Arirang

[ BTS (Jimin) - Filter (piano) ] Чимин, открыв окно, в очередной раз выливает зелёный чай куда-то в куст белых роз. Напиток ему приносят на завтрак и ужин, как и обещал Чонгук. Запах быстро и эффективно наполняет покои, даже если Чимин и выливает чай каждый раз — листья отборные, лучшие, и отдают свой аромат как и полагается дорогому продукту — надолго. Омега невероятно любит зелёный чай, с детства его обожал, но сейчас напиток ассоциируется только с одним человеком, который, к слову, больше его не навещал. Чонгук добился своего, заставляя вспоминать их первую встречу. Каждый день, стабильно утром и вечером, напоминая о себе. Даже не появляясь, он всё равно мстит будущему мужу. Если в таких мелочах он так изыскан, то Чимин боится, что будет, если альфу и правда разозлить. Омега вспоминает, что Бэкхён напоминал, что тот может гулять в по дворцу (в определённых его частях) и в саду. Даже настаивал, так как «будущему мужу короля стабильно нужен свежий воздух», при этом каждое утро распахивая окна настежь, не слушая фырканья Чимина. Сейчас парень этими воспоминаниями пользуется, выходя в сад, чтобы дать комнате избавиться от аромата дорогого зелёного чая, да и самому подышать свежим воздухом, раз ничего другого ему делать не позволяют. Чимин разглядывает кусты разнообразных цветов, названия некоторых он даже не знает, но подмечает для себя, что обязательно расспросит садовников о том, что здесь растёт. Сад и правда необыкновенен, подтверждая своё звание «королевского». Тут и деревья, и зелёные кустарники, которые никогда не цветут, и цветы, которые раскрашивают сад самой разной палитрой. Засмотревшись на очередной куст, омега и не замечает, как в него врезается маленький мальчик, который сам того не ожидал, поэтому смотрит на него большими, тёмными глазками. На вид ему и четырёх нет, но взгляд смышленый, задумчивый, и чем-то явно обиженный. Ребёнок даже в свой маленький возраст уже отличается невероятной красотой, замечает омега, когда тот заговаривает: — Простите, — хмурится мальчик, делая шаг назад. — Я бежал! — объясняется маленький омега, разводя руками. — Всё в порядке, — отмахивается Чимин, улыбаясь и присаживаясь перед ребёнком, чтобы быть с ним на одном уровне. — От кого ты бежал? Что-то случилось? Мальчик хмурится ещё больше, скрещивая руки на груди. — За мной присматривает Хан, он всегда за мной присматривает! — топает ногой омега, потому что его мысли быстрее, чем речь. — И он опять плохо Юнги называет! А Юнги хороший! Я убежал от Хана, потому что он... — Плохо отзывается о... Юнги? — логически заканчивает предложение Чимин. — Да! — ещё раз недовольно топает ногой мальчик. — Хан мне не нравится, — подытоживает омега. — А ты нравишься. Ты красивый. Ой, Вы… я хотел сказать «Вы». — Нет, обращайся ко мне на «ты», или мне придётся тоже обращаться к тебе на «Вы», — смеётся омега, на что мальчик смеётся в ответ, заметно расслабляясь. — Как тебя зовут? — Кай. А тебя? — Чимин, — он протягивает руку, на что ребёнок сразу же радостно отвечает. — Ты прав, Кай. Я не знаю, кто такой Юнги, но нельзя оскорблять человека, если он ничего ужасного не сделал. — Я тоже так думаю. Мой папа так говорил, когда я назвал Хана «козявкой». Чимин хихикает, этот ребёнок ему определённо нравится. А особенно после того, как он провёл несколько дней почти в одиночестве, разговор с мальчишкой стал как будто глотком свежего воздуха. Любому человеку нужно хоть какое-то общение. — А как зовут твоего папу? Я, наверное, должен отвести тебя к нему, ты ещё маленький, чтобы гулять по саду в одиночестве. — Но ты ведь гуляешь тут один, — недоумевая, замечает омега. Чимин вскидывает брови, понимая, что… ну… он прав? — Моего папу зовут «папа», — продолжает ребёнок, и Чимин снова смеется, — папа Джин! — добавляет мальчик, понимая, что Чимину нужно чуть больше конкретики. Улыбка с лица омеги пропадает. Скорее от удивления, потому что он точно не ожидал услышать это имя. — Сокджин? — переспрашивает омега, на что мальчик несколько раз кивает. — Значит... твой отец… Его Высочество... — Намджун! — поднимает подбородок омега, выглядя до ужаса довольным своими родителями. — Я тебя расстроил? — замечает ребёнок, теперь уже хмурясь. — Нет! Конечно нет, — выдаёт Чимин, качая головой. — Ты меня удивил, Кай. Прости, если ты меня не так понял. Я просто не знал, что у наследного принца такой прекрасный малыш. Кай, довольный ответом, пожимает плечами: — Не такой прекрасный, как мой папа, — отвечает мальчик, засматриваясь на небольшую белую розу, что растёт в кустарнике. — Он самый красивый омега! Но он говорит, что это я, а я говорю, что он! А потом отец говорит, что мы оба красивые, ну и... — Кай замолкает, потому что сам запутался в том, что говорил, но видя, что Чимин абсолютно его понял, расслабляется. — Я видел твоего папу несколько раз на публичных выступлениях, он и правда красивый, и ты весь в него, — Чимин аккуратно щёлкает его по носу, улыбаясь. — Ваше Высочество! — они оба оборачиваются на очень взволнованный голос. Чимин поднимается, а Кай перебегает, становясь за омегой, и хватаясь за его руку. — Ваше Высочество, вот Вы где! — к ним приближается взволнованный омега, что даже не смотрит на Чимина, автоматически сканируя малыша на предмет повреждений. Знает, что головой за него отвечает. — Я так испугался! — выдыхает незнакомец. — Вы убежали, а я так долго Вас искал! — Ты плохой, я убегу ещё раз! — высказывает своё недовольство Кай, и Чимин понимает, что перед ними, вероятнее всего, Хан. — Ваше Высочество... — Иди! Хан бледный от стресса, что принёс ему мальчик, но сейчас он ещё бледнее, чем был. Он смотрит на Чимина в качестве поддержки, но тот ясно на стороне мальчика. — Нам нужно… Ваше Высочество, мы должны… уже почти время ужина. — Иди отсюда! — злится Кай, топая ногой. — Ты назвал Юнги... ты назвал, — он очень пытается вспомнить, но не может по причине того, что слово абсолютно не из его лексикона. — Там плохое слово... — И как же он назвал Юнги, малыш? Они все оборачиваются, и у Хана с Чимином спирает дыхание. У одного от страха, а у другого — от восхищения. Никогда он не видел Сокджина так близко, а Намджуна, что стоит чуть позади, тем более. Они и правда выглядят, как идеальная пара, что определенно носит королевский титул. — «Дрянь»! Он разговаривал с кем-то и... — очень не вовремя для Хана вспоминает ребёнок. — Это плохое слово, я знаю! И ещё много таких слов, но я не помню... Папа! — Кай отпускает руку Чимина, подбегая к Джину, и указывая на Хана пальчиком. — Я больше не хочу с ним играть. — Не будешь, — говорит за омегу Намджун и Кай довольно просится к нему на руки. — Ты мне сына расстроил, — опасно щурясь, говорит альфа. — Умудрился потерять его в саду, не следя за языком. С ним не было ни тебя, ни охраны, а рядом пруд, лес и открытые ворота! — Чимин подмечает, что Намджун прав — сегодня во дворец на пару часов приехали купцы, поэтому восточные ворота открыты. И даже если там стоят стражники, то кто знает, куда ребёнок мог убежать, не столкнись он с омегой. — Ваше Высочество, я... он неправильно понял... — Я не хочу тебя слышать, — вдруг отзывается Сокджин, звуча слишком спокойно, что определённо ничем хорошим не закончится. — Джун, сколько раз я просил отвественно выбирать слуг, что смотрят за нашим сыном? — таким же спокойным голосом спрашивает омега, на что Кай с протяжным «о-о-ой» прячет лицо в шее отца. — Кай, маленький мой, можешь пойти поговорить с Юнги, я разрешаю. — Нет... — мямлит Хан, видя, что даже Намджун удивлённо приподнял брови. — Сына отпусти, — пропуская слова омеги, говорит Джин Намджуну. Видно, что Кай разрывается между тем, чтобы убежать и поговорить с Юнги и тем, что ему сейчас с родителями очень спокойно и хорошо. — Пойду-ка я с ним, — отвечает принц, ещё раз бросая недовольный взгляд на Хана. Когда они уходят, Джин отправляет восвояси взбесившего его омегу своим холодным «свободен». Тот быстро ретируется, явно коря себя за то, что обсуждал гарем не при том человеке. Чимин, молчаливо наблюдавший за ситуацией, наконец ловит на себе уже потеплевший взгляд Джина: — Примите мои искренние извинения за эту сцену. Меня зовут Сокджин, — улыбаясь говорит омега, медленно подходя к парню. [ Labrinth, Zendaya - All For Us ] — Меня зовут Чимин, Ваше Высочество, — кланяется омега. Джин всё так же улыбается, будто бы не испугал до чёртиков Хана минутой ранее. — Простите мне мою грубость, но я вижу Вас здесь впервые, — говорит Сокджин, осматривая парня. — И поскольку мой ребёнок держался за Вашу руку, я горю желанием узнать, откуда Вы... — Я не знал, что это Ваш сын, Господин, — честно признается, Чимин. — Он наткнулся на меня, когда убегал от… того омеги. — Хан, — хмурится Сокджин, цокая языком. — Я давно должен был отстранить его. Кай несколько раз жаловался, что тот за языком не следит. Сплетни во дворце не новость, и я всё понимаю, но не при моём ребёнке, — пожимает плечами омега. — Ещё раз прошу прощения за это. — Я бы поступил так же, — улыбается парень, тоже пожимая плечами. — Когда у Вас появится свой малыш, Вы полностью поймёте меня, — улыбается Джин, но видя, как меняется в лице Чимин, виновато вздыхает. — Простите мне мою бестактность! Мы знакомы лишь пару минут, а я так неправильно выражаюсь. Чимин не винит Джина, конечно. Но думает. Думает о том, что если станет мужем Чонгука, то будет вынужден подарить тому наследника. От него будут этого требовать, да и сам омега не может скрывать, что когда-нибудь хочет стать папой, но он мечтал о той семье, которую создаст он сам, а не которую создадут за него. Как омега может подарить наследника человеку, которого не любит? Он не знает отношение Чонгука к детям, не представляет, как ляжет с ним в одну постель, не представляет, как... Он вообще ничего не знает о том, с кем ему, по воле судьбы, предстоит провести остаток жизни. — Нет-нет, Вы ведь абсолютно правы, — выныривает из своих мыслей Чимин. — Когда-нибудь и я буду волноваться о своём ребёнке, как и Вы. Джин заметно расслабляется, снова показывая очаровательную улыбку. Он заправляет выбившиеся пряди за ухо, чуть склоняя голову. — Я Вам этого желаю, — искренне отвечает омега. — Так… Вас сюда доставили? Чимин вздыхает, вспоминая, что забыл ответить на главный вопрос, который ему задали в начале разговора. Сокджин умный – сразу понял, что парень не простая прислуга, судя по его убранству, сразу обращаясь к тому с должной степенью почтения. Поэтому ясно, что ему интересно, откуда здесь появился незнакомец со статусом. Тот может быть омегой какого-нибудь зажиточного купца, отбившийся от рук мужа и решивший прогуляться в саду, пока супруг собирает серебряные слитки в бархатные мешочки, предполагает Сокджин. В таком случае незнакомцу тут находиться нельзя, за это и казнить могут. — Меня сюда доставили, — начинает Чимин, не зная, как продолжить. Кто он здесь? Как гаремный омега? Он точно не опустится до того, чтобы стать частью гарема. Его воспитывали в обеспеченной семье, с традициями и историей, поэтому Чонгук точно не посмеет отдать своего будущего супруга к безродным мальчишкам. Чимин с грустью вспоминает о Тэхёне, которого как раз постигла такая судьба. Наверное, тот чувствует себя униженно, будучи наравне с теми, кого просто продали сюда, или привезли как подарок королю или одному из принцев. Или всем. Чимина передёргивает от мысли, что принцы могут делить наложников между собой. Омега в очередной раз мысленно извиняется перед братом за всё, что тому предстоит пережить. Возвращаясь к вопросу. Кто он? Будущий муж короля? Чонгук ещё не король, а Чимин не его муж. Была бы его воля, даже «будущим» бы не был. Первый раз Чимин задумывается о том, кто он здесь. Джин не торопит, ждёт. — Я должен стать супругом Его Высочества, — наконец отвечает омега. То, как сменяются эмоции на лице Сокджина, трудно не заметить. Чимин даже не может уловить одну, хотя выделить удивление можно с особой уверенностью. Тот молчит, будто новость стала для него большим шоком, хотя активно пытается скрыть эмоции, чтобы не показать неуважение. Всё-таки не Джин в ответе за то, кто станет супругом Второго принца. — То есть, это Вы… должны стать мужем Чонгука? — единственное, что говорит омега, пристально смотря на парня. Чимин пытается увидеть в нём что-то враждебное, потому что настроение того явно поменялось, но не может. Сокджин хорошо прячет эмоции, научившись этому за столько лет во дворце. — Да, если не найдут кандидатуру получше, — горько усмехается Чимин, перебирая мягкую ткань ханбока. — Значит вот как выглядит тот, кто сместит меня с должности главного омеги королевства после коронации, — вскидывает брови омега, оглядывая парня с ног до головы. — Это никогда не было моей целью, — отвечает Чимин, пытаясь сбить с себя этот взгляд. Он Джина понимает, правда понимает, но сейчас ему не по себе. — Я доставлен сюда как раб. Джин усмехается, запрокидывая голову: — Ты никогда не был и не будешь рабом, — вдруг выдаёт омега. — Опустим вежливости, мы почти семья, — взмахивает рукой, — посмотри на себя, Чимин. От тебя несёт мягкими перинами, медовыми лепёшками, рисовыми сладкими булочками на молоке и золотыми слитками в шёлковых мешочках. Я был рабом, я знаю, что это такое — не иметь ничего из этого. Чимин открывает и закрывает рот, хватая воздух, но не знает, что сказать. Он может признать, что его положение никогда не было плачевным в материальном плане, но сейчас… сейчас он и правда считает себя рабом. Тем самым гаремным омегой, который проводит жизнь ожидая, когда Его Высочество снизойдёт до него, и, да благословят его небеса, вызовет к себе в покои раз на несколько закатов. Отличие только в том, что Чимин никого не ждёт. — Имея самый большой доход среди омег в этом королевстве, я всё ещё помню, как выглядит жизнь там, в некоторых окраинах за стенами дворца. Она не такая, какая была у тебя, Чимин. Считая себя рабом, ты обесцениваешь ту должность, которую тебе предоставили. Скоро ты станешь одним из самых влиятельных людей, так направь свои возможности в правильное русло, — заканчивает Джин. Его складка меж бровей разглаживается, а на лице снова появляется лёгкая улыбка. — Наверное, я звучал слишком резко, но я не буду извиняться за это. Дворец не то место, где можно дать слабину. Запомни мои слова и используй их с головой. — Мне жаль, если у Вас сложилось плохое впечатление обо мне, — честно признается Чимин. — Но сейчас я не в силах переступить через себя и упасть на колени перед Его Высочеством, принимая то положение, в котором оказался. — А этого ли от тебя хотят? Чимин хочет ответить «да», потому что до этой секунды он был в этом уверен. Но не сейчас, когда Сокджин смотрит на него выжидающе. А ждёт он не ответа, а того, что омега переосмыслит их разговор. — Ты не прав в том, что у меня сложилось плохое впечатление о тебе. Ты понравился моему сыну, это многого стоит, — наконец говорит Джин, улыбаясь. — А теперь прошу меня простить, я должен идти к нему, потому что чувствую, что ещё чуть-чуть, и будет истерика. Правда не знаю, у кого — Кая или Намджуна. Чимин усмехается, кивая. Когда Джин уходит, омега понимает, что ему ещё многое предстоит переосмыслить. И он не знает, хорошо это, или плохо. Джин тоже думает. Думает о том, в какую ярость придёт Юнги, когда узнает, кто взойдёт на престол вместе с Чонгуком.

***

[ Kim Ju Soo - Gesture of Resistance ] — И что сказал лекарь? — спрашивает Чонгук, не спеша идя по коридорам той части Гёнсэонгун, что принадлежит гарему. Бэкхён, который почему-то завёл его сюда, молчаливо идёт рядом. Именно, что молчаливо, и Чонгука это раздражает. — Не трать моё время. За здоровьем омег гарема следят множество доверенных придворных лекарей, которых, по поручению принцев, собирали со всего королевства и даже соседних государств. Обычно, на нескольких омег приходится один лекарь, и только Юнги, Джин и Фиат на данный момент имеют личных врачевателей. Так называемые «отчеты» собирает Бэкхён, решая, что делать дальше. Принцам, в большинстве случаев, не интересны проблемы, касающиеся здоровья гарема — за всеми не уследишь, а Бэкхён лично отвечает за то, что в постели у наследников должен находиться здоровый мальчик. Единственное, чего требуют принцы — отчеты о фаворитах, и для Бэкхёна это постоянный стресс. Фаворитов проверяют в два, а то и в три раза чаще. Одной из главных задач лекарей является исправное изготовление отваров от беременности и такое же исправное слежение за тем, чтобы омеги их правда выпивали, а не выливали в ближайшие кусты. — Ничего нового, — отвечает Бэкхён, пожимая плечами. — Ничего? — переспрашивает Чонгук, хотя прекрасно услышал сказанное. — Ты уверен, что рецепт отвара и правда не вредит здоровью гарема? — Даже если так, Юнги перестал его пить несколько лет назад… — Но до этого пил, — огрызается Чонгук, хоть и сам понимает, что и так пошёл против правил, а Бэкхён ни в чём не виноват, кроме вестей, что приносит. Узнай отец, что он разрешил одному омеге не пить отвар, то Чонгук бы выслушивал нотации ещё несколько рассветов. — Перепроверь отвары. Омега хмурится, поджимая губы. — Сделаю, Ваше Высочество. Что дальше? Приказать лекаря казнить? — сразу переходит к делу смотритель. Он не видит смысла тянуть, да и Чонгук этого терпеть не может. — Он смышлёный, Ваше Высочество... Чонгук раздраженно вздыхает. Знает, что лекарь хороший. Лучший. Чон сам его выбирал, сам к омеге приставил. И ничего нового не услышал. Зря король соседнего королевства получил золотые слитки и несколько метров дорогого шёлка. — Ваше Высочество, к нам сегодня доставят молодого парня из Европы, — прерывает размышления омега. — Он был придворным лекарем у самого Его Величества. Он что-то придумает, я уверен, — приободряюще улыбается смотритель, сдерживаясь от того, чтобы в утешающем жесте не положить руку на плечо принца. — Почему выслали к нам? — Не могу знать, — пожимает плечами. — Полагаю, что выкупили. Я позволил себе почитать свитки, сам Его Величество хорошо о нём отзывается. — Хочешь приставить королевского лекаря к гарему? — ухмыляется Чонгук, качая головой. — Своевольничаешь, Бэкхён. — Я за гаремом слежу, и эти мальчики — мой приоритет. Если у меня есть возможность дать им хорошее лечение — я это сделаю. В любом случае, у Вас есть свой доверенный лекарь, у Ваших братьев и Его Величества тоже, да и Ваш гарем полон здоровых мальчиков, так что работы у него будет не много. Я сведу его с нынешним лекарем господина, их знания, верит моё сердце, избавят его от недуга. — Нет никакого недуга, — предупреждающе говорит Чон, — просто нужно время. Он ещё слишком молод, вот и всё. — Как скажете, Ваше Высочество, — в извинении кланяется Бэкхён. — Но, с Вашего позволения, я всё-таки позволю им поделиться знаниями друг с другом. — Делай, как считаешь нужным, — разрешает Чонгук. — На границах неспокойно. Запад чует, что отцу нездоровится, не думаю, что они упустят возможность попытаться отобрать хотя бы часть провинций. В случае войны нам будут нужны лекари в любом случае. И да, скажи им, чтобы не трепались, а то готовы оторву. — Будет сделано, Ваше Высочество, — ещё раз кланяется Бэкхён. Чонгук уже порывается ответить, когда в довольно тихом коридоре слышится то ли крик, то ли просто звуки сопротивления. Все наложники, зная о визите принца, попрятались или ушли к бассейну, чтобы не мешаться под ногами. Если будут нужны — за ними придут, поэтому в гареме тихо. В любом случае, что-то точно упало. Чонгук смотрит на Бэкхёна, безмолвно спрашивая, услышал ли тот что-то тоже. Судя по выражению его лица — услышал. Чонгук закатывает глаза — очередных психов гаремного омеги ему точно не хватало. Иногда он думает о том, сколько денег уходит на содержание истеричных мальчишек, и мысль о сокращении гарема вдвое не кажется такой уж глупой. — Ваше Высочество, — начинает Бэкхён, когда снова слышится глухой звук. — Это вроде... — Покои Чимина? Или мне кажется? — прерывает его Чонгук, заинтересованно прищуриваясь. Бэкхён кивает. — Я проверю, Ваше Высочество. — Составлю тебе компанию. Естественно, Бэкхён не сопротивляется, и Чон видит даже тень улыбки на его лице, но не обращает на это внимание. Сейчас его больше интересует дверь, ведущая в покои его будущего мужа, и то, что за ней разворачивается. Бэкхён входит первым, скорее для того, чтобы в случае чего не пустить принца в комнату омеги (тот, всё-таки, незамужний). Не то, чтобы это принца волновало, но нервы омеге он уже успел потрепать, поэтому в данный момент не видит в этом нужды. Через пару секунд заходит и Чон, не встретив преграды. — Что тут происходит? — спрашивает смотритель. Чонгук оглядывает покои: три вазы, теперь разбитые, осколками рассыпаны по полу. Чимин, тяжело дышащий, переводит злой взгляд на будущего мужа, пытаясь выдернуть руку из хватки альфы, который по совместительству является охранником из королевской армии. «Что должен стоять около дверей в спальню, а не находиться в ней»— думает про себя Чонгук, встречаясь с остервенелым взглядом омеги. Рядом с Чимином ещё один альфа, который тоже держал его за локоть, но догадался отпустить, когда показался Чонгук. А перед ними — старший евнух, которого принц видел пару раз, и вроде как... ох, до Чонгука доходит быстрее, чем должно было. Чимин видит, как его будущий муж едва сдерживает улыбку, что распаляет его ещё больше. Не держи его сейчас этот мужлан — точно бы разукрасил будущему муженьку лицо. Которое, кстати, почему-то изменилось, когда тот снова кинул взгляд на руку, держащую Чимина. — Ваше Высочество, — кланяется старший омега. — Господин, — он переводит взгляд на Бэкхёна, что ждёт ответа. — Мы должны ведь... — Он что, умирает? — вдруг встревает Чонгук. — Ему плохо? — все недоуменно смотрят на него, потому что, очевидно — Чимин в нормальном состоянии, если не считать крупиц злости, рассыпанных по полу, что Чонгук старательно в себя впитывает. Запоминает. — Нет, Ваше Высочество, — отвечает омега. — Господин в полном порядке! Мы просто... — Тогда какого дьявола ты до сих пор его держишь? — игнорируя ответ, обращается принц к альфе. — Кто позволил тебе трогать то, что принадлежит мне? Альфа, будто обжегшись, отстраняется, а Чимин стряхивает с себя невидимую пыль, чертыхаясь: — Никому я не принадлежу. Я что, вещь какая-то? — Если я захочу, то и вещью будешь, — резко отвечает Чонгук, с удивлением для себя, бегло осматривая мальчишку на предмет повреждений. — Если Вы захотите, Ваше Высочество, то я и на том свете буду раньше, чем нужно, — язвит Чимин, вскидывая подбородок. — Видишь, ты быстро схватываешь, — улыбается Чон, снова переводя взгляд на евнуха. — Объясняй. Тот тушуется, даже слегка краснеет, опуская взгляд и теребя ткань ханбока. — Ваше Высочество, он ведь...он ведь только прибыл... — Я осведомлён о том, когда он прибыл. Не трать моё время на пустую болтовню. Чонгук постукивает ногой, дожидаясь, когда вслух произнесется то, чего он так ждёт. До чего догадался с того момента, как только вошёл в покои. — Мы должны его подготовить ко встрече с Вами, Ваше Высочество. Он молод, неопытен... Его нужно подготовить к... — омега ещё больше нервничает, кусая губу. — Ваше Высочество, Вы и правда не должны тратить время на такую мелочь и... — Я сам решу, на что мне тратить время, — злится Чонгук. — Говори, или клянусь, я прикажу вас всех казнить. — Ваше Высочество! — поднимает испуганные глаза евнух. — Перед тем… перед тем, как прийти к Вам, омега должен уметь… должен знать, как обращаться с Вами. Он не должен разочаровать Вас. Обычно на это уходит чуть больше года, но у нас мало времени, поэтому я решил начать уже сегодня. Господин, — старший омега показывает на Чимина, — отказывается. Сопротивляется... — Потому что это унизительно! — делает шаг вперёд Чимин, вскидывая руки. — Небеса, это уже слишком! Чонгук тоже делает шаг, оказываясь в двух метрах от омеги. Тот красный, смущенный, но пытается стоять на своём. Чон удивляется, что у того даже хватает смелости смотреть ему в глаза. — Разве ничего не уметь в постели с собственным мужем не есть чем-то более унизительным? Чимин краснеет ещё больше, смотря на того огромными глазами. Его позорят, позорят перед столькими людьми! Он не знает, что сделал Чонгуку, раз тот его так ненавидит, но это переходит все границы. Мальчик чувствует, как слёзы начинают щипать глаза, но своей слабости точно не покажет. Не сейчас. — Не лягу я с Вами в постель... И не муж Вы мне! Чимин думает, что Чонгук выйдет из себя, как в одну из прошлых встреч, когда ему хватило почти одной фразы, чтобы оказаться прижатым к простыням, выслушивая то, что его ждёт за непослушание. Но, к огромному удивлению, Чонгук смеётся. Может немного наигранно, но смеётся. — Значит, — притворно вздыхает тот, — придётся самому учить. Но что только не сделаешь ради собственного омеги, правда? — Чимин даже не замечает, как Чонгук проводит костяшкой указательного пальца по его щеке. — Вы... — Не трогайте его больше, — приказывает принц присутствующим. — И пошли вон отсюда. Все послушно опускают головы, по очереди выходя из комнаты. Чимин бросает пропитанный мольбой взгляд на Бэкхёна, но тот лишь поджимает губы. Омега и сам понимает, что тот ничего сделать не может. Для Чимина это стало началом конца ещё тогда, когда Чонгук почувствовал тепло его кожи, запах спелой груши и жилку на шее, бьющуюся под холодными пальцами. — Ты помнишь, о чём я предупреждал тебя в нашу первую встречу? — ровным голосом спрашивает Чонгук, как только они остаются в покоях одни. Чимин помнит, очень хорошо помнит. Ему этот взгляд по ночам снится. Ему эти слова в подкорку въелись, а кожа от тех прикосновений на шее до сих пор горит. — Вы пугать меня собрались? — Ты сам себя пугаешь, Чимин. Я ведь даже стою в нескольких шагах от тебя, а страх твой всем своим существом чувствую. Стоишь тут, дрожишь. Ты из меня монстра сделал сразу после того, как я указал твоё место, — отвечает принц, склоняя набок голову. — Так скажи мне, где я ошибся? — Вы давите на меня, — почти моля произносит омега. — Прекратите... Чимин хочет открыть окна, впустить свежий воздух, хочет поддаться дрожащим коленям, хочет упасть, плакать, молить. Даже не знает, о чем молить хочет, но все эти противоречивые чувства заставляют его омегу истерично о чём-то умолять где-то в темном углу сознания. — Ты сам себя изводишь, сам себе противоречишь, — улыбается Чонгук. Он подходит ближе, явно наслаждаясь ситуацией. Чимин это видит, чувствует, на дверь поглядывает, но сам понимает, что убежать не сможет. — Я задал тебе вопрос. — Хватит... — Я задал тебе вопрос, Чимин. — Помню, — задыхается омега, — я всё помню. Помню всё, что Вы сказали. Я ничего не сделал, прекратите издеваться надо мной... — Ты сам над собой издеваешься, — снова повторяет Чонгук, всё ещё улыбаясь. — Я обещал тебе плётки, но сейчас вижу, что ты намного чувствительнее, и боль от твоих ран не принесёт мне такого удовольствия, которое я испытываю сейчас. — Как Вы можете испытывать удовольствие от страданий? — спрашивает Чимин, пытаясь держать себя в руках даже несмотря на то, что он уже мало что ощущает кроме фантомной боли, режущей всё тело, и слёз, застилающих глаза. Принц молчит какое-то время, на счастье Чимина, хотя бы стирая с лица эту улыбку, которая одновременно и бесила, и пугала. — Ты страдаешь? — задаёт ответный вопрос Чон. — Или сопротивляешься? — Мне больно, — единственное, что отвечает омега, одновременно думая, может ли он сесть на кровать. — Я не виноват в этом. Ты слишком молод. Настолько молод, что даже не состоянии разобраться в себе, — спокойно отвечает Чонгук, подходя ближе к омеге. Тот отшатывается, но не сдаётся — остаётся там, где стоял. Только зажмуривается, будто от резкой боли, которая с приближением принца всё сильнее становится. Чимин вздрагивает, когда к нему вплотную подходят, и резко в противоположную сторону разворачивают. Теперь он спиной прижат к телу будущего мужа, как будто холодной водой облитый, потому что боль слишком резко отступает, а сознание постепенно проясняется. И теперь, как с канатов спущенный, он уже не пытается устоять, и точно бы упал, если бы Чонгук его к себе не прижимал. — Тише, всё хорошо, — шепчет альфа. — Ты слышишь меня? — Чимин находит в себе силы на то, чтобы кивнуть. — Видишь, как приятно не сопротивляться? Отпустить себя? Подчиниться? — спрашивает Чонгук, наклоняясь слишком близко к уху омеги. — Я никогда не наслаждался твоими страданиями, хоть и страдаешь ты красиво, — усмехается принц. — Я лишь хотел, чтобы ты услышал меня. Чимин ничего не отвечает, молчит, даже не думает. Кажется, если он попытается обдумать слова Чонгука, то снова станет больно. Снова вернётся режущее чувство во всем теле, а омега внутри будет вопить от беспомощности. Сейчас, когда так хорошо, когда так спокойно, он не хочет думать. До того момента, как Чонгук просит открыть глаза, заставляя посмотреть на разбитые в порыве сопротивления вазы. — Ты напоминаешь мне эти цветы, — шепчет Чонгук, невесомо дотрагиваясь губами до мочки чужого уха. — Сорваны с места, где выросли, лишь для того, чтобы стоять тут и украшать чей-то взор. А самое главное... их так легко убить. Один взмах руки в гневе, и вот — они лежат на полу, медленно увядая. И знаешь что? Их выбросят, а на это место поставят новые. Кому нужна их красота, когда они мертвы? И как жаль... никто не вспомнит о цветах, которые своей жизнью пожертвовали, потому что попали под чужой гнев. Уже немного придя в себя, Чимин широко глаза раскрывает, и каменеет в чужих руках, но всё ещё молчит. Он знает — Чонгуку ответ не нужен, тот сказал то, что хотел, а чужое мнение его никогда не интересовало. Да и тончайший намёк омега сразу понял — не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы сложить два и два и догадаться об угрозе, которую принц не намеревается скрывать. — Ты перенервничал сегодня, — прерывает мысли альфа, наконец-то отпуская Чимина из своих объятий. Тот отшатывается, бесцветным взглядом смотря на осколки и думая о том, как бы один из них чувствовался на коже. Чонгук это видит, и может признаёт, что немного переборщил, видя слишком бледное лицо парня. — Так что отдыхай, цветочек.