* * *
К следующей их встрече Вэй Усянь уже неплохо подготовился. Лань Ванцзи его не жаловал, это было очевидно, и, сколько бы он ни пытался добиться от этого неприступного человека внимания по-хорошему, едва ли бы у него это получилось. Но там, где Вэй Усянь не мог ничего получить по-хорошему, он неосознанно начинал действовать по-плохому. Во второй раз «пойманный» Вэй Усянем в библиотеке, Лань Ванцзи внезапно воспринял происходящее уже на порядок спокойнее. — Зачем ты пришёл? — только и спросил, возвращаясь обратно к книге и продолжая тщательно выводить в конспекте иероглифы каллиграфическим почерком. Вэй Усянь немного помялся, а затем поинтересовался, не отвечая на заданный вопрос: — А что ты читаешь, Лань Чжань? Учебник? Выглядит довольно ветхим. — «Книга о внутреннем», — коротко и лаконично отозвался Лань Ванцзи, не поднимая головы. — Ты заберёшь её домой? — Мгм, — ответы его с каждой секундой становились всё односложнее, но Вэй Усянь иного и не ждал. В сущности, всё что ему требовалось — это отвлечь Лань Ванцзи, но тот являл собой образец сосредоточенности и отвлекаться не спешил. — Ого, тебе выдают такие книги! — восхитился Вэй Усянь: ему даже простенькие учебники, и те всегда ещё со школы доверяли нехотя и под строжайшую расписку — что, впрочем, не помогало, и Цзян Фэнмянь, отец Цзян Чэна и приëмный родитель самого Вэй Усяня, раз за разом молчаливо оплачивал предъявленные ему школьным руководством счета. — Мгм. — А как же ты запоминаешь, где остановился, если у тебя нет закладки? На этом вопросе, кажется, немало его потрясшем, Лань Ванцзи наконец не выдержал: резко выпрямился и воззрился на Вэй Усяня, как на дурачка, но при этом — с некоторым подозрением в глубине желтоватых глаз. Вэй Усянь дураком отнюдь не был, и если что-то делал, то всегда держал при этом в уме определëнную цель. — У тебя нет закладки, Лань Чжань. Вот, держи! Я специально для тебя сделал. Всю ночь, между прочим, трудился. Не благодари! И пока Лань Ванцзи, позабыв на время и о своём занятии, и о книге, ошарашенно и неотрывно таращился на широкую полоску шëлковой бумаги, где было в художественной точности изображено его лицо с правильными чертами и требовательным льдистым взглядом, Вэй Усянь медленно поднялся из-за стола и, заложив руки за голову, бодро и вприпрыжку направился прочь. Перед выходом из библиотеки он быстро обернулся, чтобы обнаружить, что Лань Ванцзи всё ещё потрясëнно сидит, держа одеревеневшими руками закладку, и продолжает её разглядывать. Но это было не единственное (и отнюдь не самое большое) потрясение, которое ожидало сегодня Лань Ванцзи. Пока тот любовался рисунком, действительно выполненным с любовью и завершённым лишь в третьем часу ночи, Вэй Усянь с присущей его рукам ловкостью успел напихать ему в древнекитайский трактат таких «закладок», что оставалось только поскорее сбежать подальше с места преступления — и дожидаться реакции на безопасном удалении. Вэй Усянь был уверен, что реакция последует, ведь, помимо закладки с карандашным портретом Лань Ванцзи, среди книжных страниц затесалось полным-полно порнокарточек определëнного рода и сорта, и никаких женщин на них и в помине не было. Он понимал, что Лань Ванцзи, обнаружив всё это богатство, наверняка в первую секунду будет ошарашен, потом начнёт негодовать и злиться, а под конец, конечно же, сообразит, кто виновник произошедшего. Последний пункт будоражил и волновал Вэй Усяня сильнее всего. Однако, к величайшему его разочарованию, Лань Ванцзи никак себя не проявил ни на следующий день, ни через день, ни спустя неделю, и в голову к Вэй Усяню начали уж было закрадываться крамольные мысли: а не сдал ли тот тем же днём книгу обратно в библиотеку? Но, раз столкнувшись с ним взглядом и получив столько холода, льда, неприязни и… какой-то обиды, которую никак не получалось расшифровать, Вэй Усянь понял, что всё Лань Ванцзи нашëл. Вот только среагировал совсем не так, как ожидалось.* * *
Местом вторым, гораздо более редким, был музыкальный зал, где Лань Ванцзи иногда репетировал поздними вечерами в гордом одиночестве — да и кто бы сомневался! Лань Сичэнь на бестактный вопрос Вэй Усяня со смятëнной улыбкой терпеливо объяснил, что это всё из-за учëбы. Лань Ванцзи очень много времени посвящает изучению своей будущей профессии, и у него совсем его не хватает, чтобы музицировать дома: в это время все соседи уже спят, вот он и остаëтся в университете, чтобы никому не мешать. Вэй Усянь стал частенько наведываться в отдалëнное университетское крыло, где этот зал находился, но всё никак не мог застать там Лань Ванцзи: то это было выступление маленького джазового оркестра, играющего классические композиции для всех желающих за символическое пожертвование, которое какой-то невысокий и молчаливый подросток собирал у немногочисленных слушателей на входе, то — репетиция университетской рок-группы с нещадно фальшивящим бас-гитаристом, портящим им всё звучание, а то — хор профессорского состава, в свободное от занятий время распевающих а капелла. Вэй Усянь не мог взять в толк, когда же Лань Ванцзи там музицирует. И лишь только осень пошла на убыль, нехотя уступая место зиме, дни стали укорачиваться, сумерки — густеть и приходить всё раньше, лекций — становиться всё больше, а сорвавшиеся с цепи преподаватели озверели и стали так их нагружать, что Вэй Усянь сдал и просто прекратил вообще хоть что-либо пытаться делать, пустив учëбу на самотëк — именно в этот сумасшедший период как-то раз поздним вечером, проходя мимо поворота в то дальнее крыло, он услышал журчащую мелодию и застыл как вкопанный. Что-то внутри сразу ему подсказало верный ответ, и он двинулся на звук, взволнованно шагая сквозь полумрак совершенно пустого коридора. Дверь в музыкальный зал оказалась приоткрыта, и он прекрасно видел знакомую невыносимо ровную осанку, широкие плечи и шелковистые длинные волосы Лань Ванцзи: тот держал в руках гитару, прикрыв глаза и отрешившись от окружающего мира, и поток речных колокольчиков зарождался в подушечках его пальцах, когда те легко и непринуждённо касались струн. Он снова показался Вэй Усяню таким безупречным, что в груди, у самого сердца, помутнело и налилось терновым унынием. Закусив губы (и прекрасно понимая, какой «тëплый» приëм его, вероятнее всего, ждëт), Вэй Усянь аккуратно просочился внутрь, стараясь не задеть дверную створку и прежде времени себя не выдать, на цыпочках — абсолютно бесшумно, как он был уверен, — подобрался к Лань Ванцзи и… Мелодия резко оборвалась, а Лань Ванцзи вскинул голову, распахнул глаза и хмуро, с недобрым выражением на лице уставился на вторженца. Но стоило только ему увидеть перед собой хорошо знакомого шкодливого юношу, как из просто недоброго лицо его сделалось откровенно злым, а в глубине жëлтых глаз с удвоенной силой всколыхнулась так и не понятая тогда Вэй Усянем обида. — Ты!.. — выпалил он, задохнувшись от негодования. — Ах-ха… ха… Э-э-э… Привет, Лань Чжань, — сам пойманный врасплох, пробормотал Вэй Усянь. — А ты, стало быть, на меня всё ещё злишься за ту маленькую безобидную шалость, да? — Безобидную шалость? — потрясëнно повторил за ним Лань Ванцзи: выглядел он при этом так, будто для него найти в целомудренной книжке целый сет порнокарточек было чем-то чудовищным и немыслимым, и Вэй Усянь ещё пуще занервничал. Он-то ведь был уверен, что всё уже благополучно позабыто и за давностью дней прощено. — Лань Чжань, полегче… Это всего лишь картинки! Брось, можно подумать, ты их никогда до этого не видел. По лицу Лань Ванцзи он отчëтливо прочитал, что этим безумным предположением попал в самую точку. Хуже того: в нëм проявлялось всё больше осуждения и горькой детской — это в его-то возрасте — обиды. — Бесстыдник! — только и выдохнул Лань Ванцзи, откладывая гитару и поднимаясь со стула с явным намерением этого самого бесстыдника выставить вон. В планы Вэй Усяня такое не входило: он и так месяц провëл, пытаясь подкараулить и застать Лань Ванцзи среди всех этих джазовых стариков, херувимов-профессоров и мальчиков с коробкой для благотворительных сборов. Резво отскочив от протянутой к нему руки, он попятился. Лань Ванцзи, поражая скоростью реакции и быстротой, тут же почти нагнал его снова, хмуря брови и со всей присущей ему серьëзностью включаясь в эту ребяческую беготню. Вознамерившись во что бы то ни стало изловить наглеца, он гонялся за ним в полном безмолвии, и вид у него при этом был настолько пугающий и решительный, что Вэй Усянь и впрямь не на шутку перетрусил попасться ему в руки. Улепëтывая от своего преследователя, он опрокинул стул, слегка задел уязвлëнно звякнувшую гитару, перевернул пару мягких пуфиков, отставленных здесь репетиторами младших групп, скинул с громоздкого, как гиппопотам, рояля пачку нот, с минорным шуршанием разлетевшуюся по всему полу, и, отшатнувшись от почти нагнавшего его Лань Ванцзи, впечатался тощей, но крепкой задницей прямо в электрический выключатель. Свет мгновенно погас, зал погрузился в кулуарную темноту, и Лань Ванцзи на мгновение замер, а Вэй Усянь, воспользовавшись его заминкой, стремглав рванул прямо к сцене, рассчитывая укрыться за кулисами. Сделав глубокий вдох и тяжелый выдох, Лань Ванцзи целенаправленно и сурово двинулся за ним, но не успел он вслед за беглецом подняться на скрипучие подмостки, как за его спиной что-то пронзительно щëлкнуло. Ключ повернулся в замке на два оборота, и из коридора донеслось тихое и бубнящее старческое пение и шаркающие шаги. — Эй! — тут же выскочив из-за занавеса, прямо под оторопевшим взглядом замершего в растерянности Лань Ванцзи, бросился обратно к двери всполошившийся Вэй Усянь. — Эй, постойте! Но сколько бы он ни орал, сколько бы с обречëнностью ни молотил по дверной створке кулаками и ногой, а всё было тщетно. Все в их университете прекрасно знали, что здешний сторож глуховат.