Плутифлинг и Рыцарь Преисподней

«Уютная Лавка Чудес» – лавка деревянных игрушек, расположенная на Рыночной Площади Кенабреса. Еще недавно полностью разоренная и разгромленная демоническими чудищами, но теперь отстроенная заново, она стала одним из главных достояний города. Ушлые аристократы, желающие показать себя во всей красе, не только помогали возводить новые здания и чинить старые, но также способствовали косметическому ремонту и улучшению дизайна. До битвы за Кенабрес «Уютная Лавка» была невзрачной халупой с местами отсыревшими, подгнившими и поврежденными досками, с прохудившейся крышей и исцарапанными окнами, однако после победы в войне все изменилось. Отныне обновленная лавка привлекала взоры прохожих своими пестрыми красками, свежестью, броской вывеской и качеством как самого здания, так и поделок, которые продавались внутри. Для людей она стала символом возрождения из пепла. Из грязи в князи, но из хибары в миниатюрный дворец. Вышагивая по брусчатой дороге резво и с энтузиазмом, Вольжиф без умолку болтал. Ему было невдомек, слушал ли его Аун или нет, он продолжал трепать языком на все темы мира. То о торговце, с которого он содрал лишнюю монетку, рассказывал, то анекдоты из прошлого пересказывал, то докладывал о слухах: «Знавал я одну полуэльфийку, а у той роман был с аасимаром, а этот аасимар знал человека, который знал еще одного человека, у которого брат был…». Вольжиф мигом привык к спокойным денькам. Да даже к Ауну рядом привык – лишь бы не мешался во время заключения сделок. А сам Командор? Каково ему было в совершенно новом мире, в котором не было ни демонического вмешательства, ни строевого шага рыцарей Преисподней, ни суровых, безжалостных правил? Только Вольжиф хотел поинтересоваться, как Аун его в бок пихнул. – Ай! – взвизгнул Вольжиф, отпрыгивая. От тычка он чуть на месте не помер, честное слово, чуть не помер, ведь дури в Ауне был непочатый край. – Ты чего дерешься-то?! Вместо ответа Аун ткнул пальцем в сторону. Вольжиф резко повернул голову и первым делом разглядел витрину с внушительным ассортиментом игрушек. Среди наиболее примечательных были гарцующие кони, которые приходили в движение при кручении крошечного рычажка, а также деревянные фигурки крестоносцев, вооруженные мечами, луками, щитами – солдатики на любой вкус. Хитро улыбнувшись, Вольжиф украдкой глянул на Ауна, вспоминая их недавний разговор. Командор рассказывал, что, когда он был юнцом-оруженосцем, его рыцарь ласково называл его «Поленок», чтобы по головке не гладить, но все равно пожалеть. Не желая терять возможность отшутиться, Джефто вредно произнес: – Что, к родне потянуло? Судя по физиономии Ауна, тот ничегошеньки не понял. Он стоял как истукан да репу у основания рогов чесал. А морда у него была какая – обхохочешься! Вольжиф не сдержался и прыснул в кулак, зажмурившись. Любил он этого болвана, хоть вслух боялся произнести. Точно как Поленок – был бревнышком, а вымахал в огроменный дуб. – Не знаю я, о какой родне ты болтаешь, Вольжиф Джефто. У меня одна семья – это ты, – произнес Аун, и Вольжиф даже хихикать перестал. Дыхание сперло. Ноги подкосились. Взгляд стал растерянным. Вот были семьи, в которых его, Вольжифа, заставляли работать и ценили только за навар, а был Аун. Дурак дураком, но такой родной. – Так, кхм, ты хотел… игрушки посмотреть? – мигом перевел тему Вольжиф, чтобы отбросить всю неловкость. Затем он хохотнул с задоринкой в голосе. – А я не думал, что Рыцари Преисподней такие сентиментальные! – А ну цыц. Мы выдвигаемся в лавку, - отдал приказ Аун, явно все еще не отошедший от роли Командора. Он зашагал вперед. Вольжиф лишь пожал плечами и пошел следом. Они оба до сих пор сохранили множество привычек со времен Мировой Язвы. Так, например, они могли ходить не рядом друг с другом, а по разработанной схеме, наиболее безопасной и эффективной в местах ведения боя. Аун шел впереди, готовый встретиться с врагами лоб в лоб, а Вольжиф ступал следом, прикрывая ему спину. Еще одна привычка, сохранившаяся в большей степени за Вольжифом, — это собирать всякое бесхозное барахло, найденное в бочках, ящиках и просто на земле. Аун каждый раз ругался, но разве мог Вольжиф изменить самому себе? Мог всем без исключения – бросить, оставить, кинуть, предать, вонзить нож в спину и даже забросать камнями, - но только не себе. Джефто прикусил нижнюю губу, когда поймал себя на мысли, что не только себе, но и Ауну. Привязанность – это нечто пугающее и болезненное, но столь необходимое и желанное. Как огонь или тьма. Летая в облаках, Вольжиф чуть не словил носом дверь, но Аун вовремя ее придержал. Вольжиф весело хмыкнул и вихрем прошмыгнул внутрь. Весь ассортимент поражал взоры двух неискушенных тифлингов и вынуждал их беспрерывно озираться по сторонам да присвистывать. Цветные, на механизмах, магические – добра пруд пруди! Большинство игрушек было связано с Мировой Язвой: некоторые фигурки прямо на полках повторяли сюжет победы над демонами, культистами и различными монстрами. Для Кенабреса такое разнообразие можно было считать прогрессом. Вольжиф аж цокнул завистливо. К одной из таких полок ввалился всей своей здоровой тушей Аун. Взгляд его был пристальным и сосредоточенным, словно он о чем-то кумекал. Такое явление, надо признать, было редкостью в мирное время! Вольжиф затрепыхался и перевел взгляд с Ауна на поделки. Он обнаружил хаотично разбросанных по тонкой дощечке солдатиков – чистой воды крестоносцев. Джефто репу почесал, промычал себе под нос и спросил: – Ну и чего ты пялишься? Хочешь, чтобы я стащил? – Нет, не хочу, - Аун качнул головой. – По рукам получишь, если стащишь. И без ужина останешься. Я просто подумал, что они так раскиданы… Совсем не дело. Их так любой враг с легкостью разгромит. Нужно построение, понимаешь? Лучники должны оставаться позади, а вперед пустить самых крепких щитоносцев, чтоб держали оборону. Аун продолжал трещать о стратегии ведения войны, не унимаясь, но Вольжиф его больше не слушал. Его цепкий взор ухватился за одну-единственную фигурку крестоносца – с рогами и хвостом. Пускай рога были длинными, больше напоминающими козлиные, а сделать кончик хвоста мастер не потрудился, но Вольжиф почувствовал неописуемое счастье. Он впервые в жизни узрел игрушку в виде тифлинга! – Хочешь? – задал неожиданный вопрос Аун, вырывая Вольжифа из блаженных мыслей. – Давай я тебе куплю его. Будет твой тифлинг-крестоносец. – Что? Ты хочешь сделать мне подарок? – Вольжиф вытаращился на Ауна как баран на новые ворота. Ничего не ответив, Аун лишь кивнул. Он подошел к торговцу и вытащил увесистый кошель с золотыми монетами. Вольжиф не стал слушать их разговор и продолжил пялиться на тифлинга-крестоносца. Затем он взял игрушку в руки и принялся гладить ее, изучая наощупь. Материал не из самых дешевых, но и не из дорогих, были едва ощутимые шероховатости, но в целом работа была качественно выполнена. Не сдержав душевных порывов, Джефто выдохнул и расплылся в ребячливой улыбке. Не было у него никогда прежде игрушек. Даже тащил он с прилавков или карманов в основном еду или сокровища, которые можно выгодно сдать скупщикам краденого. Вольжиф еще раз бережно погладил фигурку и затем спрятал ее за пазухой, чтобы ни один проныра не отнял у него эту драгоценность. Он был растроган до глубины души, но старался не показывать свои эмоции слишком бурно. Потом он вспомнил, что Аун был отдан Рыцарям Преисподней в детстве и наверняка тоже не имел игрушек (и любую другую собственность). Только Вольжиф собрался потрещать на эту тему, как Командор сам заговорил: – Я решил, что один в поле – не воин, поэтому я купил всю армию, – сурово и строго произнес Аун. От контраста покупки игрушек и серьезности Командора Вольжиф прыснул в кулак. Аун никогда не перестанет быть Командором, но, наверное, он тоже пытался заполнить нехватку маленьких радостей в прошлом и настоящего детства с игрушками и беззаботностью. Вольжиф качнул головой, отгоняя мысли, потому что, чем больше углубляешься в жизнь, тем меньше хочешь улыбаться, и улыбнулся. Покинув лавку, Вольжиф без умолку болтал, рассказывая, как будет беречь свою фигурку. Он сначала хотел хвастаться ею всем подряд, но потом понял, что умыкнут и глазом не моргнут. Нет, такое сокровище нужно хранить прямо у сердца и никому не показывать. Ведь это не просто игрушка, а собственность, обладающая огромной ценностью. Дурак тот, кто легко расстается с вещами, которые были вручены ему, потому как материальные дары – это своего рода признание в чувствах. И признание твоей личности. А еще это маленький шажок назад, перекрывающий острую нужду из прошлого. Вольжиф расплылся в трогательно-болезненной улыбке и опустил голову, когда осознал, что Аун своим подарком сказал: «Я тебя люблю», не используя слов. Не было, нет и не будет никого в жизни Вольжифа ближе, чем его Командор. Дурак дураком, но самый родной. – Сыграем сегодня в солдатиков? – предложил Вольжиф, глянув в здоровый глаз Ауну и увидев в нем блеск признательности. Они оба говорили на тех языках, в которых нуждался их партнер.