Silent Words

3 января 1942 год. Операция "Барбаросса". Поезд на Байкало-Амурской магистрали. Клацанье. Прерывистое дыхание сгустилось. Клацанье. Ещё одно. Клацанье. Клацанье. Поезд набирал скорость. Было больно глотать. Он не осмеливался поднять глаза; крики его товарищей звенели у него в ушах, перекрывая мёртвую тишину в фургоне. — Людвиг. Он широко открыл глаза, но тут же закрыл их из-за холода. Его рука коснулась расщепленного деревянного пола. Он был влажным. — Людвиг - повторил Нойманн, солдат из его подразделения. Он поднял голову. Огляделся вокруг, как будто ещё не знал, что увидит. Он надеялся, что это был сон, кошмар, галлюцинации. Всё, что не было реальным. Пожалуйста, пусть это не будет реальностью. Их взгляды встретились. Они были по разные стороны фургона, но только этот человеческий взгляд вернул тепло прямо в его грудную клетку. — Это не твоя вина. Ты был единственным медиком, оставшимся в подразделении. И мы... Нойманн огляделся, словно извиняясь за то, что собирался сказать. — Нас было слишком много. Слишком много, по крайней мере, для вас Если уж на то пошло, слишком много людей погибло с начала операции; в том фургоне было чуть больше дюжины. Их было не слишком много для него, и Людвиг это знал. И все же, когда он обернулся, то увидел устремленные на него лица остальных, которые своими глазами - единственным, что было видно под тяжелыми куртками и толстыми капюшонами, - казалось, шептали ему слова утешения, сожаления и смирения. Клацанье. Людвиг позволил себе улыбнуться. Только Бог знал, куда Советы везут их. Но он знал, что это будет неприятно. Все знали. С детства Людвиг Гумбольдт демонстрировал сверхчеловеческую память и живой интерес к анатомии. Всего в десять лет он обладал знаниями, завидными для студента-медика. Можно ли назвать его гением? Кто знает. В те последние годы его интеллект был занят исключительно лечением раненых товарищей и поиском способов вернуть домой как можно меньше солдат. Приказы были ясны: даже если они были скорее мертвы, чем живы, пока они могли ходить, они были полезны делу. Людвиг всегда пытался исцелить их до состояния, которое было хотя бы немного лучше, чем "еле живые", но последние несколько месяцев были адом. Операция "Барбаросса" началась гладко, но теперь, казалось, судьба в буквальном смысле повернулась вспять. Этого никто не ожидал. Не говоря уже о нем и его подразделении, которые менее чем через месяц оказались вынуждены трусливо прятаться под сугробами, в то время как русские танки быстро проезжали позади и перед ними, а крики их союзников эхом отдавались среди зданий и деревьев. Людвиг всегда хорошо распознавал голоса. Время от времени ему удавалось безошибочно ассоциировать услышанные крики с лицом одного из своих знакомых. Кто-то, кого он перевязал накануне в палатке, коллега, предложивший ему ложку супа, потому что Людвиг не получил свой паек в тот вечер, товарищ, который еще 5 минут назад стоял рядом с ним по стойке смирно. Он сразу почувствовал позыв к рвоте, но единственное, что ему удалось выдавить, были слезы. И громкий всхлип раздался среди присутствующих громче любого взрыва гранаты. Людвигу был всего 21 год. Он был самым молодым в своем подразделении. — Ну же, сынок. Если ты заплачешь, мы все последуем твоему примеру. Но он ничего не мог с собой поделать. Он плакал. ___________________________ Восточный Хабаровский край. Где-то у подножия Джугджурских гор. — Я хочу поиграть с Полиной прямо сейчас! — Нет, теперь моя очередь! — Яна! Бронислава! Прекрати это. Вы можете поиграть с куклой вместе Миссис Ивановна накрывала на длинный деревянный стол посреди комнаты, на фоне веселой болтовни двух молодых девушек, которые бегали по комнате. Она не смогла сдержать усталой улыбки при виде этого зрелища, хотя и знала, насколько рискованно позволять им играть свободно. Она схватила стул за спинку, поставила его рядом с ними и медленно села, превозмогая усталость в коленях. — Девочки... - она почти прошептала гораздо более сладким - и меланхоличным - голосом, чем раньше - Мы не можем позволить себе производить слишком много шума, понимаете? Мы ... - она посмотрела в окно, выходящее на переднюю часть хижины. Девушки проследили за ее взглядом. Снег покрыл все снаружи, из-за чего трудно было различить небо и землю. — Мы понимаем, мамочка - Пробормотала младшая, Яна — Да - другая последовала за ней, и сразу после этого она кашлянула. Когда женщина ставила стул на место, она вздохнула, то ли от усилия, то ли от беспокойства. Она не была уверена. — О боже, тебе становится плохо? — Нет! Девочка быстро ответила, а затем вылетела в другую комнату с хихикающей Яной и их куклой. Женщина заглянула внутрь комнаты и прислонилась к дверному косяку. Это была ее комната, которую она делила с двумя младшими дочерьми. Это расположение было выбрано в тот день, когда они по чистой случайности нашли убежище, менее чем за месяц до этого, когда они бежали из ГУЛАГа. Это был лучший вариант оптимизации пространства, и двое старших братьев и старшая сестра заняли комнату, самую дальнюю от камина в зале, настаивая на том, что им троим нужно оставаться в тепле. Несмотря на то, что во всем доме было всего две старые и слегка проржавевшие двуспальные кровати, все быстро освоились. В конце концов, место для ее мужа больше не требовалось. Она вздохнула. Миссис Иванова чувствовала себя счастливицей. Она действительно чувствовала. Но в то же время было ощущение обреченности. Люди, которые были рядом с ней, к тому времени остались только ее дети, убедили ее, что все это того стоило. Если бы не они, как только она покинула ГУЛАГ без своего возлюбленного, она бы бросила себя в снегу всего через несколько дней. Но в таком виде она не могла себе этого позволить. Война лишь недавно стала "мировой"; она слышала новости от нескольких советских охранников. Япония напала на Америку. В тот момент никто в мире не был в безопасности. Зачем беспокоиться о том, что находишься в опасном месте, зная, что во всем мире нет безопасного места? ___________________________ Клацанье. Клацанье. Людвиг медленно засыпал. Или, возможно, терял сознание. Мужчина чувствовал себя измотанным, из-за холода он больше не чувствовал горячих слез на своих щеках или кончиках пальцев, хотя они были прикрыты двумя парами перчаток. Остальные сидели неподвижно, прижавшись друг к другу, если не считать дрожи; если бы он не знал лучше о ситуации, в которой они находились, он мог бы с таким же успехом подумать, что они просто мирно спят. — Людвиг? Он дёрнулся. — Нойманн К их обоюдному удивлению, его голос звучал намного хриплее, чем обычно, поскольку с тех пор, как он говорил в последний раз, прошло несколько часов. Другой постукивал рядом с собой по полу, не отводя руку слишком далеко от источника тепла. Людвиг медленно встал на дрожащих ногах, несколькими неуверенными шагами пересек фургон и сел рядом с ним, прижимаясь к другому. — Ты явно замерз. Не волнуйся, сынок, согрейся Он положил голову на плечо пожилого мужчины. — У тебя все еще есть твоя аптечка? Нойманн заметил, как мальчик покачал головой у него на плече. — Мне удалось спрятать кое-какие инструменты и медикаменты под пальто, только когда мы услышали приближение Советов Людвиг поднял голову, чтобы рассмотреть его получше. Он мог видеть только его глаза и несколько неуместных усов, выглядывающих из-под куртки, но он мог заметить усталое выражение его лица. — Тебе что-то нужно? У меня есть... Но другой сразу остановил его движением руки. — Нет, Людвиг. Спрячь это на потом. Они будут ... более полезными Действительно будут. Людвиг резко вдохнул. Клацанье. Они больше не обменялись ни словом. Постепенно, с каждой минутой, он начал чувствовать себя слабее, чувствуя, что, возможно, в этот момент он действительно сможет заснуть. Он закрыл глаза. ___________________________ Женщина захотела проведать свою третью дочь. Дверь была закрыта. Она постучала. — Жанна, дорогая - после она открыла дверь. Молодая женщина, старше своих сестер, сидела на подоконнике закрытого окна, прислонившись головой к стеклу, которое удерживало плотную занавеску. Она смотрела вдаль, но, казалось, смотрела в пустоту. — Ты в порядке? Жанна посмотрела вниз, затем на свою мать. — Приближается снежная буря. Я чувствую это в воздухе Миссис Иванова подошла к ней и успокаивающе положила руку ей на плечо. — Наш Миша скоро вернется. И мы будем есть вместе за столом, как раньше - она сделала паузу - Я во главе стола, ты и Миша слева от меня, Яна и Бронислава справа — Папа обычно сидел с другой стороны — Я помню Они услышали две пары легких шагов по балкам пола, которые скрипели при каждом шаге. — Полина может сесть там... - предложила Яна. Жанна посмотрела на куклу, вздохнула и вернулась к созерцанию снега. — Конечно, может - миссис Иванова улыбнулась и вышла вместе с девочками из комнаты. Перед уходом она повернулась к Жанне - Теперь задерни шторы, Жанна ___________________________ Его полусон был настолько полон мыслей и тревог, что, когда Людвиг внезапно открыл глаза, он не был уверен, закрыл ли он их только что или проспал несколько часов. Что-то было не так. Кто-то в поезде кричал по-русски, в нескольких вагонах впереди, пытаясь перекричать снежную бурю, которая, казалось, становилась все сильнее и сильнее. Другие немцы начали в замешательстве переглядываться. Людвиг инстинктивно встал. В фургоне не было окон, не было смысла пытаться осмотреться. Все хранили молчание; они молча согласились, что слушать - лучший способ понять происходящее. Все замерли на несколько секунд. Поезд внезапно набрал скорость, и Людвиг чуть не упал навзничь. — Черт... Время, однако, замедлилось настолько, что, казалось, остановилось. Клацанье. Клацанье. Клацанье. — Людв-! Клаца-нье! С грохотом, от которого задребезжали кости, колеса потеряли сцепление с рельсами, и некогда устойчивое движение фургона внезапно превратилось в хаос. На мгновение время, казалось, остановилось, когда мир снаружи погрузился в чистую тишину, пока колеса снова не коснулись земли. Одновременно с этим от удара всех отбросило влево, и Людвиг, потеряв равновесие, катапультировался на твердую поверхность. Воздух вокруг него был насыщен едким запахом горящей резины и металлическим привкусом страха. Он услышал голоса, но на этот раз не увидел ни одного лица. Людвиг почувствовал, как теплая густая жидкость стекает по его лбу и носу. Он бездумно попытался ухватиться за все, что было в пределах досягаемости, но натыкался только на плоские поверхности. Его движения становились все медленнее и медленнее, а глаза медленно закрывались.