Got no ... at all

.       Кнопка звонка была сделана из бледно оранжевого пластика. Кто бы знал, как часто Брок смотрел на неё, отчего-то медля. Именно в такие минуты накатывали самые неприятные мысли о собственной ненужности: что он для них обуза, что они тяготятся им. Ведь им двоим всегда было хорошо без него, они уже составляют единое целое, а он — третий лишний, неподходящая, бракованная деталь, которая по какой-то причине затесалась между совпадающими шестерёнками совершенного механизма. Тогда зачем он здесь?       И тогда он нажимал на звонок. Почти зло, отчаянно. Не готовый, но желающий услышать всё это в лицо от них самих. Пусть они будут честными и скажут всё как есть.       Дверь открывалась, и он забывал обо всём, шагая внутрь как в омут. Его тут же обнимали тёплые крепкие руки, а он от блаженства прикрывал глаза и утыкался в ворот домашней рубашки, вдыхая запах кожи на шее и удовлетворённо что-то мыча себе под нос.       Это было так потрясающе, что кружилась голова, и Брока мгновенно вело.       В конце-концов, если он к ним возвращается, и его снова пускают, значит это нужно не ему одному. Он на это надеялся. — Привет, — шептали ему на ухо, тепло щекоча дыханием. — Я сейчас сварю кофе. Стив в спальне.       Брок уступил своей слабости понежится в объятьях ещё пару чудных мгновений, а когда нашёл в себе силы оторваться, Баки поцеловал его в губы и скрылся на кухне.       Повесив куртку и сняв берцы, он проделал привычный путь до их спальни. В дверях он остановился, жадно смотря на открывшуюся картину: абсолютно голый Стив лежал на животе, обхватив руками подушку и уткнувшись в неё лицом, так что были видны только поддёрнутые сонной дымкой глаза. — Брок, — тихо и немного невнятно позвал он, и у Рамлоу сбилось дыхание, потому что Стив так призывно выгнулся на кровати, приподнимая и отставляя круглую задницу, что во рту пересохло, а в паху запульсировала кровь.       Брок скинул с себя одежду за три секунды, а то и меньше. Тёмная футболка полетела на пол, к ней же отправились джинсы вместе с бельём и носками. На кровати позади Стива он очутился уже голым, с немного взъерошенными волосами и стоящим колом членом.       Смяв ладонями задницу, он было хотел потянутся за смазкой, но остановился.       Дырка была раскрытой и влажно блестящей, и Брок, закусив губу, всунул сразу два пальца на одну фалангу и повернул. Стив глухо застонал в подушку и покрутил бёдрами, удобней устраиваясь и насаживаясь. Вытащив пальцы, Брок не удержался и приглушённо застонал, потому что внутри было полно смазки и спермы. Стив явно в этот раз поленился и изменил своему обыкновению сразу идти в душ.       Член стал твёрдым до боли, едва он представил, как сейчас вставит в эту шикарную задницу по чужой сперме, сразу же начнёт двигаться, сходу трахая жестко и быстро.       Брок оказался прав: его можно было совсем не растягивать, и вытекающей разогретой смазки было вполне достаточно. Стив на первом же толчке голодно застонал, будто не его не далее чем пятнадцать минут назад натягивала истинная пара.       Роджерс, всегда крайне собранный и недосягаемый на службе, наедине был неузнаваемо мягким, тёплым и ластящимся, отзывался на каждое движение, отдаваясь так полно, с таким бесстыдным, явным желанием, что у Брока перехватывало горло от одной лишь догадки, что, возможно, есть хоть крохотный шанс, что он для Стива особенный. Не так, как Баки, но по-другому. Что он ни с одним чужаком больше не будет таким открытым, податливым, не стесняющимся выпрашивать удовольствие. Да и вообще, что он никому не позволит себя касаться так, а только ему и своему Баки.       Со Стивом и Баки вообще легко было забыться и представить, что он — их. Что они трое связаны, что он важен для них. Что он им действительно нужен. Не как живая секс-игрушка для разнообразия, нет, а по-другому. Как человек. Как самый дорогой в жизни человек.       Крепко держа Стива за бёдра, он стал двигаться в нём, растянутом и скользком. Ему жадно подмахивали, просили ещё и стонали. Двигаться в нём было так хорошо и так правильно, что Брок отключился от реальности почти не заметил, как неслышной поступью вошел Баки и присоединился к ним. Стив застонал, когда Баки поднырнул рукой ему под бёдра и начал быстро двигать кулаком по член. К приходу Брока Стив был уже хорошо оттраханным и заласканным, и легко провалился в оргазм во второй раз, утянув с собой и Брока. — У Стива была тяжелая ночь на работе, а ты окончательно его дотрахал, — Баки немного растолкал его, заставляя осторожно выйти из шикарнейшей задницы, и притянул к себе в объятья так, что с другого бока к нему всё равно прижимался Роджерс. Барнс положил ладони на его шею и начал лениво целовать. Его губы и руки были такими тёплыми, и он весь прижимался и казался невыносимо горячим, но комментарий про усталость Стива неожиданно пробудил внутри какое-то неуютное чувство. — Если вы хотите отдохнуть, я могу уйти. Знаю, что опять припёрся без предупреждения, — Брок закусил щёку изнутри, смотря то на него, то на Стива. — Эй, нет, я не то имел ввиду, приходи когда захочешь! Мы всегда рады видеть тебя здесь, — ленивая утренняя расслабленность Баки будто улетучилась. — Может быть, даже и вообще не хотим, чтобы ты уходил. Мы же чувствуем, что ты тянешься к нам. Зачем тогда останавливаешь себя?       Это было неожиданным. Они не говорили обо всём, что происходит между ним. Брок не хотел всё усложнят и портить, а для Стива и Баки, казалось, всё уже было ясно, и они для себя всё решили. Вот только всё — что? Причина, по которой они выбрали именно его? Сколько всё ещё будет длится? Границы дозволенного?       С ними Брок стал замечать, что его перестали раздражать многие вещи, которые он раньше на дух не переносил. Например, он стал принимать чужую способность договаривать друг за другом или же общаться вовсе без слов как данность. В том числе и как данность того, что у него никогда и ни с кем такого не будет       Стив и Баки были такими… любящими. Друг друга, но всё же это давало ему возможность хоть немного прикоснутся к тому сладкому теплу, солнечному свету, жидкому золоту, что разливалось между ними. Он просто не мог насытится ими.       Иногда он смотрел, как они трахаются. Не участвовал, просто жадно впитывал каждое движение, каждый изгиб чужого тела, каждый стон. Они сплетались так, что было не понятно, где кончается тело одного и начинается другого. Работали слажено, как две детали, сделанный друг под друга. Были единым целым.       Он бы душу продал за такого человека рядом. За любого из них — они оба были такими притягательными. Желанными.       Они всегда заботились о его удовольствии, и между этими двумя Брок терял контроль, иногда слепо вжимаясь в тепло кожи и твёрдость мышц, сдавленно скуля. В такие моменты он был открыт перед ними, давая возможность уничтожить себя, и им ничего не стоило разбить его на мелкие осколки.       Но ласковые пальцы не делали больно, только скользили по его волосам к загривку, по-хозяйски уверенно и нежно оглаживали шею и за ухом.       Ему всегда отвечали, чем больше он доверялся, тем больше давали нежность, ложного, но сладкого чувства принадлежности кому-то, кому не всё равно, кто так же хочет этих прикосновений. Это подначивало распахнуть своё тело и душу ещё сильнее, распять себя перед ними, отдать всё что есть без остатка.       Но у него, в отличии от них, ничего не было. Он был пустым, словно сосуд, и мог только принимать, потому что у него не было того, что можно отдать в замен. И они наполняли его собой, всем тем, что было между ними: своим теплом, нежность, счастьем — потому что у них этого всего было через край. Даже если это всё из жалости, он не откажется. Брок на всё согласен, от них он всё примет.       Они взяли его к себе как бездомного пса, и теперь он всё не мог привыкнуть к прикосновениям, не знал, как реагировать на ласку за пределами постели, где её можно оправдать похотью, но вне её — только нежностью. Не отвечал, замирая, будто ждал удара. Будто ждал, что вот сейчас всё закончится и его вышвырнут из своей жизни. Рано или поздно это случится, он не сомневался.       Они были его энергетической подпиткой, и он просто хотел получить как можно больше. Ему нужно это, ему нужны они в буквальном смысле чтобы чувствовать себя хорошо, жить, существовать на физическом уровне. Их ласка и любовь, пусть и последняя предназначалась уж точно друг другу, а не ему, стали настоящим наркотиком. Допингом, стимулятором, на котором Брок мог пережить ещё несколько скучных, но одинаково тяжёлых рабочих дней в ожидании близости.       Без них он не сможет. Просто уже не сможет. День или два проживёт на автомате, как заведённый солдатик, а затем не выдержит одиночества и наконец-то решится пустить себе пулю в висок. Пристрелит себя, как старое больное животное, чтобы не мучатся. Давно надо было.       Руки вокруг него на мгновение ослабли, но затем обняли ещё крепче, прижимая к груди. Стив сзади тоже прижался, навалился, не оставляя между ними троими ни дюйма свободного пространства, словно пытался вплавить в себя. Словно они трое были одним целым.       Словно могли быть. — Может быть, что-то и может из этого получится. Только не оставляйте меня. — Мы не оставим, — сказали два голоса одновременно. .