My serotonin

Абсурд. При том в высшей степени. Как-то настроение резко понизилось. А может это давление упало? И вправду. Ладошки также быстро охладились как и вспотели. Всё та же слабость в ногах, словно теперь они налиты не свинцом, а ртутью. Или какой там металл тяжелее свинца? Золото? Он не особо разбирается в химии. Да и слишком громко золото будет звучать для его ног. Николай потупил взгляд на одну точку. При том серые глаза, с искрой сожаления, быстро сфокусировались на месте происшествия. Именно там, где того парнишку пинали ногами в живот. Что с ним сейчас? А что с избивающим? За такое ведь наверняка его выгонят из школы вместе с составляющими документами. Поставят на учёт в полицию. А если отправят в колонию для несовершеннолетних? Ну и правильно сделают. Таким чудакам с поехавшей крышей нельзя просто так разгуливать по школе и бить кого вздумается, правильно? Толпа зевак из параллельного класса быстро рассосалась за несколько секунд, но Коле показалось, словно прошёл целый урок, пока он тут стоял. Беловолосого дернули за плечо и мгновенно заставили выйти тело на физический уровень. К нему подошла Лохвицкая, смотря прямо в глаза. Звенящей радости уже не было. В карих глазах мелькнула звёздочка обоснованных переживаний. Брови были приподняты, сложены домиком. Этим видом у девушки получалось передать своё сожаление об увиденном оппоненту. — Ты прости, пожалуйста, так не должно было быть. — из неё вышел тихий голосок, который ещё больше всасывал Николая в эту эмпатическую связь. Любой другой школьник просто бы прошёл мимо и в будущем даже не вспомнил об этой драке. А они и сочувствуют, и ноют. Глупость какая. — Да ладно, чего в этой жизни не бывает... — Николай убрал руку Нади со своего плеча.Не резко и не быстро. Только аккуратным движением подсказал, мол не надо его успокаивать. Его выражение лица оставалось нейтральным. Кажется, и тяжёлые ноги и потливость куда-то пропали, улетучились на совсем. — Наверное, это просто не мой день, понимаешь? Надя похлопала глазами, взглянув на Михаила, который в свою очередь опустил руки в карманы брюк и недовольно поглядывал на людей, что недавно отошли. Серьёзное лицо Щедрина ни с чем не спутаешь. Какой-то у него слишком суровый и тяжёлый этот серьёзный взгляд. Да, может он и весельчак, но точно не человек чистейшей и добрейшей души. Чего не скажешь, например, о дружелюбном Антоне, серьёзный взгляд которого прост и прямолинеен и открыт. Провожал брюнет уходящих простодумов хмурым взглядом. Гоголь повернул голову в его сторону, для начала взглянув на Надю, а потом на последнего. Ты сам ничего не делал и злишься на остальных? А ты? — Ну всё, теперь и этот стоит как осиновая дубинка! — возмущения Надежды быстро вывели юношу, с руками в карманах, из мыслительного процесса. Та в свою очередь прикусила губу, думая, чего бы ещё сказать провокационного в своей манере, дабы вывести друга из этого неприятного состояния. — Хватит уже так смотреть! Никто ни в чём не виноват! Тем более мы, мимо проходящие. Коля правду сказал, чего в жизни не бывает? — Вагон, горящий, может и уехал, а люди всё равно сдохли, — брюнет недовольно поднял одну бровь, глядя в пустой коридор, а потом им в прямо глаза. Его голос оставался резким. — чего в жизни не бывает, правда? — Это абсолютно две разные ситуации. — Объективно похожи. — Ну и что ты предлагаешь, надо было влететь в горящий вагон? — Надежда скрестила руки, кидая на Мишаньку очень сомневающимся взгляд. — Я бы влетел. — А вот плохо! Надо более знающих людей звать, а не в пламя лезть! Почему "бы"? Почему "надо было"? — Урок, — Коля тихой речью смог прервать спор приятелей, оставляя правильное решение открытым, незаконченным. Пару секунд после его слов и прозвенел звонок, который сильно бил по ушам. — уже. Ребята проскочили и обогнали парочку учителей на лестничном проёме. Надька, со своим пусть и не спортивным телосложением, но длинными ногами, пропускала одну ступеньку, поднимаясь быстрее. Николай поспевал за ней, а Мишка где-то сзади ухватился за рюкзак сероглазого. Не спортсмен он, чтоб так бегать на лестнице. С трудом и Щедрином сзади удалось подняться, не запыхавшись. В кабинете физики ещё никто урок не начинал. Класс был поднят на ноги, а физик кажется ушёл куда-то в свою кладовку с оборудованием для лабораторных работ. Трое ребят разбежались по классу, занимая свои места. Коля вдохнул поглубже, чтобы глотать учебный материал было проще. Выражение оставалось безэмоциональным. Классы с гуманитарными предметами пахли иначе, чем например тот же класс физики или математики. Здесь всегда пахло свежестью, чистотой, а вот литература пахла... пылью? Или это запах старых советских книг так сильно ударяет в голову? В кабинете физики были чистые парты. Без каракуль. Художники здесь жестоко наказывались. Учитель физики вышел из своей каморки и с серьёзным выражением оглядел класс, полный девятиклассников. Что-то буркнув вроде "садитесь", он и сам сел на своё место. Обычный, даже стандартный физик пятидесяти лет. Совсем не угрюмый мужик, с ним можно пошутить и даже по душам поговорить. Но строгий... Слишком справедливый. К Николаю он в принципе относился лояльно. Хороший мальчик, провода в восьмом классе крутить умел. Кое как, но законы помнил. На четвёрку вытягивает. Гоголь сел на стул и начал рыться в своём рюкзаке, пытаясь нащупать плотный и толстый учебник физики. Для приличия открыл его и поставил на подставку. Так обычно дети делали, чтобы посидеть в телефоне и доспать: восполнить вечный недосып хоть чем-то. Коле и сам так грешил, но на физике отвлекаться не любил. Потом ты хер поймёшь на каком языке вообще говорят. Болтая ногой под партой и дразня чертей под плинтусом, беловолосый раскрыл глаза шире, показывая свою заинтересованность в предмете. Сзади его дёрнули за косу. Честно, неприятное, покалывающее ощущение, если ещё учитывать то, что волосы, собранные в косу - это волосы на затылке. Николай вяло повернулся, зная что сзади сидит Гончаров. И что ему надо? Он не в настроение, отвалите уже! — Знаешь уже? — голос Ивана был тихим, немного робким. На лице белого, седовласого парня не было следов стёба или веселья. Это была чистая заинтересованность в ситуации, ничего более в его голосе или лице распознать нельзя. — О чём? — хоть и выражение было недовольным, в голоске слышалась увлечённость. — Ну, драка на третьем этаже. — видя кислую мину собеседника, Иван положил руки на парту, демонстративно указывая на своё чистое любопытство, а не на попытки напомнить о плохом. Николай тихо и томно вздохнул. Мозг уже устал разжёвывать смысл каждого слова, которое он должен произнести своим ртом. — Скажи. Тебя серьёзно это колышет? Так сильно ебёт? — Гоголь покосился на собеседника. Голос был мягким, несмотря на бессмысленную грубость. — и убери эту привычку дёргать меня за волосы, иначе попрошу, чтобы меня пересадили подальше от тебя. Ваня опешил, немного расправил плечи и убрал руки на коленки. Опустил взгляд на лежащий учебник и старался игнорировать взгляд Николая. Приличный такой. Как будто матов никогда в жизни не слышал. Ответ на вопрос Седовласого хоть и не был дан, но понятно стало сразу, что драка испортила итак не лучшее настроение друга. Коля отвернулся от дружка, когда услышал долгожданное молчание. Наконец от него отстали. Последний урок закончился. Пора уставшим школьникам и домой плестись. После седьмого урока особенно тяжело уходить и пробиваться сквозь толпу в гардеробе. Гоголь даже не попрощался ни с кем. Резко накинул перетянутую лямку рюкзака на одно плечо и поспешно вышел из кабинета. Нет. Быстро он не шёл, ноги уж очень ныли, особенно в демисезонных, неудобных кроссовках. Носил он их только за то, что были беленькими, чистыми. Одним словом - красивыми. Коля не педант и не чистоплюй, но обувь ценить всё-таки умеет. Зайдя в гардероб, он сорвал с крючка свою ветровку тёмно-красного цвета и напялил на себя, не застёгивая. За окном вроде была и серость, и безысходность и в общем все подарки осени. Но дождя и ветра не было. Хмурое бабье лето. На улице было душно, воздух стал влажным, как в парнике. Гоголь набрал в лёгкие много-много воздуха и успокоился, наслаждаясь чувством долгожданной свободы от серых коридоров. Запрятав руки в карманы ветровки, сероглазый направился меж дворов и пятиэтажек, узким, кратким путём до своего собственного дома. Обходя унылых, хлопотливых прохожих, юноша наконец оказался на пороге своего подъезда. В своём родном, тускленьком дворе. Медленно стуча пальцами по холодным кнопочкам домофона, он нажал на вызов. Мать кажется сегодня будет дома... Интересно, ей звонила классная руководительница? Вероятно. Дверь открылась. Мама точно дома. Коленька робко зашёл на порог квартиры. Дверь уже была открыта к его приходу. Вкусно пахло каким-то лёгким супчиком. — Ну, что опять? — мать посмотрела на него снисходительно, как на котёнка, который втайне пакостничал и грыз провода. Голос её не был грубым, выпытывающим. Не хотелось ей кричать на сына. Она никогда это не любила. Лучше уж разъяснить всё напряжённым разговором, чем криками и скандалами. — Я не знаю... — сын посмотрел в пол, достал руки из карманов и свободно опустил их вниз. Несмотря на свободные руки, поза его всё равно была зажатой. Глаза были стеклянными, а взгляд унылым. — Коль, ну как не знаю? — женщина поправила фартук на коленках и облокотилась на стену, скрестив руки. Нога зашла за ногу. — середина сентября, а мне твоя классная уже названивает и доносит от учительницы истории о твоём поведении на её уроках. Ну что такое происходит, а, Коль? Её сынок лишь пожал плечами и наконец оторвал взгляд от чистого пола. Николай зажал губы, покачавшись от усталости. Мать решила помиловать его. Ладно уж, пусть идёт. Устал небось, о чём с таким разговаривать? — Ладно, иди уже, мученик. — она сняла с себя фартук, накинув на плечо. — я суп сварила, иди поешь, не ел ведь небось совсем. Это его радовало. Мама была заботливой, не слишком строгой, даже после развода с мужем. Отцом Николая. Не хочется вспоминать об этом человеке, иначе всё дурное снова вылезет из подсознания парня. Лучше пойти вкусно покушать. Даже если еда побывала в желудке девятиклассника, есть всё равно хотелось. Почему-то по приходу домой чувство голода снова одолевало мальца. Стягивая с пяток обувь и курточку с плеч, рюкзак шумно упал за спину. Раздевался он нехотя, особенно в подростковый период, когда перепады настроения особенно били по беловолосому. Пришёл на кухню, не помыл руки, негодник. Сразу схватился за крышку кастрюли, приподняв её. Конденсат небольшими капельками полился прямо в содержимое кастрюльки. Суп с вермишелью и тефтелями... Снова..? Бульон, сваренный мамой, пах намного лучше, чем столовский. И кругляшки из мяса можно было накладывать в тарелку. Сколько хочешь! И вермишель тут была не мягкая, как пюре, а плотная, но доваренная. Такой суп Коля съест с радостью, несмотря на скромный, отобранный у пятиклассников обед. Накладывая в глубокую суповую тарелку горячий бульон, от которого исходит приятный аромат, сероглазый удовлетворенно вздохнул. Взгляд стал мягче при виде аппетитной еды. Сразу плохие мысли перебивались чем-то хорошим. Николай схватил из сушилки столовую ложку, небрежно поставил тарелку с супом на стол. Уселся на стул. Принялся за яство. Вкусно, горячо... Бульон посолен как раз как надо. Тефтельки говяжьи, вермишель плотная, ощутимая... Во время еды он поглядел в окно и задумался. Нет, не о своём бессмысленном существовании и не о грузном быту. О том происшествии. Неужели это и есть здоровая реакция общества на такие ситуации? Он же не такой плохой, раз стоял как вкопанный? Правда ведь?.. Заедая мысли супом из реальности, Гоголь остановился. Со стуком опустил ложку в горячую жидкость и стал перебирать разваренные тонкие макарошки по краям тарелки. Зачем он нагрубил? Обязательно ли портить окружающим настроение, если оно и так не очень? Размышления с едой во рту всегда были такими приятными и спокойными. Момент одиночества и разговора со своей совестью. Коля закрыл глаза, вспоминая весь день. Да ну к чёрту это невезение! Надо извиниться. Он выпрямился на стуле, сложил одну ногу под себя и вынул телефон из кармана зелёной кофты. Уже открыл чат с Иваном и написал скромное письмо. Натыкал. "Привет. Я хочу извиниться. У меня тогда вообще настроения не было. А сейчас сижу и думаю, чего я так?" Сообщение прочитано не было. Иван не из тех, кто просматривает телефон от первого уведомления. Терпение... Всё образуется со временем. Они хорошие друзья, меж ними никогда не было сильных ссор. И всё-таки, тот мальчишка, которого побили... Что он такого сделал? Нагрубил, ударил первым? Но в любом случае, он не заслужил этого... С моральной точки зрения, это вообще не здоровая реакция. Никто не должен так поступать... Что-то с Колей совсем не то. Раньше, он бы завалился домой, поел и даже не вспомнил о каких-то щепетильных моментах. Это взросление? Какое-то слишком неприятное. Осадочное.