Baby, just say yes

Это их первая репетиция с карнавала, и, когда они репетируют ту сцену, которая так прочно засела в голове Кайла, что он во снах её видит, поток электричества зависает в воздухе, и что-то мелькает между ним и Картманом с неуловимой скоростью, невидимое для посторонних глаз. Возможно, это чувство триумфа и воодушевления из-за их приближающегося поцелуя? Кайл почувствовал это только когда забрался на сцену, а остаток дня они провели необычно — хорошо относясь друг к другу. Это подталкивает Кайла на мысль, что играют они больше вне сцены, чем на ней, компенсируя неловкие моменты вызванные этой трижды проклятой постановкой. —Синьора! — восклицает Бебе, неожиданно для Кайла появляясь на сцене. Ему и правда нужно поменьше внимания уделять рту Картмана, и побольше своему окружению…что ж, это звучало очень странно, но что поделаешь, как никак ему предстоит целовать его губы где-то через минуту. Естественно, он должен фокусироваться на них. —Няня? — спрашивает Картман. —Джульетта, матушка идёт к тебе! Уж рассвело, — так будьте осторожны! —Впусти же день, окно, — а жизнь возьми! — восклицает Картман, проверяя свой рот. Не слишком ли сухи его губы? Нет ли проблем с дыханием? Всё в порядке! Продолжай следовать тексту! Кайл прочищает горло, стараясь оставаться непоколебимым, когда взгляд Картмана пожирает его изнутри. —Прости, прости! — говорит он, раздражённый мелким подрагиванием своего голоса. — Последний поцелуй, — и я спущусь. В уголке губ Картмана проскакивает улыбка, и Кайла это слегка успокаивает. Это словно напоминает ему о том, что им нужно целоваться, что у них получится снова, раз уж они это уже делали. Кайл медленно кивает Картману, и тот обтирает ладони о джинсы, после чего обхватывая его лицо и соприкасаясь губами с ним. Кайл стушевался, его щёки налились краской, а когда он услышал тихий стон, исходящий от него самого, его сердце ушло в пятки. Он интуитивно находит талию Картмана и зарывается в его пухлые бока пальцами, поворачивая голову в поцелуе. Закрыв глаза, он будто бы ощущает, что всё ещё находится на карнавале. Пресный запах попкорна, конфет-тянучек и обжаренных с сахаром яблок, яркие пятна светильников, пульсирующие у него под веками и рот Картмана, прижавшийся к его губам. Его тело расслабляется, когда он проникает языком в рот Картмана и только тогда понимает, где находится. Он издаёт какой-то сорванный, нечленораздельный звук, извиняясь, но его оппонент ни капли не выглядит обиженным. —Отлично, мальчики. — прерывает их поцелуй мисс Гомез. —Думаю, мы можем идти дальше. Они отдаляются, и их пылающие губы растягиваются в довольных ухмылках. И, пусть Кайлу всё ещё немного неловко, лучше поцелуя просто не придумаешь. —Чего? — спрашивает Картман, убирая руки от лица Кайла и возмущённо всплёскивая ими в адрес аудитории. — И нам даже не поаплодируют за это? Кайл шуточно хмурится в сторону Картмана и прыскает, потому что, да, они явно заслужили поощрения. К его удивлению, Баттерс и Бебе действительно встают и аплодируют. —Молодцы, ребята! —Отлично работаешь языком, Кайл! Волна мурашек пробегает по Кайлу с головы до ног. —Н-н-не было там языка! Кайл замечает, что Картман кивает, и всё же улыбается глазами, смотря на Бебе. Он злится на Картмана за то, что он так безбожно его выдаёт, и вскоре замечает, что Бебе вся заходится от смеха. —Как ты вообще можешь это отрицать, когда… —Люди, внимание! — благородно прерывает её мисс Гомез. — Мальчики, я очень рада, что вам стало комфортнее отыгрывать более, э, интимные моменты ваших ролей. Молодцы, думаю, вы сильно улучшили свои навыки. — она смотрит на них поверх очков. — Но могли бы мы продолжить игру? Кайл растерянно кивает. —Да, естественно, — отвечает Картман, смотря на Кайла и поднимая одну бровь. — Эм, чел? Кайл моргает и хмурит брови. —Что? — шепчет он, только потом понимая, что его руки всё ещё вцепляются в талию Картмана. —Оу! — восклицает он и убирает руки. Ему стыдно смотреть Эрику в глаза, и он обтирает свои вспотевшие руки о джинсы. —П-п-простите. Картман не принимает его извинений и лишь тихо смеётся. —Тебя немного унесло, а? —Жиртрест, заткнись и забей! — закатывает глаза Кайл. — Давай просто продолжим. Картман прыскает, но, кажется, предпочитает послушаться, а не подкалывать его и дальше. —Как, ты уже ушёл? — он плавно, но быстро переходит к своему голосу Джульетты. — Возлюбленный, супруг мой, друг мой нежный! Смотри же, шли мне вести каждый час. В одной минуте — много, много дней. Как по такому счёту я состарюсь, пока опять Ромео я увижу! —Прости! Ловить я буду каждый случай, чтобы послать тебе привет, мой ангел. —Ты думаешь, мы свидимся ещё? — умоляюще просит Картман, его руки прижаты к груди, а глаза блестят надеждой. Кайл вздыхает, подступая поближе. —Уверен я, — отвечает Кайл мягким и успокаивающим голосом. — и будут дни печали служить предметом сладостных бесед. —Душа моя полна предчувствий мрачных! — восклицает Картман, отворачиваясь от Кайла и демонстрируя свою боль публике. — Мне чудится — ты там стоишь внизу… Когда Картман переключается на свой небольшой монолог, взгляд Кайла блуждает тут и там: он останавливает то на выразительных жестах Картмана, то на его ярких глазах, но всё же большинство внимания уделяется его рту; его язык столь груб и остр в один момент, но тут же становится мягким и поэтичным в следующий. Не удивительно, что Кайл так очарован этим, ведь это так противоречиво: Картман эффективно и легко может использовать это против Кайла как оружие, или… Oh, kiss me beneath the milky twilight Lead me out on the moonlit floor Lift your open hand Strike up the band & make the fireflies dance Silver moon’s sparkling… So, kiss me… Кайл опускает плечи, ощущая, как песня заполняет его уши, а те самые любовные сердечки, и розы, и облака и звёзды с карнавала заполняют всё, что он видит перед собой. Но всё же они огибают Картмана, особо подчёркивая его рот. —Ээ, Кайл? — иронично, но именно Картман вырывает его из транса. Он приподнимает одну бровь и машет рукой у Кайла перед лицом. — Э-эй? Кайл моргает, его пульс ускоряется, а облака растворяются. —А? Лоб Картмана морщится и он начинает бегать взглядом между Кайлом и аудиторией, которую неподвижно приковал к месту глазами. —Твоя реплика. —Точно, — бормочет Кайл, закрывая глаза и мотая головой. — Точно, да, ээ… Кайл рассматривает пол в надежде, что сможет найти свой текст там. Что за хуйня? Он же справился с такой проблемной сценой, что блин случилось? Неужели все эти розы, пушистые розовые облачка и мигающие звёзды вытеснили роль из его головы? Возможно, ему было бы легче вспомнить её, если бы не бесконечная песня, которая не давала покоя, плотно въевшись в его голову. —Извини, Кайл, но кто-то ещё здесь слышит ту песню, как там… kiss me… beneath the milky… что-то там? — спрашивает мисс Гомез, наклоняя голову и стараясь распознать источник звука. Кайл замирает, его глаза почти что выходят из орбит. Блять. БЛЯТЬ. Она тоже её слышит? Но раз уж слышит она, то тогда, возможно… —О, да, я слышу, — отвечает Венди, хмурясь и оглядываясь по сторонам. Кайл сглатывает, его ладони потеют, а сердце бежит с такой скоростью, будто бы его буквально накачали кофеином, настолько он боится, что его поймают. —Я тоже, — кивает Картман, осматривая Кайла с головы до ног своим холодным, грозным взглядом и тем самым приковывая его к месту. —Может, где-то за кулисами играет? — предполагает Брайдон. Кайлу нужно убраться отсюда сейчас же. —Ээ, мисс Гомез, можно мне выйти? — спрашивает Кайл трясущимся голосом. Мисс Гомез удивлённо моргает и кивает. —О, конечно. — она обеспокоенно смотрит на него. — Всё в порядке, Кайл? —Да! — вскрикивает Кайл и накрывает лицо своей потной рукой. Ему сложно вести себя спокойно, когда Картман так пялится, но отвернуться он тоже не может. Да, тогда его начнут подозревать ещё больше. — Хотел сказать, да, всё хорошо. Мне просто… срочно нужно в туалет. Не дождавшись ответа мисс Гомез, Кайл несётся по небольшой лестнице, ведущей на сцену, чуть ли не падая с неё и вылетает через двойные двери; свобода, которая представлялась ему после покидания той комнаты могла ускользнуть в любую секунду. Он замечает, что Венди провожает его взглядом и сводит брови, не отрываясь от всеобщего рассуждения о таинственном источнике песни. Как тот чел из греческих мифов, Кайл ошибается, когда оборачивается назад и замечает, что Картман пронзает его своим взглядом, пропитанным подозрением. Если бы Кайл мог читать по губам, то прочитал бы «Что за хуйня?», но, как и в этот раз, проигнорировал бы, вылетая из комнаты и стараясь отдышаться в вестибюле, на пути к туалету. Однако, к сожалению, дыхание никак его не успокаивает. Лишь когда он выкручивают кран с холодной водой на полную, и зарывается носом в руках сложенных лодочкой и наполненных холодной водой, после брызгами разлетающуюся по его лицу, его пульс хотя бы немного притормаживает, а песня чуточку затихает. Когда он смотрит на своё дёргающееся, растрёпанное отражение в зеркале, то понимает, что это ненадолго. —Что со мной случилось?.. — шепчет он своему испуганному и обеспокоенному отражению. Кайл думал, что у него есть простой и эффективный план касательно этой постановки, тогда что, блин, и когда пошло не так? Когда его разум, здравый рассудок и неопровержимые факты сдулись? И почему Кайл ничего не может с этим поделать? Его подбрасывает от неожиданности, когда какой-то парень выходит из дальней кабинки. Он обменивается с Кайлом протяжным, неловким взглядом, до тех пор, пока Кайл не скалит зубы и опускает голову, обтирая лицо о бумажное полотенце. После, он вырывает ещё несколько кусков и насухо вытирается. Ему нужно держать себя в руках, и ему срочно нужна помощь. *** Спустя три дня, Кайл находится в единственном, по его мнению, месте, где его могли бы быстро вылечить и дать логические, научные ответы и медикаменты. В кабинете врача. Сидя на высокой, кожаной койке в пропахшей лекарствами комнате, ожидая врача, он прокручивает в своей голове то, что он скажет ему, чтобы не показаться чокнутым… или, как минимум, он пытается, но его мысли всё возвращаются к Картману , к тому, подозревает ли он его в чём-то, что бы он сделал, если бы узнал о недуге Кайла, и каким бы ужасом для Кайла бы это обернулось, его злую, победную ухмылку, глаза, наполненные слезами от смеха и его рот… да блять, опять эта песня! Кайл глубоко вздыхает, прикрывая руками уши, и вдруг осознаёт, что это частично помогает убрать звук. Он решается на небольшой эксперимент. —Kiss me…— он прикрывает уши и звук превращается в нечленораздельное бормотание. —Lead me… — он снова это делает. — Lift your open hands…and make the fireflies dance…so kiss me… —Здравствуй, Кайл. Кайл быстро убирает руки от ушей, когда доктор Хайес заходит. —Здравствуйте, доктор. — отвечает он, его уши горят, и он засовывает руки себе между ног. Доктор Хайес, видимо, не замечает застенчивости Кайла, садясь за рабочий стол и открывая на компьютере его карточку здоровья. —Так что тебя сюда принесло, малыш? Кайл уже мечтает о том, чтобы он перестал общаться с ним как с семилетним. Несмотря на то, что сжав плечи и стеснительно бормоча что-то, Кайл не похож на уверенного, мужественного пациента. —Эм, у меня проблемы с ушами. Доктор Хайес моргает и приближается в кресле. —А, правда? Что за проблема? —Эм, у меня, типа, посторонние звуки на постоянной основе? — отвечает Кайл, дёргаясь, и вся его гордость испаряется. Он закатывает глаза. —Ну, вообще, это, ээ…песня. Доктор Хайес принимает сконфуженное выражение. Боже, кажется, это была ужасная идея. —Песня? Кайл опускает голову, а его шея тонет в приподнятых плечах. —Да… —Какая песня? —«Kiss me»? — отвечает Кайл, борясь со смятением и поднимая взгляд на врача. — От Sixpence None The Richer? —Хмм. — доктор сжимает губы, потирая подбородок. — Я такой не знаю… —Не знаете? — удивлённо спрашивает Кайл. Доктор качает головой. —Как там поётся? Кайл кусает щёку изнутри, сдерживая беспомощный вздох. Ему придётся её спеть, но пофиг уже, ещё более унизительной эта ситуация уже не станет. Он расставляет руки по сторонам, глубоко вдыхая. Он отказывается смотреть на доктора Хайеса и поёт: «Kiss me, beneath the milky twilight, lead me out on the moonlit floor…» —Ах, эта! — перебивает доктор, ухмыляясь и щёлкая пальцами. —Да, её я знаю. Песня хороша, но, по-моему, она быстро надоедает. Кайл глубоко вздыхает, закатывая глаза. —Вы не представляете, как. — мямлит он. —Что ж, я осмотрю твои уши и задам пару вопросов, хорошо? — говорит доктор, поднимаясь на ноги. Кайл кивает, выдыхая через нос. —Конечно… Пока Кайл изучает постеры о человеческой анатомии, публичных кампаниях для понижения сердечного напряжения и первых признаках появления рака, доктор Хайес достаёт стетоскоп. Он жмурится, когда металлический инструмент касается его висков и ушей. —Что ж… — мямлит Хайес, изучая ушной канал и одаривая Кайла запахом крепкого кофе. — Здесь нет никакой серной пробки… — он отодвигается. — Когда ты начал слышать эту песню? —Неделю назад. На карнавале. —А, да, там часто так громко. Кайл умалчивает о том, что поцелуи Картмана перевернули его мир с ног на голову. Доктор Хайес исследует другое ухо. —Здесь тоже нет пробки. — утверждает он, возвращаясь к столу. — Ты её беспрерывно с карнавала слышишь? Кайл мотает головой и снова прижимается ушами к плечам. —Нет, только когда я… —Да? — доктор Хайес приподнимает брови. Кайл сжимает губы, его ноги дрожат, рассуждая о том, следует ли ему делиться подобным с семейным доктором. Но блин, зачем ж ещё нужны врачи? Наверное, не для выслушивания «любовных делишек», но Кайл знает ситуации и похуже. К тому же, не легче ли будет доверить это кому-то, с кем у него профессиональные отношения, кому-то, кого он едва ли видит, чем близкому другу, который будет напоминать ему об этом постыдном событии каждый раз, когда они будут вместе тусоваться? —Только когда я смотрю на особого…человека. —Ох…—кивает доктор Хайес, прочищая горло и стараясь выдавить из себя улыбку. —Ох, что ж, она твоя подруга? Кайл тяжело вздыхает и прикрывает глаза. —Он — друг, да. Теперь очередь доктора Хайеса смущаться. Он моргает, расширяя глаза и быстро кивает, снова прочищая горло. —Да, да, конечно. Прости, я не должен был…—он вздыхает. — Так что, если ты слышишь эту песню рядом со своим другом, это наверняка значит, что… —Пожалуйста, не говорите этого, — умоляет Кайл, желая снова прижать руки к ушам. Рассуждать о такой возможности у себя в голове это одно, слышать это напрямую от другого человека — совсем другое. Врач хмурится, наклоняя голову и рассматривая Кайла. —Почему тебе не хочется слышать такое? Он может не ответить тебе взаимностью? Кайла передёргивает от мысли о том, как Картман мог бы ответить на чувства взаимностью, это кажется таким чуждым. Он плавно мотает головой. —Нет, абсолютно никогда. — отвечает он, но быстро приходит в себя. Он закатывает глаза. — Я имел ввиду, я не знаю, кто или что ему нравится, так что, может быть, он мог бы… и, мы целовались раньше, так что…—он закрывает глаза и мотает головой. Его смущение затягивает его на тёмную сторону, чуть ли не протягивая ему билет в один конец и крепкую дозу мигрени. —Нет. Нет, я-я-я не знаю… — он накрывает лицо руками и откидывает голову назад. — Кстати, даже если бы я точно знал, что нравлюсь ему, всё равно б слышать противно было. —Я понимаю. — кивает доктор Хайес. — Осознание романтических чувств к другу это волнующе. Ты не хочешь говорить с ним об этом, потому что это может разрушить вашу дружбу. —Именно. —кивает Кайл в ответ. —Но…Я не знаю, что там вообще можно разрушить? —он обрывисто пожимает плечами. Их динамика настолько странная и пугающая, что слова тонут в глотке, а пульс ускоряется. — Думаю, любой, кто нас знает, сказал бы, что хуже быть не может, если только мы, не знаю, друг друга не поубиваем. — он ёжится, увидев напряжённый взгляд доктора, старающегося проанализировать их с Картманом отношения. — У нас довольно сложная дружба. —Я заметил. — доктор Хайес поднимает брови. — Но ты сказал, вы раньше целовались? —Да, но это было лишь для практики. — глаза Кайла расширяются, а щёки наливаются кровью. Он понимает, что должен скорее объясниться. —Боже, я имел ввиду, мы принимаем участие в школьной постановке, «Ромео и Джульетта». Я Ромео, он Джульетта, поэтому нам надо… целоваться. — голос Кайла перерастает в шёпот. — Иногда. —Хмм. Ты не думал, что эти чувства появились из-за вашей постановки? —Думал, наверное, — Кайл пожимает плечами. Картман жопу готов порвать за успех этой ебанины, и что он, наверное, суициднется, если они провалятся. —Он бы меня никогда не простил, если б я всё испортил. И я думаю, я просто…—он вздыхает и закрывает глаза. —Боюсь, что всё изменится. —Это можно понять. Страх изменений это нормально. Несмотря на то, что это именно то, что нас чаще всего ранит. Кайл моргает и сводит брови вместе. Неужели он… неужели он действительно утверждает, что хочет признаться Картману? Если он действительно хочет…Ох, да кому он врёт? Его влюблённость полностью поглощает его, всё сильнее с каждой секундой. —Что вы имеете ввиду? Врач наклоняется, располагая локти на коленях и сплетая пальцы. —Кайл, романтическая жизнь моих пациентов обычно не моё дело, также как не область моей деятельности. Послушай меня как человека, который прожил гораздо больше тебя, и пережил гораздо больше любовных взлётов и падений…— он смотрит Кайлу в глаза. — Страх не всегда означает твоё поражение или является предвестником катастрофы. Конечно, иногда страх мотивирует нас принимать умные решения. Бежать, остановиться, вести себя осторожно, чтобы нас не ранили. Но также ты должен взвешивать страх против разочарования, одиночества и счастья. Они тоже имеют значение. — он вздыхает. — Я не в твоей голове, Кайл. Я точно не знаю, что ты чувствуешь, и как чувствует себя твой друг, и что у вас за отношения, но я бы посоветовал тебе долго и тяжело подумать о том, устраивают ли тебя ваши отношения на данный момент. Находясь в своём безопасном воображении, слушай то, что велит тебе сердце в первую очередь, и уж только потом — что говорит страх. —Хорошо…—шепчет Кайл, пока вся его Вселенная переворачивается вверх ногами. Он задумчиво кивает. —Так и сделаю. Спасибо, док. Доктор Хайес улыбается, а Кайл слезает с койки. Он медленно и осторожно шагает к двери, снимая куртку с вешалки. Засовывая руки в рукава, он оборачивается. Врач погружён в свой компьютер. —Так с ушами всё в порядке? Доктор моргает, смотря на него, и грустно улыбается. —Да. Я ничего там не увидел. —Твою мать, — бормочет Кайл, после чего виновато кивает мистеру Хайесу, прося простить его за грубость. — Я хотел сказать, спасибо. — он улыбается. — Опять. Кайл выходит из кабинета и практически слетает вниз по лестнице, придавленный весом всех тех тяжёлых решений, что ему предстоит принять. *** На следующей репетиции Кайл очень волнуется перед эмоциональным моментом и, что делает ситуацию ещё хуже, Картмана с ним на сцене нет. Вместо этого, рядом с ним стоит какой-то парень на класс младше, играющий Бальтазара, у которого не так много реплик. Если точнее, они репетируют пятый акт, первую сцену. Задумчиво жующий что-то Картман немного служит для него щитом и помогает Кайлу прийти в себя. В глубине души, Кайл знает, что скучает по нему сейчас из-за того, что, когда тот находится в нескольких футах от него на сцене, Кайл и есть Ромео, и вживается в роль быстро, будто бы надевает пару подходящих ботинок, которые ещё и сидят хорошо. Когда Картман сидит в актовом зале, развалившись в кресле и подперев щёку рукой, но не отводя взгляд от Кайла, всё совсем не так. Ромео лишь отдаляется и Кайл не может его догнать. Но он всё ещё старается. —Когда я вправе доверяться сну, он доверяет мне большую радость. Я возбуждён и весел целый день. Какие-то живительные силы меня как будто носят над землёй. Я видел сон. Ко мне жена явилась, а я был мёртв и, мёртвый, наблюдал. И вдруг от жарких губ её я ожил и был провозглашён царём земли. О, как живёт любовь на самом деле, когда так оживляет мысль о ней! Младший поднимается с коробки, на которой он сидел и выходит из-за кулис на сцену. Кайл моргает и вдыхает воздух, подходя поближе к нему. —А, Бальтазар! С вестями из Вероны? От моего монаха писем нет? Ну, как жена? Что дома? Как Джульетта? Скажи скорее. Дело только в ней. И всё в порядке, если ей не плохо. Тот вздыхает. —В Джульетте суть. Джульетте хорошо. — он опускает глаза на бумаги и считывает с них. — Её останки в склепе Капулетти. Её душа средь ангелов небес. Я видел погребение Джульетты и выехал тотчас вас известить. — он хмурится и морщит лоб. — Помилуйте меня за эту новость, я утаить от вас её не смел. Кайл резко вдыхает и его кровяное давление поднимается, готовясь перейти к своей драматичной, эмоциональной реплике. Его взгляд останавливается на Картмане, его приподнятых от интриги, или, возможно, даже завороженного восхищения, бровях. Вскоре он возвращается к парню, играющему Бальтазара. —Что ты сказал? — спрашивает он, всплеснув руками и повысив голос. — Я шлю вам вызов, звёзды!.. Собственные слова звучат нелепо и неэмоционально, на фоне экспрессии оппонента. Осматривая неподвижную аудиторию, он замечает неловкую улыбку Картмана, и от неё только хуже. Он вздыхает. —Беги в мой дом. Бумаги и чернил! Достанем лошадей и выезжаем. —Не надо падать духом, господин. У вас горят глаза, и ваша бледность добра не предвещает… —Пустяки. — перебивает Кайл, стараясь хоть немного прибавить игры. — Оставь меня и делай, что велели. Мне, значит, от монаха писем нет? Его оппонент мотает головой. —Нет, сударь! —Всё равно. — он опять вздыхает. — Так отправляйся за лошадьми. Я скоро сам приду. Сцена продолжается и Кайл старается забыть о стыде из-за своей актёрской игры. Однако тот всё ещё преследует его на протяжении всего монолога и Кайл не знает, как собирается справиться с этим перед настоящим выступлением. В конце репетиции мисс Гомез выходит на сцену, чтобы в который раз повторить свою завершающую речь, явно менее волнуясь о предстоящем выступлении, чем Кайл. —Все молодцы! — ухмыляется она, сплетая пальцы. — Ещё одна прекрасная репетиция! До первого выступления всего две недели, и мы отлично успеваем. Хороших выходным, увидимся в понедельник! Восторженно бормоча, гордясь собой, смеясь и шутя, школьники покидают аудиторию и отправляются навстречу заслуженных выходных. Кайл — парадоксально — чувствует, что выходит будто бы в замедленной съёмке, учитывая то, насколько быстро пролетело время, и что оно продолжит лететь, нравится ему это или нет, до тех пор, пока он не окажется на сцене с полным залом зрителей. —Две недели? — слова вылетают из его рта, когда он выходит из аудитории. Он вообще не знает, с кем говорит. —Да, ты переживаешь из-за этого, а? — подстрекает Картман, вдруг оказавшийся рядом с ним. Кайл пожимает плечами. —Да… — две недели вовсе не кажутся чем-то достаточно долгим, чтобы набрать нужный опыт. — Бля. —Что случилось? — давит на него Картман, в уголке его рта играет полу ухмылка. — Нервничаешь, Ромео? Кайл злится. —Что ж, да! — восклицает он. — Ты разве нет? —Не очень. — пожимает плечами Картман и поправляет лямку рюкзака. — А зачем нервничать? Кайл закатывает глаза. —Тебе легко говорить, ты так сотню раз делал. — отвечает Кайл и его осуждающий тон испаряется. — Вы, челы, просто, блин, вживаетесь роль, и вы у вас всё так, блин, хорошо получается, а я… —Что? Кайл хмурит брови и смотрит Картману в глаза. —А мне всё ещё тяжело. —Стало б легче, если б ты хоть иногда старался, я не жопу отсиживал. — подстрекает Картман, но не то чтобы с целью взбесить. —Ой, иди нахуй, — мямлит Кайл, закатывая глаза. Он и Картман толкают двойные двери и выходят в вестибюль, прохаживаясь по мокрому, пропахшему хлоркой полу. —Просто… когда мы играли сценку, где я думал, что Джульетта мертва, я знал, что должен чувствовать, но просто не мог это показать. Был какой-то эмоциональный блок, который я не могу преодолеть. Эмоция из меня просто не выйдет. —Да, я понимаю. — кивает Картман, смотря на Кайла и немного дёргаясь. — Но ты же всё ещё новичок, и у тебя есть время потренироваться. — Кайл прыскает от этого неловкого совета. — Ты не можешь всегда делать всё идеально, Кайл. Я знаю, что такой зануде-ботану с синдромом отличника как ты, слышать подобное сложно. Кайл гневно на него смотрит и пихает локтем, но всё же они оба тихо посмеиваются. Они проходят по коридору, опустив глаза. И единственное, что нарушает тишину — это скрип их кроссовок о свежевымытый пол. —Ты понимаешь, чего я хочу? Картман триумфально поднимает брови. —Кайл, в глаза мне смотри. Кайл фыркает, закатывая глаза. Конечно, Картман уже давно понял, чего хочет от него Кайл. Его актёрская игра зависела не от школьных постановок и не от просмотра видео дома, а от всей той харизмы, которую он излучал. Именно это помогало им так хорошо играть на сцене. —Да, конечно, ты понимаешь. — сжимает губы Кайл, отрывая взгляд от пола и устремляя его на Картмана. — Думаешь, ты мог бы меня научить? Картман оживлённо моргает, неспешно осматривая Кайла, и его обворожительная, удивлённая улыбка превращается в более тёмную и подстрекательскую. —Ты действительно просишь моей помощи? —Допустим, — отвечает Кайл, не желая ублажать эго Картмана. —Потому что я отличный актёр? —спрашивает Картман, выпячивая грудь. —Ладно, прекрати, — говорит Кайл, закатив глаза. Его лицо становится серьёзным. —Ты можешь помочь, или нет? Картман задумался. Действительно задумался, сморщив лоб и скрестив брови, почёсывая подбородок. —Думаю, да… — кивает он. — Но нам будут нужны Лео и Клэр. Кайл хмурится, не понимая, что он такое пропустил. —Кто? Картман устало вздыхает. —Мы пойдём смотреть «Ромео и Джульетту» ко мне домой, тупица. Кайл моргает и приоткрывает рот. —Оу… — шепчет он, после чего Картман хватает его запястье, таща за собой по вестибюлю. Кайл думает, что это явно не необходимо и стискивает зубы от злости, а когда Картман обхватывает его покрепче, сердце начинает биться сильнее. *** К счастью, пульс Кайла приходит в норму, когда они оказываются у Картмана дома. Его ладони не такие уж потные, ком в животе пропал, и он даже не слышит эту трижды проклятую песню от Sixpence None The Richer. Его переполняет воодушевление оттого, что сейчас он сидит рядом с Картманом на его кровати, свет приглушён ради «полной киношной атмосферы» (так сказал Картман), и они смотрят «Ромео и Джульетту» с Леонардо ДиКаприо и Клэр Дэнес, а с экрана доносится песня. «Heaving heart is full of pain! Oh, oh, the aching…cause I’m kissing you, oh… I’m kissing you…» Кайл переводит взгляд на Картмана, точно не зная, зачем. Чтобы увидеть его реакцию, наверное? Возможно, нет другого объяснения, почему Кайлу нравится смотреть на его зачарованное, умиротворённое, спокойное выражение лица. Но Картман замечает это, и Кайл срочно отворачивается, напрягая челюсть, пока его лицо пылает, ведь — учитывая то, что они сидят так близко, что соприкасаются плечами — Картман может почувствовать его мурашки. Кайл уже думает, что Картман постебёт его, но вместо этого его рука приближается к руке Кайла и его розоватые пальца гладят пальцы Кайла. Тот замирает, но, не хотя, чтобы Картман убирал руку, гладит его в ответ, показывая, что всё в порядке. Картман обхватывает своим пальцем палец Кайла, действуя осторожно и будто бы обещая, что об этом никто не узнают… Хотя Кайл и так не знает, как бы он это описал. Их пальцы сплетены, а фильм продолжается, и они не обсуждают этот факт, полностью расслабившись, и вскоре начинается сцена, которую Кайл так ждал. Сцена, в которой Ромео говорят, что Джульетта мертва. Его потрясает реакция Леонардо ДиКаприо, его обрывистое дыхание, лицо, сморщенное от боли, и как он падает на землю, окружённый жарким солнечным светом, и кричит небесам. —Вау…—шепчет Кайл, когда камера прерывается. —Ага. — кивает Картман, тоже увлечённый происходящем на экране. —Лео вывез. Кайл сухо хмыкает в знак согласия. —Не думаю, что смогу вывезти, ээ, такое. Картман хмурится, отодвигаясь от Кайла, и тем самым разъединяя их ладони. Он поднимается на колени и кладёт руки на бёдра. Кайл смеётся над забавной позицией Картмана, и его тело содрогается. —Итак, что это была за реакция? Кайл прекращает смеяться и поднимает одну бровь. —Реалистичная? Картман драматично закатывает глаза и в таком же стиле откидывается на кровати. Матрас трясётся, и Кайлу кажется, что он вот-вот упадёт с него. —Агх, ответ отрицательный. ВИЧ-отрицательный. Кайл раздражённо вздыхает и подсаживается к хмурому Картману, который пялится в потолок. —Картман, серьёзно, как я должен сделать подобное? Картман переводит на него взгляд, после чего тоже вздыхая, и приподнимается, садясь поровнее. —Ну…когда мне надо выдать грустную эмоцию, я думаю о чём-то говяном, что со мной случилось. — он поднимает брови. — Итак…? —Что? —Подумай о чём-то говяном! —Сейчас? — спрашивает Кайл, широко открывая глаза. — Картман, о чём, блять, я должен думать? Картман резко раскидывает руки. —Я ебу, Кайл? Не буду ж я всё время тебя за ручку держать! Кайл ёжится, когда вспоминает о их вежливом, невинном времяпрепровождении всего несколько секунд назад, и он надеется, что это было не в последний раз. Он глубоко вдыхает. —Хорошо. — он садится поудобнее, закрывает глаза и кусает губы. —Эм… Эээ… Он думает о том, как прощался с бабушкой, когда та лежала на больничной койке, и было неизвестно, слышала ли она его ещё. Он думает об ужасной смерти Шефа, а когда в голову приходит мысль о человеческой многоножке, он немедленно избавляется от неё и быстро мотает головой, закрывая глаза сильнее. —Ну? —Я пытаюсь! — открывает он глаза. Теперь его сердце в груди кажется чуть тяжелее. Спасибо Картману. —Как оказалось, это не так уж легко! Картман насмешливо фыркает и закатывает глаза. —Ах, ты так не думаешь? — говорит Кайл и сводит плечи за спиной. — Тогда сам попробуй, гандон! —Хорошо! — вскрикивает Картман и достаёт пульт, ставя кино на паузу. — Акт пятый, сцена первая, давай! Кайл хмурится, сконфуженный тем, во что перетекло его возмущение. —А? —Давай! — восклицает возбуждённый Картман, спрыгивая с кровати. — Посмотришь, как надо! — с этими словами он встаёт в позу, заведя одну руку за спину, и подперев второй свой подбородок. — Когда я вправе доверяться сну, он обещает мне большую радость. Я возбуждён и весел целый день. Какие-то живительные силы меня как будто носят над землей. — пока он разглагольствует, Кайл достаёт из рюкзака бумаги и пробегает взглядом по страницам. — А я был мёртвый и, мёртвый, наблюдал. И вдруг от жарких губ её я ожил и был провозглашён царём земли. О, как живёт любовь на самом деле, когда так оживляет мысль о ней! — Картман смотрит вверх с ясной улыбкой на лице. Он подходит ближе к кровати и смыкает руки. — А, Бальтазар! С вестями из Вероны? От моего монаха писем нет? Ну, как жена? Что дома? Как Джульетта? Скажи скорее. Дело только в ней. И всё в порядке, если ей не плохо. Кайл кусает губы. В глазах Картмана столько надежды, что он просто не может его разочаровать. —Ээ… В Джульетте суть. Джульетте хорошо. — он отрывается от текста и смотрит на Эрика. — Её останки в склепе Капулетти. Её душа средь ангелов небес. — Кайл останавливается, когда Картман отступает назад. Что-то разрушило его воодушевление, и он подглаживает область в груди, будто бы вместо сердца у него там маленькое, раненое животное. — Ээ…Я видел погребение Джульетты и выехал тотчас вас известить. Помилуйте меня за эту новость, я утаить от вас её не смел. Картман моргает, и — почему-то, — его глаза наполнены слезами. —Что ты сказал? —шепчет он, после чего туго сжимает свою футболку, будто бы стараясь вырвать сердце из груди. — Я шлю вам вызов, звёзды! — громко кричит он, и Кайла подбрасывает. Картман открывает широко глаза, усаживаясь на кровать, его ладони размещены на коленях, а плечи дёргаются оттого, как он обрывисто рыдает. —Ого…—шепчет Кайл, кивая. —Ладно, Картман, я признаю поражение. — он смеётся. — Это было невероятно. Так как мне… — он хмурится. Картман всё ещё плачет, даже не объяснив, почему. —Картман? Чувак, ты в порядке? Картман поднимает взгляд красных глаз, его лицо такое же пунцовое. —А? — он всё ещё хнычет, его грудь вздымается каждую секунду, и он вытирает нос тыльной стороной кисти. — Да, да, я в порядке… Он тяжело сглатывает и его горло наполняется слезами и мокротой. Держа руку у носа, словно щит, он задумчиво осматривает пол. Вина переполняет грудь Кайла. —Ты уверен? — спрашивает он, откладывая бумаги и слезая с кровати. —Да! —рычит обрывисто Картман, теперь уже он — маленькое, раненое животное. —В полном, блять, порядке! Было б ещё лучше, если б ты отстал! Он сжимает губы, кусая щёки изнутри. Он глубоко вдыхает свежий воздух, и, прежде чем тот снова опускает голову, Кайл замечает блестящие слезинки в его глазах. Не такой уж он хороший актёр. Кайл знает, что что-то не так. —О чём ты думал? — мягко спрашивает Кайл, стараясь поддержать. Картман поднимает голову и смотрит на Кайла глазами, наполненными гневом. Кайл дёргается и видит в этих глазах острую вспышку, подобие ножа болезненных воспоминаний, что Картман похоронил в себе давным-давно, не позволяя Кайлу узнать детали, а тем событиям покинуть этот дом и открыться посторонним, вроде Кайла, который, казалось, и наблюдал знаки и намёки на них, но не придавал этому большого значения. —Не твоё дело. — скрежет зубов Картман, пока он цедит это предложение, наполняет комнату. — Это не твоё собачье дело, Кайл, так что просто отъебись. Лицо Кайла мрачнеет от разочарования и вины, но он боится оставлять Картмана одного в таком состоянии. —Что? — шепчет он и плавно качает головой. — Картман, я тебя не брошу, — он подходит ближе. — Ты прав, я не должен был такое спрашивать, прости. Но я не могу тебя оставить вот так… —Как — так? — смеётся Картман слабым голосом, фальшиво натянув ухмылку. Он поднимает руки. — Со мной всё хорошо! Это же актёрская игра, Кайл, учись! —Это не просто игра, Картман. — вздыхает Кайл, морщась и подступаясь ещё ближе. —Давай, если хочешь поговорить о чём-то… Его прерывает сильный пинок от Картмана, и он чуть ли не падает от шока и неожиданности. Но он всё же сохраняет равновесие, обиженный и разозлённый. —Вот так! — восклицает Картман, раскидывая руки в стороны. — Всё ещё хочешь поговорить, а? — он старается усмехнуться, но у него не выходит. — Или хочешь ударить меня? Кайл сглатывает и гневно смотрит на него. Он не собирается и дальше принимать в этом участие, и хочет поскорее уйти отсюда, несмотря на весь тот эмоциональный груз, что ему придётся принять за то, что он оставил Эрика одного, когда, по сути, был в ответе за него. Он хочет уйти почти что так же сильно, как хочет остаться, поговорить и выслушать. Но Кайл знает, что подобного не произойдёт. Картман не позволит этому произойти. —Нет, спасибо, Картман, — бормочет Кайл, и замечает, как фальшивая улыбка Картмана спадает, когда он направляется к выходу. Он открывает дверь и смотрит через плечо. — Знаешь, я просто хотел помочь… —Не нужна мне твоя помощь! — плачет Картман, но ни один из них этим словам не верит. Кайл измождённо и тяжело вздыхает. —Как скажешь… Кайл покидает комнату, полуожидая, что Картман последует за ним, когда он, склонив голову, спускается по лестнице на нижний этаж, держась за перила. —Как раз вовремя! — его подбрасывает, когда он слышит радостный голос мисс Картман, доносящийся из гостиной. — Я уже хотела пойти проверить, не хотите ли вы немного перек…оу! — восклицает она, стоя у подножия лестницы. Она счастливо улыбается. —Привет, Кайл! —З-з-здравствуйте, мисс Картман, — отвечает он, всё ещё спускаясь. Мисс Картман хмурится и обеспокоено смеряет его взглядом. —Ты в порядке, дорогой? Выглядишь так, будто бы призрака увидел! Кайл моргает, осознавая, насколько очевидно расстроенным он сейчас выглядит. Он мотает головой, стараясь избавиться от этого вида. —Нет, нет, я в порядке, но, ээ…Картман…—он закрывает глаза и мотает головой. —Я хотел сказать, Эрик, не очень. Кайл открывает глаза и видит, что мисс Картман помрачнела, приложив руку к сердцу. —О, дорогуша… —Да, и, э, я бы остался, но мне пора идти, — врёт Кайл, проглатывая стыд. —Не могли бы вы проверить его? —Конечно. — кивает мисс Картман. Ментально, она уже в комнате Эрика. Она грустно улыбается. —Конечно, дорогой, спасибо, что сказал мне. —Без проблем. — отвечает Кайл с такой же грустной улыбкой. Он отходит, позволяя ей подняться по лестнице на второй этаж. Кайл грустно вздыхает и направляется к выходу из дома. Когда он открывает дверь, то не слышит шагов мисс Картман. Может, она уже наверху? —Ты уверен, что ты в поря… Он хлопает дверью прежде, чем она успевает закончить и не оборачивается.