Фантомная память

В кабине старенького «форда» Виолетта возилась со своим «N-Tech». От электронного прибора исходило слабое белое свечение. – Мне нужно все это записать, – неустанно твердила она. – Продолжайте, продолжайте рассказывать. Все, что знаете. Абсолютно все. С безлюдных бульваров автомобиль на полной скорости свернул на перемычку северо-западной окружной дороги. Маркет, Бондю, Вамбреши… За окном один за другим мелькали выезды, а в металлической коробке, на которую обрушивались тонны воды, звучал голос девушки-полицейского. В который раз она рассказывала о самом страшном, стараясь при этом говорить спокойно. Похищение Виолетты, ее блуждание по улицам Петербурга, охотничья хижина и замысловатое послание. Виолетта не пропускала ни малейшей детали этого словесного ада, фиксируя основные события и записывая слова Лизы при помощи крошечного микрофона, встроенного в органайзер. – Профессор… Как ему удалось меня удержать? Зачем? Откуда он мог знать про «Других»? Это было наше выражение! И… Нет! Это невозможно! Виолетте не удавалось успокоиться. Самые отчаянные попытки сосредоточиться ни к чему не приводили: вопросы вертелись у нее в голове. Без ответов. – А вдруг вы говорили об этом, пока он держал вас взаперти? – предположила Лиза, глядя на часы. – И вас вынудил тем или иным способом? Как знать? – Держал меня взаперти… Боже, я была в его власти… Нет-нет! Я бы никогда не стала рассказывать о своем детстве! Никогда! – Как вы можете быть так уверены, если ничего не помните? – Есть вещи, которые помнишь о себе. Даже если страдаешь амнезией! Я не забыла, кто я. Я знаю, кто я! Вы можете это понять? Лиза заговорила самым примирительным тоном: – Конечно-конечно. Не нервничайте, это никому не нужно. Поговорим о надрезах на вашем животе… Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, что они означают. Доктор Вольцев сказал мне, что вы их сделали с братом. Виолетта мгновенно ответила: – Понятия не имею. – Как это – понятия не имеете? – Говорю же, понятия не имею! Я не понимаю смысла этих шрамов! Я знаю, что они там, на мне, но не понимаю, что они означают! Когда они были сделаны? Для чего? Мне это совершенно неизвестно! – Она схватила Лизу за руку. – Как Профессору удалось похитить меня? Как я выбралась? – Виолетта, я… – Его необходимо найти! Скажите, что вы скоро найдете его! Скажите же! – Мы все для этого сделаем. – Лиза посмотрела ей прямо в глаза и добавила: – Вы можете мне верить. Но если вы хотите, чтобы я помогла вам, придется мне доверять… Чувствуя комок в горле, она свернула на Рубе-Эст. 3:35. Её рука по-прежнему крепко сжимала руку Лизы, и тепло, исходившее от неё, распространялось по всей руке, становясь жарким. Лиза на мгновение задумалась, но, снова приняв суровый вид, аккуратно убрала руку и положила её на руль. Оставалось меньше получаса… – Поговорим о спичках. Вы так и не сказали мне, что они означают. Я должна знать. – О каких спичках? Виолетта взглянула на девушку за рулем. Ее пальцы незаметно нащупали ручку дверцы. – Где ваше удостоверение? Вы не показали мне своего удостоверения! Ваше полицейское удостоверение! Лиза вздохнула: – Показала. Перед тем, как сесть за руль. И потом еще два раза за время поездки. Возьмите его, оно у меня в кармане куртки. Мне не пришло в голову оставить его на виду. Я пока не привыкла, простите… Но умоляю, раз и навсегда, отпустите ручку двери. В конце концов вы вырвете ее и доконаете мою бедную машину. Виолетта с облегчением завладела трехцветным документом. – Простите меня. Я часто повторяю одно и то же. – Это вы мне тоже уже объясняли. Но не извиняйтесь. Я прекрасно понимаю, хотя это… трудно. Скажите, вы всегда так быстро говорите? – Да, это способ сделать разговор более информативным. Из моей головы все так быстро улетучивается… Куда мы едем? – В Эм, в дом с привидениями. Уже обсуждали… Лиза на мгновение задумалась и повторила: – А вот надрезы на вашем теле, что они значат? – Не знаю. – Ладно. Попробую попозже. Не слушая ее, Виолетта снова погрузилась в лабиринты своего «N-Tech». Но вдруг опять обратилась к спутнице: – Можно мне вас сфотографировать? Тогда я не буду постоянно требовать показать мне ваше удостоверение. Лиза кивнула. Виолетта включила лампочку под потолком, нажала функцию «фото» на органайзере, а затем принялась что-то писать на экране. – Что вы записываете? – поинтересовалась Лиза, на несколько секунд оторвав взгляд от дороги. – Ваше имя, профессию, причину нашего знакомства. И основные черты вашего характера. И еще впечатление, которое у меня сложилось на данный момент. – Мне любопытно было бы узнать, что вы обо мне думаете. – Не то, что я думаю. Что я ощущаю, здесь и сейчас. Надежность – в вашем властном взгляде. Увлеченность своим делом, потому что вы здесь со мной среди ночи. Суровость – она тоже читается в ваших глазах. Волнение, о котором свидетельствует ваш голос, руки и манера говорить… Я заметила ваше умение слушать, а также какую-то боль. Пожалуй, даже много боли. Или я ошибаюсь? – Не слишком. В подростковом возрасте я перенесла серьёзную хирургическую операцию. Лиза умолкла. Виолетта совсем не знала девушку, с которой разговаривала, но чувствовала себя непринужденно и спокойно. Необъяснимое ощущение. Заметив, что Лиза не готова к откровенности, она спросила: – И эта операция означала конец вашей молодости, изменила ваше поведение? Как мои проблемы с памятью? На сей раз Лиза не отрываясь смотрела на дорогу. – После этого моя жизнь уже никогда не вернулась в прежнее русло. И… я совершаю поступки, за которые ненавижу себя… порой непонятные окружающим. Но… Простите. Больше я ничего не могу вам сказать. – Меня люди тоже не понимают. Это нас с вами хотя бы как-то сближает. Виолетта откинулась на подголовник и глубоко вздохнула: – Вас преследует прошлое, а меня – будущее. Я не могу строить планы, не могу уехать в отпуск, потому что даже не буду знать, где нахожусь. Это совершенно бессмысленно, ведь у меня все равно не останется никаких воспоминаний. Никаких. Никогда. Лиза почувствовала, что вынуждена признать правоту Виолетты. Если нет воспоминаний, то фотографии – это всего лишь глянцевая бумага из пошлых каталогов. Виолетта сосредоточилась на белых полосах, бегущих вдоль дороги. Все они исчезали во тьме, точно так же, как ее ускользающее существование. Она не знала ни куда едет, ни зачем. Наверняка девушка за рулем уже два, три, десять раз говорила ей… Совершенно очевидно, ее объяснения записаны в «N-Tech»… Но Виолетта не испытывала желания рыться в нем: не сейчас, потому что сейчас ей спокойно. – Когда вы улыбаетесь, у вас прекрасные глаза. Я всегда надеялась, что сумею запоминать приятные для себя образы, что благодаря силе воли смогу побороть эту крошечную, всего несколько миллиметров, дисфункцию в моем мозгу. Я думаю, что после моего… моей… – Виолетта бессознательно коснулась рукой горла. – После того, что со мной случилось, мне пришлось столько всего запоминать. Звуки, голоса, интонации после бесконечных усилий иногда возвращаются, но образы – никогда. Черная дыра. Вы понимаете? – Конечно. А что, например, у вас останется от сегодняшнего вечера? От того, что мы с вами сейчас переживаем? – Увы, но о вас у меня не сохранится никакого воспоминания. Если мы расстанемся хоть на несколько минут, а потом снова встретимся, у меня будет ощущение, будто я вижу вас впервые. Я уже не помню, как у нас начался этот разговор. О чем мы говорили? Зачем? И куда мы едем? Скоро я забуду, чем вы занимаетесь. По крайней мере, до тех пор, пока не справлюсь в органайзере… Фиксировать. Мне необходимо все фиксировать и выучивать. Это единственный способ. Единственный. – А после того, как вы туда заглянете? – Тогда я буду знать. Но это не вызовет у меня никаких ощущений, никаких эмоций, ничего. Примерно как если бы я вдруг узнала, что Берлин – столица Германии. Процессуальная память, только и всего. «Механический мозг». Мне жаль. По-честному, очень жаль. Лиза с нежностью посмотрела на нее: – Не огорчайтесь. Я-то буду помнить… А это самое главное… Виолетта прикрыла глаза, вздохнула и снова взглянула на Лизу: – Иногда меня разбирает злость на моего брата Пашу, или же я начинаю хохотать и вынуждена спрашивать у него: «Но… почему я на тебя разозлилась? Отчего я так счастлива? Почему я плачу? Объясни, Паш, объясни мне!» Я знаю, что иногда он возит меня в Валмиеру повидать маму, но я не помню наших встреч, я не понимаю, состарилась ли она, как изменились ее черты и рада ли она мне… Кроме того, я не знаю, какое произвожу впечатление. Растерянной? Сбитой с толку? Несчастной? Как можно будет в общих чертах описать мою жизнь, когда я умру? Что я оставлю в наследство… Явно взволнованная, Виолетта умолкла. – Невозможно зафиксировать в «N-Tech» свои чувства: ни радость, ни слезы, ни пережитые эмоции. Одну только процессуальную информацию. Холодные, безликие слова, лишенные всякого смысла. Амнезия – это приговор: жить в одиночестве и… умереть в одиночестве. От сегодняшнего вечера я сохраню лишь то, что зафиксировано и записано здесь. Главные факты я выучу наизусть, так что даже смогу составить из них что-то наподобие слепого воспоминания, лишенного образа. Как если бы я зазубрила номера телефонов или номерные знаки автомобилей. – Или что Берлин – столица Германии… Виолетта кивнула: – Все связано с воспоминаниями. Именно они заставляют нас плакать во время похорон, и благодаря им наше сердце бьется сильнее, когда мы входим в детскую… Она посмотрела на Лизу, ее зелёные глаза застилали слезы. – Девушка… – Не девушка… Лиза. Меня зовут Елизавета Андрющенко… – Лиза, вы осознаете, что я вынуждена производить отбор того, что хочу запомнить? События, ежедневные факты. Вы об этом даже не задумываетесь, ведь от вас это не требует никаких усилий! Выучить, какой сейчас год, что ураган убил сотни тысяч людей, что на Ближнем Востоке идет война или что теперь существуют устройства для записи видеодисков. Повторять, непрестанно повторять, чтобы не забыть, чтобы не выглядеть идиоткой или невеждой. Мне пришлось даже выучить причину, по которой я потеряла память! Выучить, что со мной случилось! Если я не записываю, не повторяю каждую мелочь по сотне раз, все исчезает… – Несмотря на горечь своих слов, Виолетта сумела изобразить улыбку и спросила: – Я ведь вам это уже говорила? – Нет-нет, успокойтесь, впервые слышу. – Но уж точно не в последний раз. Если вы заметите, что я повторяюсь, как заезженная пластинка, тотчас останавливайте меня. Для меня нет ничего хуже, чем… Ну, вы же понимаете? – Да, понимаю и сразу вам скажу. Вы можете мне доверять. Обычно я говорю, что думаю. – Скажите, вы можете мне дать ваш адрес и номер телефона? Разумеется, если их у меня еще нет… Лиза протянула ей визитную карточку, которую Виолетта аккуратно убрала в футляр органайзера. Они молчали, погруженные в свои мысли, пока не прибыли на место. Эм. Автомобиль углубился в улицу без жилых домов, лишенную всякого освещения. В конце виднелась темная неподвижная масса. Дом с привидениями. Кирпичное чудище с изломанными очертаниями. 3:45. Мотор выключен. Фонарь в руке. Лиза пожалела, что не прихватила свой «зиг-зауэр». Подумать только, ведь поначалу речь шла лишь о том, чтобы составить протокол в пятидесяти метрах от ее собственного дома! Редкостное умение влипнуть! Драки не на жизнь, а на смерть, рискованные операции вечно выпадали на ее долю! Она понимала, что должна вызвать для подкрепления патруль. Правило номер один: всегда работать с напарником. Но она решила поехать сюда одна. Не оставалось времени. – Вы готовы снова пойти на грозу? – спросила Лиза, проверяя, хорошо ли работает лампочка в ее фонаре. – Разве мы это уже делали вместе? – удивилась Виолетта, оторвавшись от органайзера. – Вместе нет, скорей порознь. Знаете, как туда войти? Виолетта указала пальцем: – В юности мы обходили дом, потом сзади залезали на навес дворика. Тогда двери и окна первого этажа были заколочены. Думаю, и сейчас тоже. Лиза заметила блеск в глазах молодой девушки. – Забавно снова вернуться сюда, – призналась Виолетта. – Столько воспоминаний… Вам должно показаться странным, что я помню детали своей юности и не знаю, что делала три минуты назад, да? – По правде говоря, нет. Доктор Вольцев попытался мне объяснить… разные типы памяти… Мне кажется, я примерно поняла. Лиза взялась за дверную ручку: – Окей! Посидите пару минут в машине, я сначала проверю. – Для меня это слишком долго! Я пойду с вами. – Какая же вы упрямая!.. Ладно, тогда возьмите мою накидку! И все время оставайтесь у меня за спиной! Если с вами что-то случится, я могу потерять работу. Виолетта убрала органайзер в герметичный футляр, который засунула во внутренний карман куртки, и только после этого надела накидку. Лиза до самого верха застегнула молнию на куртке. – А теперь вперед! – Подождите, вы не взяли ни резиновые перчатки, ни маски, ни шапочки! А вдруг мы сейчас окажемся на месте преступления? Мы не должны оставлять там волосы, ворсинки, отпечатки пальцев! – Из вас бы вышел отличный полицейский. Похоже, вы разбираетесь в нашем деле. – После смерти сестры я всерьез занималась этим вопросом. – Не беспокойтесь. Здесь нам не понадобятся ни перчатки, ни стерильные халаты. То есть я надеюсь! Пошли! Вперед! Стоило им закрыть дверцы машины, на них обрушились ветер и дождь. Они шли пригнувшись, пока не достигли изъеденной лишайником задней стены участка. Обе с трудом перелезли через нее и оказались в саду, представляющем собой вместилище смрадной грязи. Лиза подняла голову и взглянула на дом. Сквозь потоки воды луч ее фонаря высветил ели, крыльцо, высоченные стены. Пока они шли в сторону дворика, ни одна из них не заметила неподвижную тень, которая следила за ними через разбитое окно верхнего этажа. Силуэт бесшумно отступил вглубь дома. 3:50. Молодые девушки пробежали вдоль фасада. Теперь они дышали в такт, словно представляли собой единый организм. Одна принялась толкать, другая тянуть, помогая друг другу взобраться на стену. Скривившись от боли – чертова голень, – Лиза вооружилась толстой веткой, которая валялась на крыше, и, соблюдая все предосторожности, первая проникла внутрь дома. А ведь всего несколько часов назад она преспокойно лежала на диване в своей квартире. Оказавшись в помещении, она перевела дух. С куртки струями стекала вода, в горле першило. Лиза оглянулась на Виолетту. – Все в порядке? – прошептала она, потирая больную ногу. – Нет, не все! Вы кто? Зачем мы здесь? – испуганно ответила Виолетта и отбежала в угол, чтобы включить органайзер. Функция «Последние записанные события». Похищение… Отделение неотложной помощи… Елизавета Андрющенко… Загадка… В растерянности она принялась твердить: – Профессор… Профессор… Нет, это невозможно… Подбежала Лиза, держа перед собой полицейское удостоверение: – Виолетта, послушайте. Не пытайтесь понять ни что мы здесь делаем, ни что с вами произошло. Я уже много раз вам это все рассказывала. Просто доверьтесь мне, хорошо? – Я… Я вам не доверяю. Хоть вы и сотрудник полиции, я вас не знаю. Она резко выпрямилась, выхватила из рук Лизы фонарь и принялась осматривать комнату. – Что вы делаете? – спросила лейтенант Андрющенко. – Понятия не имею. У меня в органайзере записано, что нас сюда привел Профессор. Что там, где он меня держал, есть какое-то послание. Так что непременно надо найти где-нибудь другое послание, какие-то знаки, чтобы выйти на след! Виолетта глянула на запястье, заметила, что часов нет, и вернулась к своему прибору. – 3:58. В послании ведь говорилось про четыре часа? Я не ошиблась? Я ничего не упустила? Скажите! – Нет. Время ультиматума почти подошло, а жертвы, похоже, так и нет… Не понимая, куда и зачем она идет, Виолетта пересекла комнату и вышла в коридор. Лиза бросилась за ней. И вдруг они услышали, как позади них скрипнули половицы. Лиза даже не успела обернуться. Сильная рука схватила ее за горло и оторвала от пола. – Что, сука, хочешь поиграть? Ее с силой отбросило к стене, она ударилась лбом о бетон и бессильно сползла вниз. Вскрикнув, Виолетта выронила фонарь, он покатился с глухим шумом. Она попятилась, чувствуя, что тело отказывается повиноваться ей. – Кто вы? – Хочешь познакомиться? С невероятной быстротой человек бросился на нее и, к огромному удивлению, получил удар ногой в грудь. Он взвыл от боли, но второй удар уже сломал ему правое колено. Однако ему удалось схватить Виолетту за волосы. «N-Tech» выскользнул у нее из рук и упал на пол. Девушка закричала и снова ударила… Сама не зная почему, она метила в солнечное сплетение, но на этот раз нападавший не дал застать себя врасплох. Он отбросил ее с титанической силой, и она рухнула на пол. – А ты даже хорошенькая. Ну просто ангельская мордашка. Думаю, будешь первая. Он перевернул Виолетту лицом вниз. Она вдохнула мерзкую пыль и страшно закашлялась от недостатка воздуха. Противник изо всей силы давил ей коленом в спину, прижимая к полу. Звякнула пряжка ремня. Послышался звук расстегиваемой ширинки. Какое-то животное пыхтение прямо ей в затылок. Что происходит? Где она? Одна? А почему? Неужели она сейчас умрет? Но больше он ничего сделать не успел. Дубиной ему размозжило голову. Пошатываясь и закрывая руками лицо, он поднялся, и в этот момент мощнейший удар в пах заставил его согнуться пополам. Он бросился к лестнице, потерял равновесие, не удержался на ногах, покатился по ступеням и в конце концов замертво рухнул на кафельный пол. Лиза потерла лоб, на кончиках пальцев осталась тонкая пленка крови. Потом она склонилась над Виолеттой, которая на четвереньках отползла в дальний угол и прижалась к стене. – Оставьте меня! Оставьте меня! – Виолетта! Я Лиза! Лиза Андрющенко! – Она торопливо вытащила трехцветное удостоверение. – Вспомните же! Виолетта никогда не видела этого документа. В какую неприятность она впуталась? Почему на нее напали? Как она научилась драться? Где? Она снова попятилась и совсем вжалась в угол. – Что… Что я здесь делаю? Кто этот человек? А вы? Какая полиция? Она на четвереньках добралась до органайзера. – Вы все зафиксировали в своем аппарате, – сказала Лиза. – Клиника, наш разго… – Какая клиника? – Виолетта перешла на крик: – Какая клиника? – Я… Я ничего не могу поделать, я… я понятия не имею, как с вами разговаривать… Это слишком… сложно… Лиза сунула полицейское удостоверение в верхний карман куртки так, чтобы его постоянно было видно, подняла фонарь и сказала: – Я схожу посмотреть… жив ли он еще. Вы тоже спускайтесь, как только сможете. – Как? Кто еще жив? Объясните! Объясните же! Виолетта орала во все горло. Лиза не ответила и с фонарем в руке отважилась выйти на лестничную площадку. Спустившись вниз, она приложила указательный палец к вене на шее нападавшего, ощутила ровный пульс и принялась обследовать его карманы. Она укололась чем-то острым и, скривившись, отдернула руку. Ее пальцы были в крови. Битое стекло и иглы. – Твою мать! Не может быть! Шприцы… Наркоман… Всего лишь самовольно поселившийся здесь нарик… Она выпрямилась, держа большой палец кверху. Повинуясь бесполезному рефлексу, принялась старательно высасывать капельки крови и сплевывать их на пол. В ее мозгу вспыхнули четыре буквы: СПИД. – Не может быть! Не может быть! И тут очередной удар едва не сбил ее с ног. Она ошарашенно вертелась во все стороны. Над ней. И по всей стене этой круглой комнаты. В луче ее фонаря. Цифры. Тысячи цифр. Красная краска. На кафельном полу одна фраза: «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева». Лиза стиснула зубы. Долго еще этот гад будет продолжать свою игру? Главное – не паниковать. Она достала мобильник. Зарядка почти кончилась. Она позвонила в «скорую» и бросилась наверх. Поднимаясь по лестнице, Лиза услышала свой собственный голос, доносящийся из прибора. Виолетта сидела, поджав ноги, и держала в руках свою протезную память. Вдохновительница технологии «N-Tech» подняла голову. Она выглядела обеспокоенной, в ней боролись печаль, ужас и решимость. Открыв папку «Фотографии», она пролистала портреты: родные, друзья, знакомые, все неизвестные ее памяти лица, – и обнаружила лицо стоящей перед ней девушки. Офицер полиции с коротко стрижеными, тёмными волосами. Елизавета Андрющенко… Три слова… «Надежность. Увлеченность. Суровость». Может быть, это именно тот полицейский, которого она ждет, чтобы вступить в схватку со Злом? Может быть, наконец она дождалась? – Вы мне нужны, – сказала лейтенант Андрющенко, направляя луч влево. – А вы нужны мне. Даже больше, чем вы думаете. Они сурово посмотрели друг на друга, почти как противники. Потом наконец Лиза протянула ей руку: – Давайте спустимся. Они друг за другом пошли по лестнице. Увидев распростертое на полу тело, Виолетта отступила и чуть не упала со ступенек. Лиза поддержала ее за талию и успокоила: – Все в порядке, Виолетта! Он жив! – Кто это? Что… Внезапно она умолкла, увидев красные цифры. – Боже мой! – воскликнула она, подходя к стене. Забрав у Лизы фонарь, она принялась последовательно освещать желтоватым лучом алгебраическую спираль. – Вам это о чем-то говорит? – спросила лейтенант полиции. Виолетта словно оцепенела. Она прижала к уху «N-Tech». – Тсс… Молчите, – прошептала она. – Прошу вас, молчите. Она в очередной раз слушала разговор, записанный в машине. Лиза вздохнула. Хронометр продолжал отсчитывать время, даже если срок ультиматума уже закончился. Спустя несколько минут, Виолетта сказала: – На записи вы много говорили о спичках, что тысячи спичек обнаружены где-то на полу, в том доме, где я могла находиться… – слово далось ей не сразу, – в заточении. Верно? – Точно. Именно так. – И я не объяснила вам их значение, да? – Да. Вы потребовали, чтобы сначала мы поехали сюда. Вы мне не доверяли… Виолетта подошла к Лизе и совсем некстати ослепила ее лучом фонаря, потом отвела его в сторону и включила на своем аппарате «Запись». – Я уже просила вас дать мне обещание? – Нет еще. – Ага, ладно. Тогда разрешите мне включиться в ваше расследование. Обещайте, что позволите мне сопровождать вас в облаве на преступника, который зверски убил мою сестру. Обещайте мне сделать все возможное, чтобы найти Профессора. – Попытаюсь, по мере моих сил. – Мне нужно знать это точно! Обещайте! Лиза подошла ближе, всего на несколько сантиметров: – Обещаю. А вы обещайте, что будете мне доверять. Виолетта отрицательно покачала головой: – Увы, так не получается… Она включила запись. Все это она, вероятно, выучит наизусть. Ее память воспримет едва ли пять процентов, но она выучит. В последний раз сверившись со всеми своими записями – новое томительное испытание для Лизы, – она наконец пояснила: – Обнаруженные вами спички представляют собой способ вычислить число «пи». – Что? – Рассыпьте огромное множество спичек в произвольном порядке на паркетный пол, где ширина паркетной доски будет равна длине спички. Достаточно разделить общее количество спичек на количество спичек, попавших на две доски паркета, и умножить результат на два. Впервые такой эксперимент проделал Бюффон, натуралист восемнадцатого века, выведя таким образом закон геометрической вероятности. Чем больше число спичек, тем поразительнее точность. Виолетта подняла голову, не отрывая глаз от красных извивов. – Число «пи» представляет собой одну из математических диковинок, вызывающую больше всего вопросов в научных сообществах, – продолжала она. – На протяжении веков самые знаменитые ученые пытаются постичь его тайны. Архимед, Декарт, Ньютон и многие другие. Но поверьте мне, это число сегодня – ну хорошо, скажем, три года назад – раскрыло еще далеко не все свои секреты. Луч света по-прежнему сканировал пространство. Девятки, восьмерки, тройки. Непонятное и неудобоваримое месиво. – Я все еще не въезжаю, – призналась Лиза. – Помогите мне, Виолетта, прошу вас… – Вам известно, что «пи» – это бесконечное число, реальное число, представляющее бесконечность десятичных знаков, и что целой Вселенной не хватило бы, чтобы записать его? – Что-то припоминаю… Бесконечное число… 3,14 с лишним… Позволяет вычислить периметр круга. Виолетта кивнула: – Неплохо. В две тысячи четвертом году было известно уже больше тысячи миллиардов этих первых десятичных знаков. И я предполагаю, что сегодня, с развитием компьютеров, эта цифра значительно возросла. К чему упорно искать эти незначительные цифры, спросите вы? – Виолетта, не могли бы вы… – На самом деле число «пи» используется для стандартизации скорости больших вычислительных машин или уточнения некоторых пакетов программ. Кроме того, это прежде всего вызов научным сообществам. Нечто вроде Эвереста для альпинистов. Виолетта подошла к стене и прикоснулась пальцами к следам краски: – Я совершенно убеждена, что этот хоровод цифр представляет собой последовательные десятичные знаки числа «пи». Не первые, их я знаю наизусть, а те, что занимают особое место в числе «пи». Возможно, тысячное, или стотысячное, или даже миллионное. – Но для чего это нужно? Для чего? В разбитые окна врывался ветер. Он пронизывал здание насквозь, и оно стонало под его порывами. Казалось, Виолетта находится в самом центре этой странной вселенной. Лиза задумалась, случается ли этой девушке хоть иногда ощущать себя «нормальной», забыть о своей амнезии. – Для чего? Загадка, Лиза, загадка! «И отыщи среди спичек то, что мы собой являем». Отыщи в числе «пи», что мы собой являем! Отыщи в этих десятичных знаках, что мы собой являем! А кто мы такие, Лиза, если не номер? Номер, который нас определяет с самого рождения! Номер, классифицирующий нас, распределяющий по порядку в информационных программах! Лиза немного растерялась от того, что девушка, едва её знавшая, обратилась к ней в такой фамильярной форме. Она хотела возразить, но промолчала. Слушая ее, Лиза озиралась по сторонам. Бесконечная вереница символов зачаровывала ее. Сколько времени потребовалось, чтобы записать их? Многие часы? Целый день? – Номер социального страхования? – предположила она. Виолетта испытала восторг ученого, который чисто интуитивно решил сложную задачу. – Профессор? Почему вы… – Бросьте, Виолетта. Потом я вам все объясню. Сосредоточьтесь на этих цифрах. Только на этих цифрах. Это срочно! У нас нет времени. Итак, мы ищем номер социального страхования! – Точно. Тринадцать цифр. Сделав несколько шагов, Виолетта заметила надпись на полу: – «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева». Что это значит? – Бросьте! Номер страховки. Сейчас важен только номер страховки! Виолетта быстро нашла начало последовательности – слева вверху – и стала внимательно читать ее, перемещая фонарь вправо. – Окей! – продолжала Лиза. – Тот, кто это сделал, должен нанести удар где-то на севере, возможно в департаменте Па-де-Кале или Сома! Виолетта мы ищем что-то, содержащее номера департаментов 59, 62 или 80! – Да-да, понимаю! Четыре предыдущие цифры должны означать год и месяц рождения, а перед ними еще единица или двойка. Единица – для мужчин, двойка – для женщин… И больше ни слова. Зачарованно следуя взглядом за лучом фонаря, Лиза не могла избавиться от странных ощущений, бушующих у нее в душе, от того возбуждения, того запретного наслаждения, которое она всегда испытывала перед чем-то невообразимым. Быть может, эти чувства стимулировал страх, ожидание худшего? Она посмотрела на Виолетту, тоже загипнотизированную чередой десятичных знаков. Такие ли уж они разные? По какой таинственной причине они вдвоем оказались здесь, среди взбесившейся стихии? Какой чудовищный рок толкнул Виолетту к дому Лизы несколько часов назад? Виолетта буквально поглощала знаки, мгновенно отвергая неправильные комбинации. И вдруг, когда пучок света еще совершал свое путешествие по лабиринту, а секунды неумолимо улетали прочь, она воскликнула: – Нашла! Нашла! Молодая девушка бросилась к левой стене и встала на колени: – 2280162718069! Женщина! Семидесяти девяти лет! В Па-де-Кале! Лиза откинула крышку мобильника. Индикатор заряда мигал. – Черт! Надеюсь, он продержится! Дежурный пост. Панкратов. – Панкратов! Андрющенко! У меня есть номер страховки! Скинь мне личные данные, адрес! У тебя десять секунд! Виолетта вносила новую информацию в органайзер, батарейка которого тоже почти разрядилась. Она сделала несколько фотографий. Из-за отсутствия освещения они оказались некачественными. Второй сигнал мобильника. Батарейка вот-вот сдохнет. – Шевелись, твою мать! Панкратов тут же ответил: – Вы обалдеете! – Рожай скорей! Мой телефон сейчас отдаст богу душу! – Это Рене Дюбрей. Озерная дорога! Бип. – Та Дюбрей, которой дали пожизненное, а потом отпустили после тридцати лет тюрьмы? – В… 4:32. Контакт прерван. Лиза, чертыхнувшись, спрятала телефон в карман и потянула Виолетту за руку. – Подождите! – воскликнула Виолетта. – Вы говорили о Дюбрей? Озерном Дьяволе? О той мерзкой бабе, которая истязала троих своих детишек, пока ее муж не убил их и не пустил себе пулю в лоб? – Да. Именно ее номер социальной страховки мы обнаружили в этом… хаосе. Виолетта опешила: – Но мы же еще в детстве знали эту историю, я часто бывала по выходным на озере Роэ и… – Пойдемте, Виолетта! Пожалуйста! – Еще две секунды! Мне еще надо переписать предупреждение на полу! Оно здесь неспроста! – Да пойдемте же! – Нет, подождите! «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева». Профессор обожает прятать сообщения в других сообщениях. Палимпсесты, анаграммы, стенография. А это явно попахивает зашифрованным посланием! – Виолетта указала на наркомана. – А это кто? – По дороге расскажу. В любом случае далеко он не уйдет. Он сейчас как сломанная марионетка. «Скорая» вот-вот приедет. Лиза вырвала из блокнота листок и написала: «Немедленно сообщите капитану Кашмареку, телефон 06 64 70 29 55». Попросите его послать подкрепление на Озерную дорогу, в Роэ. Возможно, именно там Пр нанес удар. Сюда тоже нужна бригада. Срочно, Елизавета Андрющенко, лейтенант полиции (мобильник не работает)». Она положила записку на пол. На ней отпечаталась капелька крови… Большой палец… – Будем только надеяться, что он не обрек ее на ту же участь, что и остальных, – вздохнула Лиза. И они уселись в «форд». Направление Па-де-Кале. Навстречу обещанному жестокому убийству…