Следы преступления смыты дождями

      — Кадзуха, похоже, что этот преступник, которого мы ищем, вовсе не имеет отпечатков пальцев — и ДНК материала словно бы тоже, — Хейдзо, шагая в сильном волнении по комнате отдыха, типичном месте сбора работников агентства по утрам, выпаливает Каэдэхаре, стоит тому только войти сквозь тяжёлую деревянную дверь, — вчера мы целый день обследовали место преступления и ничего не обнаружили. Ровно никаких следов!..       Пройдя ещё пару шагов, Хейдзо резко поворачивается в противоположную сторону и, прервавшись, с размаху опускает стопку бумаг, увенчанных солидными официальными печатями, рядом с Кадзухой на кожаный диванчик, совсем не обращая внимания на слегка изумлённый взгляд младшего детектива.       — Хейдзо, ты уверен, что преступник не надевал перчатки и непроницаемый костюм, когда отправлялся на свою миссию? — алые, заметно освежившиеся по сравнению со вчерашним глаза живо и вопрошающе смотрели, словно бы в недоверии к услышанному.       — Кадзуха, — Хейдзо слегка удивлённо и холодно скосил свой взгляд на коллегу, — ты сейчас серьёзно? Я говорю тебе, отпечатков попросту нет. Мы не нашли следов ткани, латекса, резины, да чего угодно — никакого намёка на костюм ни на одной поверхности, но зато мы обнаружили биологические следы чьих-то рук. Рук, на которых пальцы не имеют отпечатков.       Хейдзо неожиданно хватает бумаги, откладывая их на ближайший кофейный столик, и, засунув ладони в карманы своих свободных классических брюк, присаживается рядом с Кадзухой, бросая слегка раздражённые взгляды на коллегу, который, ровным счётом ничего не понимая, обернулся на друга, пытаясь осмыслить сказанное им.       — Если ты мне не веришь, дождись, пока придёт Кокоми. Она с самого утра сидит в своём кабинете, пытаясь выяснить, как подобное вообще возможно.       Немного опомнившись из-за этих прямых и сказанных довольно резко слов, Кадзуха сразу же принимает выражение полной собранности и серьёзности:       — Хейдзо, я не говорю, что не доверяю тебе. Просто мне нужно время, чтобы обработать эту информацию… вам, для того чтобы сделать это, понадобился целый день исследований и доказательств, и при этом ты до сих пор столь взволнован, а Кокоми пытается найти всему научное объяснение, вы до сих пор в шоке. Ты опытный детектив и большой специалист, просто…       Резко вздохнув, Кадзуха неожиданно прерывается и лёгким быстрым жестом протягивает руку к верхнему листку в кипе бумаг — заключительному протоколу по поводу вчерашнего расследования, подписанному самим господином Камисато       — А впрочем, Хейдзо, у меня есть догадка, — Кадзуха снова, на этот раз мягко, поднимает взгляд к другу, с волнением, словно в большом нетерпении, желая рассказать о своём новом маленьком открытии, — честно говоря, это очень очевидно, но… Если мы имеем дело с организацией, распространяющей генетически модифицированные наркотические вещества, не будет ли самым простым объяснением приём подобных, возможно, более безопасных препаратов ими самими, чтобы вызвать изменения в собственных телах?       — Если честно, Кадзуха, — Хейдзо заметно хмурится, словно бы стараясь тщательно обдумать и сформулировать выводы, которыми собирался поделиться с младшим коллегой, — у меня есть своя теория насчёт этого. Хотя твоя догадка имеет место быть, очень маловероятно, чтобы какое-либо вещество было способно полностью уничтожить ДНК в организме человека, оставив ему при этом возможность к жизнедеятельности. Я склоняюсь, что всё это было бы более возможным в случае… Ммм… Экспериментов над людьми.       — Экспериментов над людьми?! Хейдзо, у тебя появились какие-то новые данные? — сильнейшее изумление, вызвавшее целый костёр кипящих огнём алых искр, овладело Кадзухой после этих столь ужасающих своей прямолинейностью слов, — ты же знаешь, что это очень сильное заявление, которое может открыть новую, куда более мрачную грань всего нашего расследования, верно?       — Конечно, Кадзуха, я хорошо это понимаю и вчера весь вечер провёл за тщательным подведением итогов своих исследований об организациях Инадзумы: как выявленных нелегальных, так и полностью законных, обнаружив одну очень интересную вещь.       Хейдзо достаёт из глубокого кармана маленькую и значительно потрёпанную записную книжку в тёмно-бардовом кожаном переплёте.       — Ты можешь этого не знать из-за того, что подобная информация строго засекречена и представляет собой государственную тайну… Однако господин Камисато, как влиятельный деятель, согласился мне её предоставить, — убедившись, что дверь плотно закрыта, начал старший детектив.       — Сразу после гражданской войны эксперименты над людьми, в частности попытки создать искусственного человека, были разрешены на законодательном уровне… Эмм… В связи с решением Эи, мотивированном, скорее всего, желанием убежать от явления смерти и создать себе вечного наследника, не подверженного всем тем ужасам, которые она в связи со своим сложным моральным состоянием пытается избежать.       Внимательно ловя каждое слово, Кадзуха неотрывно смотрел на своего коллегу, до сих пор не осознавая, что все слова, произносимые им, являются самой настоящей реальностью, а не чьей-то жестокой выдумкой, так напоминающей фильм ужасов.       — Изначально, желая извлечь выгоду, многие компании пытались развиваться в этой сфере, но со временем все они самоустранились — одни из-за недостатка компетенции, но большинство по причине полного отсутствия врачебной этики и нарушения принципов международного права данным делом — к счастью, не все оказались способны пожертвовать своей человечностью в погоне за наживой. Осталась лишь одна организация, глава которой был лично тесно знаком с самой Эи — ныне это фармацевтическая компания, называемая «Фатуи».       — Ты хочешь сказать, что они до сих пор существуют и владелец не сидит за решёткой, неся заслуженное наказание? Так почему же мы сразу не начали наше расследование именно с них… — огонь негодования пылал в ярких, ставших опасными радужках глаз Кадзухи. Казалось, что он на миг потерял свою привычную выдержку, и маска идеального добродушия оказалась сорванной с его пылающего гневом лица.       — В том то и дело, что мы долгое время следили и до сих пор следим за ними, но никаких доказательств, способных подтвердить их причастность ко всему этому нет. Их репутация кристально чиста — как только подобная деятельность была запрещена сёгуном, они сразу же её прекратили. И тем не менее я считаю их главными подозреваемыми на данный момент по объективным причинам…       — Ты думаешь, что они могли создать искусственного человека — морального урода, который теперь совершает все эти преступления?       — Я знаю, что они уже создавали подобные образцы. Один из них вышел абсолютно неудачным и вскоре скончался, а второй, по официальным данным, отличался крайне слабым здоровьем и со времен также отправился в мир иной. Якобы именно из-за подобных результатов дальнейшие расследования были прекращены…       — Но я не верю ни единому их слову, — резко ударив рукой по кофейному столику Кадзуха в большом волнении встаёт со своего места, пылающим взглядом устремляясь прямо перед собой, — если человек у власти оказался настолько бесчеловечным чудовищем, ему ничего не стоило придумать новые отмазки…       — Тише-тише, Кадзуха, — Хейдзо с удивлением окидывал стройную, выпрямленную фигуру своего коллеги, что прямо сейчас светилась нескрываемой яростью, изумлённым взглядом, — и где же твоя хвалёная проницательность? — с лёгким смешком произнёс он, — уж ты-то лучше всех нас должен понимать, что у госпожи Райден были свои причины для проведения подобного, и это очень сложный моральный выбор, которой мы вряд ли в праве осуждать. Присядь, успокойся, и выпей немного утреннего чая. Как детективу, тебе нельзя позволять ненужным эмоциям затуманивать ясность своего рассудка.       Кадзуха, словно бы немного прийдя в чувство после слов своего всегда рассудительного коллеги, последовал его совету и присел обратно рядом на диван.       — Прошу прощения. Будь уверен, Сиканоин, всю информацию, которую ты сегодня мне предоставил, я использую со всей тщательностью, и всю энергию своего гнева пущу на то, чтобы разоблачить коварного преступника, держащего наш город в цепенящем неведении и страхе.

***

      «Фатуи, Фатуи… Почему это название звучит так знакомо… Будто я его уже где-то видел или слышал…»       Мягкий прохладный ветерок по-привычке спокойно обудувал шелковистые белоснежные волосы детектива, пока тот сидел за работой не в силах выкинуть услышанное утром из своей головы. Он уже переворошил все доступные ему архивы, пытаясь найти больше информации об этой таинственной организации. Говорилось, что её основателем и главой был профессиональный врач, некогда обучавшийся в Государственном Университете Сумеру и почти сразу после выпуска иммигрировавший в Инадзуму. Он также владел госпиталем и детским хосписом, что со временем были закрыты по неизвестным причинам.       Ныне же «Фатуи» числились как одна из нишевых, но процветающих фармакологических компаний, чьи аптеки выпускали лекарства для тяжёлых больных и использовались в государственных учреждениях по всей Инадзуме.       «Может, мне стоит посмотреть месторасположение этих аптек? Где вообще находятся эти чёртовы точки, которые уже десятилетиями лишают жизни самых молодых и перспективных людей Инадзумы?»       «Возле главного городского хосписа, возле детского хосписа… За три улицы от детской больницы, на окраине, в бедном районе, и…»       Детектив замирает в немом шоке, его пальцы так и остаются держать не до конца перелистнутую страницу, пока он вновь и вновь окидывает взглядом строчку с роковыми номерами.       «Переулок сто сорок седьмой, дом номер…шесть… самое старое отделение аптеки… дом, соседний с тем, в котором произошло то самое преступление»       Так вот почему это название казалось Каэдэхаре столь знакомым. Оно тысячи раз мимоходом проскальзывало в его кошмарным снах и тревожных воспоминаниях, именно оно ненавязчивой вывеской встречало его каждый раз при прогулке по тому самому месту. Это именно оно вновь подтверждает его догадки о причастности его собственной судьбы к этому делу — к этому одному громадному поступлению, в котором он остался в непонятной роли — некой жертвой, которая более всех пытается помочь другим.       «Не могу поверить… Не знаю, что и сказать…»       — Кокоми, Кадзуха, прямо как и ты вчера, так вспылил, когда речь зашла о госпоже Райден и организации Фатуи. Никогда не видел вас в таком гневе за исключением осуждения этой темы. Это что, проклятье идеальных гениев-тихонь?       Сквозь тяжёлую дубовую дверь слышались голоса двух коллег, полушутливым тоном переговаривавшихся, пока они шли по коридору мимо кабинета Каэдэхары.       — Просто мы, в отличие от некоторых, не можем терпеть оправдания подобных монстров, и наша мораль не страдает от наличия некоторого ума, Хейдзо.       Интересно, эти двое не знают, что их негромкие голоса всё ещё слышно сквозь стены и двери, или же они вовсе и не против, чтобы Каэдэхара услышал их разговор? Непозволительный просчёт для работающих в детективном агентстве.       — Не трогай лучше Каэдэхару, Сиканоин, для него это очень важный вопрос, и ты не знаешь, как он отреагирует в следующий раз. Зачастую самые спокойные и «правильные» люди испытывают самый сильный праведный гнев по отношению к преступникам. Именно поэтому мы все здесь, в детективном агентстве, несмотря на всю нашу ненависть к этой стороне общественной жизни.       — Интересная мысль, Кокоми, правда я…       Голоса медленно смолкают по мере продвижения коллег по чисто вычищенным паркетным полам холла, скрип которых также растворяется в лёгком шуме дождя. Сегодня день значительно теплее большинства, да и потоки воды совсем не сильны — скорее похожи на приятный летний дождик, столь не свойственный этому времени года.       «Нива… Того человека звали Нива… Умерший девятого октября семнадцать лет назад».       Небольшой настольный календарик с выделенным восьмым сегодняшним числом словно бы выжидающе смотрел своей раскрытой страницей на Каэдэхару.       «Кладбища в Инадзуме заполняются в соответствии с датой смерти. Значит, если я постараюсь, то мне не составит большого труда найти это место. Судьба словно сама ведёт меня по нужному следу. Так я узнаю его фамилию и смогу больше разузнать обо всём этом деле».

***

      Холодные дождевые потоки в очередной раз заливали полупрозрачной тёмной мутью узкие инадзумские улочки. Они словно бы смывали с собой всё спокойствие дня, весь свет и радость, все те маленькие солнечные лучи и юркие дождевые капельки, звенящие по чистым, навевающим свежесть и надежду лужицам.       Улицы заполнялись до краёв, вода плескалась возле окон первого этажа, укрывая город и людей в своих потоках, превращая всё вокруг в один затопленный, запруженный океан паники, что вместе с куполом дождевых струй окутывал Каэдэхару с головой.       Гадкие, грязные капли заполняли его лёгкие, заставляя захлёбываться в попытках выбраться из окружения тёмных каменных стен, из клетки города, что давила на него своим мрачным серым окаймлением, душила его и утягивала всё дальше, в свою непроницаемую чёрную трясину.       Маленькая невзрачная вывеска развевалась на сильном ветру над его головой — белая, с ровными скромными буквами, что гласили «Фатуи». Те самые Фатуи, что были виноваты в этом затоплении, во всём этом многолетнем кошмаре.       Кадзуха плыл по хододному течению, пытаясь изо всех сил нащупать хотя бы клочок влажной почвы под ногами в надежде ухватиться за вечно ускользавшие из его тонких пальцев оконные ставни окружающих домов.       Этот сон, этот кошмар, плыл всё дальше и дальше во времени, он никак не заканчивался, и Кадзуха знал, что он может закончиться лишь одним исходом.       Стройная фигура, миниатюрная и лёгкая, как всегда, в сиянии прояснившихся ночных звёзд появилась на его горизонте, одарив округу своей блёклой, словно бы исполненной сожаления и иронии, мягкой улыбкой.       Его прежде белоснежное кимоно было полно грязных серых разводов, широкополые рукава висели мокрой бахромой, почти касаясь земли, а волосы были спутаны потоками развевающего их во все стороны ветра.       Вода медленно уходила, и Кадзуха больше не чувствовал, что тонет в её потоках. Серебристая луна разбавила серую муть облаков своим лёгким полуночным сиянием.       Но что было особенным, отличавшим этот сон от тысячи других подобных, преследовавших Каэдэхару в прошлые ночи — это то, что его таинственный незнакомец больше не плакал. Присев на влажный, скользкий камень мостовой, он тихо смеялся, смотря в алые, полные непривычных горячих капель глаза.       — Каэдэхара, чего же ты ждёшь? Иди за своей судьбой, иди, или же снова упустишь её.       И серые улицы растворились в странных, коричнего-чёрных бликах, смешавшихся с далёким, уходящим в глубину звёзд синим небом.       Прекрасная фигура снова танцевала над городом, уводя Каэдэхару куда-то вдаль, всё глубже и глубже от него: от его пустынных, но столь неприятно заполненных влагой улиц, от его сырости и от его прошлого, что становилось всё более и более неважным, растворяясь в зыбких неприятных потоках ветра, что растрёпывали сырые, промокшие н асквозь полы их одежды.

***

      Звук шумящей деревянной рамы окна и холодные мокрые потоки, насквозь продувавшие маленькую тёмную спальню служебной квартиры, пробудили уставшего Каэдэхару от его тревожного ночного кошмара. Пожалуй, даже такой сон может быть лучше его отсутствия после напряжённого рабочего дня. Не стоило оставлять окно по привычке открытым в это переменчивое время года, если дожди столь легко могли потревожить короткое время такого необходимого отдыха.       Приподнявшись на кровати, растрёпанный детектив поскорее пытался прийти в себя, восстановив своё слишком уж сбившееся на этот раз дыхание. Подобная вольность и вызванный ей недостаток сна повлекут за собой новый поток вопросов и беспокойств у его коллег, и, чтобы усталость не мешала ходу его расследований, так плотно занимающих его мысли, особенно в последние дни, ему следовало как можно скорее вернуться к не очень приятному, но всё же отдыху.       И несмотря на это столь необходимое требование долга … тревога морозной дрожью сковывала всё его тело, а способность мыслить рационально и бесстрастно словно бы растворялась и исчезала всё больше с каждой проходящей минутой.       «Иди за своей судьбой, или снова упустишь её…»       Что значили эти слова загадочного незнакомца из сегодняшнего сна? Пожалуй, ответ уже давно был хорошо известен детективу.       Старинные деревянные часы разбавляли незатейливый рисунок обоев напротив узкой, столь же деревянной кровати, белоснежное одеяло которой было скомкано и непроизвольно сжато в его обычно плавных в своей уверенности пальцах. Их острые ажурные стрелки только что пробили час холодной инадзумской ночи.       Девятое октября… День смерти человека, что, возможно, мог оказаться разгадкой ужасной тайны, не дававшей покоя Каэдэхаре всю его жизнь. Разве мог он более ждать в подобный момент?       Откинув ненужное более одеяло и закрыв наконец метавшуюся во все стороны форточку, Каэдэхара начал в спешке собираться, изо всех сил стараясь совладать с накатившей на него с новой силой тревогой.       Старенькому служебному автомобилю пришлось покорно везти отчаянного детектива по намокшим улочкам города, слабо освещая их многочисленные запутанные переулки своими давно отслужившим свой век фарами — всё дальше и дальше от центра, от привычных и спокойных кварталов, что приносили Каэдэхаре лишь одни беспокойства. Вот и сто сорок седьмой переулок, та вывеска, которую он видел тридцатью минутами ранее в своём сне.       Сне, что был так похож на все предыдущие, но так отличался от них всех, и Каэдэхара мог поспорить, что раньше здание с вывеской «Фатуи» было больше, чем сейчас, но теперь оно было таким маленьким, таким незаметным и незначительным, словно раздавленным тяжёлыми массивами окружающих его жилых зданий.       Выехав на просёлочную дорогу, Каэдэхара слегка приоткрыл стёкла автомобиля, вслушиваясь в утихающие звуки ночной грозы, мягко уступавшей путь обычному осеннему ливню. Кто знает, может уже через несколько десятков минут он откроет для себя нечто новое.       И как ему раньше не приходила эта идея — найти могилу пострадавшего на местном кладбище?       Поздний час вовсе не беспокоил Каэдэхару, и завтрашний рабочий день больше не имел никакого значения — он всё равно не смог бы оставаться в стенах своей уютной тёплой квартиры, движимый столь ярой погоней за чем-то, чего он даже не вполне осознавал — за надеждой, которой осталось так мало, за будущим, которое он так желал увидеть?       Добравшись до нужного места, Каэдэхара оставил авто на обочине, быстрым шагом принимаясь идти сквозь тысячи надгробий, взглядом пытаясь уловить их слабо видневшиеся в серебристом высоком свете луны надписи и даты.       Десять лет назад… Пятнадцать, шестнадцать… Осталось совсем чуть-чуть, лишь найти нужный месяц и число. Детектив почти бежал по узеньким дорожкам, уводящим его всё вглубь и вглубь, среди мокрой увядшей растительности. Его сердце словно вот-вот готово было выпрыгнуть из груди, и весь мир замер, ожидая того самого заветного момента…       Прерванного чьим-то тихими шагами, что заставили Кадзуху вмиг остановиться на месте, в немом шоке наблюдая за поистине удивительной картиной.       Маленькая фигурка юноши, уверенно идущая сквозь ливневые потоки в развевавшихся на ветру широких шортах, лёгенькой рубашке с коротким рукавом и небрежно накинутым на плечи подобием пиджака или кофты, двигалась к маленькой, неогороженной, словно бы заброшенной могилке.       Его движения были легки и непринуждённы, словно бы бушующая стихия ничуть не представляла для него преграды. Непоколебимая уверенность и спокойствие, граничащее с чем-то сродни безумию, сквозило в каждом его жесте, пока он плавно ступал по бездорожью, по покрытой размытой грязью земле.       Подойдя к камню, он опустился прямо на колени, приняв положение, похожее на молитвенное, и новая, невиданная прежде на его аккуратном, невероятно красивом лице эмоция озарила концы его дрогнувших маленьких губ и глубокие, отливающие ночным небом глаза — глубокое сожаление и странная, словно бы нечеловечески переживаемая скорбь.       Шагами тихими, словно старавшимися слиться с шелестом осенней листвы под самими собой, Кадзуха направился к месту, где сидел странный человек.       Почему..? Как такое возможно..? Каэдэхара видел его во дворе собственного места работы несколько дней назад: те же короткие волосы, то же безумие, отразившееся на его бледном, словно свет самих звёзд, лице…       Резко обернувшись, незнакомец поднялся с колен, направившись к Каэдэхаре, не выразив даже тени какого-либо изумления или волнения в своём сияющем ледяным спокойствием взгляде.       Скользнув взглядом по насквозь промокшей, более высокой, чем он сам, фигуре, юноша просто и со спокойной улыбкой сказал:       — Здравствуйте, детектив. Моё присутствие здесь не должно ввергать вас в такое крайнее изумление, как то, что я могу сейчас наблюдать на вашем лице. Я пришёл сюда так же, как и вы, для расследования таинственной смерти Нивы Хисахиде.       Пройдя быстрым ровным шагом мимо Каэдэхары, незнакомец продолжил свой путь, даже не оглянувшись назад, оставив детектива под холодным дождём в странном, похожем на сон, оцепенении.