Излечи мои раны.

Суворов так и отключился, погружённый в раздумья. Сквозь вязкие мысли он услышал гвалт голосов. Они что-то обсуждали. Он услышал своё имя, за ним последовали мерзкие гортанные смешки. Вова попытался дëрнуться, встать, но тело не слушалось. Грубая рука схватила за плечо, сжала. Вова подскочил, с застрявшим в горле криком, пытаясь бежать-ползти, хватая ртом воздух. — Тихо, Вова! Это я! Всё хорошо! Я пришёл! Суворов тут же бросился в объятия Никиты, сжимая так сильно, будто боялся, что это мираж, а он снова там, в той каморке. Захотелось разрыдаться от облегчения. Никита осторожно поглаживал его по волосам, шепча что-то успокаивающее, не давая увязнуть в кошмаре. — Я пришёл, а ты стонал на всю квартиру, я испугался, поэтому пришлось тебя хорошенько встряхнуть. Плохой сон? — Ужасный, — Вова всхлипнул в грудь Никиты, пытаясь зарыться в него целиком, окопаться, и больше никогда не отпускать. — Пойдём, я сделаю тебе кофе. Или хочешь, выпьем? — Давай лучше кофе, — пробубнил Суворов, нехотя отклеиваясь. Никита с первой минуты излучал бешенную уверенность, вся его аура была будто бы настроена на защиту. С ним было спокойно, болело гораздо меньше. И стоило ему только уйти, как страхи набросились тут же, пожирая заживо. Суворов не знал, как теперь он сможет жить дальше? Как будет спать? Все эти вопросы вызывали ужас. А если Никита не захочет быть с ним и дальше? Если он это всё из жалости? Снова хотелось завыть. Он никогда не верил в любовь с первого взгляда, но на каждого атеиста жизнь заготовила свой «особенный случай». Аксиома бытия. Никита позвал к столу. Кружка дымилась, источая великолепный аромат. Рядом стояла ваза с печеньем. Он сидел на своём месте с такой же кружкой и задумчивым лицом. — Всё в порядке? , — осторожно спросил Вова. — Со мной да. Но есть разговор. Суворов перепугался, представив сразу, что сейчас Никита попросит его уйти. Походил, подумал, и пришёл к решению, что такой вот Вова ему не нужен. Он и себе-то не особо нужен стал, какие могут быть обиды? — Говори. — Я вчера с еще ночью попытался узнать что-то о том, что с тобой случилось. У меня связи есть во многих местах, так сказать. Скажи, Анохин Антон Викторович тебе знаком? Вова вытаращился на Никиту. — Да, это лучший друг моего отца и его заместитель. — Так вот оно что… — Что?! Говори уже! , — Вова едва не пролил кофе, дëрнувшись. — Это он тебя заказал. Инфа сотка. Суворов опешил от таких новостей. Пауза затягивалась. — Зачем?, — всё, что он смог выжать из себя. — Точные причины мне не известны, но догадок, как говорится, вагон и маленькая тележка. Самая очевидная из них — убрать тебя. Нет наследника, а значит дело за малым. Избавиться впоследствии от твоего отца и получить права на всё. — А мама? — Тут для тебя очередная хреновая новость, — Никита взял Суворова за руку, чтобы поддержать, — Есть основания полагать, что этот Анохин и твоя мать крутят роман. Вова одеревенел, не веря в услышанное. — Так эти говорили, я слышал, что мол меня ещё отцу возвращать… — Ну так Анохин мог спецом так сказать, чтобы они тебя не отправили на тот свет, лишив его возможности сделать это самому. Матери бы напел, что это папаша твой виноват, обостряя ещё больше. А потом, хуй знает, если честно. Мог и её убрать, или реально там любовь, жили бы долго и счастливо на твои денежки. Говорю же, мне точно неизвестно. Мир Владимира Суворова рухнул за сутки. Весь его мир. Какой же он был непроходимо тупой… Мать же ещё наставивала на переезде, наверняка хотела избавиться от возможного свидетеля своего адюльтера. Хотела разобраться с мужем, чтобы никто не мешал? Или они вместе с Анохиным приняли решение избавиться от Вовы? Голова угрожала лопнуть. — А если… мама в курсе? Или они за одно? — Да и хрен с этим, главное, что у него или них нихуя не вышло. — Я ж ей написал сообщение. А если она уже рассказала Анохину, что я в порядке, и он готовит новый план? — Вов, успокойся, пока ты со мной, с тобой больше ничего не случится. Клянусь. И Вова поверил. Сразу, без сомнения. Никита поднялся со своего места, подошёл к Суворову и поцеловал нежно, успокаивая, передавая ему свою уверенность и заботу. Вова нерешительно положил руки ему на талию, осторожно, едва касаясь. Когда он ощущал запах Никиты и его вкус, голову кружило, выбивая оттуда всё полностью, как мусор из точилки. Только нежность и спокойствие. Смысла бороться за полное восстановление у Вовы точно прибавилось теперь. Если бы не Никита, он, зная всю правду, просто бы сдался. Не смог бы выстоять. Это всё было слишком. Никита отпустил Вовины губы, распрямился, взял за руку и потянул за собой. — На сегодня достаточно новостей, пойдём посмотрим фильм. Ты выбираешь! , — нарочито бодро сказал он Вове, стараясь отодвинуть накатившее возбуждение. Он понимал, что это, наверное последнее, что нужно парню после всего, через что он прошёл. — Пойдём! , — отозвался Вова, покраснев от некстати отреагировавшего члена, который удачно скрывали свободные спортивки. Выбор пал на Людей Х. Никита сел, облокотившись на подушки, и положил голову Вовы себе на колени. Он постоянно перебирал пальцами волосы, поглаживая, успокаивая. Вова дышал спокойно, принимая ласку. В какой-то момент рука замерла. Вова осторожно покосился наверх, и увидел, что Никита уснул. Стараясь лишний раз не дышать, Вова убавил громкость, и продолжил просмотр. Его самого начало клонить в сон, дрёма уже накатывала, забирая в Царство Морфея. Но из блаженной неги его вырвал крик, настолько страшный и отчаянный, что сердце Вовы едва не остановилось. Кричал Никита, пытаясь куда-то рвануть. Суворов тут же подскочил, схватил его за голову, пытаясь разбудить, тряся из стороны в сторону. Никита открыл глаза, по взгляду было ясно, что он ещё не здесь. Вова не нашёл ничего лучше, и начал целовать его лицо, везде, куда попадал, а между поцелуями просил не то проснуться, не то вернуться. Наконец Никита успокоился, только дышал тяжело, а лоб покрывала испарина. — Что с тобой? Что-то снилось? — Снилось. Извини, я не хотел напугать. Но такое происходит каждый раз, когда я засыпаю. — Расскажешь? Никита тут же испытал отчаяние. Как рассказать Вове правду? Он же не поймёт, разозлится, уйдёт. А ему нельзя уходить, там он долго не протянет. И было принято трусливое решение съехать. — Тебе своих проблем хватает, не надо ещё моими грузиться, — Никита успокаивающе поцеловал Вову в уголок рта. — Я не отстану! — Хорошо, только давай не сегодня? Может быть у нас хоть один вечер не омраченный нашими проблемами? — Может! , — и Вова принялся сцеловывать всю боль, что ещё отражалась на лице Никиты, зарываясь пальцами в мягкие локоны, которые не давали покоя ни голове, ни сердцу. Если Никита смог забрать его боль, то он просто обязан забрать её у него в ответ.