Euphoretic in the brain

Пустоту и холод делить ни с кем не нужно. Отчаяние помогает создать новый путь. Переступить через возможность получать раны, но от любимого человека, – пожалуй, и есть великая любовь. Болезненная, но настоящая. Между отчаянием и надеждой всего один шаг. Наоя не виноват, что у неё трудный характер, глупое мировоззрение, а вспыльчивость – настоящий импульс в её личности. Токимо не любит немощь, поэтому её мир не треснет из-за сомнений, тяжёлых раздумий или тягости в сердце. Делает глоток горячего зелёного чая и хмурится, когда отец, медленно пережевывая скрученный омлет, впивается взглядом, тем, что неподвижно застывает и осуждает. Мать смиренно ждёт, когда гляделки закончатся. – Ничего нового, я так полагаю, – мужчина берёт в руку чашку крепкого бульона, не прекращая прожигать лицо дочери. – Великая любовь – сплошной перепихон. Токи закрывает веки, всё больше раздражаясь. Её завтрак был нетронутым. – Перестань, – упрекает жена. – Это юность, – женщина поджимает губы, присаживаясь на стул. Отец Токимо передал самые неподходящие черты характера для счастья в обществе. Хамство, постоянная ирония, бестактность и голая правда. Больше всего девушку выводит из себя то, что он прав. – Юность в двадцать один уже не оправдание, – отрезает Садао, громко поставив чашку обратно на стол, да так, что капли бульона упали на скатерть. – Как тебя ещё с работы не выгнали из-за твоих постоянных отмазок? Мияко накрыла лицо руками, протирая глаза. Постоянные осуждения её мужа и полная непокорность дочери – ничто иное, как одна из постоянных процедур её жизни. Просить у богов дать силы уже вышло из моды. – Взяла выходные, чтобы разобраться с личными вопросами, – возвращаюсь, – Токи выгибает бровь, и в отличие от отца, ставит свою кружку с чаем осторожно на стол. – С этим напыщенным Зенином, очевидно, – не унимается Садао и указывает палочкой на дочь. – Он должен был стать поводом для твоего пробуждения, а не сожрать тебя, как личность, и продолжать ломать, – монотонно заканчивает отец. Не в первый раз за этим столом пытаются вправить ей мозги. Токи не трусиха, чтобы сказать, что она скрутит информацию отца и выбросит через окно. Однако молчит, придерживаясь собственного мировоззрения. Он ничего не понимает. Никогда не поймет. Солнечные лучи пробиваются через шторы и приводят к презрению. Слишком ярко и радостно касаются белоснежной кожи и слишком тепло играют на выкрашенных волосах. – Токимо, уверена, что он лучший вариант для тебя? – Мияко опускает пальцы на фартук, поправляет, а глаза вопросительно смотрят на дочь. – Мы взрослые, сами во всем разберемся, – задумчиво отвечает Токи, а потом сжимает кулак. – Спасибо, что копаетесь в моей грязи, это ведь так вас касается, и именно за завтраком, – а как родители могут по-другому? Токимо сама знает, что её озлобленность временами нелепа. Она правда бесится только на собственную попытку не принять покой, после отчаяния. Это значит прийти в себя, а не сходить с ума от малозаметной надежды. – Разобрались? – с иронией интересуется отец. – Приезжаешь и уезжаешь, с опухшими глазами и мраком в них, – Садао не тот родитель, что обнимет и поймет. Он ценит силу. – Возьми себя в руки, неужели так трудно развидеть, как дерьмово вы влияете друг на друга? Токи стискивает зубы, но взгляд не отводит. – Милый, все через это проходят, к сожалению, только через горький опыт приходит понимание, – Мияки встаёт из-за стола, принимаясь убирать тарелки. Дочь так и не глянула на приготовленный завтрак. Токи резко встаёт, отчего стул почти падает, а стол вздрагивает. Хватает воздух и острым взглядом смотрит на отца. Такого поведения Садао не оценил. – Я, нахрен, всё понимаю и осознаю. Не говорите об этом в моем присутствии. Это самая маловажная вещь за грёбаным столом, – голос может заставить сгореть заживо. Мать вздыхает, а отец морщится. Оба переглядываются между собой. У Токи дрожат пальцы, и с губ хочет сорваться ещё что-то колкое, но разум не хочет винить в собственном дерьме других. – На работу опоздаешь, Токимо, – звучно отвечает отец.

~’‡-_•*•_-‡‘~

Единственная причина, по которой Токи всё ещё работник магазина одежды, – начальник, со своими приколами в голове. Девушка развешивает на пристенные вешалки однотонные футболки, то и делая, что покусывая нервно губу и думая о Зенине. Это самый обычный этап, когда они вновь перестают быть в поле зрения друг у друга. У Токи в ненормальном количестве потребность знать, чем он занимается, с кем спит, общается, насколько далеко он убежит? Точнее, это же она постоянно убегает. – Как там... Вчера прошло? – Шика хлопает подругу по плечу, стараясь разбавить атмосферу. Токи уставилась в панорамное окно на всю стену магазина. За ним проходят десятки людей, но в помещение, где витает её угрюмость – никого не тянет. Такие вот дела. – Радуга и сахарные печеньки, – на этот ответ подруга закатывает глаза. – В ход пошел мой истерический арсенал, – тише добавляет Токи. Шика передвигает стойки-вешалки на колёсиках ближе к центру магазина и смотрит на Токимо через плечо. Не моргает какое-то время, изучает неотрывно холодное на эмоции чужое лицо. – Ты к родителям свалила? – делает вывод Шика. Куда бы ещё ей пойти, если она снова поставила не точку, а запятую? Вчерашний день в воспоминаниях не давал сердцу успокоиться. Пропускает удар. Ещё один. В голове картинка, как он сидит с брюнеткой, она помнит, его пальцы ощущали чужую кожу, между ними было мгновение, и не короткое. Она готова раствориться, чтобы не вспоминать касание, предназначенное не ей. Почему тот розоволосый паренёк не сделал их фотографию? А просто лежал на чертовой траве, вместе с жуками и сверкал своими тёплыми глазами, как... – Да, но это неважная хрень, мы взяли паузу, – Токи сглатывает и переключает фокус на невысокие подставки для обуви. Усмехается, не забывая добавить ложку правды: – А нет, это он решил взять ёбаную паузу. Шика споткнулась о гору обуви и зашипела, потирая ушибленное место. – Звучит... Подавляюще, – как можно серьезнее отвечает подруга. Токимо качает головой и садится на корточки. Принимается быстро раскладывать обувь. Розовая челка уже отросла, пряди касаются бледных век, мешают. – Не бери в голову, – девушка задумывается на несколько секунд, решаясь продолжить. – Как там с Манабу? Конфеты съели? Специально форму сердец выбирала, любовь же, – звучит язвительно, но губу закусывает, сдвигая брови, пока говорит последние слова. Не стоит так шутить. – Он от них оторваться не мог, гонишь?! – Шика машет руками и прыгает на фиолетовый пуфик. – Мы ещё вместе смеялись, как эпично ты их кинула прям нам в руки. Свадебный букетик, черт возьми, – девушка посмеивается и покачивает ногами, откидывая голову назад. – Миленько. Думаете съехаться? – Токи оглядывается, не в состоянии развидеть, где лежит последний ботинок. – Я ещё не готов-а-а, – Шика захныкала как ребенок и прикрыла ладошками лицо. – Буду в туалет по расписанию ходить. Токи, сосредоточенная на работе, всё равно слышит отчётливо каждое слово, а заодно и находит ботинок, на который её подруга почему-то села и даже не почувствовала. – Ужас. Не неси хрень, – приподнимает бедро подруги и вытаскивает вещь, этим же коричневым ботинком хлопает Шику по ягодице. – Жестокая правда, – шипит в ответ работница, обиженно поглядывая на Токи за нанесенный удар. Глаза цепляются за вход в склад магазина. – Тревога! – шепчет и вскакивает со своего места. Тревога – менеджер, а ещё правдивее – урод в костюме. Надвигается на них лёгкой походкой. Шика предпочитает удаляться из его поля зрения, но оставить подругу с ним наедине кажется проявлением минимальной заботы. Токи не отзывчивая, ледяная и словно является жителем севера буквально. Никакой реакции кроме тусклого взгляда. – О, я очень рад, что ты снова с нами, Токимо! – напевает мужчина, когда сокращает расстояние. – Работка идёт хорошо? – рука подбадривающе касается тонкой спины, скрытой белой футболкой. Шика кривит губы. Сдержанное лицо Токи искажается, она лениво отодвигается в сторону, закончив перебирать и раскладывать обувь. – Просто чудесно, – собственный голос оледенел. Приступы равнодушия и максимальной эмоциональной холодности настигали её, когда её касался кто-то, помимо него. Ведь самое трепетное, взволнованное, ликующее чувство – это внимание от террориста её сердца. – Вот и отлично. Планы на сегодня вам известны, – оптимистично тянет менеджер и подходит ближе, не собираясь общаться через выстроенную ею границу. – Планы обслуживающего персонала одни и те же, – подмечает Токи и кивает подруге, что всё более, чем в порядке. Мужчина прищуривает глаза, ожидание было слишком томительным. Ненавязчивым прикосновением проводит по чужому хрупкому плечу, глазами изучая нежный профиль работницы. – И то верно, – понижает голос, а потом улыбается озорно, глядя на стеклянную дверь. – А вот и клиенты, – наклоняется ближе к уху. – Покажи мне свои умения, сладкая, – выдыхает теплый воздух. Токимо застывает намертво. Соблюдает уравновешенное состояние, но шоколадные глаза бегают по помещению, а Шика, вечно испуганная подруга – не знает, что должна предпринять. Токи зла. Что чувствует этот урод, пока вдыхает её запах? От неё пахнет перегаром, возможно, цитрусами и её кожа не пламенная, не горячая, а самой низкой температуры, замерзшая. – Но вы свои умения, на мне, пожалуйста, не демонстрируйте, – враждебно откидывает мужскую руку и, когда разворачивается, намеренно задевает плечом, а глазами уничтожает. Невозмутимость читалась на лице менеджера. Он лишь кивнул в сторону клиентов сперва перепуганной Шике, а потом Токимо, той, что лишь выводит на эмоции. Девушки обе расходятся в разные концы зала, сосредоточиваясь на работе. Точнее, стараясь это сделать. Токи по пути хватает несколько шмоток сезонных, чтобы впихнуть, а может, лишь попытаться это сделать, клиенту. – Здравствуйте, нужна помощь? – девушка смотрит в сторону, проявляя минимум интереса, ведь знает ответ, который её ждёт. Никто не любит, когда за ними ходят консультанты. – Это последняя коллекция данных футболок и... – Нет, не нужна. И вдруг там нарисован фак? Ты ведь показываешь мне шмот даже задом наперед, – будничным голосом слышится ответ. Токи в смятении, но поднимает глаза. Сука, как же из всех торговых центров и магазинов в Токио он попал именно в этот? Татуированное смазливое лицо. Высокий рост и телосложение такое, словно в спортзале живёт. При этом беспристрастное лицо, тяжёлый взгляд. Перебирает футболки, игнорируя её глазами. Токи в радость, что её отшили. – Как пожелаете, – доброжелательно отвечает девушка и разворачивается. А грёбаный менеджер впивается лишенным всякого компромисса взглядом. Это означает идти и надоедать клиенту. Токи вздыхает, успокаивается и вновь оборачивается. На этот раз парень насмешливо приподнимает бровь, глядя прямо в лицо, свысока. Он. Совсем. Не. В. Себе. – Может, мне подойти к тому твоему управляющему и нажаловаться на глухого работника? – парень поглядывает на мужчину в костюме и улыбается ему. А потом снова сверху вниз смотрит на неё. – Тебе на пальцах объяснить? Не нужна мне твоя помощь, даже если мудак сказал, что ты обязана, – склоняет голову набок, воспринимая её как надоедливую засранку. Токи выслушала его внимательно. Не отрывала взгляда. Мрачность от неё исходит за километры. Темные глаза, цвета молочного шоколада – гневные. Её милое лицо – обманка. Она, сука, ненавидит быть униженной. – Хочешь выяснить отношения? – ухмыляется в бешенстве. – А в парке девчонку... Меня, кстати, – указывает пальцем на себя. – Догнать не мог, и стоял с открытым ртом, как имбецил, – татуированный вновь и открывает этот рот. – Не будь таким слабоумным. За территорией клятого магазина мы точно можем честно поговорить о том, как ты обиделся на ебаный палец, – Токи и лицо наконец ему бы разодрала, но вместо этого лишь склоняет голову вбок, повторяя его позу. Сукуна вздыхает. Смотрит со смешинками в алых глазах, а потом приподнимает уголки губ и смеётся ей в лицо. Не злобно, просто его забавляет сама ситуация. Девчонка устало глядит на него. – Фу, ты ужасный и некомпетентный работник, – принимается снова перебирать шмот. – В целом, как и я. Поэтому работаю онлайн, – пожимает плечами парень. Токи видела многое, но такие попадаются откровенно нечасто. Говорил с претензией, а потом перевел все в шутку. Да, ему точно насрать на то, что произошло. И ее это радует. – Тогда и одежду в интернете мог бы заказать, – девушка делает вид, что помогает выбрать размер, ведь менеджер пялится. – А не мыть моим мозгом пол, – раздражённо раздвигает вешалки. Сукуна цокает и ухмыляется. – Во-первых, шмот предназначен для брата, а не для меня, и он сейчас сзади тебя, к слову. Токи на такое замечание лишь демонстративно смотрит в чужие красные глаза, но не оборачивается, проявляя минимум интереса к незнакомой персоне. Сукуна фыркнул и продолжил: – Во-вторых, это случайность, – грубые пальцы проверяют ткань. – Согласен, что малоприятная, ты же больная идиотка, – Токи давится возмущением. – Причем больна именно другим человеком. Смурное состояние только ухудшилось. Больно и открыто тыкает лицом в утомительную правду. Токимо бы нахмурилась, но безвкусно оглядывает его. Как что-то подобное может осуждать её отношения? Они принадлежат ей и ему. Никому другому, и если она не будет знать, куда ей пойти после того, как последствия настигнут максимума – это лишь её, сука, проблема. Эта любовь принадлежит только Токи. Девушка осматривается вокруг, проверяя, никто ли не проявил к ним внимания. Сукуна замечает это, и он вовсе не встревожен. Даже когда она надвигается с апатичным выражением лица и впивается ногтями в татуированное запястье. Сукуна ощутил запах чужой беззащитности. – Тебе напомнить? – еле слышно шипит Токи. – Отсоси у своей правильности и не упрекай в том, что как раз таки не проходил, – голос звучит как рык. – И более того – это тебя не касается. Ремен показушно вздохнул, театрально принимая озадаченный вид. Дёргает рукой, ничуть не жалея, что, возможно, заставил себя возненавидеть. Такая, как Токи, после расставания будет валяться на полу, с горой бычков и горевать по утрате. Вот каково его мнение. – Откуда тебе знать, что у меня в жизни было? – хмыкает Сукуна и наконец-то находит более менее подходящие футболки. Начинает с ними позировать. – Как думаете, леди, черная или коричневая? Токи выполняет свою работу откровенно по-хамски, осознание чего проснулось только что. Апатия к будням, где нет стабильности. – Коричневая, – Хамасаки разгладила свою юбку и посмотрела в пол, добавляя угрюмо: – Затрахали в черном ходить. Сукуна умилен на все двести процентов. Ухмыляется и качает головой. Краем глаза замечает, что Юдзи носится с подружкой этой девицы. – И что ты думаешь? – Токи сама не хочет задумываться, зачем вообще спрашивает. Парень перешёл к отделу со штанами. Здесь было холоднее, но если начать философствовать – он уверен, что на душе у угрюмой ещё хуже. – Насчёт твоего вчерашнего озора? – уточняет невинно Сукуна. Токи настигает упадок сил. Этот парень ей не нравится. Ведёт себя так, словно существует бесцельно. Он похож на Зенина. Клятого, ненавистного Зенина. – Поддерживаешь мысль какой-то одноразовой девки? – атакует бессознательно Токи. – Которая тебя унизила молчанием, – подавляет лёгкий смешок. Вообще, магазинчик кажется ему милым. – Метод серого камня – ноль реакции, стопроцентная победа. Увлекается психологией? Или хочет, чтобы она к гробовщику обратилась? Люди с грязным чувством юмора Токимо поднадоедают. – Я с тобой не согласна. – Естественно. С таким характером ты согласишься только со своим двойником. Сукуна бросает взгляд. – Совета ждёшь? Токи саркастично улыбается. – Попробуй. Он попробует. Такой же пассивно-агрессивный, безмятежный и вызывающий отвращение в разуме. Токи видит в нем двойника, двойника этого Наои. Никогда и ни за что, ни при каких обстоятельствах, точно не завтра и не послезавтра – она не свяжется с ещё одним убийцей личностей. Скорее всего и брат его такой же. Сукуна приближается так, что все вокруг застывает и внутри недоступность разрушается. Маленькое движение и Токи не находит выход из ситуации. Глаза в глаза. Близко. – Если тебе сделали больно – сделай больнее, – с собственным ритмом начинает парень. – Если забирают свободу – выковыривай выход в этой стене хоть дырявой ложкой, но выберись, – ее бросает из холода в жар. – Если знаешь слабые стороны – наноси удары, пока либо не убьешь, либо не сделаешь его аморфным, – этот опасный момент касается её. – Он точно разозлится, если ты, такая верная и уступчивая, трахнешь его эго, – Сукуна ухмыляется так, как Зенин. – А не значит ли это, что тебе нужно трахнуть кого-то другого? Токимо твердила себе снова и снова, что никогда. Никогда не будет пытаться сломать в ответ. Задеть или нанести этот никчёмный удар. Но душегубы преследуют её. Точнее, собственная душа не против, а губы тянутся. – Пойду в примерочную, – машет перед лицом футболками. Разве ему положено примерять? – Мы с Итадори все равно близнецы. Он уходит медленно, высокий, с таким же красивым лицом и пронзающим голосом. Токи смотрит ему в след, не замечает ничего вокруг. Дыхание, горячее, раскалённое, тяжёлое дыхание и желание отомстить. Жалкому Зенину, ничтожному миру. Пусть всё горит. – Долго думала. Когда дверца в примерочную распахивается, Сукуна ничуть не удивляется, а только безжалостно и жестоко ухмыляется, глядя в её огненные глаза. Плохая, она очень плохая девочка прямо сейчас, но где-то внутри слишком хорошая и добрая. Токи наряжена и готова уничтожать. Захлопывает дверь в этот адский уголок, щелкает нервно замком, а дальше её мысли улетучиваются. Сукуна сам слишком неприличный, непристойный, но покажет свои способы делать больно. Атаковать в ответ. Стоит Сукуне сделать шаг вперёд, как его сразу же, агрессивно и резко толкают обратно, заставляя широкой спиной вжаться в стену. Он ошарашенно таращится и хватает воздух ртом, чтобы что-то сказать, но его затыкают. Потемневшие глаза напротив пылают желанием мести, а в его глазах лишь голод. Токи хватает его лицо тонкими пальцами, и парень поддаётся ей под сладкое дыхание, требовательные касания и жадность она целует его. Целует его развязный рот. Она хочет прижимать этого грубого и дерзкого незнакомца так, чтобы это было слышно Зенину. Её скользкий маленький язычок умеет ласкать, так чтобы вызывать дрожь и удовлетворённый мягкий стон. И Сукуна, весь горячий, шумно дышащий, в полном шоке, толкается своим мокрым языком на встречу, переплетает их и забирает контроль себе, но когда хитрая девочка, такая плохая, кусает его нижнюю губу – посылает все к чертям. Пусть насилует его губы и тело. Пусть заставит вредность успокоиться, этот блондин озвереет, узнав, кто же такая Токимо. Сукуна разрывает мокрый поцелуй, причмокивает напоследок и выдыхает, не сдерживая победную ухмылку. Её глаза умоляют и дразнят его, а он не может промолчать. – Молю тебя... – нежно шепчет Токи, заранее приложив к чужим покрасневшим и опухшим губам палец. Сукуна в очередной раз удивляется. – Молю тебя, просто заткнись... – девушка трепетным взглядом обводит его лицо. Насколько было бы ему тяжело? Сдавливало бы виски и мышцы? Наоя бы бушевал от гнева или безразлично кивнул бы, ответив: ‘мы же не женаты’. Хочется узнать. Сукуна забыл сказать, что обожает ставить на место ей подобных. Поэтому хватает за пушистые волосы, немного тянет вверх, чтобы её миленькое, такое ангельское лицо было напротив его. Учащенное дыхание Токи, приоткрытые розовые губки и тихие нетерпеливые вздохи встречают его с одержимостью. Токимо ждёт его ответа. Он знает, что его, как игрушку, используют, что больше всего на свете она терпеть не может самодовольных и жестоких парней. Поэтому так сильно заводится от мысли, что чёртов Зенин все узнает. Второй крепкой, сильной и твердой рукой он заламывает её бессильные руки за спину, и она видит, как напрягаются его мышцы на предплечье. Токи смотрит вверх, не прикрывая возбужденных глаз, не останавливаясь на начатом. – Мне очень нравится заставлять рты таких ахуевших девок стонать, – татуированное лицо наклоняется как можно близко. – А не смело рычать на меня, – Сукуна проводит носом по румяной щеке, вдыхает запах цитруса. Вкусная и такая плохая девочка. Сколько клиентов в магазине? Её ищет менеджер? Никто не заметил, что она зашла к нему в примерочную? На всё, мать вашу, плевать. Сукуна толкает её на небольшую скамейку и Токи прижимается затылком к стене, глядя наверх, чтобы не думать о том, как ей хорошо сейчас. Как между обожаемых им бедер пульсирует и как в её тонких трусиках капли смазки размазываются по кругу. Токимо вздрагивает и ноги слегка трясутся, ведь цепкие пальцы впиваются в самую аппетитную часть – мягкие ляжки, которые он поглаживает, а потом разводит в стороны и падает перед ней на колени. Зенин так не делал. И это все правда. Никакой не реалистичный сон, никакого стоп слова, только она и её желанная всем телом месть. Сукуна вытягивает скованную ножку ближе к себе, чтобы носом вдохнуть сладкий запах ее гладкой кожи. Блаженно прикрывает глаза, и Токи всё же наблюдает за ним, прикусывая несдержанно губу. Это её игра. Рука тянется к его скуле, и парень открывает глаза, не ожидая, что такая хрупкая и слабая хватка вынудит его оказаться с ней лицом к лицу. Она красная, смущённая, но чертовски злая и сексуальная. Господи, Сукуна просто в ебаном наслаждении утопает. Хочет изнасиловать её рот, наполнить своей вязкой слюной и дать ей пять оргазмов. Вместо этого, Токимо, такая неуважительная и грубая – становится мягче, чем он себе представлял, встречая такой типаж девушек. Токи слабо улыбается и заставляет парня запрокинуть голову назад. Сукуна закрывает жестокие глаза, отдает ей все, ведь она достигнет своего. Вот так... Проводит своими тёплыми губами по его шее сбоку, выдыхает туда медленно и покусывает чувствительную кожу. Поднимется к ушку, чтобы кончиком расслабленного язычка лизнуть и слегка ущипнуть губами. Самый ослабленный и заворожённый стон вырывается из его губ. Боже, что он делает? Стонет от поцелуев в шею? – Я знаю, какие вы здесь чувствительные, – Токи видит образ Зенина. – Он никогда не мог сдержать стоны, когда мои губы омывали здесь... – нежно опускается к его горячей коже. – Покусывали здесь... – мокрыми зубами делает влажный след. – И оставляли метку на самом видном месте, – небольшой засос на его ласковой коже. Сукуна качает головой, он просто в бешенстве. Скидывает ее руку с себя, смотрит на её губы, соблазнительные и сладкие. Токи не разрешает. Её глаза отказываются от последнего поцелуя. – Какой же придурок будет не любить тебя, – отрывисто произносит Сукуна. Опускается резко к её бёдрам. Они слишком не обнаженные для него. Задирает короткую маленькую юбку, которую она сама сможет разорвать. Токи чувствует внизу живота тянущее и пульсирующее возбуждение. Тянет... Тянет от удовольствия. Её упругие белоснежные бедра Наоя любит восхвалять, гладить и правое, и левое, целовать по очереди. – Вы с ним похожи... – с покрасневшими щеками говорит Токи, не скрывая ухмылки. Сукуна не бесится, что идёт в сравнении с её бедной любовью. Через трусики зажимает клитор двумя пальцами, немного надавливает, а с языка течет от желания. Он просто видит перед глазами картину, где это липкое и раскрасневшееся влагалище принимает его язык в себя. Токи сладко стонет, с ног валятся кеды, которые она небрежно сбрасывает, и пальцы таких дрожащих ног касаются крепких плеч. Сукуна прячет лицо под её юбкой, что полностью пахнет ей, а сам отодвигает трусики в сторону и длинным языком жмёт на ее твердый клитор. Отсасывает гладкий и выпирающий клитор. – Я растяну тебя своим языком... Зароюсь между твоих ног, – глубоким голосом говорит Сукуна и чмокает, чавкает, пока пожирает теплые соки, стекающие по языку. – И ты будешь смотреть в зеркало, пока тебя трахает кто-то помимо него, – горячей ладонью шлёпает по мягкой заднице, оставляя там красный сочный след. У Токи сокращаются мышцы, когда жадные губы Сукуны засасывают её опухший клитор и с таким же жарким чмоком выпускает его. Нежно целует розовые половые губки, очень аккуратные, он погружается в её маленькую киску. Токи рискует многим. Собственным достоинством, которое так оберегала. Но сейчас, когда знает, что раздавит самолюбие самого ненавистного ей человека – не остановится. – И возвращаясь к твоему утверждению... – выдыхает парень. – Нет, мы с ним не похожи, – Токи вздрагивает. – Я делаю больно один раз. Открыто. Раз и навсегда, – Сукуна слащаво улыбается. – А не использую многоразово и так сломанную, ни на что непригодную душу. Девушка слушает внимательно, пока чужие намокшие клыки покусывают кожу возле узкой дырочки и пробуют каждую каплю стекающую по нижним губам. Его язык шлёпает по промежности. Господи... Доводит её до точки невозврата. – И твой Зенин осознанно уничтожает тебя, – продолжает хрипло. – Так сделай это в ответ. Он режет её лезвием. Медленно и целенаправленно. Она видит чужую голову между ног, Токи смеётся нервно, рукой перебирает розовые пряди, задевает и черные. Обильно течет на него, слыша его нетерпеливые вздохи. – Заставишь меня кончить прямо в трусики? – стонет ему Хамасаки, сглатывает. – Мне абсолютно поебать, что я буду ходить в них до конца рабочего дня, – шепчет отчаянно, не хочет слушать насмешек, не хочет чувствовать... Собственное уродство внутри. Сукуна мычит и прижимает рот к клитору так сильно, что Токи задыхается и перед глазами всё плывет. Сгорает, плавится и стирает себя напрочь. Громкий стон вырывается, когда кончает грязно и бесстыдно. Дрожащие пальцы отпускают его волосы. Никакого конца. – В этот момент какая-то незнакомка сводит меня с ума, – смеётся Сукуна и облизывает губы после обеда. Встаёт на ноги и не смеет отрываться. Токимо прислоняется грудью к зеркалу. В голове блядство, в голове беспорядок. Сама поднимает до поясницы и так короткую юбку. Сукуна расставляет её ноги пошире, после того как вылизал и на губах блестит смазка, слюна, вся смешанная влага. – Как зовут? – спрашивает Токи и закусывает губу, протягивая слова. – Рёмен, – дёргает пропитанные трусики. – Сукуна, – и берет её, как течную суку. Девушка улыбается, когда широкая ладонь проходится по ее промежности и ложится на задницу. Сукуна дышит в затылок, носом путается в светлых волосах. Кончик его вытянутого и смазанного члена раздвигает нижние губы, ласкает, а потом резко толкается в гостеприимное тело. Господи, как же это приятно... – Твое имя я знаю, – шепчет Сукуна и начинает нежно двигаться. – Токимо. Её имя говорит такой красивый голос. Девушка вздрагивает всем телом. Боже, то, как он ее вдавливает в это зеркало, где её глаза видят всё. Да, он трахает ее втайне от Зенина. Обхватывает талию и бродит пальцами по животику, спине. Все. Все это тебе, Зенин. – Бедра трясутся, Токимо? – возбужденно спрашивает Рёмен. Замечает, как дёргается ее таз. – Тебе так нравится, когда твое имя говорят с таким желанием? Разве он его не произносит? – Только когда злится... – взволновано отвечает девушка. – А я буду его повторять от удовольствия. Дрожь. Ощущает внутри лёгкие толчки. Смотрит на себя, всю растрёпанную и задыхающиеся. Да, ее растягивает другой, ее насаживает другой, ее колотят в гребаной примерочной. – Токимо. Сукуна входит и выходит. Качает бедрами, а потемневшие глаза Токи с удовольствием смотрят в зеркало. Она мерзкая. Она бесцветная. – Токимо... Девушка запрокидывает голову назад, светлые волосы на его шее, розовая челка растрёпана, а мокрые звуки, жёсткие шлепки и тихие стоны, все что сейчас существе. Член трётся о теплые стенки, вперёд, а потом назад. – Рёмен... Сукуна ладонями хватает таз, тянет на себя, а потом изливается, закатывая глаза. Токимо ещё раз нагло кончает. Руками упирается о зеркало, видя сзади себя другого парня. Она ухмыляется. – Оставь на мне отметины. Усвоила урок. – Умничка. Всегда атакуй первой. Это уничтожает жестоко. Чужие губы наклоняются к её тонкой шее, оставляют алые метки, с мокрыми пятнами от слюны. Легко увлечься. – Скажешь мелкому Итадори, что я возле соседнего кафе. Как непринужденно Сукуна натягивает штаны и ухмыляется – Токи особо не интересно. Не спеша справляется с одежды и вновь взгляд остро врезается в свое отражение. Шея выглядит ужасно. Тоскливо, сука. Это должно было того стоить. Девушка поднимает с пола телефон, который успел выпасть. Заходит в камеру и делает самый ублюдский снимок своей шеи. И ставит его в мессенджер на аватар. Выходит следом, клиентов почти и нет, только паренёк, ходящий туда-сюда. Куда делась Шика? Так помогла, что у пацана в руках ни одной вещи. Ещё раз поправляя одежду, Токи приближается к нему. И останавливается расширяя глаза. – Охренеть... Только сейчас приходит осознание. Это буквально тот, кто сфоткал её абсолютно без причины. Тот, в кого она врезалась, обвиняя во всем, что с ней происходит. Его фотографии были у неё на телефоне, и он, тот, кого она восприняла, как слишком теплого и радостного. Абсолютная противоположность Сукуны. Мускулистый, но большие карие глаза отличают, а светло-розовые волосы все равно кажутся другими. Все кажется иным. Итадори, слишком яркий. Сокращая расстояние между ними, Токи чувствует запах весеннего цветка, который только-только распустился. Его энергетика касается, как мягкий ветерок. Так... Озаряет. Парень поднимает свой сверкающий взгляд на неё. В них светится доброта. Он был погружен в собственные раздумья, когда прищурил коричневые глаза и к нему вернулось вчерашнее воспоминания. Удивление и смятение были искренними на его лице. Токи, почему-то, разрешает ему глядеть на неё так, чтобы это осталось безнаказанным. Останавливается перед ним. – Слушай... – начинает узнаваемый голос. – Неважно, – перебивает девушка. – Он попросил передать чтобы ты пошел в соседнее кафе и... – Но мне нужно это сказать, – негромко говорит парень. Токимо делает глубокий вздох. Мир её кажется маленькой комнатой, в которую она не впустит никого и не при каких обстоятельствах, но неуверенный и виноватый голос вынуждает заглянуть в эту дверную скважину. Итадори мнется, неловко прикусывает губу. Токи кратко ухмыляется, путаясь в своих выводах. Брат-близнец того дерзкого Сукуны. Быть не может. Он тоже на самом деле проникает и окрашивает душу в темный? Резко парень поднимает взволнованный взгляд, а потом выпаливает так быстро, словно не сделай этого, забыл бы слова: – Я не собирался тебя обидеть, когда сделал это фото, – тараторит мелодичным голосом. – Да, я могу соврать, что не специально нажал на кнопку, конечно, – сдвигает брови и размахивает руками слишком активно. – Но даже от такой лжи мне как-то неприятно от себя, – Токимо приоткрывает губы. – Прости меня... И прости, что стал свидетелем той сцены. На нее обрушивается двадцатиметровое цунами со всеми разными чувствами. Это не шутки, не насмешки, он не сказал то, что родители, Шика или Сукуна. Его глаза сияют правдой. Господи, это грёбаная правда, когда он видит в ней не повод для того, чтобы упрекнуть. – И ещё сотни людей, – поджимает губы девушка. – Но где здесь твоя вина? – позволяет себе... Мягко улыбнуться. Сплошное издевательство посылать ей таких людей. Его присутствие ласково касается обнаженной души. Не царапает, а успокаивает. Она с ним один на один, никакого давления и дикого импульса. Итадори с осторожностью заглядывает в её глаза. Токи слабо сдвигает брови в переносице, но её гипнотизирует спокойствие рядом с ним. – И даже так все заслуживают понимания, – медленно произносит парень. Он не его брат. Токи ощущает, что Итадори слишком живой. У него есть страхи, причины, мысли, которые делают его живым. А у Сукуны из всего этого – лишь попытка казаться живым. Тогда что сказать про Зенина? – Почему сделал фотографию? – Хамасаки шевелит напряжёнными губами. Итадори шумно вздыхает и глядя на нее, через несколько секунд лишь пожимает плечами. Он – не видит вдохновения. Только чувствует. Те краткие моменты, что подкидывает ему жизнь, и хватается за них. – Ты меня вдохновила, – легко отвечает парень. Токи фыркает, в глазах блестит возмущение, которое собеседник улавливает и это его... забавляет? Он смотрит на нее изучающим взглядом, не трогает одежду на вешалках, не пытается показать, что ему плевать, а потом затянуть в примерочную и унизить. – Позором? – задумчиво смотрит на него Токимо. – Позором?.. – уточняет Итадори, вовсе не оценивая такой ответ. Токи вздрагивает, слыша ответ. Вопросительно заглядывает ему в глаза. Да, позором. Все твердят об её позоре. – А почему твое отчаяние должно называться позором? – резко говорит Итадори, а потом умолкает. – Что? – дёргается девушка. Людям свойственно жить мнением чужих, несмотря на то, что короткая и бесценная жизнь не для этого. Итадори не скажет, что почувствовал, как её крылья, которые есть у каждого, оборвали все те мнения, что живут в ней. – Меня вдохновляет искренность, – искрящаяся улыбка теплая. – Это самое красивое и прелестное явление. Ты была искренняя. Токи только сейчас замечает, что на его шее висит вчерашняя камера. Одет он в светлую толстовку, кажется простым, но сложным для неё. Как общаться с такими людьми? Как верить и не ждать подвоха? – Как проходит работка? Мужской голос был чересчур звучным. Итадори не ожидав, взглянул слегка озадаченно на менеджера, позади работницы. Он словно нависает над ней. Токимо кусает губу, что не уходит от взгляда парня, и поднимает глаза прямо на него, но смотрит словно сквозь. – Как раз выбираем подходящие вещи, – ледяным тоном молвит девушка и слабая дрожь пробегает по телу. – Не могли бы вы... Хамасаки не заканчивает, потому что в глазах все становится стеклянным. Рука, большая и смелая ложится на её рабочую форму, скользит по талии. Тело становится бездыханным. Навалилось столько, что вся её дерзость и раздражительность сменяется... Страхом? – Извините? – Итадори делает шаг вперёд. – Почему вы прикасаетесь к моей девушке? – ровно спрашивает он. Дверь в маленький мир Токи открывается. Она хватает воздух губами, ритм сердца бешеный, но только из-за холодного спокойствия на таком теплом лице Итадори. Карие глаза вопросительно смотрят на неё. Окутывает ласковым теплом. Спрашивает разрешение? Осторожно тянет к ней руку. Длинные пальцы не тонкие, а кожа кажется и мягкой, и упругой одновременно. Аккуратно подстриженные ногти. Токи протягивает ему в ответ свою, и их подушечки пальцев соприкасаются нежно, а потом Итадори обхватывает смело её ладонь, чтобы поставить девушку рядом с собой. – Вашей девушке? – трусливо переспрашивает менеджер. – Господи, простите, я не думал... – неловкость отражается на его лице. – Токимо не упоминала, что состоит в отношениях. Шоколадные глаза искрятся. В голове нет места для чего-то. Волна мурашек охватывает её, такое тепло поднимается по ладони, что Токи неосознанно смотрит на профиль Итадори. – Ей и не следует кричать об этом на каждом шагу, – несмотря на все Итадори не звучит озлобленно. – Спасибо, что извинились, – вежливая улыбка появляется на тонких губах. – Думаю, что мы сможем это забыть. Мужчина впервые за долгое время оглядывает работницу другими глазами. Больше с извинениями, но и жадностью. Токи вовсе не здесь. Она просто стоит, а сердце бьётся мягко... Мягко. – И все же я не подумал, когда приобнял слишком близко, – рассудительно говорит менеджер. – Благодарю, что не ударили. Шутка неудачная, а лучше бы ударили. Итадори словно подумал так же. Чувствует, как девичья рука прижимается, словно это маленькая девочка ищет способ согреться, а может, так и есть? – А зачем мне надо было вас ударить? Хамасаки вздрагивает. Все смешивается и давит в голове. Ей наговорили слишком многого? Что так резко засыхает в сознании? Сукуна сказал – бей. Итадори сказал – зачем? Она позволила забрать власть над собой. Над своими настоящими чувствами. Токи не плохая девочка. Токи не хотела бить в ответ. Она просто поддалась влиянию и теперь виновата. – Путем применения силы я не достигну цели, а просто выплесну эмоции, – неосознанно рассуждает Итадори. – Сделать больно не равно почувствовать удовольствие. Широкая ладонь продолжает слабо придерживать её. Через его кожу в неё попадает что-то ещё. Бархатная кожа и голос просто сказали то, что она ни от кого не услышала. Зачем делать больно в ответ? Она тоже не знает. – Э-э, Вы правы... – сглатывает нервно менеджер. – Что ж, Токимо, возвращайся к работе, – убегает мужчина, явно все ещё ощущая стыд. Итадори отпускает её руку, снова виновато, но с беспокойством смотрит на неё. Токи вздыхает и... Голос подводит. – Спасибо?.. – тихо произносит девушка. – Пожалуйста?.. – мило улыбнулся Юдзи. Взгляд Итадори падает на девичью шею совсем не нарочно. – Знаешь, я не могу определиться с одеждой, – быстро говорит парень. – Не мое это, буду носить толстовки, – улыбается про себя. – Бывай. Токи ничего сказать не успевает, но и не хочет. Просто включает телефон, заходит в мессенджер и удаляет фотографию к чертям. Все к чертям.