Одолжи мне счастье

Чон провожает женщину на лужайку загородного домика, где стоит беседка, укрытая шторами, подобно куполу. Изнутри тусклый свет. Не стал жечь свечи, но гирлянды развесил. Внутри на полу все было устлано подушками, а по центру стоял маленький столик. Чонгук пропустил ее вперёд. — Не слишком пафосно… И не шумно… Сумин проходит и усаживается на подушки, смотря на парня. Такого ей точно никто не делал, но и она здесь не для того, чтобы ссаться кипятком из-за мальчика-плохиша. Чон плюхается напротив, а после принимается доставать контейнеры с едой. На стол также приземляется вино. Женщина смотрит на бутылку, уже думая, как она сейчас выпьет и расслабится, но останавливает себя, смотря вниз. Скоро ведь живот появится. Должен. По ее мнению, навязанному причем. Столько лет, а глупая как школьница. — Я сегодня без вина. Есть что-то… Сок? — А че так? Боишься перепить? — он усмехнулся, — от одного бокала ничего не будет вредного. К тому же это ж не дешманское вино, а натуральное. — Нет, нет, — машет та ладонями. — Сегодня без этого. И долго ещё без этого… — дополняет она. Губами причмокивает, а затем водит взглядом по месту, где они собрались. Села по-турецки и упёрлась ладонями в колени. — Так есть сок? — Есть… — ответил Чон и достал стеклянный бутыль. Предполагал, что откажется пить с ним. Себе достал коньяк. Раз она пить не хочет, то он то все равно выпьет. Наливает ей, себе, двигает к ней еду. — Ты ешь… Зря тащил? Расскажи хоть о себе что ли… Она за эти дни ничего не ела. Ощущала себя настоящей моделью, которой все запрещают. Смотрит на еду, ощущая какой желудок пустой, но тот даже признаков жизни не подает, а женщина так и подавно. Застыла, смотря на это все, а после оттаяла. — Что ж о себе рассказывать? Работаю, есть ребенок, — пускает смешок, делая глоток сока, глотая его. Ощущает как по стенкам горла все колет, режет, но проглатывает. — Не заставляй меня тебя кормить силой. Вижу же, что не ела нихера. Хотя б кусочек… Чон берет в руки палочки и поднимает кусочек варёной курочки из цезаря, приставляя к его губам. — Ротик, аааа, или буду кормить изо рта в рот. — Какой ты парень наглый… — цокнула Сумин. — Я на диете. Скоро съемка, нужно поддерживать себя. Так что, убери это от меня. — Это курица… От пары кусочков не умрешь… Давай! — он снова поднимает палочки. — Не отстанешь ведь… Сумин забирает у того кусок и жует его настолько тщательно, чтобы в пюрешку превратился. Больно ей, но терпит, жмурясь только. — Достаточно, — запивает она это апельсиновым соком, делая себе только хуже, хотя думала, что будет все наоборот. Он рассматривает ее лицо. — Невеселая ты сегодня совсем. Куда ж делась вся твоя доброжелательность? На ужине вела себя как львица! Если опустить факт моего возраста, че тебе не так? — Не для меня это все, Чонгук. Я добилась всего, чего хотела. На этом мои цели и путь закончились. Ничего не желаю, — ответила Чону и больше ни к чему решила не притрагиваться. Все внутри печет и колет, раздаваясь жаром по всему телу. Побочка от яда, а ей все кажется, что токсикоз. — И прям не хочется, чтоб кто-то жамкал и тискал? Чонгук поглядывает на сок, в который добавил своего рода антидот. Не должно быстро помочь, но подействует. Видит же, что херовит. А ему так не надо. У него своя цель. — Мне давно не пятнадцать, — хлопает она глазами. — Раз мы об этом заговорили, то… Был один недавно. И скажу честно… Это было последним, о чем я думала в отношениях с ним. Ей просто нужно было мужское плечо, забота, уверенность в завтрашнем дне, любовь в конце концов. — Фигня это. Если мужик нормальный, с ним будет хотеться и жамкаться. В любом возрасте. Это тут не причём. А если не хочется, значит, человек не твой. Чонгук выпивает алкоголь. — А хочешь, проведём эксперимент? — Какой? — глубоко та вздыхает, смотря на него устало. Даже так она выглядит очень даже хорошо. Чонгук поднимается с места и садится рядом с ней. Он тянет её к себе рывком, а после накрывает ее губы своими, положив ладонь на щеку. Не даёт и шанса отстраниться, размыкает ее губки своими, добиваясь взаимности. Она сводит брови вместе, явно осуждая его за такое действие, но решает поддаться ему, а после остановить все, кладя на его ладонь свою. — Больше мы не встретимся, Чонгук. И вот это забудем. — Ты ещё даже не попробовала, а уже отказываешься. Если и забывать, то надо забывать что-то более весомое, чем украденный поцелуй. Он усмехается, а после снова придвигается к ней и целует в губы. Чон не отстанет, напорист, молод и горяч. Он укладывает женщину на подушки и нависает сверху. Углубляет поцелуй и скользит по ее талии вниз, довольно подрыкивая. И как прикажете чувствовать себя взрослой женщине, лёжа под школьником? — Чонгук, хватит… Не нужно… — упирается в его предплечья ладонями. — Я не в том положении… — В каком тебе ещё надо быть положении? Жопой к верху? Сори зайка, но я предпочитаю контролировать процесс. — мурлычет он в ее губы, рассматривая лицо. — Я беременна, — не выдерживает она его напора, намереваясь встать. — Больше в мою сторону не делай никаких движений. Ясно, или в письменной форме до вас, молодежи, доходит? Накатать смс-ку? Чонгук прыснул смехом. — И чо, второй раз залететь боишься? — пошутил он, проводя рукой по ее бедру, щекоча кожу. — Третий, — поправляет она его. — Если бы ты хотел поухаживать, то нужно это было делать без этого всего. На будущее, держи себя в руках. Тем старше будешь становиться и вытворять такие вещи, тем больше будут думать, что ты ненадежный и ветреный. — Я это как-нибудь переживу. А если залетела, то второй раз не залетишь, тем более… что для ветреного я слишком предусмотрителен… Он достаёт из кармана презервативы и бросает их рядом. Не одна, не две штуки, а штук пять сразу, если не больше. — Ну, так и чего? Просто так и будем валяться, или взять тебя на абордаж? Обещаю, буду сама осторожность. — снова хмыкает. — Ты придурок малолетний… — она только хочет встать, но голова начинает кружиться, заставляя ее оставаться на месте. Странное чувство, невозможно себя именно так чувствовать при беременности. — Че такое? Давление скакануло? — он усмехается и проводит по ее щеке пальцами. — Ну ты полежи… — Касается ее шеи губами, оставляя горячий поцелуй, опускается ниже. Он гладит пальцами ее бедра, но не заходит дальше поцелуев, хочет помочь ей расслабиться. Лекарство должно подействовать. Он видел её анализы, проверил все досконально, нужно только подождать. А потом решит, что делать дальше. Нравится она ему, цепляет. Обидно, что времени мало. Она прикрывает глаза и томно вздыхает. Этот парень будоражит кровь, и это правда. Он красив, не выглядит глупым. Она больше не упирается, только проводит ладонями по его длинным волосам, массируя кожу головы. Она уже не в том возрасте, когда ломаться хочется. Ей захотелось, она позволила. Хоть и несколько минут назад рычала на него. Чонгук опалят дыханием влажную от поцелуя кожу. Он расстёгивает пуговицу ее брюк и заползает рукой внутрь, проходясь пальцами по белью. Снова возвращается к ее губам, сминает их, сам уже дышит тяжело от того, как возбуждает его это положение. Осознание того, что он нравится ее дочери приходит слишком поздно. Тогда, когда она рукой проводит по его органу, нарочно цепляя замочек его штанов пальцем. Все равно он не тот, кто нужен ее малышке. Сумин не та мать, что пихает свою дочь под кого-то. Просто ее дочь заслуживает намного большего, и кого-то постарше себя хотя бы на лет пять. Чтобы работа была, квартира. Чтобы тот был воспитанным и ценил ее. А этот… Пропащая душа, если углубляться. Чонгук избавил ее от одежды быстрее, чем закончился кислород от очередного поцелуя. Он стянул с себя рубашку, обнажая мускулистое тело, избавился от штанов и белья и теперь они оба были абсолютно обнажённые. Чон снова нависает сверху. Щекочет локонами ее щеки и смотрит в глаза, пока натягивает резинку на твердющий от возбуждения орган. Он разводит ее ножки в стороны, увлажняет несколько пальцев слюной, проводит промеж ее ножек, где и без того было влажно, и входит плавно членом. Он входит до основания, а после снова целует ее и начинает двигаться. — Ах… — вздыхает та тихо. Губы уже немеют, но ей так хочется его целовать, что даже за щеки держаться его стала, чтобы руководить процессом самой. Она кладет пальцы на комок нервов и гладит его, стимулирует, выгибаясь и двигаясь навстречу парню. Чонгук двигается в умеренном темпе, не быстро и не медленно, как и обещал, не грубо. Хотя так хочется намотать ее волосы на кулак и иметь раком, выбивая стоны. В другой раз. Сейчас будет брать её так, разливая приятную негу по всему телу с толчками. Рычит, смотрит на нее как зверь, сжимает пальцами ее бедра. — Черт… Трахал бы вечность… — Заткнись… Она находит в себе силы приподняться и толкает его в грудь, наваливаясь на него. Двигает тазом, насаживаясь на член сверху, и стонет тихо и сладко ему на ухо, ударяясь упругими бедрами о Чоновские. Он смеётся, прерывается на стоны и прикрывает глаза от удовольствия. Приподнимает ее руками, блуждает по телу, а после ускоряется, врезаясь в нее снизу. А что? Она думала, она будет руководить? Так он ее на себе прокатит. Молодой. С каждым толчком брюнета тело женщины расслаблялись все больше и больше, совсем забывая, что тот выпускаться скоро будет. Он сейчас для нее обычный мужчина, как и все остальные. Член есть, тело хорошее и… Он доводит ее до конца? Да когда такое было?! Снова переваливает ее на спину и пошлые шлепки разносятся по импровизированному помещению с ее стонами. Он замедляется только чтобы взять её сосочек в рот, задерживается, но не останавливается, прикусывает его, раскатывает второй пальцами и снова срывается на толчки, чувствуя, как внутри становится только теснее. — Чёрт… Охуенная! — Ч… Чонгук! Хватит! — голова ещё больше кружится, чувства обостряются с каждым его движением, становясь все резче. Она просто сдается, пытается перевести дыхание, лёжа под ним. Он кончает прямо в ней, припадает к ее губам, прижимается к ее влажному от пота телу и дарит свою ласку. — Только попробуй от меня сбежать… Я тебя найду и трахну прямо на месте, слышишь? Прямо на том чёртовом месте, котором будешь стоять. Хоть десять раз беременная, тебя это не спасёт… — Ни черта не понимаю… И тебя хоть усрись не понимаю… — она как кукла. Не двигается, только губами шевелит. Хорошо хоть ещё додумался резинку надеть, будто знал, что таблетки ее не спасли в прошлый раз. — А че понимать? Понравилась. Себе хочу. Вот прямо всю такую какая есть… А я всегда получаю то, что хочу. И способы меня не волнуют, так что тебе проще сдаться добровольно. Буду тебя трахать, дарить подарки и носить на руках… Так как? Сдаёшься? Он сейчас словно забыл о том мире вокруг них, что существует вне купола и говорил то, о чем думал именно в этот момент. — Ты такой глупый, что смеяться хочется. Выпустишься, поговорим, — она приподнимается вместе с его руками и лезет к своей одежде. Даже легче стало как-то. Чонгук рассмеялся и потянул ее обратно на себя. — Ладно строить из себя строгую мамочку… Полежи со мной! Хотя-бы сегодня… Не прошу оставаться здесь на всю ночь. Хоть и не скрою, как сильно желал бы этого… Он укладывает ее себе на грудь и обнимает за талию. Гавнюк, а как даму растопить знает. И дама эта даже не против. Полежав так с несколько минут, женщина стала собираться. Попросив Чонгука подвезти домой, она отправила сообщение дочери: «Если ещё не спишь, то я готова посмотреть фильм».