Silent Words

Все вокруг казалось головокружительным. Его лицо похолодело. Он был в ловушке, не мог пошевелить конечностями. Его ресницы замерзли. Он услышал сильный ветер. Близко, над ним, но приглушенно. Затем, внезапно, жгучая боль пронзила его в центре левой ноги. Людвиг громко застонал. Его голос тоже звучал приглушенно. Он был глубоко зарыт в снег. Черт Он изо всех сил пытался поднять голову, подталкивая снег вверх, чтобы не ткнуться лицом в лед. Было трудно дышать. Воздух был холодным и сухим у него во рту. Он заставил себя открыть глаза. Ему казалось, что смотрит сквозь запотевшее стекло, но каким-то чудом его очки все еще висели на кончике носа. Он неуклюже водрузил их на переносицу. Теперь он мог начать фокусироваться глазами: на одной из двух линз была трещина, идущая наискось по диаметру, а на снегу под его лицом были следы засохшей крови. Паника подступила к его горлу. Насколько глубоко он был? Он начал извиваться. Или, скорее, пытаться создать как можно больше места под снегом. Он почувствовал, как мокрая одежда прилипает к коже. Это было неприятно. По крайней мере, температура под ней не была невыносимой. Он начал психологически готовиться к холоду, который проникнет сквозь снег, как только он достигнет поверхности. Если он вообще когда-нибудь доберется до нее. Пошевелив руками, он прижал всю ладонь к снегу, освобождая место. Снег не падал на него подавляющим количеством; если его утрамбовать, он оставался на своем месте, что, по крайней мере, было хорошо. Это означало, что пал он совсем недавно. Его левая нога не могла двигаться. Он почувствовал, что давит на что-то твердое, и чем больше силы прилагалось, тем сильнее усиливалась боль. По крайней мере, у него была сломана большая берцовая кость. Однако мысль о том, как он мог ходить в метель с поврежденной ногой, быстро вылетела у него из головы. Сначала ему пришлось выбраться оттуда. Он использовал свое правое бедро, прижав его к снегу для опоры. — Ммммр-гх... Он направил левую руку в сторону источника постоянного звука сильного ветра. Он сжал руку в кулак и начал вращать предплечьем. Это сработало. Беспокойство постепенно переросло в адреналин. Людвиг снова ощутил силу в своих мышцах. ___________________________ Раз, два. Раз, два. Раз, два. Он старался сохранять устойчивый темп при ходьбе. Это ни в коем случае не был быстрый темп, но он был устойчивым. Снег был уже достаточно глубоким, что его ботинки на толстой подошве проваливались при каждом шаге. Михаил, со своей стороны, тоже не был худощавым парнем. Он старался не слишком наклоняться вперед, хотя это ослабило бы напряжение. Веревка давила ему на плечо. Медведь мертвым грузом, который был привязан, чтобы его конечности не проваливались в снег, что еще больше замедляло его движение, казалось, весил целых два таких медведя. Михаил обернулся. Он был огромным. Морда медведя была слегка приоткрыта, обнажая зубы. Семья была бы счастлива. Он был доволен, хотя холод не позволял ему расслабить выражение лица. Его брови были нахмурены, как от концентрации, так и от усилий. Он возобновил буксировку большого животного. Приближалась снежная буря. Он чувствовал это. ___________________________ Холод, который яростно проник под перчатку, как только Людвиг понял, что может свободно двигать рукой, заставил его инстинктивно убрать ее, но осознания этого было достаточно, чтобы заставить его вытащить и голову. Внезапный наклон его тела вызвал еще один приступ боли в ноге. — Давай, давай, давай... - он стиснул зубы - Вперед! - и голова показалась наружу. Он выдохнул и уперся подбородком в снег на поверхности, закрыв глаза. Он почувствовал, как ветер ударил ему в затылок и охладил струйки воды, стекавшие по шее с мокрых волос. Вытягивание последней руки казалось менее утомительным. Наполовину вытянув туловище и с пульсирующей от боли левой ногой, он огляделся. Но ничего не смог разглядеть. Он видел дальше ветра; снега в воздухе было немного, но он ничего не мог разглядеть. Там ничего не было. Он повернулся влево, куда давила его нога, слегка откинув голову назад, и увидел ель с высоким темным стволом. Он посмотрел вниз, как будто воображая, что видит свою ногу, хотя она все еще была под снегом. От мысли, что это могла быть его голова, которая ударилась о дерево, а не о теперь сломанную берцовую кость, у него по спине пробежала дрожь. Затем его поразило осознание всей ситуации и настоящий приступ беспокойства. Где был он? Где были все? Поезд, Нойманн, Советы. Должен ли я кричать? Должен ли он? Он растерянно огляделся, надеясь заметить что-то, чего раньше не замечало его зрение. Он уперся обеими ладонями в снег и оттолкнулся, игнорируя нарастающую боль. Как только он почувствовал, что полностью свободен, он прислонился к дереву спиной. Он закрыл глаза, чтобы лучше переносить боль и схватился за левое бедро, чуть выше раны. Ему не следовало смотреть. Он бы совершенно не хотел. Холод начал пробирать его тело. Его челюсть не могла оставаться неподвижной. Он потрогал свою куртку. Как только он нашел бинты, быстрым движением расстегнул куртку, достал их и снова застегнул, прежде чем холодный воздух забрался под толстую ткань. Он открыл глаза. Он посмотрел вниз. Его дыхание стало более прерывистым, как и движения. Брюки были порваны. Синяк занимал значительную часть области. В центре оно из светло-голубого стало интенсивно фиолетовым, из некоторых порезов, которые, по-видимому, были не слишком глубокими, медленно текла кровь. Он согнул ногу, чтобы приблизить травму к грудине. Неуверенный в своих движениях, но уверенный в своем уме, он старался изо всех сил, перевязывая ногу через разорванную дыру в штанах. Закончив, он попытался встать. Навалившись всем своим весом на дерево, он ухватился за кору, чтобы встать. Это оказалось гораздо более утомительным, чем он ожидал. Температура падала. Его дыхание становилось все более интенсивным облаком конденсата. Когда он попытался отойти от ствола, он упал быстрее, чем его рефлексы успели отреагировать. С коленями и руками в снегу, дрожа всем телом, он смирился. Он умер бы там. Не было смысла пытаться идти неизвестно куда. ___________________________ В ноздрях у него был запах снежной бури. Откуда он исходил, насколько сильным он был. Михаил смог распознать его благодаря своим органам чувств. Он рассеянно шагал, глядя в землю. Но в определенный момент его внимание привлек необычный запах. Он принюхался. Пахло гаревой. Он остановился и огляделся. Пахло дымом. Но это был дым не из трубы. Это был дым пожара. Что может загореться на снежной пустоши? Он снова принюхался, закрыв глаза. Звук раздался справа от него. Он поднял голову и действительно увидел нечто странное. Полоса дыма, поднимающаяся над холмом, довольно далеко, но ничего недостижимого. Михаил был любопытным человеком, но не безрассудным. Что бы это ни было, ему не следовало вмешиваться. Тем не менее, это также может представлять опасность для его семьи. Он нахмурился. Если дым поднимался так высоко и был таким темным, несмотря на то, что след был тонким, должно быть, что-то произошло. Он повернул голову к медведю, как будто ожидая ответа, но бесстрастные глаза уставились на него, как бы говоря ему: "Выбирай." ___________________________ Он услышал шорох и резко поднял голову. Психологически Людвигу нужно было увидеть что-нибудь, кроме снега. Что угодно, что обеспечило бы ему будущее, кроме смерти там. Он посмотрел в сторону источника шума, за стволом, и заметил довольно крутой спуск, высотой в несколько десятков метров. Он не мог в это поверить. Что-то черное катилось вниз. Его взгляд скользнул по склону вверх, и он увидел большую темную фигуру наверху. Он пополз к черному объекту, держась на безопасном расстоянии, чтобы посмотреть, живое ли это существо. Оно не двигалось. Он набрался смелости и приблизился. Он снова посмотрел вверх, но большая темная фигура наверху продолжала возвышаться над склоном, и Людвиг не мог разобрать, что это было. Он коснулся темного предмета и быстро отдернул руку. По-прежнему ничего. Он попробовал снова, на этот раз схватив его и перевернув. — О Боже... Это был мужчина. Его лицо было едва узнаваемо из-за ожогов. Коммунистическая эмблема возвышалась над слегка сдвинутой ушанкой на лбу. Людвиг посмотрел на нее и закусил губу. Он громко выдохнул и стал искать путь для пальцев под воротником пальто. Он положил указательный и средний пальцы на шею и медленно переместил их в поисках пульсирующей вены. Ничего. Он посмотрел на него так, словно ругал за то, что тот не дышит. Крепко схватив за воротник и сильно встряхнув, Людвиг начал кричать. — Проснись! Просыпайся! Он заглянул под куртку, гадая, нет ли у него с собой дозы первитина. Он нашел шприц и контейнер со стимулятором. Он с силой ввел шприц внутрь, извлек лекарство и был готов сделать ему прививку. Но он остановился, как раз перед тем, как игла достигла кожи. Стоило ли это того? Он был мертв. Стимулятор не вернул бы его к жизни. Он боролся. Рука, сжимающая шприц, дрожала. Но, возможно... Ветер внезапно прекратился. Он снова посмотрел вверх. У него перехватило дыхание. Фигура над холмом была железнодорожным вагоном! Он быстро встал - так быстро, как только мог, - и напряг зрение. Все еще с полным шприцем в одной руке и контейнером в другой, он искал какое-нибудь движение. Ветер снова медленно усиливался. Глаза Людвига быстро обежали всю поверхность этого склона, но, увидев деформированную форму, которую принял фургон, он реалистично подумал, что, даже если бы внутри кто-то был, ему было бы не лучше, чем человеку у его ног в этот момент. Он посмотрел на свои руки. Он вздохнул, повторно ввел стимулятор в контейнер и закрыл его, поместив обратно вместе со шприцем. Он подумал, что позже придется его продезинфицировать. Понемногу занесенный ветром снег закрывал обзор, но больше смотреть было особо нечего. Поезд сошел с рельсов. И, вероятно, он был единственным выжившим. Эта мысль заставила его сглотнуть. К чёрту всё. Он снова присел, почувствовав облегчение в левой ноге. Он грубо схватил труп перед собой. Он снял с него куртку и надел ее на себя. Он сорвал с головы ушанку и снова посмотрел на мерцающую эмблему с золотыми серпом и молотом, просвечивающими сквозь серый мех. Он попытался сорвать ее зубами, но сумел только порезать губу. Он пожал плечами и все равно надел шляпу. — "Ты убил его?" Глубокий русский голос заставил его подпрыгнуть. Он обернулся. Людвиг понятия не имел, о чем его спрашивают, но по интонации в тоне понял, что это вопрос. Парень, по крайней мере, на четыре дюйма выше него, тащивший за собой гребаного мертвого медведя, уставился на него. И только что задал ему вопрос на языке, которого Людвиг не знал.