Адский сборник

      Юнги сидит на лавочке и смотрит на рождение нового дня. Так красиво. Но мысли съедают совсем другие воспоминания.       Одним туманным утром, кажется, в другой жизни, когда он ещё был счастлив, он прогуливался по почти такому же пляжу, только за сотни километров отсюда. Рядом с ним шёл, на тот момент казалось, самый дорогой, самый любимый человек. Самый родной и близкий.       Чимин… Тогда он был центром его вселенной. Такой юный, прекрасный, полный жизни и огня. Юнги казалось, что они созданы друг для друга. Что они словно половинки одного целого. Что они будут вместе всегда, до конца их жизней.       Но Чимин был другого мнения. Жизнь Юнги разрушилась тем туманным утром, когда, прогуливаясь по пляжу, Чимин сказал, что уезжает. В другую страну, к девушке, которую ему нашли родители и с которой выгодно будет создать семью.       Сердце было разбито вдребезги, душа вырвана с корнем и растоптана, а мир, кажется, остановился. Юнги пытался выяснить у Чимина, неужели их отношения ничего не значат для парня. Как оказалось — для того это был просто способ отвлечься на оставшиеся до свадьбы месяцы.       Для Юнги же это была жизнь. Жизнь, полная надежд, стремлений, планов. Жизнь, которую он представил себе почти до мелочей. Счастливая жизнь. Но она была разрушена всего одним предложением.       — Я женюсь, — сказал тогда ему Чимин, — родители нашли мне невесту. Свадьба через пару недель.       В тот момент Юнги физически ощутил, как его сердце вырвали из груди. Лёгкие отказывались вдыхать кислород, а мозг отказывался верить в сказанное. Первые несколько дней он пытался переварить сказанное Чимином, а потом началось оно.       Сначала пришло отрицание: Юнги отказывался верить, что Чимин мог так с ним поступить. Искал встреч, просил разговоров, звал на свидания. Он не верил, что Чимин совсем не любил его, а только играл, чтобы насытить своё эго.       Когда Чимину надоело то, что Юнги всё ещё на что-то надеется, он грубо высказал всё Мину прямо в лицо и попросил больше не появляться в его жизни.       Тогда к Юнги пришёл гнев. Он разворотил свою квартиру. Разбил в ней всё, что билось, порвал всё, что рвалось, и сломал всё, что ломалось. Когда злость немного улеглась, и Юнги взглянул на руины, что представляла собой его квартира, то он осознал, что его жизнь теперь выглядит так же.       С Юнги в те дни невозможно было разговаривать. Он срывался на всех, грубил, ругался. Выплёскивал всё, что в нём накопилось.       За гневом пришёл торг. И тогда Юнги пустился во все тяжкие. Он торговался не столько с Чимином, сколько с самим собой. Пытался выяснить, что с ним может быть не так. Задавал себе один вопрос: «А что было бы, если бы я…» И перебирал различные варианты. Если бы я был более настойчив, более груб, более красив, более женственен. И этих «более» с каждым разом набиралось всё больше и больше.       В тот период его лучшим другом стал алкоголь. Сначала это было вино по вечерам и в часы размышлений. Потом градус напитка всё повышался и повышался. Размышления перешли к практике, и Юнги стал завсегдатаем клубов.       Вечер начинался с мысли «если я сегодня буду более…», как правило, после этого шло любое сравнение, которое он примерял на себя. Он настолько часто менял цвет волос, что они практически превратились в жëсткую солому, которая выглядела ужасно. Белки его глаз, кажется, навсегда окрасились в красный из-за количества вливаемого в организм алкоголя и минимума часов, потраченного на сон.       Он цеплял различных мужиков, только чтобы доказать, что его всё ещё хотят, почувствовать, что он всё ещё нужен, пусть и для разового перепиха в вонючем туалете очередного клуба.       И только один-единственный человек, смотря на всё это, приходил в ужас. Ким Сокджин, школьный друг, почти брат, что по жизни всегда шёл недалеко от Юнги, был в ужасе от поведения лучшего друга.       Впервые в жизни он увидел Мина в таком состоянии. Стойко сносил все его срывы, драки, психи и крики. Все его закидоны с внешностью и переодеваниями. Смиренно забирал его из очередного клуба, вусмерть упитого и ничего не соображающего. И тихо, про себя, проклинал Пак Чимина, который разбил сердце Юнги и забыл о нём в тот же день.       После торга приходит депрессия, и это самое страшное. Неизвестно, как долго человек пробудет в таком состоянии и сможет ли выбраться оттуда.       С этого момента Сокджин не оставляет Юнги одного. Он без разрешения переезжает в его квартиру, приводит её в порядок и разбивается на куски, смотря на Юнги, который сидит целыми днями уставившись в одну точку.       В этот период Мин как робот. Ему ничего не интересно, его ничего не волнует, а его взгляд словно у мёртвого человека. В нём пусто. Иногда там сверкают вспышки боли, иногда по щекам скатываются одинокие слëзы, но большую часть времени это живой мертвец.       Джин насильно заставляет его пить, кормит сам, с ложечки, как маленького ребёнка. За руку водит в ванную по утрам и практически сам вечерами моет в душе.       Тяжело смотреть, как страдает лучший друг. Но ещё тяжелее, когда страдает любимый человек. А Юнги любимый. Для Сокджина. Любимый давно, но безответно.       Когда Юнги стал любимым, Сокджин сейчас и не скажет. Кажется, всегда был.       Сначала Сокджин был уверен, что Юнги гетеро, и ломать его жизнь не хотелось. А потом появился Чимин. В глазах Юнги сияли звëзды, и кто Сокджин такой, чтобы их тушить? Главное, что любимый счастлив, пусть и не с ним. Юнги сиял тысячами звëзд от этой любви. Но она была невзаимной. И Сокджин это видел, но ничего не мог с этим сделать. Он просто не имел права гасить эти звëзды.       День проходил за днëм, неделя сменяла неделю, а Юнги всë так же сидел сутками на диване и смотрел в одну точку. Он похудел, кожа да кости, но Сокджин с упорством мамочки кормит его утром и вечером. Кормил бы и в обед, но кому-то надо работать.       Джин боится оставлять Юнги одного на весь день, боится, что тот может сделать с собой что-нибудь, но другого выхода нет. Ему нужно ходить на работу. Поэтому он каждый раз со страхом возвращается домой. Со страхом потерять того единственного, ради кого живëт.       Как проходит месяц Сокджин не замечает. Он будто в дне сурка. Один и тот же повторяющийся изо дня в день сценарий. Когда проходит второй месяц, Сокджин задумывается. Всë это нельзя оставлять вот так. Нужно что-то делать.       Сокджин начинает активнее тормошить Юнги. Выводит его на прогулки, на шопинг, в кино. Но ничего не помогает. Взгляд всё такой же потухший, без искры жизни.       Тогда Джин решает проблему радикально. Берёт на работе длительный отпуск, покупает билеты на самолёт и увозит Юнги далеко к океану.       У него хватает денег на съëм небольшого домика на берегу. Пальмы рядом с домиком, лавочки, раскиданные то тут, то там по пляжу. Одну из них и облюбовал Юнги.       Он сидит там часами. Смотрит на море и снова думает. Думает обо всём и ни о чём. В глазах всё так же пусто, в груди всë та же кровоточащая рана, которую не помогает залечить никакое время.       Кажется, этот пляж только откидывает назад тот прогресс, что он уже прошёл.       А Сокджин умирает. Снова и снова, и снова. Уже опускаются руки от беспомощности. Уже кончаются силы. Но есть ещё маленький огонëк надежды, который упорно горит в груди, несмотря на все невзгоды.       Сокджин просыпается рано утром. Первые лучи солнца только-только показываются из-за горизонта. А Юнги всë там же, на той же лавочке, что и вчера.       И Сокджин понимает, что всё. Он устал, устал бороться с призраком, которого не победить простым оружием. Устал видеть эти безжизненные глаза. Устал чувствовать эту боль.       Собрав всю свою решительность в кулак, он подходит к лавочке, присаживается напротив Юнги на корточки и берёт его холодные, как воды океана за спиной, руки.       — Юнги, — тихо зовëт он.       Голова опускается, и безжизненные глаза пытаются сфокусироваться на его лице. Джин подносит холодные руки к лицу и начинает покрывать их маленькими, лëгкими, словно крылья бабочки, поцелуями.       Каждый палец от кончика до костяшки согревает своими губами. Легкое непонимание скользит в глазах напротив. Это первая живая эмоция за последние месяцы. Юнги не вырывает свои руки из тёплых ладоней. Просто смотрит непонимающе.       — Я люблю тебя, — смотря ему в глаза, произносит Сокджин, — люблю, сколько тебя помню. Люблю твою улыбку, складочку между бровей, твой смех и твой голос. Люблю твою лёгкую неуклюжесть и твои прекрасные карие глаза. Люблю тебя всего, от макушки и до самых пяток. И мне больно смотреть, как моя любовь медленно, но верно убивает себя.       — Ты не можешь меня любить, — тихим, хриплым от долгого молчания голосом отвечает ему Юнги.       — Почему? — искренне удивляется Сокджин.       — Потому что я недостоин любви, — кривая усмешка появляется на потрескавшихся губах. Но даже она заставляет сердце Джина биться чаще.       — Какая чушь, — фыркает Сокджин, — ты самый достойный любви человек на этой планете.       Широкая улыбка на лице Джина вызывает лёгкую улыбку на губах Юнги. И Сокджин счастлив. Его любимый показывает свои эмоции, пусть пока так неуверенно и слабо.       Юнги поднимает глаза и смотрит за плечо Джина. Туман над океаном сейчас такой же, что боль, покрывающая его душу. Непроглядный, холодный, обволакивающий, и, кажется, что он никогда не пройдёт. Но боль проходит, подобно туману над океаном, рассеивается в лучах рассветного солнца.       Волны, накатывающие на берег, словно волны боли, поглощающие его последние несколько месяцев. Такие же холодные, бурные и смывающие попытки написать что-то на берегу жизни.       Юнги смотрит на океан, такой холодный и равнодушный ко всему, и понимает, что и сам был таким же. Он равнодушно топил своего лучшего друга в волнах депрессии, боли, отчаяния.       А ведь Сокджин, он как рассветное солнце, медленно, но верно поднимался из-за горизонта страданий Юнги в попытках снова осветить его жизнь. Но туманы боли всеми силами препятствовали возрождению.       Юнги снова опускает глаза на Джина и внимательно рассматривает парня перед собой. А ведь тот действительно похож на солнце. Такой же яркий, полный жизни, освещающий всё вокруг своими лучами и показывающий всю прелесть этого мира.       Туман над океаном потихоньку рассеивается под лучами солнца, как боль Юнги рассеивается от солнечного взгляда Джина. Первые лучи освещают огромные камни-воспоминания, на которые Мин постоянно натыкался, нанося себе свежие раны и расцарапывая едва зажившие.       Теперь, когда солнце неспешно прогоняет туман, можно рассмотреть всю прелесть этого места. Отблески лучей в волнах, словно звëзды счастливых моментов, до конца жизни останутся в воспоминаниях и будут радовать.       — Спасибо, — тихо шепчет Юнги, смотря в любимые глаза, — спасибо, что подарил мне рассвет!       — Я буду дарить тебе все рассветы этого мира, — Джин кладëт холодные ладони на свои щëки, надеясь согреть их своим теплом, — ты только не уходи от меня так снова.       — Больше не буду, — искренне улыбается Юнги и наклоняется, чтобы оставить лёгкий поцелуй на прохладных губах.       Самая приятная и легкая стадия — это принятие. Ты отпускаешь боль и разочарование, смиряешься с тем, что человека больше не будет с тобой рядом. И начинаешь сильнее ценить тех, кто поддерживал и не оставлял в трудную минуту.       Юнги не скажет, что уже забыл Чимина и готов с головой окунуться в новые чувства. Нет. Он будет кропотливо строить новую жизнь. С тем, кому он действительно важен.       Да Джин и не ждет, что парень кинется на него со словами любви. Сейчас для него важно то, что Юнги справился с депрессией и готов двигаться дальше. А новые отношения они построят вместе.