A Simple Request/Простая просьба

      — Подробный брифинг, да ладно, — простонала Джинни.       Несколькими часами ранее в кабинет вошёл Гарри, образец спокойствия и невозмутимости, что разительно отличало его от раздраженной команды.       — Риддл хочет, чтобы в шесть состоялся брифинг по проекту Макнейра, — объявил он.       Их маленькая группа снова укрылась в заброшенном конференц-зале. Гермиона поставила кружку дрожащими руками — то ли от восьмого кофе, то ли от стресса, а может, и от того, и от другого, — и откинула волосы с лица.       — Я знаю, Гарри, — сказала она с ноткой негодования. — Мы занимаемся этим с девяти утра. Где, черт возьми, ты был?       Где-нибудь в другом измерении Гарри мог бы высказаться о том, что Риддл — тиран, или о дерьмовом графике работы. Но сейчас стыд захлестнул его с головой и он не мог вымолвить ни слова. Потому что кто в здравом уме станет жаловаться на то, что начальник заставляет его поспать лишние пару часов?       Риддла недолюбливали даже в самой компании. Многие, конечно, уважали его, но это не было равносильно восхищению. Он был недосягаемым. Пугающим. Смертельно опасным. Но не как большой плохой волк, а как змея, которая обвивается вокруг груди и медленно сжимается, так что голова кружится, а легкие горят.       Он не был тем, о ком думаешь с нежностью. Даже когда он был одет в костюм-тройку и возвышался над Гарри, его волосы были идеально уложены — за исключением одного бесстыдного локона, который почему-то всегда падал ему на лицо, — черты лица были строги и невозмутимы, а холодные, но уверенные руки оставляли легкие следы тепла там, где они касались.       Даже когда речь заходила о форме его ног, что Гарри, к своему стыду, уже успел оценить.       Что он мог сказать? Не мы такие, жизнь такая.       Он попытался скрыть смех кашлем, но в итоге чуть не задохнулся, из-за этого Джинни даже ударила его по руке.       Правильно. Команда. Брифинг. Соберись.       Прочистив горло, он посмотрел на своих коллег. Сначала на Гермиону, чьи обычно яркие глаза сейчас были затуманены усталостью, затем на Джинни, которая металась по комнате. И наконец, на Седрика, полулежавшего на столе для заседаний, отказавшегося от своей обычной безупречной осанки. До начала совещания оставалось чуть больше часа.       — Все, он оторвет мне голову, — сокрушенно вздохнула Гермиона. Гарри сочувствовал ей, в основном, потому что Риддл будет выглядеть сексуально, делая это. От одного его тона люди могли пасть на колени.       — В общем-то, здесь это законно, — сообщила Джинни Седрику, не поднимая глаз от экрана.       — Он, наверное, не имел в виду это так буквально, —  промямлил Седрик, с нервозностью дожидаясь подтверждения.       — Эх, откуда нам знать. Контракт довольно длинный. Куча мелкого шрифта.       — Сосредоточьтесь, ребятки!  — Гермиона хлопнула в ладоши. — Симус все еще ищет тот файл, и пока ситуация выглядит не слишком обнадеживающей.       Время утекало сквозь пальцы, и Гарри не мог вспомнить, когда он в последний раз видел Симуса. Должно быть, тот весь день бегал по зданию с горящей задницей.       — Ладно, — сказал Гарри без десяти минут шесть, — я пойду в кабинет Риддла. А вы идите и найдите Симуса.       Все повернулись к нему в недоумении.       Гермиона поджала губы. Седрик посмотрел на него так, будто у него аневризма мозга, а Джинни хмыкнула и медленно помотала головой.       — Ты с ума сошел? Зачем тебе это делать? Мы не пошлем тебя в змеиную яму одного.       Гарри пожал плечами, не заботясь о том, что они подумают. План был неплох. Он имел весомые аргументы, основанные на фактах, логике и множестве умных мыслей.       — Я пойду и задержу его, — объяснил он. — А ты найдешь Симуса и раздобудешь нужный нам файл.       Джинни наклонила голову и на мгновение задумалась.        — Ты невероятный идиот.       — Знай, что ты был моим любимчиком, Гарри.       Гарри механически рассмеялся, но все, на чем он мог сосредоточиться, это небольшой зуд под кожей, который заставлял мышцы чувствовать себя так, словно он мог пробежать марафон Баркли. В животе было пусто, но как-то странно приятно. В груди было тепло, а зрение было каким-то слишком острым. Он нервничал и был в секунде от того, чтобы начать глупо улыбаться.       Он спал на диване Тома Риддла. Тот пожелал ему спокойной ночи перед уходом и поприветствовал: “Добрым утром,” — когда Гарри наконец проснулся. Возможно, Риддл наблюдал за тем, как он спит, пускает слюни и храпит.       Том Риддл, доводивший своих взрослых, вышколенных личных помощников до слез, как малышей. Том Риддл, который так закошмарил старшего менеджера по маркетингу, что пятидесятилетнего мужчину стошнило на глазах у его стажеров.       Том Риддл, внушающий ужас своей красотой мраморной статуи, позволивший Гарри спать на диване в своем кабинете, из-за чего тот проснулся голым и со стояком, и не сделавший при этом ни единого замечания.       Нет, Гарри не сходил с ума. Тот факт, что его член дергался каждый раз, когда Риддл смотрел на него, не имел никакого отношения к происходящему. Он ничего не мог с этим поделать. Его кровь приливала не к тем местам, и в этом был виноват только Риддл, его дурацкое красивое лицо и идиотские темные кудри. Да как он посмел?!       Гермиона, Джинни и Седрик помчались вниз искать Симуса, а сам Гарри поднялся на административный этаж, где его снова встретила массивная деревянная дверь. Он сделал несколько глубоких вдохов и с максимальным самообладанием, на которое был способен, постучал.       — Поттер.       Сердцебиение сразу же участилось до уровня, которым гордился бы любой тренер по ВИИТ. Подавив порыв развернуться, он вошел и сглотнул, преодолевая ком в горле.       Риддл сидел за письменным столом из красного дерева и казался довольно приветливым. Гарри понимал, что он ожидал увидеть рядом с ним Гермиону. И вновь никаких замечаний.       Он гадал, нашли ли остальные Симуса и нашел ли тот пропавший файл. Гарри лишь смел надеяться, что Гермиона уже спешит с документами наверх.       Но даже эта мысль не принесла успокоения. Ему отчаянно хотелось расчесать мнимый зуд в колене. Он стоял, выпрямившись по стойке смирно.       — Подойдите, — мягко сказал Риддл.       Гарри легко согласился.       О, нет! Нет! Это не та реакция. Не то место. Спокойствие, только спокойствие. Подумай о влажном, грязном асфальте после дождя. О кипах неотсортированных, замызганных отчетов в проржавевшем ящике. Не обращай внимания на проносящиеся мысли и, ради всего святого, не смотри на него ниже уровня глаз. Остановись.       Он сделал шаг вперед, спокойно и неспешно, позволяя расстоянию между ними сократиться. Риддл терпеливо ждал, оставаясь невозмутимым и бесстрастным, пока не счел их расстояние — слишком близкое, чересчур близкое — допустимым. Затем он протянул ладонь.       — Отчет. Полагаю, все в порядке.       В глубине души Гарри понимал, что передача недоработанного отчета не обрадует Риддла. Скорее всего, это его разозлит. Тот просто ненавидел недоработанные задачи.       Но Гарри все равно сделал это и вдруг почувствовал себя очень глупым храбрецом. Отважным глупцом.       Тепло кожи Риддла коснулось его пальцев, когда прохладная папка выскользнула из его ладони. И снова возник стояк, твердеющий, непрошеный и требующий внимания. Гарри просто отказывался признавать это. Никто не мог сказать, что у него не все в порядке с расстановкой приоритетов.       Секунды тянулись, пока Риддл мучительно медленно и детально просматривал тексты и цифры, игнорируя явно недостающие страницы. Прошла целая вечность, прежде чем он отложил папку, задумчиво сцепив пальцы на ее обложке, и снова обратил свое внимание на Гарри.       У того пересохло во рту.       — Подойдите ближе.       Этих слов было достаточно, чтобы заставить его член снова дернуться. Это было плохо. Он шагнул ближе, чтобы встать рядом с Риддлом — на дюйм ближе, всего на один проклятый, дурацкий дюйм, который стоил всей его выдержки, — желая лишь одного: опуститься на колени и пальцами расстегнуть кожаный ремень.       Риддл без предупреждения отодвинул кресло и встал, вырвав Гарри из его развратных грез. Он был выше Гарри, но не намного, и у него мелькнула мимолетная мысль, что если он немного наклонится вперед...       В редкой вспышке озарения он увидел, как Риддл наклоняет голову, склоняется ближе... и в одно мгновение — изысканное, захватывающее, незабываемое мгновение, настолько нереальное, что Гарри стало всё равно, застанет ли его вся компания согнутым над этим столом, — Том Риддл сделал целый шаг вперёд, вторгся в его личное пространство и лёгким, нежным движением заправил выбившуюся прядь волос Гарри за ухо.       Гарри лишь усилием воли заставил свои ноги остаться на месте, борясь с желанием прижаться к нему. Румянец — не милый розовый, а уродливый, кричаще-красный — распространялся по его коже, заставляя лицо гореть, а пах болеть, и всё, что он мог сделать, — это безмолвно молиться, чтобы он не был слишком заметен, и задаваться самым насущным вопросом века: всегда ли в этом кабинете было так чертовски жарко?       Пока его мозг и тело были заняты переговорами, в дверь ворвалась Гермиона со стопкой бумаг в руках и прохрипела.       — Мне очень, очень жаль, сэр! Файл застрял в системе, и Финниган подумал, что кто-то удалил его, когда вместо него стали появляться старые файлы Руквуда, и ребята из IT-отдела сказали… Сэр, полагаю, у вас нет лишней минутки, но, может быть, если бы вы могли взглянуть на этот отчет о состоянии дел после брифинга, беглого просмотра было бы... Гарри? Ты в порядке?       — Спасибо, мисс Грейнджер, — спокойно сказал Риддл, не обращая внимания на Гарри, который тем временем расстался с последними остатками собственного достоинства.       Он никогда раньше не задумывался о том, что такое инсульт, но теперь, учитывая обстоятельства, можно было предположить, что он очень близок к нему. Его конечности онемели, а дыхание сбилось в жалкие задыхающиеся звуки, в то время как возбуждение в болезненном ритме пульсировало между его ног. К мозгу не поступала кровь, поэтому он действовал инстинктивно, облокотившись на стол из красного дерева, и сполз вниз, оказавшись на полу. Он обнял колени, надеясь скрыть довольно заметную выпуклость на брюках, и тихо молился, чтобы твердый пол поглотил его целиком.       Краем глаза он заметил дрожащую руку Гермионы и блестящие туфли Риддла, цвет которых с этого ракурса был неясен, но он знал, что они, должно быть, обошлись ему в кругленькую сумму.       — Я знаю о неполадках в программном обеспечении, спасибо. Полагаю, у вас есть с собой остальные записи брифинга Макнейра, пожалуйста, оставьте их на моем столе.       Гермиона положила стопку бумаг на стол из красного дерева, словно шла на плаху, и медленно отступила назад. Когда за ней захлопнулась дверь, Гарри показалось, что он слышит тихую усмешку, но он не мог заставить себя поднять глаза.       Рука коснулась его подбородка, заставив запрокинуть голову, и, о боже, Риддл стоял перед ним, наклонившись так низко, что его взгляд был прямо напротив глаз Гарри. Лицо Риддла было всего в нескольких дюймах от него, их носы почти соприкасались.       Он был прекрасным. Ошеломляющим. Безупречным. Греческая статуя, римское божество. Чертов принц.       Гарри было совсем не по себе.       Риддл протянул руку, и Гарри глупо моргнул, уставившись на длинные пальцы и аккуратно подстриженные ногти. Его собственные руки были потными и грубыми. Как он мог позволить этой безупречной, изящной руке соприкоснуться со своей?       В темных глазах Риддла появился блеск, когда он потянулся вниз и обхватил пальцами запястье Гарри, и на мгновение глаза Гарри закрылись в немой благодарности. Его кожа горела от прикосновения, когда Риддл взял его руку и осторожно вложил в свою ладонь, притягивая к себе, — и, блядь, они снова соприкоснулись, нос Гарри оказался в опасной близости от впадинки на бледной шее, а легкие наполнились чистым, пьянящим ароматом.       — Хороший мальчик, — хмыкнул Риддл, когда Гарри поднялся на ноги.       Вот и всё. Игра окончена.       Только это было не так, потому что Гарри, демонстрируя сверхчеловеческий самоконтроль, сосредоточил свои мысли на воспоминаниях о купальнике тети Мардж и тем самым вынудил свою ноющую эрекцию вести себя хорошо.       Эта наспех выстроенная линия обороны рухнула в одно мгновение, когда он почувствовал, как прохладные кончики пальцев скользнули по основанию его шеи, заставив его пискнуть, как котенка, оставшегося без матери.       А когда большой палец скользнул по его челюсти, кислород испарился из воздуха.       — Похоже, ты в бедственном положении.       — Это оскорбительный эвфемизм, — прохрипел Гарри, но вышло полупонятное заикание.       — Так и есть, — прошептал Риддл мягко, низко, неразборчиво. Он придвинулся еще ближе, настолько близко, что его дыхание коснулось губ Гарри.       Тело Гарри истошно вопило, и он заставил себя не извиваться, когда живот наполнило знакомое покалывание.       — И что может быть источником этого бедствия?       Колено плотно прижалось к ногам Гарри. Он подавил стон и неосознанно подался навстречу движению, когда его внутреннюю сторону бедер стали массировать медленными, контролируемыми круговыми движениями. От этого у него подогнулись пальцы на ногах и закружилась голова, и если бы только его кровь могла оставаться там, где нужно...       Когда Гарри не отреагировал, колено Риддла прижалось сильнее, и он откинул голову назад с тихим стоном.       — Блядь.       — Как красноречиво, — улыбнулся Риддл. Его пальцы продолжали ласкать изгиб горла Гарри, и это было так нежно и властно, что Гарри не мог оторвать взгляда от тонких губ, гадая, сколько поцелуев потребуется, чтобы они набухли. — Говори.       — Я не знаю... не знаю.       — Смотри на меня, когда говоришь.       Нет, он не хотел этого делать. Он не был готов.       Бледные пальцы добрались до волос. Они отодвинули упрямые пряди и медленно провели по локонам, сначала нежно и успокаивающе, а затем слегка потянули за корни, оттягивая голову назад.       Гарри тяжело сглотнул и сделал глубокий вдох. Они оказались нос к носу.       — Посмотри на меня, Гарри.       Он выдохнул и поднял взгляд на лицо своего нового бога. На нем не было ни одной лишней черты.       Пальцы так и не покинули его волосы, а колено толкнулось сильнее. Гарри подавил неловкий звук и прикусил язык, пока не почувствовал вкус меди. Риддл хмыкнул, мягкий и снисходительный звук раздался в глубине его груди.       И тут же колено ослабило свой натиск, а рука опустилась. Колдовство развеялось, Риддл вышел из личного пространства Гарри, оставив его ошеломленным и ошарашенным. Его губы приоткрылись, и он хотел просить, требовать, умолять, но ни звука не вырвалось из горла. Он посмотрел на часы и увидел, что сейчас только семь. Как вечность может длиться так недолго?       — Поспите немного. Вы устали.       Спать? Сон был далекой перспективой. Даже когда ему удавалось заснуть, мягкие губы и длинные пальцы набрасывались на него во сне.       — Без шансов, — вздохнул он, стараясь сдержать дрожь в голосе. — Ситуация та же, если не хуже.       — Как это возможно? — глаза требовали его внимания. — Вы можете снова воспользоваться моим кабинетом.       Как он собирался снова спать на этом гребаном диване? Риддл все еще работал за своим столом. Собирался ли он оставить Гарри в покое? Или Гарри должен был ждать там, где ему и положено, на шестом этаже, пока Риддл не закончит работу и не уйдет, чтобы найти Гарри, склонившегося над своим маленьким рабочим местом, с брюками, спущенными до щиколоток, и широко раздвинутой задницей, готовой к работе?       Риддл, казалось, с нескрываемым интересом читал каждую мысль, проносившуюся в его голове. Аккуратная бровь изогнулась дугой, и, честно говоря, тут его винить было не за что. Гарри был в замешательстве из-за неудовлетворенной, пульсирующей эрекции, грозящейся вот-вот вырваться из брюк, и нестерпимого желания коснуться бледных рук на своем лице.       — Я, — простонал он. —Проблема во мне.       Солги.       Скажи правду. Признайся. Скажи ему, что дрочил. Попроси его о наказании. Скажи, что этого бы не случилось, если бы он не говорил с тобой этим треклятым бархатным, грязным, восхитительным голосом. Если бы он не носил эти строгие темные костюмы, если бы он не ходил, не говорил и не существовал. Если бы он не смотрел на тебя.       Скажи ему, что ничего не можешь с этим поделать.       Спросите его, не исключается ли теперь минет.       Нет, не надо. Плохая идея. Никаких минетов. Останови это безумие.       Боже, только этого он сейчас и хотел — слышать, как замирает дыхание Риддла, видеть, как трепещут его ресницы. Наблюдать, как он кончает.       Мысли прорывались сквозь плотину с ослепительной быстротой, и тело предавало его. Теплое чувство в животе хлынуло потоком, потопив все разумное и здравое, и он почувствовал, как сперма пропитала его трусы и прилипла к коже.       Если ему придется и дальше стоять здесь, он не выдержит.       — Твой недостаток самодисциплины меня беспокоит, — с легкой улыбкой сказал Риддл, не спуская с Гарри пристального взгляда.       Какая ирония.       Гарри ничего не ответил.       Это была наихудшая работа за всю его карьеру. Ему следовало остаться в первой же нанявшей его компании. К черту его мечту о том, чтобы добиться успеха.       — Сиди вон там, пока я закончу, — Риддл небрежно указал на одно из кресел для клиентов.       Гарри сел, как послушный пес, а Риддл вернулся к экрану компьютера, совершенно не понимая, какую власть он имел над ним.       Время текло медленно, под ритм печатания Риддла. Гарри очень надеялся, что его яйца не такие синие, как ему казалось, и что Риддл на самом деле не обладает рентгеновским зрением.       Это была агония. К тому времени, когда папка с файлами захлопнулась, а печатание прекратилось, его ноги затекли, а штаны стали липкими. За все прошедшее время он не произнес ни слова, и Риддла, казалось, ничуть не беспокоило то, как неловко Гарри сидел напротив его стола.       Последний, решающий щелчок компьютерной кнопки, скрип стула, и наконец, спустя, казалось, целую вечность, Риддл посмотрел на него. У Гарри возникло смутное ощущение, что того это веселит.       Гарри держался уверенно, стараясь оценить готовность Риддла в меру своих возможностей. Вероятность быть уволенным была довольно высока, но, судя по взгляду, который проникал в самую душу, шанс быть оттраханным до потери сознания в этот стол из красного дерева тоже был не мал.       Ни то, ни другое не звучало ужасно.       Гарри ерзал на своем сидении, пытаясь ослабить давление на промежность, но трение ткани только заставляло его поскуливать. Риддл проглотил этот звук, как конфетку.       Виной тому, несомненно, было недосыпание. Гарри весь горел, штаны были влажными и тесными, потребность невозможно было скрыть, и он уже не чувствовал ни малейшего стыда. Он задавался вопросом, может ли это стеснение в конце концов убить его и будет ли это достойной смертью.       Гарри встал. К черту последствия. Риддл не сводил с него глаз с тех пор, как он вошел в кабинет. Этого было достаточно, чтобы проигнорировать кричащее предупреждение в голове и сделать решительный шаг к столу. Тишина была просто удушающей — такой, когда напряжение витает в комнате, как пыль.       Можно было просто встать на колени. Или попросить его вежливо. Или просто умолять со слезами и всхлипами. Только не надо больше молча смотреть на него. Возможно, они смогли бы придумать что-нибудь, что подойдет им обоим.       По какой-то причине ему показалось, что он что-то увидел в глазах Риддла. Или просто его глаза были так естественно выразительны?       Риддл отодвинул свой стул, и у Гарри сильно сжался живот, когда он шагнул вперед.       Этот проклятый стол никогда не выглядел таким большим. Гарри мог бы растянуться на нём со скрученной за спиной рукой, беспомощный и безвольный. Если не рукой, то уж точно прохладной тяжестью ладони можно было бы прижать его за шею, что было бы не менее притягательно.       Гарри затаил дыхание, наблюдая за тем, как блестящие кожаные туфли приближаются, один ленивый шаг за другим, и прежде чем дымка успела рассеяться в его сознании, он увидел линию этих грешных ног, которая вела его взгляд вверх и вверх от туфель к узким икрам, мимо бедер и впечатляющей выпуклости, видневшейся между ними, вверх, пока он не увидел острый подбородок, злой, чувственный рот и глубокие, темные глаза, которые сверлили его.       Его колени грозили подкоситься, и он инстинктивно попятился назад, пока не почувствовал стену. Но темп Риддла оставался ровным, тревожно-медленным и размеренным, и вот он уже обошел свой стол и направился прямо к Гарри.       Длинные пальцы провели по его лицу, едва заметно нагреваясь. Риддл наклонился вплотную, прижав другого к стене. Это было неожиданно и резко; Гарри зашипел, когда их тела соприкоснулись друг с другом, и почувствовал спокойный ритм дыхания Риддла. Было ли это на самом деле или просто яркая галлюцинация, не имело значения.       — Когда я говорю тебе спать, — низкий тон отдался прямо в паху, — мне не нужны оправдания. Я жду подчинения.       — Да, — прохрипел он.       — Что „да“, Гарри?       — Да, сэр.       Медленный, похожий на перышко поцелуй на его шее был смертоносным. Это было заявление, обещание, белая вспышка атомной бомбы. Он прижался грудью к Риддлу, отчаянно, жадно, всем телом жаждая близости.       Блестящие туфли раздвинули его ноги еще шире, и Гарри растаял, когда их бедра соприкоснулись, создав восхитительное трение, от которого вырвался невольный хрип из горла. Это прикосновение заставило его откинуть голову назад, и он застонал, почувствовав еще один поцелуй под челюстью.       Пальцы зарылись в волосы на затылке, удерживая его голову на месте, а другая рука немилосердно прошлась по его телу, остановившись там, где давление в штанах стало почти невыносимым. Весь мир Гарри свелся к руке Риддла, ласкающей его, нежно сжимающей и потирающей его ноющий член, и он почувствовал вибрацию от тихого смеха, когда еще один стон сорвался с его губ.       — Открой глаза, — приказал тягучий голос Риддла, — посмотри на себя.       Гарри без колебаний повиновался.       Его отражение в тёмном стекле окна было размытым и далёким, но он видел свои растрепанные волосы и приоткрытые губы, а также неистовые, отчаянные толчки, когда он бездумно терся в тисках этих упоительно великолепных рук. Он смотрел, как зачарованный, не в силах отвести взгляд. Он потерял счет времени, а может, время потеряло счет ему.       Когда Риддл зажал его подбородок между большим и указательным пальцами и заставил их глаза встретиться, это было похоже на удар током.       Это было ужасающе. Восхитительно. Захватывающе.       Еще одно мягкое поглаживание вырвало у него тихое хныканье, и в этот момент у него возникла одна первостепенная идея. Он потянулся к передней части элегантных брюк Риддла.       Твердая рука остановила его.       — Позвольте мне... — он тянул слова одно за другим, — я бы хотел... Пожалуйста...       — Мм? — звук, вырвавшийся из горла Риддла, прозвучал мягко, но его хватка оставалась неумолимой.       — Я бы хотел отсосать вам.       Вот так. Как раз то, что нужно для напористости. Не плаксиво и не жалко.       Риддл наклонил голову, глядя на него с веселым интересом, но потом снова появилась эта идеальная, сводящая с ума полуулыбка. Однако Гарри не оставил времени на протесты: он опустился на колени и уже потянулся к ремню.       — Поттер, — раздался предостерегающий голос.       Гарри успел заметить, как остаток фразы замер на губах Риддла.       Последующие слова не были услышаны. Все, что его волновало — это его руки, нащупывающие ремень, и нос, наполненный запахом свежей, теплой, чистой кожи Риддла, — и это было просто великолепно.       Больше не нужно сдерживаться. Рот Гарри послушно открылся, и он смело провел языком по гребню ширинки. Когда в ответ раздался тихий стон, наполнивший его странной радостью, уверенность взяла верх над нерешительностью, и он освободил идеальный ствол из темницы ткани.       — Ужасная дисциплина, — размышлял Риддл, поглаживая головкой члена нижнюю губу Гарри. — Отвратительная трудовая этика.       Тот поднял голову, облизывая ствол по всей длине.       — Восхитительная решимость, — усмехнулся Гарри и потянулся, чтобы погладить гладкую кожу у основания.       Риддл схватил его за запястье и поднял руки над головой. И снова эта полуулыбка, неуловимая и сводящая с ума. — Веди себя хорошо.       Бледные пальцы снова зарылись в его волосы, крепко сжали и притянули к себе, водя головкой по губам, заставляя повиноваться с каждым томным облизыванием, пока наконец, черт возьми, его рту не позволили сделать то, чего он так жаждал. Гарри медленно и осторожно провел языком по нижней части члена, не прерывая зрительного контакта. Риддл смотрел на него сверху вниз, губы его были приоткрыты, бледные щеки раскраснелись, он безжалостно сжимал волосы и запястье Гарри.       Это было прекрасное зрелище.       Гарри вздохнул, ощутив шелковистую плоть на языке, и позволил глазам закрыться. Над ним послышалось учащенное дыхание, когда он прижал язык к головке, и тихое проклятие, когда Гарри мотнул головой и глубже вобрал член в рот. Он простонал, — приглушенный звук, нечто среднее между всхлипом и мольбой, — обхватив его, а затем отстранился и закружил языком вокруг уретры.       Похвала пришла в виде задыхающегося стона, и Гарри улыбнулся, насаженный на член почти до миндалин. Хватка на его волосах усилилась; его снова потянули за пряди, заставляя прижаться лицом к мягкому волосяному покрову между ног Риддла.       Это странно гипнотизировало. Гарри чувствовал, как пенис пульсировал у него во рту, а рука, лежащая на затылке, прижимала его к себе так, что пальцы на ногах загибались и бедра напрягались, пока собственный член сочился в брюки, а легкие молили о воздухе. Он вцепился кончиками пальцев в худые бедра, упираясь в них, пока великолепный ствол Риддла скользил туда-сюда по его языку и проникал в глотку.       Он больше не мог подавлять непристойно влажные звуки. Толчки были ритмичными и глубокими, и ему стало не до связных мыслей.       — Гарри, — раздалось мягкое предупреждение, сопровождаемое медленным толчком.       Гарри расслабил челюсти, продолжая работать языком, и принимал все, что ему давали, пока не задрожал и не застонал под жестким натиском, а влажное тепло не затопило его рот.       Он вылизал член по всей длине, чтобы собрать каждую каплю, и если раньше Гарри не был уверен, каковы небеса на вкус, то теперь он знал.       Риддл издал низкий стон. Звук насытившегося бога.       Хватка ослабла, но рука осталась в черной копне волос. Гарри отстранился ровно настолько, чтобы провести влажным языком по члену Риддла, стараясь не шуметь, когда облизывал свои припухшие, искусанные губы.       Медленно, осторожно Риддл погладил кожу его головы. Дыхание по-прежнему немного дрожало, но это было чистейшее блаженство.       — Ты ужасно следуешь приказам.       Гарри улыбнулся.       — Где ты предпочитаешь спать сегодня? — прозвучал мягкий вопрос, и Гарри подумал, действительно ли Риддл хотел, чтобы он прозвучал так опасно-сладко.       Он поднял голову, прислонявшуюся к твердым бедрам, и привалился к стене. Его сердце все еще колотилось, пульс был слишком частым, и ему пришлось закрыть глаза, чтобы побороть непреодолимое желание наблюдать за каждым действием и движением Риддла.       Сон был переоценен. А Гарри все еще был возбужден, возможно, сильнее, чем когда-либо.       Он не прикасался к себе. На самом деле, он почти забыл о себе. Но теперь, внезапно осознав свое положение, он медленно потянулся пальцами к промежности, ощущая горячую и влажную ткань, сквозь которую проступали очертания его члена.       Риддл отмахнулся от его руки ботинком.       — Нет сна, нет прикосновений.       — Я не могу… — прохныкал Гарри. Носок кожаного ботинка надавил, ровно настолько, чтобы ткань потерлась о головку его эрекции. Он раздвинул ноги, позволяя ботинку оказывать большее давление, и выгнул спину дугой, когда трение опалило его нервы.       — Это будет проблемой?       — Нет. То есть... нет... ну, вроде того. Да.       Риддл хмыкнул, окинув Гарри взглядом. Его нога прошлась по окружности между бедер и задержалась там, надавливая и дразня, после чего он сместил носок и провел всей пяткой по члену Гарри.       Гарри широко раскрыл глаза. Из его горла вырвался звук, полный нужды, и тело напряглось, бесстыдно выгибаясь навстречу прикосновениям. Это было грязно и развратно, и все же он никогда еще не был так благодарен за существование обуви.       И когда ботинок Риддла сильно надавил на него, а затем потер, и снова надавил, все, что он смог сделать, это схватиться за тонкую лодыжку, чтобы не растечься по полу. Он с трудом втянул в легкие густой влажный воздух, когда последние остатки разума покинули его, и откинул голову назад, пока каблук снова надавливал на член, выжимая, вырывая из него поток прерывистых стонов.       Он никогда бы не подумал, что одна-единственная черная кожаная туфля может выглядеть так потрясающе, особенно когда человек, носящий ее, наблюдал за ним с прищуренными глазами и самодовольной улыбкой, а сама туфля скользила вверх-вниз по его паху, безжалостно и захватывающе.       — Пожалуйста, — жалобно простонал он.       — Что, “пожалуйста”, Гарри?       — Пожалуйста, Том.       Сэр, хотел сказать он, но не подумал, а Том прозвучало правильно. Том подходил идеально.       Его поглотила воля Тома, и он просто хотел, чтобы эти руки, рот, бедра, любая часть, на самом деле, обрушились на него с безукоризненной силой, довели его до изысканного краха и позволили ему наконец рухнуть в небытие.       Том издал тихий звук и продолжил двигать ботинком. Это было легкое нажатие и мягкое движение, достаточное для того, чтобы Гарри задохнулся и впился ногтями в ткань элегантных брюк.       На краткий миг Том, казалось, был доволен такой реакцией. Его нога остановилась и терпеливо ждала, пока Гарри переведет дыхание и превратится в дрожащее, умоляющее месиво на полу, прежде чем он возобновит свои мучения.       Если Тома и волновало то, что он собирается устроить беспорядок на своем ботинке, то он этого не показал.       — Выполнишь ли ты мою просьбу, Гарри? Будешь ли ты спать, когда тебе говорят спать?       Гарри прижался к ноге Тома, оттолкнувшись спиной от стены, и решительно кивнул. Когда ступня стала тереться быстрее, он заскулил.       — Используй свои слова, Гарри. Будешь ли ты вести себя хорошо? Будешь спать?       Сжимающаяся спираль удовольствия затягивала нервы. Голос Тома был насыщенным, темным и властным, и, Боже, Гарри согласился бы на все на свете, лишь бы Том продолжал говорить и так двигать ногой.       — Да! Том-сэр, блядь, да. О мой...       Гарри прислонился головой к стене, чувствуя, как по его телу разливается теплая волна удовольствия, и обмяк под новым прикосновением ботинка к брюкам. Он стонал и содрогался; сквозь звон в ушах он смутно слышал, как Том говорит, и чувствовал твердый вес ноги, растиравшей его, пока дрожь не перешла в озноб. Он рухнул на пол, ошеломленный и словно лишенный костей.       Туфля исчезла, и длинные пальцы коснулись его лица. Он почувствовал тепло ладони у себя под подбородком, а большой палец ласкал его губы. Это было нежное и мягкое прикосновение, но оно было способно вывернуть его наизнанку. Он отпрянул от этой ласки, прежде чем рука отдернулась.       — Спокойной ночи, Гарри, — услышал он голос, словно сквозь вату.       Дверь захлопнулась, и он остался один, чувствуя насыщение, сонливость и умиротворение.       К черту достоинство. Все было прекрасно.