Тонкая мембрана

— А так вообще, знаешь, Дюх, все в порядке. Кофе вот варю стою. Прикинь, научился кофе варить. Правда все равно с пропорциями вечно не угадываю, то пронесет меня с него, то наоборот закрепит. Миха ходил по кухне в распахнутом халате на голое тело, дымил сигаретой, зажатой в зубах и готовил завтрак. Ну как завтрак. Кофе в турке уже перекипел и начал брызгать на плиту. Миха выругался и скорее потушил газ, по пути как-то случайно задевая ручку и опрокидывая посудину. Половина напитка пролилась на пол, обжигая палец на ноге. Миха ругается трехэтажным матом и успевает подхватить турку за край ручки, чтоб хоть немного остатков вылить себе в кружку. “День 118. Однажды все умерли. А я нет”. Такой была первая запись в дневнике Миши, когда он понял, что надо хоть что-то писать, чтобы не сойти с ума. Он часто его перечитывал, чтобы понять, что это действительно происходит наяву и он не сошел с ума. Хотя тут как посмотреть. Возможно как раз таки именно это и происходит. Возможно прямо сейчас он лежит на больничной койке в героиновом приходе и корчится от боли, а это все ему чудится. Однажды он умрет или очнется и выйдет из этой жуткой симуляции. Никогда раньше у него не было настолько затяжных и странных приходов. И ему так сильно хотелось, чтобы тот уже закончился и откинул его куда-то в другое место. По прошествии первых пары месяцев шанс, что это приход, улетучился. Миха прекрасно помнил тот день. 19 июля 2013 года. Накануне он поставился и сильно удивился, что очнулся утром без каких-либо последствий хмурого в теле. Чувствовал себя замечательно. Пришел к парням на реп точку и буквально оцепенел от ужаса. Его даже не смутило, что по дороге было безлюдно и совершенно не было машин. Ой, бля, да это же Питер, тут вечно то пусто, то густо, особенно во дворах. На реп точке лежали мертвые пацаны. Его пацаны. Миха вообще сначала подумал, что они спят или в пьяной отключке валяются, но, черт… это было не так. Все до единого были мертвы. Миха звонил в скорую, звонил ментам, звонил кому бы то еще, но все бестолку. Пошел искать помощи на улице и везде, просто везде натыкался на мертвых людей. Это было жутко. Тела просто так лежали абсолютно везде. Будто бы смерть застала врасплох людей. Каждого человека. Прямо в том месте, кто где-то чем-то занимался: пил кофе, открывал автомобиль, выгуливал собаку. Просто в одночасье все упали на тех же местах и город наполнился трупами. Михе было не по себе. Кожа покрывалась неприятными мурашками и холодным потом. Он звонил Мусе, звонил Леше, звонил Оле, звонил отцу. Телефон давал один гудок и срывался. Тогда Миха впервые за очень долгое время позвонил Андрею. Телефон дал два гудка и сорвался. Куда бы он ни шел, везде были люди. И тишина. Давящая, пустая, темная тишина, как будто кто-то случайно во всем мире выключил звук. Ужаснее всего было увидеть тело Андрея. Миша понятия не имел как он его нашел. Ноги сами принесли куда нужно. Князев просто был в своей квартире. Один. Мертв. Миша сразу понял это, потому что Андрей был… словно восковая кукла. Он даже пах… ничем. Миша прекрасно знал его запах. Запах и прикосновения Андрея всегда были тем, что заземляли Мишу всю жизнь, не давая до конца потерять связь с реальностью. А теперь все это пропало. Ту ночь Миша провел в слезах на полу, рядом с Андреем, боясь сдвинуть его хоть на миллиметр, держа за руку и вспоминая все самые ужасные поступки, которые он совершал в его сторону, и грыз себя за каждый. Все шептал: “Нет, нет, нет, это не правда. Прости, Андрюш, прости меня. Я идиот, прости, прости, прости” — будто бы это как-то могло исправить ситуацию и воскресить Князя. Тревожно забывшись липким сном ближе к рассвету, Миха свернулся калачиком, утыкаясь носом в Андрееву кофту, которая все же немного пахла им. А утром все исчезло. Андрей пропал. И все люди пропали. Не было никого. Миша бродил по пустынным улицам Питера и не имел ни малейшего сомнения: он остался один.