***
— Клянусь, он тебя когда-нибудь повесит. Прямо на главной площади Гёнсэонгун повесит, Юнги, — шипит Хосок, уводя его подальше от стрельбища. — Ещё чуть-чуть, и он бы поставил тебя на место мишеней. — Пусть бы поставил, — вырывая свою руку из чужой, Юнги становится прямо перед принцем. — Всё равно хуже, чем сейчас, я себя чувствовать уже не буду. Хосок усмехается, поднимая взгляд к небу и качая головой. Как и положено омегам, тот сильно драматизирует. — Ох, не зарекайся, Юнги-я, не зарекайся. Юнги ничего не отвечает — разворачивается, накидывая капюшон обратно, быстрым шагом направляясь во дворец.***
[ Sam Fender - Play God ] Перед Юнги раскрывают двери, которые ведут в просторный зал, где находится большинство омег гарема. Он знает, что каждый шаг его сейчас будет контролироваться и обсуждаться, потому что по-другому здесь не бывает. Юнги здесь Бог, и теперь все знают, что на это место кто-то покусился. Но даже несмотря на обстоятельства, все почтительно склоняют головы, когда омега входил в зал. Обычно это должно было потешить его самолюбие, но о каком самолюбии сейчас идет речь? Ещё никогда Юнги не был в таком подвешенном состоянии. Но показать это сейчас — значит выкопать себе могилу. — Принеси вина и фрукты, — говорит омега подбежавшему помощнику-бете, что сразу отправился выполнять поручение. Сам блондин устало располагается недалеко от бассейна, скучающим взглядом окидывая несколько омег, что весело обрызгивают друг друга водой. — Идиоты, — бурчит про себя омега, принимая фарфоровую чашу из рук помощника, коротко кивая в знак того, что тот свободен. Юнги успевает поговорить с несколькими омегами, которые, к счастью, не задают раздражающих вопросов, за что он им искренне благодарен, когда двери снова раскрываются, заставляя парня откинуть голову и жалостливо простонать. Этот день не может стать ещё хуже. — А ты всё вино хлещешь, — усмехаясь, говорит Фиат — омега из гарема Хосока, и, в общем-то, его фаворит. Юнги этого никогда не признает, потому что эта дрянь точно не достойна быть хоть чьим-то фаворитом, тем более Хосока. — Могу выплеснуть его в твою довольную рожу, — выпрямляется Юнги, даже не пытаясь натянуть улыбку. Все в гареме знают о вражде этих двух, поэтому даже парни, что беседовали с омегой, незаметно удаляются, чтобы не навлечь на себя беду. — Никогда не понимал, что Его Высочество в тебе нашёл, — вздыхает Фиат, вскидывая подбородок. — Ты невероятный грубиян. Неужто так хорош в постели, что он никак не решается выкинуть тебя за пределы дворца? — А ты что, ищешь учителя, который расскажет тебе, что такое секс? — интересуется Юнги, вскидывая брови и делая глоток вина. Фиат на секунду теряется, но быстро натягивает дежурную улыбку, никогда не позволяя себе упасть перед главным оппонентом. С Юнги общаться очень трудно, потому что эта заносчивая дрянь, по мнению Фиата, не видит дальше своего носа. — К счастью, с этим прекрасно справляется Хосок, — младший видит, как Юнги поджимает губы, закатывая глаза. — А что радует ещё больше... наконец-то появился тот, кто сместит тебя с воображаемого трона, и ты заслуженно окажешься там, где тебя подобрали. Юнги качает головой, ухмыляясь, и вставая на ноги. Фиат не понимает, что он задумал, но точно ничего хорошего из этого не выйдет. Чаша падает на пол, разбиваясь на сотни мелких осколков. Омега удивленно смотрит на фарфор, пока Юнги наклоняется к нему с легкой улыбкой: — Одно моё слово, и подбирать себя будешь ты. Где-то за пределами дворца. Я всегда знал, что твой максимум — убирать конюшни, но твоя рожа так бесит, что даже вино в неё выплеснуть — жалко. Так что поверь, если мне захочется, то ты опустишься на нижние слои общества так же быстро, как опускаешься на колени перед Хосоком, когда он тебе это позволяет. Усёк? — Ну ты и дрянь, Юнги, — шипит Фиат, сжимая зубы до скрежета эмали. — Это единственное, в чём мне тебя не превзойти, — улыбается омега, смотря куда-то за парня. — Уматывай отсюда, Фиат. Джин давно уже хочет тебе глаза вырвать, а его я точно останавливать не буду. По тому, как буквально все почтительно встали и преклонили головы, оба омеги понимают, кто явился в зал. — Опять вы сцепились, — Сокджин недовольно качает головой, медленно приближаясь к парням. Джин — главный омега во дворце, потому что он единственный, кто состоит в официальном браке с одним из принцев, а свою позицию укрепил тем, что смог родить тому наследника. О таком может только мечтать большинство из собравшихся здесь омег, которые зачастую с завистью смотрят на невероятного Сокджина, которому преклоняется пол дворца. У него в волосах золотой обруч в форме листьев лавра, а вышитый привезёнными из страны Восходящего солнца золотыми нитями зелёный ханбок только доказывает его высокое положение. — Вашим поведением вы только порочите выбор принцев, — хмурится омега, вставая напротив парней. — Будьте благоразумны и не создавайте новые слухи. Фиат, иди к себе. У тебя явно полно забот. «Да, главная из них — бесить меня» — хочет добавить Юнги, но воздерживается. — Вы правы, Ваше Высочество, — Фиат кланяется Джину и удаляется из зала. Сокджин смотрит на Юнги недовольно, но понимающе, слегка качая головой. — Пойдем прогуляемся. Тебе явно нужен свежий воздух.***
[ Sting - Desert Rose ] — Ну и чего ты молчишь? — бурчит Юнги, идя рядом с Джином, что за пару минут их прогулки по двору не сказал ни слова. — Я думаю, — вздыхает омега. — Ты так часто грызёшься с Фиатом, что я начинаю забывать, что вас отличает друг от друга. Юнги закатывает глаза, демонстративно отворачиваясь от друга, рассматривая деревья и желая вернуться обратно в зал, чтобы спокойно допить вино и отдохнуть. Он не спал почти всю ночь, заменив сон мучающими думами, а Чонгук ясно дал знать, что хочет видеть омегу сегодня у себя. — У нас есть одно существенное отличие, Сокджин, — отвечает Юнги, хмыкая. Он должен признать, что сравнение его с Фиатом довольно… оскорбительно. Никто не смеет сравнивать Юнги и наложника, привезенного с дальних стран. Фиат нездешний — он рождён в тёплых краях востока, о которых Юнги слышал из рассказов принцев. Сам Юнги старается не вспоминать, что он тоже рождён не в Ённам, что заставляет юное сердце грустить. — Да? — омега останавливается, заставляя и друга сделать то же самое. — А должно быть множество. Ты хочешь стать верным мужем короля, Юнги? Хочешь быть подле Чонгука? — парень замирает на пару секунд, перед тем, как неуверенно кивнуть. — Так веди себя достойно. Если будешь грызться с другими омегами, то не видать тебе этого места. — Сдаётся мне, что это уже произошло. — Опуская руки — ты отказываешься от надежды, которая всегда должна быть с тобой. Когда кто-то смел тебя останавливать, Юнги? Что бы кто не говорил — ты сумел приручить того, к кому с опаской относится всё королевство. Юнги усмехается, скорее обречённо, нежели радостно, запрокидывая голову назад. Сокджин умный, наблюдательный, почти такой же хитрый, как и Юнги, но одного он так и не смог понять: — Я тебе говорю, — тычет указательным пальцем ему в грудь омега, — никто его не приручил. Даже я. Если найдется такой человек, которому это будет под силу — я сам лично перед ним преклонюсь. — Ты себя недооцениваешь, — вздыхает Сокджин, поджимая губы. Он явно недоволен настроением друга, и одновременно удивлён его откровению. Тот редко позволяет упомянуть свои слабости, даже при том, что трезво оценивает возможности. — Я здесь слишком долго, чтобы себя переоценить. Сокджин ничего не говорит, лишь аккуратно поправляет пряди, спавшие на лицо друга, чуть склоняя голову. Не знает, как поддержать должен, какие правильные слова сейчас нужны. И нужны ли они вообще? — У Фиата ситуация сейчас тоже не очень веселая, поэтому он и бесится, — решает добавить Джин, видя, как в глазах Юнги мелькает не скрытая ничем радость. — Я слышал, что у Хосока новый интерес появился. Юнги даже не пытается скрыть улыбку, щурясь далеко не от солнца. Хоть какая-то хорошая новость за последнее время. Омега сужает лисьи глаза, смотря на друга: — Да что ты говоришь, — заговорчески хмыкает омега, склоняя голову. — Неужто у Хо вкус появился? Какая прекрасная весть. — Ох, Юнги-я, прекрати. Мы оба понимаем, что Фиат прекрасен, — Юнги, естественно, хочет возразить, но Джин его прерывает. — Внешне. Знаю я, что характер его ты не переносишь. — «Прекрасным» назвать я могу только тебя, — вскидывает подбородок омега, искренне улыбаясь. — Мой Сокджин-и, поистине прекрасное создание небес. — Льстец ты, Юнги, ужасный льстец! — смеется Джин, легко ударяя друга по плечу. — Эй! Я, вообще-то, абсолютно серьёзно. Разве есть кто-то иной, кто достоин носить звание главного омеги королевства? — Могу предположить, что да, — кивает парень. — Кто же? — Ты. Улыбка с лица Юнги пропадает также быстро, как и появилась, но Джин не спешит объясняться, потому что и правда так считает. Даже если младший с этим не согласен. Юнги должен знать, чего он достоин. — Это мы ещё посмотрим, — приподнимает уголки губ парень. Сокджин кивает, улыбаясь в ответ. Они даже не замечают, как снова продолжают идти вдоль многочисленных деревьев, высаженных вдоль заднего двора, только уже не в гнетущей тишине. — Ты сказал, что вас с Фиатом что-то отличает, — спрашивает Джин, вспоминая слова друга. — Что ты имел в виду? Юнги не отвечает пару секунд. Думает. — Он любит своё положение, и боится его потерять, — наконец отвечает парень. — А я люблю Чонгука, и единственное, чего я боюсь, так это того, что потеряю его.***
[ Cat Pierce - You Belong to Me ] «Слова, которые спасли меня: ‘даже после долгих ночей я буду рядом с тобой» Чонгук всегда выполняет свои обещания, поэтому ближе к вечеру, как и ожидалось, Бэкхён сообщает Юнги, что принц будет ждать его ближе к ночи. Тот лишь сдержанно кивнул, отправившись приводить себя в порядок. Обычно эта новость радовала — он снова тот, кого выбрали. Но сейчас омега правда не знает, что его ждёт. Купальня встречает омегу привычным теплом, обдающим еще не обнаженное тело. Он смотрит перед собой, пока кто-то из слуг окунает бодрящие травы в воду, чтобы парень не заснул раньше, чем положено, а помощник снимает с омеги тонкий халат. Новенький молодой бета, который приставлен к купальне, хочет добавить в купальню ароматические масла, но придворный евнух шикает на него — принц обожает природный омежий аромат макадамии и слугам запрещено его сильно перебивать, если они не получат разрешения от Чонгука или это будет правда необходимо (к примеру, в лечении). Мальчик испуганно смотрит на евнуха, который недовольно качает головой: добавь он масла, пришлось бы менять всю воду, а Юнги ждать не любит. Слуга думает, что рано мальца к Юнги приставлять, нужно было того чуть подготовить — к примеру поставить к другому наложнику, более низкого ранга. «Его бы ещё к Сокджину поставили» — возмущённо размышляет евнух и мелко вздрагивает от эмоций. Вечер наступает быстрее, чем Юнги ожидал, и теперь, стоя около дверей спальни, он нервно кусает губу. Стража, думающая только об охране принца, этого не замечает, пропуская парня внутрь. Он оглядывается, понимая, что комната пуста. Чонгука нет. Двери сразу закрываются, оставляя омегу одного. Он не знает, что от него требуется в данный момент, поэтому садится на край кровати, поглядывая в окно. — Ты сегодня рано, — Юнги вздрагивает и оборачивается, вставая на ноги, покорно опуская голову, когда Чонгук входит в спальню. — Так не терпится? — Это не я рано — это Вы, мой принц, опоздали, — пожимает плечами Юнги. Чонгук смеётся, чуть склоняя голову. Он скидывает перчатки после поездки на лошади мечтает от купальне, даже немного завидуя омеге, который там явно побывал. Его блестящие блондинистые волосы кропотливо уложены слугами, а кожа благоухает, и Чонгук даже не дотрагиваясь знает насколько она мягкая, нежная и тонкая. — Какой кошмар, Юнги. Я, кажется, должен извиниться за это? — Вы меня не поняли, — наконец-то поднимает взгляд Юнги, по-лисьи суживая глаза. — Ты опоздал, Чонгук. Второй принц, улыбка которого исчезла, впервые за долгое время сам отводит взгляд. Он поджимает губы, раздраженно выдыхая. Чонгук знает, к чему ведёт омега, и ему это не нравится. Одни и те же разговоры. — Я столько лет прихожу сюда, — продолжает парень, медленно подходя. — Столько лет отдаю тебе всего себя, Чонгук. И что получаю взамен? Какую-то богатенькую выскочку, что заняла моё, — он выделяет последнее слово, — моё, Чонгук, место. Юнги не выглядит злым, даже раздражение едва проскальзывает в его голосе. Он расстроен и обижен. Чонгуку непривычно видеть его в таком состоянии, но и потакать он не собирается. — Кто сказал, что это твоё место, свет мой? — спрашивает принц, щурясь. Он видит секундное замешательство в глазах напротив, хоть Юнги должен был предполагать, что Чонгук молчать не будет. — Сдаётся мне, что я много, слишком много тебе позволяю. Ты явно забыл, что такое плеть. — А я этого заслуживаю? — Хотя бы за то, что «тыкаешь» мне. Разве этого недостаточно? Недостаточно. Юнги хорошо знает Чонгука, чтобы чувствовать, когда можно перейти границы. Особенно, когда они наедине, особенно, когда они в спальне. Омега прекрасно понимает, что ему и правда позволено больше, чем остальным, но также прекрасно понимает, что он на это заработал. Он не просто гаремный омега, он — фаворит, а это уже говорит о многом. Пусть принц не пытается переубедить того, кого сам столько лет под себя воспитывал. Как бы Чонгук не пытался задеть тем, что омег у него предостаточно — такого, как Юнги, у него точно нет. Такого он больше не найдёт. — Да, я почти назвал Вас по имени на стрельбище сегодня, мой принц, — приторно-виновато произносит парень, проводя подушечками пальцев по плечу Чонгука, что внимательно следит за его движениями. Юнги сдерживается, чтобы не начать альфу раздевать. — Это было на эмоциях. — Так обуздай свои эмоции, свет мой, — отвечает принц. — Слишком длинный у тебя язык. Смотри, чтоб ты его не лишился. — За длинные языки и способные рты обычно щадят. Чонгук не может сдержать улыбки, показательно цокая языком, радуясь, что у него получилось вернуть своего Юнги. Того, кого он привык видеть около себя. В своей постели. Юнги его отрада и радость, и Чонгук слишком привык, что тот приносит ему только удовольствие — и физическое, и моральное, и поэтому так остро реагирует на выпады омеги. — Пойду попрошу приготовить для Вас купальню, — негромко проговаривает омега, наклоняясь, чтобы оставить легкий поцелуй на чужой щеке, медленно спускаясь к шее. Чонгука нужно успокоить, расслабить, а потом уже нападать. Он нехотя отрывается через пару секунд, делая пару шагов назад, почти выходя из покоев. Как бы не хотелось продолжить, сейчас нужно капитулировать, пока он всё не испортил. Чонгук и так на грани того, чтобы Юнги пожалел обо всём, что наговорил ему за день. — Юнги, — окликает его Чонгук. — Искупаешься вместе со мной. Юнги ухмыляется, даже не пытаясь скрыть своё настроение, а секундой позже кивает и кланяется. — Как Вам угодно, мой принц.***
[ Epik High, LeeHi - Can You Hear My Heart ] У Юнги почти не было проблем со сном. До этой ночи, когда за окном почти светает, даже усталость не берет. Как только он закрывает глаза, мысли занимают каждую частичку сознания, заставляя лишь беспокойно ворочаться, отчего Чонгук рядом даже пару раз просыпался, удивленно вскидывая брови, мол, что случилось? А через минуту, не получая ответа, снова засыпал. Он всё понимает. Юнги невидящим взглядом смотрит в окно, понимая, что вряд ли уснёт этой ночью. Он уже злится на самого себя, что не может отпустить ситуацию хотя бы на пару часов. Кажется, он так много пропускал сквозь пальцы, поэтому и оказался здесь — в растерянности, не до конца зная, что делать дальше. Его это состояние правда раздражает, бесит, и только то, что в данный момент у Юнги есть возможность аккуратно перебирать волосы лежащего рядом Чонгука — успокаивает. Этим он и занимается уже примерно час. — Хочешь поговорить? Юнги вздрагивает от хриплого, сонного голоса, что нарушил тишину, царившую в комнате. Чонгук чуть сдвигается, поднимая на омегу взгляд. Тот отрицательно качает головой, приподнимая уголки губ: — Нет, — тихо отвечает парень. — Прости, что разбудил. Спи. Чонгук вздыхает, приподнимаясь, чтобы утянуть Юнги ниже, на подушки, а когда тот падает — обнимает его со спины, лишая возможности двигаться. А Юнги, кажется, и не пытается. Теперь ему с каждой секундой становится лучше и лучше. — И ты спи. Я не хочу, чтобы ты был уставшим, у меня на тебя другие планы. — Какие же, Ваше Высочество? — улыбается омега, чувствуя, что и правда впервые за эту ночь хочет уснуть. Ответа Юнги не получает, Чонгук на мгновение приподнимается, оставляя поцелуй на его виске, заставляя того удовлетворённо прикрыть глаза. Уже через пару минут единственным источником звука в спальне становится лишь равномерное дыхание.***
Юнги просыпается, когда за окном уже во всю светит солнце. Чонгук одевается, непроизвольно поворачивая голову в сторону кровати, видя, как омега медленно моргает, встречаясь с ним взглядом. — Доброе утро, — первым отзывается принц, завязывая пояс на тёмном ханбоке. — Ещё рано, можешь остаться пока тут, поспи. Юнги молчит с минуту и альфа думает, что тот снова уснул, согласившись с его словами. — А если я не захочу уходить? — отзывается парень, натягивая одеяло на себя. — Ну ты же не можешь провести здесь вечность, — Чонгук усмехается, подходя к кровати. — Я не об этом, — бурчит омега, хмурясь. Он уже хочет отвернуться и правда ещё поспать, но принц садится около него, чуть склоняя голову. — Ты и так единственный, кто встречает рассвет в этой кровати, — честно замечает Чонгук. «Очень надеюсь, что так и останется» — думает Юнги. — Тех, у кого был на это шанс, я никогда больше не видел. — Дворец — опасное место, — пожимает плечами Юнги. Его легкий румянец, контрастирующий с королевской бледностью, делает его ещё моложе, чем он есть, особенно по утрам. Чонгук не удерживается от того, чтобы наклониться и нежно провести костяшками пальцев по мягким щекам. Юнги, как маленький котёнок, льнет к прикосновениям, прикрывая глаза. Впитывает в себя родное тепло, родной запах, родную ласку и нежность, которая полагается только ему, только Юнги, и ни одна живая душа в гареме даже думать об этом не должна. Омегу передёргивает только от мысли, что его принц может касаться кого-то другого, чужого. Того, кто такого не заслуживает. Слава небесам — такого человека не существует. — И у самой главной опасности невероятно ангельское личико, — подытоживает альфа, не скрывая улыбку. Он вмешивался во внутренние дела гарема крайне редко, доверяя это Бэкхёну и его помощникам, а также Юнги, который непосредственно контролирует всё, что там происходит, за довольно короткое время сняв с себя некую власть со стороны Бэкхёна, подчиняясь только одному человеку и заведуя всем от своего лица. Юнги даже является тем, кто может отбирать омег на ночь с принцем. Неудивительно, что как только прибывает кто-то новый, то сразу старается ему понравиться. Что ещё более неудивительно — никто по отбору Юнги не бывал в спальне Чонгука два раза. Такое могло случиться только тогда, когда сам принц этого пожаловал, а омеги, удостоившиеся такой чести, Юнги старательно избегали. — Я лишь слежу за жизнью и атмосферой в гареме, чтобы Вам не пришлось этим заниматься, — фамильярничает Юнги, закусывая губу и делая самое невинное лицо, на которое он только способен. — Я тебе благодарен, свет мой, — честно отвечает Чонгук, наклоняясь, чтобы оставить короткий поцелуй на его лбу. Он последний раз поправляет выбившиеся пряди, что упали на чужое лицо, перед тем, как встать. — Мне нужно идти, отдыхай. Юнги кивает, снова опускаясь на подушки и прослеживая за Чонгуком, а минутой позже закрывая глаза и снова засыпая.