My serotonin

Выходные пролетели так быстро, что Николай и глазом моргнуть не успел. Да так и вся жизнь промелькнёт перед глазами, а ты и не заметишь! И снова наступил этот понедельник. Начало новой учебной недели, а Гоголь уже выжат как лимон. Чего только стоит это испытание — подняться с кровати и заставить свой мозг работать. Коля встал со скомканной простыни и медленно прошёл в коридор. Сколько там было времени? Половина восьмого утра? Он встал так рано не просто так, нужно было закончить незаконченное. Парнишка зашёл в ванную и прикрыл за собой дверь. Яркий свет от лампочки заслепил его глаза так, что даже своего отражения он увидеть не мог. Прозрев, Николай прокрутил кран в сторону раковины и включил подачу холодной воды. Запустив руки в ледяную воду, он почувствовал мурашки на спине. Они пробежали до самых пят и угомонились. Немедля, Коля ополоснул лицо в бодрящей водичке и выключил кран. Вытер мохровым полотенцем и стал набирать на зубную щётку пасту. Чистил зубы, ну и что ещё там делают утром… Глядя на своё отражение во время процедуры, Гоголь расслабил глаза. Да, с этой чёлкой точно надо будет что-то сделать. Слишком уж мешается. Парнишка выплюнул пену в раковину, обмыл её и прополоскал рот в той же ледяной воде. За зеркалом у них был небольшой ящик, в котором были всякие прочие пренадлежности. Там были и запасные зубы не щётки, зубные порошки, пасты для защиты эмали и дёсен, в общем, чего только не было. Но самое желанное и заветное висело чуть выше. Ножницы. Коля потянулся за ними и быстро достал. Захлопнул ящик и снова посмотрел на себя в отражении. Он обхватил пальцами одну прядь, которая так мешалась. Уже раскрыв ножницы, мальчишка задумался. Он совершенно не знает как резать! И так и сяк не получится. Придётся отрезать понемногу, ровнять и смотреть. Щёлк! Вот он уже смотрит на свои белые волосы, которые валяются в раковине. Кажется отрезал чуть больше, чем планировал. Надо просто подравнять эту прядь и всё будет очень даже красиво… Нет, это не красиво. И снова всё идёт наперекосяк! Вот когда хочешь по-человечески что-то сделать, выходит как обычно. Вот чем ему эта длинная чёлка не угодила? Нет, надо же всё к чертям собачьим отрезать! И что теперь делать? Сидеть и ждать пока новая отрастёт? Ещё со вчерашнего дня всё шло как-то косо и криво. Руки трясёт. Николай выкинул эти ножницы в раковину, не желая смотреть в их сторону. Потом уберёт, матери дома всё равно нет, для кого тогда прибираться? Гоголь устало попятился из ванной. Потом всё уберёт. Нужно ведь ещё собраться, одеться в конце концов. Он заходит комнату и напяливает на себя зелёную кофту, переодевается из домашних штанов в более подходящие для выхода. Коля решает обойтись без еды сегодня утром. Всё равно ничего не лезет в глотку, зачем тогда пихать? Накидывает на себя ветровку и лямку рюкзака. Несмотря на спокойный вид и умиротворенное выражение лица в голове всё ещё вертелось собственное отражение. Гоголь недовольно поправил пальцами свою чёлку на лбу и вышел из квартиры. Закрыл её на ключ и быстро пробежался по ступенькам. И даже шапку не надеть, сейчас ещё слишком тепло для головных уборов. Ну и теперь что? Видеть эти проназющие взгляды в школе? Да это последнее чего он хочет. Какого черта он вообще заметил эти ножницы? Чтоб они заржавели и сломались! Спрятав руки в карманы, Коля идёт по улице, иногда шлепая по лужам. Бедная его чистая обувь. Он слишком погружен в собственную «проблему», чтобы обращать внимание на такую ерунду из мира физического. С утра так свежо, влажно. И тротуары сырые, пахнут таким мокрым бетоном. Как будто только недавно уложили. Этот запах смог успокоить несчастного. Николай набрал воздух полной грудью и выдохнул, дабы убрать волнение. Да всем всё равно! Кому твоя чёлка вообще нужна? Яновский вошёл в школу, прошёл через турники и сразу стянул с себя ветровку, сняв перед этим рюкзак. Лишь бы не тратить время на переодевание. Перед тем как уйти из раздевалки, Коля решил поднять голову и посмотреть на крючки, которые находились на секции с прилепленной на скотч бумажкой "9а". Под утро, конечно, было очень мало курток. Сейчас никакому девятикласснику не хочется вставать вовремя. А у него... какая, интересно, курточка? — Ну вы представьте, Галина Михайловна, так обленились, что уже просто некуда! Я им талдычу эту тему, а они сидят, как мухи сонные и ничего! Николаю честно становилось тошно от речи исторички за стенкой. Для таких требовательных учителей все дети будут плохими. Она говорила с учительницей по музыке. Только отличники для них святые, а остальных, за незнание одной темы сразу в печь. Коля сидит, почти завалившись на парту. Кулаком подпёр щёку и смотрит в спину одноклассника с каменным выражением. Или сонным. Вроде никто особо и не смотрел на него. Наверное не хотят смущать его. — Коль. — знакомый голос вывел сероглазого из транса и тот слегка дрогнул. Он повернулся назад, в сторону друга. — Вань? В голосе не было насмешки. И "повторять" за Гончаровым он явно не хотел. Просто как-то оно само так вырвалось. — Выглядишь как обычно, — Иван по-доброму усмехнулся, поправив прядь своих серебристых волос. — меланхолично. Николай слегка нахмурил брови, с непонимаем смотря на своего собеседника. Это настроение меланхолии и тоски давно прошло. Может быть оно испортилось рано утром, только из-за этой кривой чёлки на лбу... — С чего ты взял? — голос Гоголя был спокойным, но в нём всё же слышался этот тон возмущения. — Ну, даже с самого утра. Стоял в раздевалке, разглядывал что-то... мимо прошёл, — а вот голос Гончарова был более сдержанным. — я подумал, что мне не стоит тебя тревожить. Погодите-ка... тревожить? Неужели это всё из-за той нелепой ссоры? Неужели именно поэтому его товарищ в последнее время не подходил к нему и не заводил разговор первым? Всё из-за этого хмурого и недовольного вида? Но ведь так ходят по школе абсолютно все подростки! С одной стороны Коля был очень огорчён. Заставил Ивана переживать и сторониться его, а с другой... какая-то капля наслаждения в этом была. Ведь а весь период своей жизни, он наконец-таки смог нормально отталкивать от себя нежелательно общение, а не просто убегать. Но это чувство было где-то глубоко и далеко! Стыд был намного сильнее. — Подожди, это из-за... — Да ну, нет. — голубоглазый сразу понял в чем дело. Слегка отмахнулся рукой, желая сделать ситуацию ещё более непринуждённой и неважной. — Но я сегодня не был злым, ты мог просто подойти! — беловолосый хотел оправдаться, но честно, выходило просто ужасно. — Ну всё-всё, успокойся, — Гончаров не хотел заводить своего стыдливого дружка из-за, как он считал, пустяка. — я не обидчив. Проехали и забыли. Мгм, зато как ты внимателен ко всем событиям. Может и не злопамятный, но... Смотрит на чёлку... срам-то какой! Пепельноволосый и вправду перевёл взгляд на белую челочку своего оппонента. Вероятно из-за неловкости их беседы не знал куда посмотреть. Спустя долю секунды, Гончаров вновь опустил взгляд на страницу учебника. Заметил, точно заметил! И ничего не сказал... Николя был уверен, он просто не хотел расстраивать друга. Не хотел ставить в ещё более глупое положение. В класс вновь вошла историчка. Женщина закрыла за собой дверь и снова приблизилась к своему учительскому столу. Цоканье от её каблуков было слышно за несколько метров. И этот звук сероглазый точно ни с чем не перепутает. Яновский быстро отвернулся от Вани и уставился в свою книгу. Он судорожно поправил свою белую чёлку. Даже на глаза своего нового знакомого попадаться в таком виде не хочется... Наступила долгожданная перемена. Речь мучительницы затихла и это было для него почти тем же, что и вздохнуть полной грудью. Табун девятиклассников выбежал из класса, чуть ли не вынося дверь с корнем. — Дверь мне не сломайте, слоны! Возмущенная женщина и её строгие замечания только забавляли вышедших учеников, да и Гоголя тоже. Даже из кабинета было слышно, как его класс топчется по коридору и выбегает на лестничный проём. Только они такие "молодцы", шумят на весь тихий четвёртый этаж. Мальчишка спокойно положил пенал, застегнул отделение рюкзака и распрощался с историей, выходя из кабинета. Это было так приятно. Воздух в просторах школьного коридора был чище. От этого и улыбка полезла. Хотелось дышать, дышать, дышать... — Вы поглядите, как доволен этот мальчишка. Коля раскрывает глаза шире и оглядывается. Снова этот тихий, ровный голос, который так сильно доводит до мурашек. Но в этот раз сероглазый не сильно шугался, наверное просто привык. Фёдор сидел на скамейке у кабинета истории, сжав коленки вместе. На чёрных брючинах лежал серый, очень даже чистый рюкзак парнишки. Спокойные лиловые глаза умиротворённо глядели на лицо стоящего. — А ты я вижу всё такой же спокойный. — улыбка снова невольно проявилась на лице. Она была мягкой, не широкой. Фёдор хмыкнул, скрестив руки слегка надменно. Выражение лица этого молодого человека оставалось неизменным. Ну, так казалось Николаю. — Нет. Я недоволен. — По тебе так и не скажешь... С виду так спокоен и сдержан. Я на самом деле завидую, — сероглазый тяжело вздохнул, глядя на лик Фёдора, отводя свой любопытный взгляд вниз. — так и чем ты недоволен? — Вашим буйным и шумным классом. Без вас этот этаж намного тише. Но с твоим 9в просто невыносимо. Как цыганский табор, ей богу. Коля сдержал смешок, убирая руки в карманы. В какой-то степени он гордился своим классом. Самый шумный и безобразный класс, таких ещё поискать надо во всей школе! — Что-то я не пойму, — брюнет слегка прищурился, глядя на лицо этого эмоционального мальчишки. Он сжал руки на лямках своего рюкзака и продолжал проедать взглядом. Яновский вздрогнул, когда почувствовал взгляд на себе. На лице. Ну нет, всё же было так хорошо! Неужели он опять поправил чёлку пальцами и просто вынудил Федю посмотреть туда? — Глаза у тебя что ли выразительнее стали... Лицо как будто открылось, — Достоевский продолжил говорить мысли вслух. — Ох, я понял. Ты подстригся? У Николая ёкнуло сердце. Тепло перестало быть комком и разлилось по всему телу, убрало всю застенчивость. Этот Фёдор... не просто надменно посмотрел, он указал на все особенности его внешности после неудачной стрижки. Сероглазый, с довольной мордахой, утвердительно кивнув. — Вздыхаешь как девчонка. — хотелось пошутить, расслабиться после этого интересного комплимента. — Не тебе говорить, девица с косой. — брюнет кажется принял его шутливое настроение и тоже решил подстебать своего нового дружка. Но Гоголь не обижался. Он был просто рад. Просто счастлив, что его приняли и с таким видом. И зачем ему теперь стыдиться, если кто-то сказал такие приятности! — Ой-ой, а у кого-то такого вообще нет. — Мне и не нужно. Достоевский приподнялся со скамейки, оставив на ней только рюкзак. Если так поглядеть, то их рост был почти одинаков. Коля вынул руки из кармана и слегка коснулся плеча Фёдора. — А не хочешь со мной пойти и порции с завтрака собрать? В синих глазах появился огонёк раздражения, да и само тело этого парнишки отошло от Гоголя. Он отказывался от касаний... Неприязнь была видна на его белом лице. Коленька почувствовал себя очень некультурным и нахальным человеком, поэтому долго тянуть не стал. — Прости... Я как-то не рассчитал. Фёдор обмяк, когда услышал извинения и это забавное оправдание. — Больше не делай так, пожалуйста. Ты можешь только говорить, ладно? Гоголь поднял свои глаза и нервно вздохнул. Ноги так заморозило в этот момент. Когда взгляд Достоевского сменился на отторжение и неприязнь... Нет, он точно больше не будет хватать и вообще трогать. — Насчёт еды... Я не голоден, — Федя сказал честно. В отличие от Николая он умел отказывать и говорить свои настоящие желания сразу. — но если ты так хочешь, то я могу составить тебе компанию. Серые глаза немного засветились радостью и наслаждением. Ну конечно, это человек, с которым Коле было так приятно проводить время. Даже какие-то дурацкие пару дней воссоздавали это ощущение давней связи меж ними.

***

— Да и еда там не о чем... то слишком пресная, то слишком солёная. Мне легче пойти и поесть дома. — Так чего же ты тогда рвёшься на эти завтраки и обеды? — Голод не тётка. Оба девятиклассника шли по душно у коридору, который вёл к столовой. Коридоры к был заполнен маленькими детьми, которые выбегали из дверей столовой и почти сносили всё с пути. Было страшно врезаться в таких, ведь не дай бог упадёт и расшибётся. Коля иногда поглядывая на своего собеседника, но тот смотрел прямо. И как понять, что на уме у этого замысловатого мальчика? Гоголь мог только предполагать. Ну или если смелости хватит - спросить. — Федь, ты же у нас биологию сдаёшь, правильно? — Всё так. — Ты уже решал пробники? — М... собирался начать в следующем месяце, — Фёдор, во время своих речей, перевёл внимание на худые пальцы, точнее на ногти. Немного потёр ногтевую пластину одним пальцем и особо внимание заострять не стал. — я решал их и до этого, в июле. А ты? — Какой ответственный! Я вот вообще балду гонял, ничего не делал летом. В конце августа только быстренько повторил темы восьмого класса и всё. Гоголь чувствовал себя каким-то раздолбаем на фоне Достоевского. Ему до него как до луны пешком! Брюнета кажется это смешило. Невооружённым глазом можно было увидеть эту лёгкую улыбочку на его тонких, сухих губах. — Главное, чтобы вливался в нынешнюю программу. Остальное, если слушал, легко повторишь, — Федя стал объяснять спокойно и доходчиво. Иногда даже руками жестикулировал. — биология построена на различных фактах. Это не просто точная наука, она ведь содержит в себе несколько... — Да-да... Знаю это я всё. — Николая тяжело вздохнул, смотря вниз. Брюнет вздознул, когда его перебили, но возражать не стал. — Если будет тяжело усваивать программу и одновременно готовиться, то ты можешь обращаться ко мне. — С чего такие любезности? — Коля очень вольно вёл себя. Совершенно расслабился. — Захотелось. — Фёдор тихонько усмехнулся, прикрыв рот рукой. Он не видел грубости в словах своего эмоционального собеседника. — А ты потянешь вообще свою учёбу и меня вдобавок? Достоевский сделал паузу в их беседе и кажется снова показал свою серьёзность. Сиреневые глаза глядели прямо в его, серые. — Ну посмотрим, голубчик. Выйдет ли у нас что-то. Яновский смутился. Он отвёл взгляд куда подальше, но в глубине души чувствовал собственную важность для кого-то. Может юноша и чувствовал это раньше, но не в таком количестве точно. Они заняли один столик вдали ото всей ребятни. Коля взял какую-то тарелку с кашей. С чужого стола. Она была сероватой, но остыть не успела. Там её точно никто не собирался есть. Беловолосый сел с Достоевским за один стол. Не напротив, рядом. Было так шумно и душно из-за детей и учителей начальных классов — Ты вроде же не любишь шум? Неужели тебе так нужна моя компания? — он опустил ложку в тарелку и перемешал кашу. — Вот поэтому я не хожу на обеды и завтраки... — брюнет отвёл взгляд, сложив руки на столе. От нечего делать, Николай стал разглядывать руки своего молчаливого друга. Они были... тонкими, белыми. Сухие или мягкие? Потрогать нельзя, шугнется ещё. Ногти были узкими, синеватыми. Они потеряли здоровый пигмент... может он болеет чем-то? Под ногтями было что-то тёмное и красное. Небольшие сгустки крови. Не слишком презентабельный вид. Колю это не смущало, он продолжал рассматривать чужие руки, кладя ложку за ложкой в рот. И вправду, почти пресная. — Федь, а дай свой номер. Достоевский обернулся в сторону говорящего. Он немного шире, чем обычно раскрыл глаза, глядя на беловолосого. Юноша удивился от такой просьбы, но всё же не стал отказывать. Обычно с таким спокойным выражением глядит, а тут... что-то новенькое. — Записывай. Николай заулыбался. Он рассчитывал на долгие уговоры или хотя бы на лёгкое отторжение с его стороны. Он потянулся за своим телефоном и аккуратно вынул его из рюкзака. Открыл заметки и стал тыкать по экрану. — А чего ты так быстро согласился? — Сколько ещё таких вопросов ты мне задать собираешься? — Фёдор измученно вздохнул и подпер щёку кулаком, смотря на довольное лицо визави. Николя после этих слов заткнулся и отложил телефон. Вновь уткнулся в тарелку с кашей. Не так уж и плохо есть с кем-то за одним столом. Не в одиночестве.