«Ровно в тот самый счастливый момент родился маленький, новорожденный
наш сын, которого
мы так долго ждали эти длинные девять месяцев и несколько часов. И
ты просто ушёл бесследно, оставив меня одного с младенцем на руках, одному погрязать в бесконечных пеленках, в слезах. Не скажу, что я был огорчён
нашим сыном. Я был просто огорчен и глубоко разочарован
тобой. Прошло уже пять лет..»
Тёплый майский вечер. Улицы освещает тёплое, пригревающее лица прохожих, солнце. По тротуару идут куда-то небольшие толпы людей, а кто-то один, реже по двое парочки, либо друзья. Мимо проезжают резкие машины, оставляя запах бензина и пыль. Листочки на ветках тоненьких берёз качает несильный ветер, щекоча их, и, казалось, что вот вот они улетят. Под колыхающиеся травинки заползают насекомые, дабы спрятаться от майских жарких лучей.
— Папа, папа! Смотри, что я нарисовал! — к Куромаку подбегает белокурый мальчик, напоминающий лицом его пепельноволосого родителя, — это наша семья!
— Какая прелесть, — молодой папа, восхищаясь мастерством сына, целует в его бледный лобик и берет маленький блокнотный лист в свою руку. Куро внимательно осматривает рисунок, в том числе и прорисованные детали, демонстративно поправляя свои очки, и снова отдает мальчику листочек, — может записать тебя в художественную школу? — мальчик отрицательно кивает, — Хорошо. Тогда пойдем домой, а то ужин остынет. — и Энтони снова кивает, но уже в знак согласия, искренне улыбаясь, довольно показывая маленькие белые зубки.
Пристегивая ремень безопасности, Куромаку заводит машину и решает разбавить уж слишком давящую тишину и разговорить в последнее время молчаливого сына.
— Тони, — мальчишка вдруг отводит с окна свой взгляд на Куромаку и с вниманием глядит на своего папу, что смотрит вперед, готовясь выехать с парковки, — как у тебя дела в садике? Никто не обижает?
Мальчик уверенно произносит что-то наподобие «все хорошо», и Куромаку в ответ кивает, что по его спокойному лицу означает «хорошо».
Он выезжает с парковочного места и, заходя на дорогу, едет спокойно, чтобы сына не укачало. А Энтони разглядывает живописные пейзажи за окном и держит, сжимая крошечными пальчиками свою плюшевую игрушку, — мягкого котика с лиловым туловищем и золотыми глазами, в котором Куромаку подозрительно видел одного человека.
По приезде домой, Куромаку аккуратно припарковался, но все равно услышал жалобу раздражительного соседа, которую омега проигнорировал и ушёл, не желая слышать ругань вечно недовольного альфача.
Держа за маленькую ручонку сына, Куромаку открывает железную дверь и под пипиканье домофона заходит в подъезд, конечно, перед этим пропустив Энтони первого.
Несколько тому времени минут спустя.
— Энтони, — омега заглядывает в комнатку сына краем глаза, а потом и вовсе заходит, видя, что мальчик зарылся в свои волосы, сидя задумчиво за столом, — все в порядке? — Куромаку подходит ближе, игриво наклоняется к нему и, разглядывая из под челки грустного Энтони, вдруг меняется в лице и убирает свисающую прядку бело-пепельных волос. — Что-то случилось?
Мальчик только резко вытер стекающую по губе слезу, сильнее краснея, а как только обернулся к родителю, из карие глаз потекла ещё одна маленькая слезинка, и он обнял папу, прижимаясь некрепко, разве что обмякшими пальцами хватаясь за белую рубашку.
В этот момент кто-то постучался, к тому же нажимая на кнопочку, и послышался звонок. Неприятный звук громок. Задевая чужие барабанные перепонки, он заставляет отложить все свои дела и броситься к двери, чтобы надрать руки тому, кто позволил себе прервать всю идиллию тишины и покоя. Конечно, Энтони был важнее, чем какой-то незнакомец в прохладном подъезде..
Все таки Куромаку, успокоив своего ранимого плаксу, на последок мягко улыбнувшись ему, побежал смотреть, кто стоит за дверью и поджидает хозяина квартиры.
«Что же им спокойно не живется..»
Как только она тихонько открывается, Куромаку чуть не падает в обморок от удивления.
— Пик?
