Долги не списываются за красивые глаза

      Ветер ласково зарывался в её волосы, перебирал пряди, раскидывая их по плечам, словно играясь. Поздний вечер был прекрасным временем суток для оазиса. Земля ещё не успела остыть, а воздух был еле теплым, уже не жгучим и сухим, приятным, даже дышалось легче. В этот раз она была на этой крыше одна, пытаясь проветрить голову и определиться с тем, что узнала с прибытия в Сивы. Новостей было много, даже слишком. Её воспоминания, что приснились её в пути, наставник брата, обвинивший её в убийстве, но зачем? Тем более, что Хему не родной брат. Как он сам сказал, его отец, меджай, нашел девочку недалеко от заброшенного храма, совершенно одну. Ей на вид было лет двенадцать, и она ничего не смогла сказать, кроме своего имени. Значит меджай был её приемным отцом, вместе с Хему обучавший её дракам и ритуалам, так же совсем немного истории, потому как большего он не знал. Все навыки письма и чтения словно приходили к ней постепенно, потому как через два года она, по словам Хему, смогла расшифровать амулет. Этот день запомнился ему страшной бурей, а Ада тогда стояла на крыше, словно не боялась ни молний, ни грома, подставляя руки под капли воды, радуясь столь могущественной стихией. Было в ней что-то особенное, толкающее на безумства при её горячем желании жить.       Сейчас же она подушечками пальцев гладила песок, что занесло на небольшой выступ на крыше ветром и думала о мотивах людей, думала о том, что завидовала себе более маленькой, которую не надо было учить доверять и радоваться. Её память помнила лишь фрагмент от того, свидетелем чего она стала, но он начинался с побега. Сама картина расплывалась, будто она и не хотела вспоминать, за что убили её приемного отца, кто знал о ней совершенно немного и почему брата сделали её врагом. Новое дуновение ветра принесло знакомый аромат и ощущения присутствия, такого знакомого девушке, такого необходимого сейчас. Прикрывая глаза, она была более чем уверена, что он её разглядывает. Особенно разглядывает новое красное платье подчеркивающее её бедра, перекрещивающиеся на груди, и дополняемое золотым поясом и браслетами, придающими контраст. Все же Ада довольно редко меняла удобные походные вещи на что-то изысканное. Да и это платье нашел для нее Исса, выменяв его на небольшую статуэтку, сказав что сегодня им стоит наконец выпить и расслабиться. В какой-то мере ему и вправду не было равных в торговле, учитывая какая ткань теперь украшала её фигуру, поэтому она не стала отказывать. — Любуешься закатом? — его голос бархатистый и приятный, словно убаюкивающий. Ада могла быть полностью слепой, но присутствие бога она бы ощутила и так. С ним было непривычно спокойно и он мог защитить её от кого угодно, даже от себя самой, от бесконечных мыслей. Вместе с ним она будто бы училась задавать правильные вопросы и смотреть на ситуации иначе. — Думаю, — в голове роились догадки, складывались хрупким конструктором, не зная, что спросить первым. Её с ума сводила собственная беспомощность, а мужчина, стоящий рядом вряд ли знал ответы и на половину из её вопросов. — Тебе ещё многое предстоит вспомнить, шезмочка, — он улыбался, садясь возле нее и опираясь руками назад, — отвечая сразу на появившийся у тебя вопрос, я не знаю твоей истории. Все то, что ты забыла закрыто и от меня, так что в моих интересах чтобы ты вспомнила. — Моя первая встреча с тобой была раньше, чем я думала, — её голос, лишенный надежды казался безжизненным, словно все то, что она находила закапывало её сильнее в черное и липкое варево забытых воспоминаний, — ты никогда не думал, почему мы не можем вспомнить какие-то фрагменты? — Если ты про то, что я не могу сказать, когда именно была наша встреча, то я не всесилен, Ада. Проходят годы, десятки или сотни лет, подробности становятся туманными, словно сны, ускользающие через пальцы. Даже будучи Богом, невозможно помнить все, — впервые она видит его таким расслабленным, подставляющим лицо теплому ветру. Он не смеется и не хмуриться, не шутит и не злится. Он просто существует в данном отрезке, принимая все перемены мира как должное. Аш не плыл по течению, скорее корректировал его по мере возникновения каких-то ситуаций и она, будут Боги ей свидетелями, искренне завидовала его спокойствию. — Я пыталась собрать все, что произошло в единую картину, но это как хвататься за тени, — в отличии от божества она не может просто принять судьбу, не может найти свое место, просто опиравшись на те немногочисленные года, что у нее есть. — Возможно это хитрости судьбы. Некоторым вещам суждено оставаться окутанными тайной по причинам, недоступным нашему пониманию. А возможно это лишь вопрос времени, — он с любопытством смотрит на лицо девушки, пытаясь понять, что за мысли рождаются в её сознании. Одно он понимает точно, вместо познавания мира она утопает в сомнениях, не позволяя себе лишних шагов, — у тебя есть цель, есть средства, есть напарники. Ты идешь своей дорогой, постепенно узнавая что-то новое, так почему это не может быть твоей жизнью?       Аш поднимается на ноги, протягивая ей руку, на что та словно беспомощная кукла поднимается следом, вкладывая свою руку в его. Ладони Сета были теплыми, приятными на ощупь, словно годы битв не оставались шрамами и мозолями на коже. Ступая по краю, он тянет её ближе, чтобы толкнуть с крыши, заставляя ногами уперевшись в угол так и застыть в секунде от падения, придерживаемой только его руками. Страх и желание сопротивляться пропадает, когда она осознает, насколько крепко он держит её за руку, уступая легкой эйфории. Под спиной Ады пропасть в два этажа, с которой падать будет может и не смертельно, но неприятно, однако эта свобода убирает лишний шум в голове. Она дарит то секундное озарение, что она не хотела бы умереть, хотя смерть, быть может, принесла бы ей избавление. — Ты ведь тоже цепляешься за жизнь, хочешь быть кем-то, быть с кем-то, узнавать что-то новое и найти себя, — он тянет её снова на себя, возвращая на этот небольшой уступ. Пусть она и не осознавала больше половины своих эмоций, но те были. Они тонкими стеблями росли, ожидая благоприятного момента, чтобы показать себя во всей красе. — Есть кое-что, что не дает мне покоя, — девушка снимает с груди медальон, вкладывая в руку божества, словно свой главный секрет, принимая его слова к сведению, — впервые я очнулась с этим амулетом, не знаю, куда он пропал после, но наставник Хему передал его ему в качестве доказательства моей вины. Возможно, ты знаешь, что это? — Какая чудная вещь, давно таких не видел, — его лицо озаряет насмешливая улыбка, будто бы разбудившая какие-то воспоминания. Пальцы проходятся по гравировке, а после он обращает внимание на камень, — хороший амулет, ритуальный. Что я получу за информацию о нем? — Я придумаю что-нибудь, — у неё не было идей, но она знала, что порой находила действительно интересную информацию и ожидала, что найдет что-то и в этот раз, ведь ей предстояла встреча с наставником брата. Надежд она не питала, но что-то полезное она все же выяснит, раз уж он как-то был причастен к тому вечеру, когда ей пришлось бежать. — Надеюсь, это «что-нибудь» окажется действительно интересным, — мужчина тцыкает, убеждаясь, что азарт играл в ней только когда она что-то не хотела делать. Когда тема была для неё важной она соглашалась на что угодно, либо обещала придумать потом, навеивая на него скуку. Быть может, вернув себе воспоминания она бы и в правду стала чуть человечнее. Аш убирает амулет в карман, вставая на самый край, — не забудь о цели этого путешествия, ласточка.       Сет пропадает так же внезапно, как и появляется, оставляя Аду наедине с собой. Вывод напрашивался сам: пока что бесполезно напрягать память. То, что все эти годы оставалось в тайне не станет явным от одного лишь желания, поэтому в какой-то мере ей надо было принять течение жизни, что несло её по самым дивным маршрутам.       Спрыгивая на балкон, она возвращается в комнату, словно следуя на громкий смех Иссы. Парни вспоминали ситуации из их общих путешествий, сгибались от хохота напополам, наполняя кружки крепким напитком, разбавляя его всевозможными закусками, что они оба достали за день. Это был неплохой шанс для них узнать о друг друге что-то новое, открыть, наконец-то, свою душу. — Блудная дева вернулась, — Исса, уже чуть покачиваясь на месте, протягивал ей чашку, наполненную ароматным напитком, от запаха которого голова уже шла кругом. По блеску в глазах и хихиканью было понятно, что он время явно не терял, — пей до дна. Мы уже третью опустошили, а ты ещё к первой не притронулась или трусишь, а? — Клянусь всеми богами, что я надену тебе кувшин на голову и буду барабанить по нему палками, если завтра мне будет плохо из-за твоего напитка, — она позволяет себе сесть удобнее, принимая кружку одной рукой и расслабляясь. Все же серьезно говорить сейчас не было смысла, ведь от юноши разило наповал. Зная как бесполезны такие споры, она вздыхает, но все же опустошает кружку разом, чувствуя, как теплом расходится по телу ударивший в голову алкоголь. — Госпожа, да вы опытный любитель, не то, что ваш скромный братец. Хему, почему ты вообще скрывал от меня столь дивную девушку? — тот окончательно перестал следить за языком, растрепывая длинные волосы парнишки своей рукой, под негодования брата Ады, — ещё и сам за жрицей приударил, а со мной не поделился, а? Рассказывай, хороша?       Лицо Хему до этого достаточно спокойное в миг обрело красноватый оттенок, а речь стала более сбитой, выдавая в нем смущение. Ада могла только предположить, что девушка ему и в правду приглянулась, а значит ей стоило бы как-нибудь извиниться за фокус с ножом и захватом в заложники. — Ничего я не… не приударил, как ты выразился. Просто предложил помощь с парой дел, — он отвел взгляд в сторону окна, стараясь скрыть смущение, но после подколов Иссы снова зарделся, пытаясь хоть как-то оправдаться, пока Исса дразнил его детским «Влюбился! Хему влюбился!». В такой обстановке Ада чувствовала себя уютно, словно Хему и Исса были друг другу как братья. В общем-то они все трое были похожи одним — каждый из них не имел родителей, будь то просто потеря памяти, их гибель или болезнь, унесшая жизни. — А вы, госпожа Ада, уже нашли кого? Или у меня есть шанс? — хоть Исса и скрючился сразу от тычка Хему в ребра, явно намекающему, что тот переборщил, но воришку это не остановило, выдергивая Аду из своих раздумий, — он ревнует, вы посмотрите. Или боишься, что я стану тебе старшим братом, а? — У тебя и с двух стаканов язык, будто в тебя демон вселился, а ты уже к пятому тянешься, — хоть алкоголь и не так сильно действовал на Хему, от чего тот хоть и был менее напряженным, но все равно оставался спокоен, — ты со своим нравом ей ляпнешь что-нибудь, она тебя тут же огреет тем, что под руку попадется. Будешь потом мне плакаться. — Ну, не знаю, Хем, не знаю, Ада говорила, что ей вполне понравилось быть зажатой мной в переулке, — вор показал язык, а взгляд брата на сестру сменился каким-то осуждающе-вопросительным, от чего та не могла не засмеяться. — Он украл у меня браслеты, а потом решил поговорить на ножах, когда я нагнала его, — она покачала головой, пряча улыбку за стаканом, — я все равно обокрала его в итоге. На каждую рыбу найдется рыба покрупнее. — Ада, и все же, есть у тебя любовный интерес? — парень с задором разлил остатки бутылки по кружкам, не обделив и девушку, оставив ей больше всего, — интересно, смог ли кто-то покорить столь холодное сердце? Ты смотришь так, словно любой, кто попросит твоего внимание будет тут же проклят богами. Ну, или, зажат в подворотне и зарезан. — Любовный интерес, — этот вопрос был таким простым, но Ада никогда не думала о мирском, предпочитая не задумываться о том, что вызывает у нее улыбку, а что заставляет её грустить. Быть может, она была похожа на ребенка даже больше, чем Исса, не зная кто был ей другом, кто семьей, быть может кто-то и нравился ей даже больше, но она не обращала внимания, потому все повторяла это словосочетание одними губами, — а как можно понять любишь ты кого-то или нет?       Для нее примером была лишь Бенну, которая ходила за ней по следам, рассказывая, что Адой интересовался кто-то из сыновей очередной не бедной семьи, или что утром кто-то оставил ей любовное послание с корзиной цветов. Все это не вызывало у неё ни капли восторга, от чего письма копились в ящике стола, в шкафах, некоторые падали на пол и в итоге были выкинутыми даже не будучи прочитанными. — У-у, — Исса присвистнул и почти тут же подавился снова, когда Хему щипнул его за бедро, — ну, не знаю, тебе приятно находиться с этим человеком рядом, ты ждешь с ним встречи, ждешь прикосновений и новых разговоров с ним. Иногда прямо смотришь и ух, жить без этого человека не можешь. Ещё он кажется тебе очень привлекательным, но не просто как красивые люди, а прямо-таки сердце замирает, когда ты его видишь и радостно так на душе становится. — Некоторые говорят, что, когда ты влюблен это похоже на бабочек в животе, но я бы сказал, что от прикосновений человека сначала будто все замирает, потому что от взаимности ты теряешь голову, понимая, как ты счастлив разделить с ним столь прекрасное чувство, а потом, со временем, сильные эмоции сменяются нежностью и заботой, — брат убрал несколько прядей за ухо, постукивая по кружке пальцами, — вы становитесь словно единым целым, вместе познавая мир и удовольствие от жизни. — Объятия, поцелуи, а потом и дальше все зайдет, да, Хему? — он сверкнул глазами с хищным интересом, явно собираясь хоть что-то, но узнать о девушке, что так полюбилась другу. — Отстань, не всем так сильно нужна близость, — парень отвернулся, булькая что-то недовольно в кружку, — быть может я хочу, чтобы она была уверена во мне и своих чувствах. — Ну вы посмотрите, само целомудрие! Да ладно тебе, ты же не на одну ночь её тащишь, можно сказать, что это развитие ваших отношений, — он махнул рукой, пока Аду снова захватили раздумья, — надеюсь твоя Жрица будет менее робкой в ваших отношениях.       Ей нравилось вот так сидеть и пить с ними. Нравилось, как Хему защищал её, как старшие братья защищают свою семью, но вместе с этим краснел от любого подкола Иссы, который у Ады вызывал лишь глупый смешок, приправленный выпитым. Исса же несмотря на свои шутки был достаточно сознательным, чтобы не позволять себе лишнего и не задевать темы, что Ада не хотела обсуждать. Вечер будто бы шел действительно радостно и расслабленно, но все рано или поздно кончалось. Их ждало немало дел завтра, так что Хему, как самый рассудительный, отправился спать первым, оставив сестру и друга доесть оставшееся. — Ты чудная, — Исса смотрел на нее внимательно, изучающе, будто ты старался разобраться в тех тайнах, которые Ада и сама не знала, — вроде умная такая, образованная, а таких простых вещей как чувства не понимаешь. — Личность формируется с детства. Черты характера закладываются в юном возрасте, тогда же формируется знание о мире. О любви родительской, о симпатии. Я знаю про все это из книг, а не на практике, — она пожала плечами, теперь уже глядя на него в ответ, — так что не удивляйся, можно сказать, что про свои ощущения я абсолютно ничего не знаю. — Прямо так уж ничего? — он двигается ближе, улыбаясь с азартом и оставляя немного сводного пространства между ними, — позволь?       Он взял её руку в свою, оглаживая шероховатыми от постоянной работы пальцами её костяшки, после запястья, исследуя небольшие впадинки и царапины со шрамами. Его прикосновения ощущаются на плечах, мягко надавливая и расслабляя сжатые мышцы, принося ей покой. Исса наблюдал за каждым движением: куда она смотрит, поджимает ли губы или улыбается, чтобы в нужный момент он мог остановится, но она лишь зеркалила его прикосновения. Сама гладила его руки, прощупывая с интересом вены и рубцы, очерчивая темные родинки на загорелой коже. Она словно под гипнозом позволяет ему коснуться своей щеки, убрать пряди волос за ухо и приблизиться на такое опасное расстояние, на котором она ощущала его дыхание. От Иссы пахло маслами, травами и специями с рынка. Словно желая хоть что-то почувствовать Ада сама подается вперед, касаясь его губ. Исса не позволяет себе больше, не касается ничего, кроме её лица и рук, сминая её губы своими.       Прикрыв глаза, она словно пропадает из реальности, оказываясь рассудком совсем далеко, где воображение рисует другие руки, более мягкие, которые притягивали бы её к себе собственнически, целуя требовательно и ярко, не позволяя вдохнуть больше, чем требовалось. Ада ощущала его всем телом, чувствовала запах, так жадно ей вдыхаемый, почти видела медного оттенка волосы и глаза, горящие алым, в которых не жалко было утонуть, пропасть без вести. Его губы изгибаются в улыбке, такой хитрой, но такой красивой, едва ли осуждающей её за столь дерзкий поступок, пока она жаждет ещё. Где-то на грани сознания голос, что забавляется, почти смеется над ней. Но он доволен, поэтому мучает её, не позволяет пока что взять больше, чтобы, когда он будет целовать её снова, она едва ли не стонала от этой необходимости быть ближе. — Уже не боишься, шезмочка?       Она открывает глаза, отскакивая от Исса, отползая на руках, стараясь прийти в себя, осознать, где она. Забившись в угол как запуганный кролик она хватает ртом воздух, будто не может дышать. К её счастью, тут не было никого, кроме такого же удивленного, как и она парня. Вспоминать о том, что только было в её голове было… стыдно? Только сейчас, возвращаясь к реальности она почувствовала, как горят её щеки, как бегает взгляд и стучит сердце. Все это хотелось тут же забыть, выбросить из головы как пьяный бред. — Прости, я… я перебрал, — он смеется тихо, словно такое было неожиданно даже для него, а после кидает ещё один взгляд на Аду, — думаю, нам стоит забыть об этом, а то твой слишком впечатлительный брат станет мумией раньше времени. Или я стану его усилиями. — Все в порядке, — она махнула головой, улыбаясь ему в ответ из вежливости, — твой напиток и в правду был достаточно крепким.       Неловкость, что сковала тело съедала её изнутри, заставляя смеяться нервно, стараясь унять трясущиеся руки. Слава Ра, если Сет не узнает даже о части её мыслей в тот момент, не говоря уже о всей картине. Надежда, что это все же было лишь воображение, подправленное алкоголем, тлело внутри углем. Нет, это было точно лишь бредом. Ада просто устала, все её мысли слились в одну кашу и выдавали что-то совершенно глупое.       Даже уснуть сразу не получилось, все прокручивая момент за моментом. Прикосновения казались такими четкими, такими властными, но в тоже время бережными и спокойными, будто он хотел, чтобы она не думала ни о чем другом. От этих мыслей было не по себе, хотелось кричать и верещать в подушку, но при этом было так радостно на душе, что успокоится не выходило. Только спустя час она смогла кое-как уснуть, завернувшаяся в простыни, так и не заметившая, как на окне сидело божество. Закинувшее на подоконник ноги, наблюдающее с забавой за тем, как едва дергались её ресницы, пока она видела сны, которые не запомнит. Ему отчего-то захотелось провести по светлым волосам, но он лишь улыбнулся, решая не тревожить и без того хрупкие сны.