Малышка Сатору

      — Глупо и очень опрометчиво, Кара, — прохрипел Годжо.       — Также глупо и опрометчиво как тот случай, когда ты изменил своей невесте?       — Тебя уж это точно не касается, — прорычал Сатору.       Кара наигранно надула губки и поерзала на мужчине. Определённо в нем что-то всколыхнулось, он жадно сглотнул, а взгляд его помутнел. Но он все еще держал себя в руках.       — Будешь отрицать очевидное, Сатору?       — Не играйся с огнем. Да и я слишком дорожу тобой, чтобы просто так взять и разбить вдребезги нашу связь.       — Да ну, пара попыток переспать и свиданий не поменяет погоды.       — С тобой я не собираюсь так поступать.       — А с другими девушками, значит, нормально? Чем я хуже?       — Ты моя…       — Я не твоя сестра, Сатору! — крикнула она на мужчину. — Тебе уже сорок, а ты все еще пытаешься играться в невинного мальчика. Я взрослый человек, я понимаю, во что ввязываюсь. Ты, — она ткнула тонким пальчиком в его грудь, — ведешь себя как засранец. К сороковнику пора бы повзрослеть.       — Типа отчитываешь меня? — лукаво улыбнулся Сатору.       — Просто давай попробуем. Чего ты ломаешься?       Сатору желал попробовать. Сатору знал, что из кожи вон вылезет, но сделает ее своей и никогда не навредит. Сатору знал, что их отношения никогда не были в плоскости брат-сестра. Он просто проникся симпатией к ребенку и понимаем к ее положению. Он ощущал острую нужду в том, чтобы защищать ее от этого кривого и кровожадного мира. Потом его интересы несколько изменились, но он продолжал помогать своей малышке, если ей требовалось его участие в чем-то.       Забавно, но отчим умер, когда Каре стукнуло шесть. Госпожа Годжо не стала отправлять девочку в детдом или прочим родственникам, она просто осталась в их семье, став в основном головной болью самого Сатору.       Сатору просто привык к тому, что он и эта девочка как-то взаимодействуют. Но при этом малышка ему нравилась: с ней было весело, она не докучала, а главное это был козырь в очаровании девушек. Кара с удовольствием подыгрывала Годжо, получая при этом свои бонусы.       — Какая у тебя милая сестренка, — говорили ему все его пассии.       — Это да. Мой братик самый лучший на свете. Он так меня любит и всегда во всем меня поддерживает! — начинала верещать малютка.       Взрослея, конечно, становилось тяжелее. К одиннадцати у Кары начался переходный период, так что там начали появляться и ее заморочки. Сатору уже был взрослым: ему только стукнуло двадцать четыре, но он продолжал заниматься Карой.       Как-то он был на свидании, а кто-то настойчиво обрывал ему весь телефон.       — Ну подойти ты уже, — взвыла его тогдашняя подружка.       Раздраженный Годжо полез в карман за телефоном, но вся ярость мигом сменилась на напряженное удивление, когда на экране всплыл номер Кары.       — Сестра, обычно она не звонит просто так и так настойчиво.       — Ну, может, что-то случилось?       — Алло, — подошел он к телефону.       По ту сторону раздавалась настоящая истерика. Кара была в панике.       — Ты можешь объяснить, что такое?       — Я умираю, Сатору. Я умираю, причем позорно.       — Я ничего не понимаю, Кара, — строго сказал на это Годжо. — Что значит «умираешь»?       — У меня сегодня на занятии пошла кровь… все штаны, весь стул в кровище. Меня подняли на смех, абсолютно все. Мне ужасно больно, Сатору. Живот разрывается, меня трясет и ужасно тошнит…       Поскольку громкость была достаточной для того, чтобы уловить все детали разговора, девушка Годжо поинтересовалась у него:       — У нее месячные до этого были?       — Что? — не сразу понял он. — Ах, это… понятия не имею…       — Дай трубку мне, — попросила она. — Я поговорю с ней.       Сатору с неохотой передал телефон своей пассии, та сразу же поспешила успокоить перепуганную Кару.       — Привет, тебя зовут Кара, верно? Меня зовут Лоис, я девушка твоего брата. Мы сейчас на свидании и оба переживаем за тебя. Что с тобой случилось?       — У меня кровь хлещет, — рыдала Кара.       — Откуда? Между ног, да, из того места, откуда ты ходишь по-маленькому?       — Угу, — хрюкнула в трубку девочка.       — Малышка, ты знаешь, что такое месячные? У тебя они уже были?       — Что? — не поняла вопроса Кара.       — У тебя уже до этого кровь шла оттуда? Но судя по всему, нет.       — Нет, — подтвердила ее догадки Кара.       — Малышка, ты сейчас где?       — В школьном туалете. Я заперлась в кабинке.       — Так. Ты сильно изгваздалась?       — Все штаны сзади и стул в классе…       — Учитель тебя видел? Почему никто из взрослых не повел тебя в медпункт?       — Я сбежала сразу же с перемены… Я здесь сижу уже полчаса.       — Бедняга, — тяжело вздохнула Лоис. — Значит так. Сейчас аккуратно возьми туалетную бумагу, постарайся хорошенько сложить ее и закрепить на трусиках. Затем постарайся попасть либо в медпункт, либо найти кого-то из взрослых. Желательно, женщин. Объясни всю ситуацию, они окажут тебе помощь. Дадут прокладку, а также таблетку от живота. Это абсолютно нормальное состояние, малышка, просто в первый раз всегда страшно. А мы с Сатору подъедем и заберем тебя домой. Хорошо?       — Хорошо, — Кара стала немного успокаиваться.       — Тогда на связи, отпишись брату, как получишь помощь или вдруг станет хуже. Все поняла?       — Да, Лоис. Спасибо, — девочка явно стала спокойнее.       Положив трубку, Лоис покачала головой.       — Как же так? Почему она не знает, что такое месячные?       — Ну… не я же должен о таком рассказывать…       — Ладно, меня больше шокирует то, что никто из взрослых даже не удосужился ей помочь или из тех учителей, с которыми у нее сейчас должны быть занятия, не забил тревогу, что она пропала. Поехали, и, наверное, будет лучше, если до этого ты заскочишь домой и возьмешь ей новые штаны и трусы.       — Оу, май, — Сатору передернуло.       — Просто делай, как я говорю.       Сатору послушался, по пути они заскочили домой. Но так как матери Годжо не было, ему самому пришлось идти в комнату Кары и подбирать ей замену.       — Бери темное, — сразу подсказала Лоис.- Если промокнет, так хоть пятна не сильно будут заметны.       Сатору с неким ужасом покопался в гардеробы Кары и отыскал ей темные трусики и штаны. Лоис осторожно упаковала их пакет и наказала Сатору прихватить воды и чего-нибудь съестного.       — Просто поверь мне, ей это сейчас будет необходимо наравне с обезболивающим.       Так Сатору Годжо узнал, как надо себя вести в случаях, если у девушки неожиданно начались месячные. Это знание не единожды играло ему на руку. Девушки млели от такого обходительного мужчины. Да и он уже знал, что делать, если Кара опять жалуется на адские боли в животе.       К школе они подъехали быстро. Набрав Кару, Сатору узнал, что она в медпункте. Туда он и прорвался вместе с Лоис.       — Держи, это тебе для переодевания, грязное сложи туда же, — стараясь не смотреть на пакет, Годжо протянул ей ее вещи.       Девчушка оперативно переоделась и выскочила за братом. По пути они натолкнулись на ее учителя. Годжо все же решил высказаться насчет случившегося.       — Мало того, что она звонит мне просто в истерике, что ее затравили, ей больно, а реакции на то, что творилось в классе было ровным счетом никакой. Так еще и никто из учителей не спохватился.       — Господин Годжо, ситуация из ряда вон выходящая, но неужели Кару никто не подготовил к половому созреванию?       — Не переводите стрелки! — рявкнул Сатору. — К такому нельзя быть готовым заранее. Абстрактное объяснение далеко от реальности. У нее болел живот, до сих пор трясет. Она увидела много крови, которая лилась буквально из нее! Она ребенок. И в школе, где она была на тот момент, было полно взрослых. Никто и бровью не повел!       — Мы обязательно разберемся, — заверил его учитель. — Надеюсь, Кара будет чувствовать себя лучше уже через пару часов.       — Я тоже.       Спустившись к машине, Годжо застал Кару, свернувшуюся на коленях у Лоис, сидящей на заднем сидении. Та осторожно гладила девочку, заправляя растрепанные пряди волос за ушко.       — Как ты? — спросил у Кары Сатору.       — Мне стало получше. Все еще больно и все еще идет кровь.       — Заедем в аптеку и купим тебе прокладки, — устало потер переносицу Годжо. — Лоис… прости меня, что все сегодня пошло через одно место. Но сестру, сама понимаешь, я не могу оставить…       — Господи, Сатору, за что извиняешься? Это наоборот чертовски мило и хорошо! Ты буквально идеальный мужчина. Мне только в радость помочь тебе. Тем более Кара просто милашка.       Сатору улыбнулся и сел за руль. В аптеке Лоис детально разъясняла Каре, как правильно подбирать себе прокладки. Девочка внимательно слушала и задавала вопросы. Выйдя из аптеки с покупками, в числе которых были и обезболивающие таблетки, троица направилась домой.       Госпожа Годжо все еще не появилась, потому Сатору решил, что продолжение свидания можно будет устроить и здесь. Кара поблагодарила и крепко обняла Лоис (а пока Сатору шнырял туда-сюда, они даже обменялись номерами, чтобы не терять связь) и покинула их, понимая, что у брата все же свидание.       — Ты так за нее переживаешь, — Лоис улыбнулась.       — Я у нее единственный по факту. Мать не занимается ей особо. Ну дает денег, ну окей. Просто я единственный, кто вообще по факту стал ее семьей. Это кошмар! Я не могу оставить ребенка просто так…       — И не надо. Ты хоть и не обязан с ней таскаться везде и всюду, но пока что ты единственная ее опора. Я уверена, что вы оба станете близкими друг другу людьми на всю жизнь. Она твоя сестренка, и я уверена, что ты в будущем получишь прекрасного компаньона и союзника.       — Посмотрим, — горько усмехнулся Годжо.       Он и знать и не знал тогда, что через каких-то шестнадцать лет он будет мечтать о том, чтобы разделить с этой уже повзрослевшей девчонкой жизнь. Когда она будет еще в самом расцвете лет, а он уже начнет отсчитывать пятый десяток своей жизни в полном одиночестве и тотальном разочаровании во всем вокруг.       Лоис была одной из «долгожительниц», которые терпели Годжо. Забавно, но это были единственные отношения, которые закончились по обоюдному согласию, без скандалов, без измен и упреков.       Да, они пересекались иногда по рабочим моментам, но им было достаточно просто кивнуть друг другу. Но отвращения, злости или ненависти друг другу никто из них не испытывал.       Зато с Карой у Лоис выстроилась крепкая дружба. Время от времени они даже зависали вместе на каких-то выставках, посиделках в кафе, либо еще где-то.       Сама Лоис уже лет десять как удачно замужем, воспитывает близняшек, построила успешную карьеру и не испытывает той пустоты и потерянности по жизни, которые стали верными спутниками Сатору Годжо.       Он однажды даже решил, что готов к семье. Даже сделал предложение своей девушке. Все реально шло к свадьбе. Тогда ему было уже двадцать восемь, а Каре почти шестнадцать. Казалось, что жизнь налаживается: он становится главой семьи, Кара понемногу взрослеет и уже имеет определённую картину на будущее. Все рухнуло в момент.       Сатору имел мимолетную связь в одной из командировок. Вернувшись, он не стал рассказывать об измене будущей супруге, посчитав, что извлек все уроки, которые мог бы из этой ситуации. Но не тут-то было. Измена мерзким отпечатком на душе все же проявила себя, когда невеста Годжо напрямую вывела его на разговор. Отпираться тогда он не стал. Как и не стал сопротивляться тому, что она забрала заявление и просто ушла от него.       До кучи госпожа Годжо умерла, оставив его и Кару один на один в этом мире. Девочке уже исполнилось шестнадцать, а Сатору оставалось немного до двадцати девяти.       Он жутко бухал, вваливался домой за полночь, весьма шумно, вонюче и пугающе. Кара начала бояться брата. Она опасалась пересекаться с ним в такие моменты.       Однажды, они оба запомнили ту ночь навсегда, ей не удалось остаться незамеченной пьяным в хлам братом.       — Привет, — он обдал ее знатным запахом перегара и пота. — Чего не спишь?       — Ты разбудил меня, — тихо пискнула Кара.       — Надо же, опять я такой дерьмовый. Всем только хожу и гажу.       — Сатору, зачем ты так?       Он обернулся и посмотрел в полные боли карие глаза. Он видел не единожды, как Кара испытывала страх, боль, ненависть и разочарование. Но никогда эти взгляды не относились напрямую к нему. Что-то внутри больно кольнуло. Он же обещал заступаться за нее, оберегать… А что он делает?       — Ты меня ненавидишь? — глухо спросил он.       — Что ты? — Кара подняла на него еще более испуганный взгляд. — Кто тебе такое сказал?       — Я же вижу, — горько усмехнулся Годжо.       — Нет, ты ошибаешься. Мне очень грустно и больно видеть тебя таким, но это не значит, что я тебя ненавижу… Но я боюсь тебя… Да, — тихо сказала она.       — Я что, такой страшный?       — Ты никогда таким не был, ты как-то изменился, Сатору. И эти перемены меня пугают… Хотя в тебе все еще остаются черты моего дорогого и любимого брата.       Сатору, шатаясь, подошел к ней и крепко обнял. Девочка напряглась, но не поспешила оттолкнуть его.       — Прости меня, — выдохнул он. — Прости, я идиот. Обещаю тебе, что этого никогда больше повториться. Все будет по-другому. Я сделаю все для тебя, клянусь…       И с того раза он действительно взял себя в руки. Но все равно что-то тогда внутри него надломилось. Ему было уже не так хорошо и сладко, как раньше. Это потом и послужило поспешному расставанию с Карой на долгие девять лет, за которые они лишь переписывались раз в вечность, присылали друг другу подарки и отделывались дежурными фразами при пересечениях.       А сейчас жизнь снова столкнула их лбами. Снова они вынуждены делить одну крышу на двоих, снова общаться и делать это снова так же часто, как было до этого девятилетнего перерыва. Сатору помнил свое обещание. И он был намерен сдержать его.