Геенна огненная

По статистике, шанс умереть от удушья -- один к трем тысячам. Редкий, но совершенно не нулевой. Вокс сжимает чужое горло, чувствуя, как где-то в собственном гнев смешивается с раскатистым рычанием, будто он зверьё какое-то. Вокс – не зверь, не чудовище. Вокс просто немного заебался, а причина его заёбов бьётся выброшенной на сушу рыбой, хрипит и пытается ледяными руками отодрать пальцы от своего горла. На бледней коже расползаются синяки от нажима. Вокс не умеет профессионально душить, он вообще предпочитает обходиться без убийств. И его абсолютно заебало, что эта улыбающаяся мразотная сука проводит вечера за зарытием очередного трупа, хотя они договорились о совместном ужине. По статистики, если вы начинаете встречаться со своим другом, ваши отношения будут крепче, чем у любой другой пары. Только если ваш друг – не, мать его, Аластор. Конченный ублюдок, в которого у конченного тупицы Вокса была одна маленькая случайная влюблённость. Как у тупого школьника. Возможно, Вокс путал влюблённость с гиперфиксацией, потеряв интерес и получив раздражение, когда она закончилась. А Аластор всё равно никогда не был влюблён, Аластор искал сообщника, не собирался заниматься сексом или действительно пытаться что-то построить. Аластору нравилось разделывать мясо на кухонном столе в квартире Вокса. И не говорить, чьё, блять, мясо он разделывает. А потом подсовывать газету с некрологами, будто кто-то читает ебучие газеты, и просить угадать. По вычисленной лично статистике, Вокс угадывал каждый пятый раз. Он не хотел угадывать, а ещё ненавидел убираться после этого. Если бы на их квартиру посветили ультрафиолетом, Вокс бы даже отмахиваться и оправдывать все покрывающие её пятна не стал бы. Он только смотрел, как Аластор под его руками становится ещё бледнее, а зародившиеся на его шее следы пальцев расплываются уродливо фиолетовым. Никакая смерть не может быть красивой. Аластор умирает от его рук, холодея с каждой провальной попыткой вздохнуть, пока Вокс думает, что ему надо было бить чем-нибудь тяжёлым по голове, а не душить. По статистике, каждый второй встреченный на улице человек – мудак. Так уж получилось, что они двое сошлись в одной квартире, прикрывая друг друга. Если бы Аластор донес в полицию на то, сколько дури хранит Вокс в ящике кровати, сколько взломов фейсбука проделал и сколько данных продал и перепродал, Вокс бы сдал всё его кладбище. Их бы посадили в одну камеру, Вокс бы занёс для этого. Аластор – сильная тварь, он оставил на запястьях Вокса следы ничем не хуже тех, что остались у него на горле. Разница была лишь в том, что его хватка слабела с каждым растянувшимся мгновением, а хрипы становились более жалкими. Вокс не смотрел в его лицо последние секунды, он пытался думать, что это всегда была его квартира. Это была его крепость. Его собственный дом, в который он жизнерадостно пригласил полный пиздец ради эйфории первой недели этих ёбаных отношений. По статистике, в каждом четвертом доме совершается насилие. Воксу плевать, какая их квартира по счёту. Они даже не семья, они соучастники кучи ублюдочных действий и, в целом, оба заслуживают смерти. Аластор корчит гримасу ненависти, оскал психопата – его самый любимый. Он всегда улыбался так, когда ему что-то нравилось слишком сильно или когда он что-то ненавидел. И сейчас не разобрать, что именно это значит. Точно не разобрать, потому что Вокс отказывается читать по его сине-бледным губам одно простое слово. Просто один отказ. Аластор никогда его не любил. Вокс отлично знает это, Вокс чувствует притворство кожей и его тошнит от этого чувства. Ему кажется, что слюна взбивается в пену и капает из уголка губ. Он не просто зверь, он бешеный зверь. Бешеных нужно отстреливать. А ещё нужно отстреливать животных, которые попробовали человеческое мясо. Они стоят друг друга. Вокс сглатывает и прокашливается, когда в последний раз прикладывает Аластора затылком об пол. Тому уже не больно, просто Вокс злится, пока встаёт с пола и отряхивает помятые брюки. У него болят костяшки и висок. У Аластора, возможно, болит шея, затылок и немного лицо. Вокс стирает с губ теплую слюну и кровь с щеки. Они смешиваются в уродливое пятно на его белоснежной рубашке. По статистике, ежегодно пропадают сотни тысяч человек. Ещё двоих просто никто не заметит. Вокс сплёвывает на пол и бросает усталое: — Я тоже тебя очень люблю, дорогой. Он будет скучать совсем немного. Он будет скучать, пока собирает вещи и пока разбирает их в какой-нибудь новой квартире. Главное взять ноутбук, главное найти нового хорошего дилера, главное устроиться где-нибудь тихо на пару лет, занимаясь мелкой хуйней. Не в первый раз, хотя Аластор – первый убитый им партнёр. И вообще первый убитый только им. Спасибо за лишение девственности. Он купит билет на поезд за наличные и проведёт следующие двадцать часов за рефлексией, он даже включит что-нибудь из любимого музыкального дерьма Аластора, чтобы почтить память. Воксу нравятся поезда, а ещё побеги и вся эта хуйня про дорожную романтику. А ещё, по статистике, каждый пятый американец переезжает жить в Нью-Йорк. Вокс просто будет одним таким. Ничего сложного.