Гавань

      Зима наступила почти незаметно, однажды утром присыпав улицы холодным белым хлопком — и так же незаметно миновала, попутно накрыв Вэй Усяня экзаменационным цунами и вышвырнув — измолчаленным, но выжившим, — на каникульное побережье. Цзяны на каникулы уезжали обычно за город, и когда Вэй Усянь вернулся обратно, уже наступил Чуньцзе, и скоро снова надо было приниматься за учëбу.       В честь праздника на каждом из потоков обычно устраивали студенческие вечеринки, сообща собирая деньги и отправляясь большой шумной компанией в ресторан или клуб, и в первый же день после каникул их куратор, Лань Сичэнь, стоял с ручкой и блокнотом в руках и с неизменной доброжелательной улыбкой на лице опрашивал своих подопечных, хотят ли они пойти или нет, и записывал тех, кто хотел.       — А вы с нами там будете, куратор? — обступив молодого мужчину, наперебой затараторили девушки (в Лань Сичэня была тайно или явно влюблена почти вся женская часть их потока).       — Разумеется, я же должен на всякий случай за вами проследить, чтобы вы ничего не натворили, — утвердительно кивнул Лань Сичэнь, чем вызвал бурю восторга.       — А Лань Чжань будет? — вдруг совершенно неуместно встрял Вэй Усянь.       «Ты совсем сдурел, что ли?» — громко зашипел Цзян Чэн, одергивая его.       Лань Ванцзи, как уже упоминалось, заканчивал резидентуру и никакого отношения к их курсу не имел. Не являлся он также и ответственным лицом, а одних только братских уз было недостаточно, чтобы обязать его явиться на вечеринку, и тем не менее Лань Сичэнь, растерявшись от этого прямого и бестактного вопроса, попытался ответить:       — Я полагаю, что нет… Ванцзи вообще ни на какие вечеринки не ходит, но… А вот, кстати, он сам — давайте у него и спросим, — и, выглядывая над студенческими головами, окликнул брата: — Ванцзи! Меня спрашивают, пойдёшь ли ты с нами на вечеринку в честь Чуньцзе…       — Нет! — тут же долетел отрывистый, холодный, резкий и в чëм-то даже оскорблëнный ответ.       — Лань Чжань! — приподнимаясь на цыпочки и вслед за Лань Сичэнем высовываясь из толпы, закричал Вэй Усянь, сложив ладони рупором у рта, чтобы наверняка пробиться сквозь гомон, стоящий в холле. — Лань Чжань, приходи!       Лань Ванцзи, до этого шедший ровно и независимо, тут же запнулся буквально на ровном месте, вздрогнул и вскинул голову, выискивая ожившим взглядом Вэй Усяня, но тот поспешно спрятался обратно за рослую и широкоплечую фигуру куратора.       Он-то хорошо помнил, как они, застряв тем вечером в музыкальном зале, выбирались вместе с Лань Ванцзи через окно, и понимал, что тот наверняка его видеть не хочет — собрать вместе порнокарточки в книге, долгие объятья на земле и случайное прикосновение к ширинке: причин для глубокой неприязни хватало на годы вперëд, — но удержаться и не позвать его всё равно не смог.

* * *

      Несмотря на то нахальное приглашение, Вэй Усянь появления Лань Ванцзи среди участников вечеринки всерьёз не ждал: всем, в том числе и ему, был прекрасно известен нелюдимый нрав и довольно аскетичный образ жизни младшего из братьев Лань. Тот появлялся только на официальных торжествах: всегда безупречно одетый, в строгом костюме, с собранными в низкий хвост волосами, столь церемонный и серьёзный, что у Вэй Усяня от одного только взгляда на него сводило зубы — и вместе с этим начинало зазывно тянуть под ложечкой.       Лань Ванцзи в костюме казался невыносимым — невыносимо красивым, — и только расстояние, обычно разделяющее их на подобных мероприятиях, уберегало его от какой-нибудь возмутительной выходки Вэй Усяня, на которые последний всегда был весьма изобретателен.       А так как Вэй Усянь никого не ждал, отринув теплящиеся остатки надежды примерно за полчаса до вечеринки — аккурат в тот момент, как вместе с Цзян Чэном добрался до клуба и увидел подле дверей одного Лань Сичэня, взятого в хищное кольцо напомаженными девицами, — то и вëл он себя до крайности бесстыдно и разнузданно, не видя смысла оглядываться на своë поведение. Вечеринка едва началась, а он уже успел опьянеть, первым же делом добравшись до бара и унеся оттуда пару огромных бокалов со сладкими коктейлями — для себя и Цзян Чэна. Униженный одним только видом своего дурного сводного братца с исконно дамским пойлом в руках, Цзян Чэн от такой выпивки наотрез отказался и сам пошёл к бару, а Вэй Усяню пришлось оба бокала выпивать самому.       …Ещё спустя пять минут Вэй Усянь хохотал над Цзян Чэном, в темноте за столом случайно поставившим локоть прямо в подсоусник, до краëв наполненный пахучей соевой жижей.       Ещё через пять минут, поругавшись из-за инцидента с соусом, они мерились друг с дружкой силой, пихаясь кулаками под рëбра — и стараясь это делать как можно незаметнее для куратора, чтобы их не выставили вон.       В конце концов Цзян Чэн, ни в какую не желая уступать, толкнул Вэй Усяня так, что тот съехал с полированной скамьи, чуть не шлëпнулся прямо на задницу, кое-как удержал равновесие, оттолкнувшись ладонью от пола, отскочил на два шага, размахивая руками, как ветряная мельница, и под окаменевшим взглядом своего шиди в кого-то врезался, налетев плашмя спиной.       Взгляд Цзян Чэна показался Вэй Усяню столь красноречивым, что он на мгновение испуганно и обречëнно застыл, продолжая вжиматься неизвестно в кого лопатками и ощущая за собой горячее крепкое тело — а через секунду, опомнившись, резво отпрянул, обернулся, рассчитывая увидеть перед собой Лань Сичэня…       Но это был вовсе не Лань Сичэнь.       Это оказался Лань Ванцзи, которого он и мечтать не смел здесь встретить.       И смотрел Лань Ванцзи на него почему-то очень недобро.       — Ла… Лань Чжань… Ты здесь?.. — ошарашенно выдохнул Вэй Усянь, не веря своим глазам, и это стало последней каплей: Лань Ванцзи — и без того, кажется, сделавший над собой усилие, чтобы решиться объявиться на празднике, — резко развернулся и быстро зашагал прочь. Но не успел он даже дойти до лестницы, ведущей из цокольного этажа на улицу, как Вэй Усянь, рванув следом, вцепился ему в рукав и практически повис на нëм. В то время как руки удерживали Лань Ванцзи физически, язык пытался всеми силами его уболтать:       — Лань Чжань, не пойми меня неправильно! Я ведь и помыслить не мог, что ты и в самом деле сюда придëшь! Не уходи, гэгэ, — на этом словце Лань Ванцзи сопротивляться прекратил, расслабил мышцы и скосил на Вэй Усяня хоть и по-прежнему недоверчивые, но потеплевшие глаза: теперь в них было больше того канареечного света, который сочился из праздничных фонарей, нежели холодного и равнодушного драконьего золота.       Мягко высвободив руку, Лань Ванцзи сделал несколько шагов в сторону и, проигнорировав длинные и шумные общие столы, присел за один из свободных столиков, рассчитанных строго на две персоны. Его выжидающий взгляд застыл на Вэй Усяне, и тот, не до конца уверенный, что правильно всё истолковал, издал нервный смешок:       — Лань Чжань… Как же быть… Ведь у меня там всё оплачено…       Пересаживаться, во избежание путаницы, куратор им запретил, и место Вэй Усяня рядом с Цзян Чэном прозябало теперь пустующим.       — Я оплачу, — коротко — и будто бы уязвлëнно — откликнулся Лань Ванцзи.       — О… А твой брат не будет ругаться? — на всякий случай уточнил Вэй Усянь, плюхнувшись на соседний стул: теперь они с Лань Ванцзи смотрели прямо друг на друга, и получалось почти свидание.       — Нет.       Ужинать за одним столом с Лань Ванцзи было совсем не то же самое, что с Цзян Чэном: Вэй Усянь чувствовал, что здесь неуместны дурачества, хотя его и подмывало…       Впрочем, подмывало совсем иначе, нежели рядом со сводным братом.       Для начала, решил Вэй Усянь, надо было хоть немного напоить Лань Ванцзи, чтобы прекратил вести себя так чинно и строго, и пускай он не был уверен, что это осуществимо — никто и никогда не видел, чтобы тот выпивал, — но всё же решил попытаться.       Подперев щëку ладонью и понаблюдав, как Лань Ванцзи сосредоточенно просматривает меню, Вэй Усянь подхватил со столешницы винную карту и протянул:       — Ох, Лань Чжань, а мы ведь выпьем с тобой в честь праздника?..       Резко вскинув голову и недовольно на него воззрившись, Лань Ванцзи уже было открыл рот, собираясь ответить нечто явно нелестное, но в эту спасительную секунду к ним приблизился официант, и всё моментально смешалось и перепуталось.       Лань Ванцзи, так ничего и не выбрав за это время, отложил меню обратно на стол и красноречиво подтолкнул к Вэй Усяню, и пришлось тому брать инициативу в свои руки: официант всё ждал, а заказ никто не делал. Вэй Усянь сперва постарался поскромнее, но в какой-то миг, забывшись и испытав небывалую свободу, запросил и острый суп хого с рыбой, морепродуктами, тофу, спаржей, грибами и зеленым луком, и пельмени цзяоцзы, и спринг-роллы, и сладкие рисовые шарики, и лапшу долголетия шоумянь, и пирожные с мандарином и кумкватом, и под конец — понадеявшись, что Лань Ванцзи не заметит, — бутылку креплëного вина.       Беспокоился он напрасно — Лань Ванцзи, даже если и заметил, не успел бы возмутиться, потому что вслед за официантом к их столику подошёл Лань Сичэнь и, согревая своей неизменной добродушной улыбкой, удивлëнно воскликнул:       — Ванцзи! Как необычно и приятно видеть тебя среди нас! — и, обратившись к Вэй Усяню, почти торжественно сообщил: — Знаете, господин Вэй, а ведь это впервые, чтобы Ванцзи пришëл на праздник Чуньцзе вместе со всеми!       Когда он оставил их наедине, Лань Ванцзи был уже достаточно выбит из колеи, чтобы Вэй Усянь мог не переживать за купленный алкоголь: лицо его окаменело, кисти застыли на полпути к тому, чтобы сомкнуться в кулаки, глаза смотрели прямо перед собой, и выражение их сделалось несколько отсутствующим.       — Лань Чжа-а-ань, — позвал его Вэй Усянь, подëргав двумя пальцами за рукав и только тем выведя из оцепенения. — Гэгэ, а это правда, что ты никогда прежде не ходил на вечеринки?       — Мгм, — лаконично отозвался Лань Ванцзи, хмурясь и чуть отводя в сторону взгляд.       Получалось, что он бы не пришёл и в этот раз, если бы Вэй Усянь не позвал его тогда в университетском холле — предположение, кружащее голову, но вместе с тем и слишком безумное, чтобы быть принятым за истину. И Вэй Усянь, не приученный строить иллюзий на свой счёт, тут же отмёл эту крамольную мысль, даже не став всерьёз рассматривать; даже не дав себе хоть ненадолго погрузиться в сладкий омут иллюзий.       Конечно же, Лань Ванцзи появился здесь вовсе не из-за него. Быть может, это Лань Сичэнь внушил ему, что не подобает из года в год игнорировать коллектив. Или сам Лань Ванцзи, уязвлëнный в тот день нахальным вызовом, брошенным ему со стороны Вэй Усяня — не мог же он, в самом деле, принять это бестактное приглашение за то, чем оно в действительности и являлось? — решил доказать, что ему вовсе не слабо просто взять и прийти…       Вэй Усянь не знал, в чëм крылась настоящая причина — но был твëрдо убеждëн, что уж никак не в его скромной персоне.       — Лань Чжань, а с кем ты обычно встречаешь Чуньцзе? — снова легонько потянув его за самый краешек рукава, спросил он, надеясь окольными путями получить ответ на не дающий покоя вопрос.       — Дома. С семьёй, — с некоторым удивлением отозвался Лань Ванцзи, и выражение его лица было самым что ни на есть искренним.       — Ну, это-то понятно! И я тоже, но в другое время… Нельзя же встретить его дважды в один и тот же день в разных местах. И сегодня не настоящий Чуньцзе, но мы же его здесь празднуем? Наверное, ты обычно проводишь этот день с друзьями?..       — Нет, — резко и с лёгким оттенком обиды качнул головой Лань Ванцзи. — Я не праздную с друзьями. У меня нет друзей.       Обычно люди на памяти Вэй Усяня признавали подобное с огорчением и печалью, и с затаëнной надеждой на грядущую дружбу — с кем угодно, лишь бы только не прозябать в одиночестве, — но Лань Ванцзи произнëс ровно ту же фразу если не с гордостью, то уж точно с самодостаточной независимостью. Вэй Усянь тут же сник, приняв услышанное и на свой счёт; покусал губы, пытаясь придумать подходящие слова, так ничего не придумал и, решив оставить самокопание на потом, легкомысленно заявил:       — А вот мы с Цзян Чэном и Не Хуайсаном частенько отправляемся вместе куда-нибудь потусить на праздники! — но лучше бы ему было этого не говорить. Лань Ванцзи, и без того хмурящий брови на каждую вторую его фразу, тут и вовсе сделался чëрным как туча: поджал губы, отвëл взгляд, скрестил руки на груди, демонстративно отстраняясь от собеседника, и Вэй Усянь ощутил себя как нельзя близким к тому, чтобы удариться в панику — он не понимал, чем умудряется его задевать, говоря банальные, в общем-то, вещи, — но ситуацию снова спас официант, вернувшийся с бутылкой вина и парой стальных фужеров. Переставив всё это на столешницу перед гостями и пообещав, что скоро подадут еду, он деликатно удалился, а Лань Ванцзи, запоздало осознавший, что включал в себя сделанный Вэй Усянем заказ, коршуном уставился на тёмную бутылку с надорванной у пробки этикеткой.       — Ты… — начал было он, но Вэй Усянь стремительно вклинился и перебил его, не давая сказать ни слова:       — Ах-ха-ха… Лань Чжань, я просто подумал, что ведь праздник же… Да и ты молчал! Правда, гэгэ, ведь ты же молчал! Ты мог бы меня остановить, если не хотел, чтобы мы пили вино!       Возразить на это справедливое замечание было нечего, и Лань Ванцзи, повоевав немного с самим собой, обречëнно вздохнул, принимая поражение; впрочем, явного согласия вместе выпить при этом не выказал тоже.       Вэй Усянь, уверенный, что всё как-нибудь разрешится само собой, сковырнул с бутылки наполовину откупоренную пробку, плеснул поочерёдно в каждый из фужеров, и над их столиком повис терпкий и густой аромат пьяной сливы.       Не привыкший вдыхать амбре откровенных земных желаний, Лань Ванцзи потëр переносицу, а глаза его чуть помутнели, наполняясь всем, что окружало их в этот вечер — светом алых бумажных фонариков, блеском позолоченных надписей с пожеланиями счастья и процветания, трепетом вееров, развешанных на стенах, нежностью живых цветов, сплетённых в гирлянды, — и всё это отражая. Вэй Усяню не требовалось смотреть по сторонам, чтобы видеть свой личный весенний праздник во взгляде у Лань Ванцзи.       И пусть даже тот ничего не понимал…       Наверное, так было даже лучше: узнай он, какой творился сумбур у Вэй Усяня на сердце — наверняка бы в ту же секунду поднялся из-за стола, обдав на прощанье злым холодом, и немедля вышел бы прочь.       И Вэй Усянь, прекрасно сознавая это, изо всех сил старался держать беззаботный и дерзкий вид.       — Значит, не будешь со мной пить вино… Ну, как знаешь! Я и сам с удовольствием его выпью, пока оно не выветрилось. Смотри, Лань Чжань, потом захочешь — а оно закончится! Так чаще всего и случается…       С этим философским изречением он подтащил бутылку поближе к себе, забрал один из фужеров и, недолго думая, залпом осушил его.       Пить по-нормальному не умел и он, невзирая на всë своё хвастовство, но это неумение с лихвой компенсировалось редкой способностью держаться на ногах, сколько бы ни выпил — а выпить столько, чтобы наконец-то с них свалиться, никогда не хватало денег; так он и продолжал свято верить в свою уникальную супергеройскую сверхсилу.       Лань Ванцзи с лëгким осуждением покачал головой, но запрещать не стал — только взгляд его погрустнел, и золото с цветами в нëм чуть померкло.       Продолжая всё глубже топиться в непонимании, что же он делает не так, Вэй Усянь выпил ещё одну рюмку вина, и ещё — а когда оно очень быстро закончилось, переставил опустевшую бутылку на пол, чтобы не раздражала Лань Ванцзи, явно недовольного присутствием алкоголя. В это время им как раз принесли еду: обилие заказанных Вэй Усянем блюд с трудом уместилось на скромном пространстве столешницы. И пока Лань Ванцзи медленно и основательно жевал всего-навсего один пельмень, его сотрапезник успел осилить целую миску супа и половину тарелки с лапшой.       — Лань Чжань, такой вкусный хого! Ты просто обязан тоже попробовать!       — Мгм, — покладисто и спокойно отозвался Лань Ванцзи и, удивительное дело, действительно потянулся к миске. Зачерпнул ложку, отправил в рот и вдруг застыл, еле уловимо переменившись в лице, а Вэй Усянь запоздало сообразил, что суп был острым — настолько острым, что у него самого, кажется, кожа немного сошла с языка.       Впрочем, Лань Ванцзи ничем своего замешательства не выдал, и Вэй Усянь через секунду уже заподозрил, что дело было вовсе не в остроте…       Тем не менее рука Лань Ванцзи, ломко дрогнув, потянулась за питьëм.       Оба к этому моменту успели напрочь позабыть, что единственное питьё на их столе было алкогольным, и его остатки до этих самых пор стояли в нетронутом втором фужере. Видя, как Лань Ванцзи в один большой глоток опустошает этот фужер, Вэй Усянь, мысленно оправдываясь, сказал себе, что и ничего.       Что, может, хоть так наконец станет повеселее: сидеть, молча пережевывать пищу, смотреть друг на друга — да и то всё чаще украдкой — и на любые вопросы довольствоваться односложным мычанием было слишком уж тяжело. Впрочем, Вэй Усянь прекрасно понимал, что с одного бокала невозможно даже захмелеть, поэтому ни на что особенно не рассчитывал.       Однако, вопреки его ожиданиям, стало происходить что-то очень странное.       Сперва взгляд Лань Ванцзи помутнел и сделался сонным.       Затем сам он обхватил ладонью лоб, словно у него резко разболелась голова.       И под конец, повергая Вэй Усяня в истый ужас, он просто, кажется, взял да и уснул сидя за столом.       Время было ещё не настолько позднее, выпил Лань Ванцзи всего-то крохотную рюмку, и Вэй Усянь, не зная, что ему делать — кроме того, что теперь в ответ на свою болтовню он не получил бы даже и скудного «Мгм», у него ещё и никак не получалось припомнить, оплачен ли их заказ, — ударился в панику и, приподнявшись с места, потянулся через столешницу.       — Лань Чжань… Лань Чжань, ты чего?..       Он собирался потормошить его за плечо, но, оказавшись так близко, вмиг передумал и замер, воспользовавшись редким случаем, чтобы внимательно изучить черты лица Лань Ванцзи: совершенно расслабленное, в эту секунду оно хранило полную безмятежность. Ровный нос, точëный подбородок, очерченные линии скул, стрелы тëмных бровей, приспущенные уголки губ, не умеющих улыбаться — Вэй Усяню нравилось в нëм всё без исключения, но сейчас его внимание приковали именно губы.       Помахав ладонью перед глазами Лань Ванцзи и убедившись, что тот никак не реагирует, Вэй Усянь отважился на крайне рискованную шалость.       Ему просто до смерти требовалось узнать, как мог бы выглядеть улыбающийся Лань Ванцзи.       Пусть не во весь рот, не до ослепительной белозубой искры — такое было сложно вообразить даже ему, — но хотя бы поверхностной, лëгкой улыбкой. Всего-то и требовалось, что капельку приподнять у губ уголки…       Конечно, сам Лань Ванцзи ничего подобного делать бы не стал, но ведь он сейчас спал, и ему должно было быть всё равно, так что указательные пальцы Вэй Усяня, зудящие от вседозволенности, осторожно ткнулись с двух сторон в эти унылые точки. Чуть надавили, потянули кверху, сотворяя нечто неестественное и отчасти жутковатое, и…       И в этот миг Лань Ванцзи, резко пробудившись, сомкнул зубы прямо на кончике пальца его правой руки. Вэй Усянь, не ожидавший подобного поворота событий, пронзительно взвыл и дëрнулся, причиняя самому себе лишнюю боль; по счастью, за гулом голосов и фоновой музыкой никто их не услышал, никто не обратил на них внимания, и он, с горем пополам высвободив покусанный палец, в ужасе плюхнулся обратно на стул.       — Лань Чжань! — уязвлëнно воскликнул, переводя взгляд с распухшей фаланги — на недовольное лицо Лань Ванцзи, и обратно. — Ты что делаешь?! Зачем ты… Зачем кусаешься?       Ответа не последовало, и Вэй Усянь, решив, что это была месть за его вольную выходку, насупился и обиженно произнëс:       — Так и знал, что ничего доброго от тебя не дождёшься… Совсем не умеешь ты праздновать!..       Теперь насупился и Лань Ванцзи, хоть и по-прежнему продолжая хранить молчание, а Вэй Усянь, отказываясь униматься, продолжил на него наседать:       — Посмотри вокруг! Они все веселятся, танцуют, поют — а мы… Мы с тобой только и делаем, что просиживаем штаны за этим столом, так ко всему прочему ты ещё и…       Договорить он не успел — Лань Ванцзи, ухватив Вэй Усяня за запястье тисками крепких пальцев, вскочил сам и поволок его за собой.       Вэй Усянь долго не понимал, что такое с Лань Ванцзи творится, почему они вместе куда-то идут — и куда именно идут, — и только на подступах к танцполу осознал, что тащат его прямиком туда.       Он осознал наконец и то, что Лань Ванцзи действительно умудрился опьянеть с одной рюмки, что, судя по недавнему укусу, натворить тот может что угодно — и наутро сильно пожалеть, — и что раз уж так, то пусть лучше творит всё это где-нибудь подальше отсюда.       А иначе Вэй Усянь не сможет смотреть ему потом в глаза — ведь ясно же, чья это была затея взять алкоголь и на ком лежит вся вина и ответственность.       Едва ли Лань Ванцзи по-настоящему, искренне хотел танцевать; кроме того, Вэй Усянь не был уверен, о каких именно танцах идёт речь. Смутно, но он понимал, что танцевать вдвоём на глазах у других студентов — и особенно на глазах у Лань Сичэня — им, наверное, не стоит…       Однако чересчур обольщаться не следовало: Лань Ванцзи вполне мог взять да и отвести глупого Вэй Усяня, неспособного встать и дойти самостоятельно, до танцпола, а дальше попросту там бросить, предлагая либо скакать в одиночку, либо подыскивать себе партнёршу для танца.       Но даже и это было ещё не так страшно, как смотреть на самого Лань Ванцзи, танцующего с какой-нибудь девушкой…       Вэй Усянь не хотел ни одного из возможных исходов ситуации — боги, чем вообще он думал, пока болтал там, за столом?! только сейчас он оценил, как спокойно и замечательно они вместе сидели, — а потому, не дав Лань Ванцзи осуществить задуманное, резко упëрся пятками в пол и повис на его руке.       — Нет, нет, Лань Чжань… — затараторил он, всем своим весом удерживая Лань Ванцзи от безумия. — Пойдём… Пойдём лучше на улицу, проветримся! Не хочу туда, ха… ха-ха… Я же просто пошутил! Ну, разве такой как я вообще может танцевать? Я же ведь даже и не умею!       Он готов был соврать что угодно — например, что вывихнул накануне лодыжку; или что Цзян Чэн буквально час назад отдавил ему ногу, пока они дрались, — но, к счастью, этого и не потребовалось. Лань Ванцзи замер в растерянности, и Вэй Усяню легко удалось провернуть свою мелкую хитрость и вытащить его из клуба.       Сырой вечерний ветер, встретивший их за порогом тёплого и удушливого помещения, еле уловимо пах тонким ароматом зацветающей сливы, хотя ничего ещё и не думало цвести, и даже лужи на асфальте стояли, скованные к ночи тонким хрустким ледком.       — Лань Чжань, а нам… Нам обязательно туда возвращаться? — изрядно нервничая и небезосновательно опасаясь, что по возвращении угрожающая ситуация может повториться, осторожно уточнил Вэй Усянь, хватая своего пьяного спутника под локоть и незаметно отводя подальше от дверей. — Видишь ли, я хотел бы… Прогуляться… Да, прогуляться! А там, может, сразу и домой. Но ведь мы, кажется, не заплатили за ужин?       Эта ключевая деталь угнетала его больше всего: при мысли, что придëтся снова спуститься в окутанное праздничным угаром помещение, Вэй Усяню становилось до крайности неуютно — и не важно, вместе они туда пойдут или только один Лань Ванцзи.       Пожалуй, второй вариант заставлял тревожиться гораздо сильнее.       К его величайшему облегчению, Лань Ванцзи только коротко мотнул головой и лаконично ответил, доставая из кармана мобильный телефон:       — Брата попрошу.       Вэй Усянь с облегчением выдохнул, заложил руки за спину и, крутанувшись на каблуках надетых по случаю праздника туфель-оксфордов, радостно спросил, заглядывая Лань Ванцзи прямо в глаза:       — Правда же, сегодня совсем настоящий Чуньцзе — пускай даже мы оба с тобой знаем, что это не он?       Лань Ванцзи медленно, но согласно кивнул, и они вместе, не сговариваясь, сдвинулись с места и побрели вдоль по улице.       Было очень странно, непривычно и волнительно идти рука об руку с Лань Ванцзи сквозь февральскую темноту, всё ещё ненастную и дымную, согретую декоративными фонариками и сонными огнями закрывшихся магазинов. Поглядывая тайком на своего спутника, Вэй Усянь в очередной раз с трепетом отметил, что тот выше ростом почти на голову. Лань Ванцзи шагал ровно и держался твëрдо — ничто не выдавало в нëм опьянения и, если не знать о случившемся в клубе, то можно было бы с уверенностью сказать, что он абсолютно трезв.       Дорога, выбранная по наитию, слишком быстро вывела к спуску в подземку, а там их встретило перепутье двух разных веток.       — Лань Чжань, тебе на какую линию? — когда они прошли металлоискатели и замерли у турникетов, спросил Вэй Усянь, затаив дыхание и втайне надеясь, что им окажется по пути.       — Мне на кольцо, — отозвался Лань Ванцзи, неотрывно глядя ему прямо в глаза.       — Эх, вот незадача… А мне на красную… — огорчëнно протянул Вэй Усянь. Прекрасно понимая, что здесь и сейчас дороги их разойдутся, он позволил себе один-единственный откровенный вопрос:       — Лань Чжань, а ты хотел, чтобы мы вместе танцевали? Я и ты… вдвоём? — и затаил дыхание в ожидании ответа, чтобы услышать короткое:       — Мгм.