***
– Во сколько сегодня закрываешь? - снимая фартук и оставляя его на кассе, Чимин обходит их стойку и направляется к холодильнику с прохладительными напитками. Он не долго думает и выбирает привычный лимонный вкус газированной воды, сразу закрывая дверь и отходя к ближайшему столику. Сейчас время 8 вечера, но посетителей в их кофейне довольно мало, несмотря на обычную будничную загруженность. Сегодня они не набрали более 10 посетителей, что, конечно, не радовало Чонгука, стоящего у кассы до сих пор и считающего их чистую прибыль за этот день. Чимина такой расклад с малой прибылью тоже не особо устраивал, но он именно сегодня был через чур уставшим, чтобы о чём-либо думать. На все вопросы Гука о том, пойдут ли они гулять по парку Ханган, который недавно обновили, он отвечал невнятно, скорее отклоняясь от всей этой мороки. И всё потому, что его интересовала совсем иная перспектива на этот вечер. Чонгук хмурится в долю секунды, но сразу же упрощает выражение лица, когда до него доходит то, что задумал друг. Он не удивлён. Ни разу не удивлялся, что этот хён всерьёз помешан на поездках по ночному городу с кем-то другим, с кем-то, кого он знает не так хорошо, имея лишь лёгкое представление его смазливого лица, о котором так заворожённо щебечет Пак постоянно. – Я закроюсь один? Снова? - он не собирался допытывать и доставать своими распросами о том молодом человеке, с которым так часто пропадал Чимин. Но разговор сам начался с этого и поэтому он не может не перейти к главному вопросу, который тревожит его по сей день. – Слушай, а ты не думал со мной делиться своими планами на жизнь? Он скрещивает руки на груди, показательно хмурится снова, выходя из кассы, и останавливается перед ней. Наблюдая за Чимином, чья смущенная улыбка начинает потихоньку проявляться от неудобного вопроса, он подмечает, что при таких вопросах парень всегда затихал и вёл себя ниже травы и тише воды. – Нуу.. - Чимин тянет не специально. Он действительно не знает, как ответить и как заверить, что всё хорошо. На самом деле, уверенности в этом не было, но лишь пока. В своём выборе он, конечно уверен, но не знает, как так вышло, что ему теперь приходится это объяснять ещё кому-то. – Я не знаю. Он ставит бутылку с водой на стол, так и не сумев её открыть. В голове смешались похожие вопросы родителей и его снова накрыло волной негатива, от которой уже, кажется, было не скрыться. – Дружище, - Чон вздыхает и садится рядом за столик, помогая открыть бутылку, из-за которой тот немного расстроился. – Если тебе не хочется больше работать из-за твоего нового ухажёра, просто скажи об этом и я не обижусь.. На самом деле, ещё как обидится. Его не волновал какой-то урод из тупых рассказов друга о том, какой он прекрасный и лучший, что смог заменить семью и друзей, не в счёт Чонгука, конечно. Нет, Чон ещё как приписывал себя к этим людям, которых забыл Чимин, как только появился этот недоухажёр, пропадающий сутками неизвестно где, но обещающий его доверчивому Чимину горы золота и беззаботную жизнь. Чимин, естественно, не столь глуп, чтобы верить всем подряд и доверять свою жизнь и все свои тайны, которые они, вероятнее всего, обсуждают во время перерывов между жаркими ночами. Чонгук просто хорошо знает своего друга, чьи похождения не длятся дольше двух месяцев, и знает, что он не решится ещё всерьёз говорить о каких-то ухажёрах на пару ночей. Казалось бы, никаких проблем, ведь всё идёт, как обычно. Но среди всей этой неразберихи с таинственностью нового избранника смешалось и то очевидное безразличие его в сторону Чимину. Да, понятно, что он заливает всякие сказки про «долгую и прекрасную жизнь вместе до старости», но не ясным остаётся вопрос о его истинных намерениях. И спрашивать подобное у друзей ужас как не прилично, но он всё же решает это сделать. – Ты меня извини за прямолинейность, но я не думаю, что этот человек продержится дольше привычных двух месяцев. Да и вопрос ещё, захочет ли держаться? - Чон не раздумывал ранее о таком, но сейчас ему приходится раскрыть все карты на душе. В словах его и глазах сейчас – только желание уберечь от очередных ошибок. – Твои родители тебя и так не любят. Стоит ли так рисковать снова? Кто он вообще? Ты ни разу не рассказал о его жизни в целом. Я знаю только его имя и то, что он распрекрасный принц. Но знаешь, твои родители, скорее всего, при первом распросе не станут опираться на твои попытки его расхвалить. И он знал, о чём говорил. Знал, что так и будет. Родителям Чимина и повода не нужно для хорошей прожарки собственного сына за его спиной. Сплетни разлетаются в их семье с невероятной скоростью. И удивительно, как этот паренёк до сих пор их терпит, называя семьёй. – А хочу ли я держаться дольше двух месяцев? - не менее прямолинейно отвечает Пак, удивляя Чонгука, из рук которого от этих слов падает бутылка, которую он так и не передал ему. Благо, она была ещё закрыта. Но грохот об пол заставляет их обоих вернуться в реальность. Чимин совершенно непереживающе сидит на месте, не дёргаясь и не меняясь в лице. – И на счёт родителей.. Я не собираюсь им говорить.. пока.. – То есть, как это? - еле слышимо произносит тот, не ожидав такого решения. Чимин никогда не был из тех, кто скрывал свою личную жизнь от семьи и друзей. А сейчас всё как-то через чур засекречено. Этот ухажёр ещё больше начинает нервировать. – Нуу... я решил, что лучше это оставить так.. как есть.. - на слове так он чуть задерживает дыхание, подбирая формулировку тому, как назвать их отношения с этим молодым человеком. – В конце концов, я живу ради себя, а не ради кого-то и отчитываться перед кем-то не обязан. Когда Пак уводит взгляд вполне уверенно, Чон понимает, что отговорить его уже не сможет. Это упёртое создание никогда в жизни не расколется ему о своих тайнах, которые откуда-то вдруг у него появились, тем более, если назвал его «кем-то». В число этих людей, которых, судя по всему, не так много, не исключено, что входит и Чонгук. Друзей у этого паренька больше нет, а родители, само собой, являются теми, кому он не доверит свою жизнь. Чимин поднимает бутылку и оставляет попытки её открыть, ставит на стол и легко поднимается с места, словно забывая, о чём они только что говорили. – Ладно, я пойду уже.. Ты тут сам закроешь же, да? - и не то что бы он ждёт ответа, скорее, просто оставляет его одного без объяснений, куда уходит и скоро ли они смогут увидеться, так как рабочая неделя закончилась и впереди выходные. Они договаривались прогуляться до парка, но эти планы Чонгука, видимо, не входили в планы Чимина. И обиднее всего, что этот глупец уже сейчас сам ставит точку в их дружбе, не посчитав его за человека, которому доверяет. Неужели всё настолько секретно, что и единственному близкому другу нельзя знать об изменениях в жизни Чимина?***
Чимин доезжает на такси до высокоэтажного здания, попутно набирая номер, но, слыша долгие гудки, начинает нервничать, хлопая дверью, когда выходит из машины. Всего несколько метров до заветной цели. Он заходит в лифт и пропускает перед собой пару занятых людей, что говорят друг другу о какой-то конференции, а после спешит на нужном этаже до последнего кабинета. Коридор пуст. На этом этаже вообще не было людей, да и шума из других кабинетов не доносилось. Время довольно позднее – почти 10 вечера, но он по-прежнему намерен не испортить сегодняшние планы и встретить альфу, по которому ужасно истосковался за прошедшую неделю их разлуки. Вот только внутри засело тревожное чувство. И не от того, что он сейчас выглядит, как помешанный на своих инстинктах придурок, стремящийся не скорее умыться и лечь спать, а скорее встретиться с любимым человеком, с которым у них негласные «отношения». Эта тревога от того интуитивного чувства, что что-то творится там не так. Там – за этой дверью, перед которой он теперь стоит. Входить или нет, он не знает. Теперь сомневается. Но сердце, бьющееся ещё сильнее, говорит ясное – «да» и он заходит. Без стука, предупреждения и даже без привычного «привет». Он просто дышит, старается это делать, пока видит довольно скучную картину. Юнги – его альфа, с которым они встречаются вот уже полтора месяца, впервые не поднимает голову и не смотрит на него. И даже когда чужой голос, наконец, вырывается наружу, произнося тихое «привет», он снова не реагирует ни одной мышцей. И Чимин бы начал истерить, если бы не подошёл ближе к сидящему в кресле за рабочим столом парню, если не увидел на столе кучу бумаг и планшет, на котором старший смотрел что-то. И в этот момент он увидел в его ушах наушники. Причина, по которой его игнорировали, теперь стала ясна. Чимин приподнял уголки губ и плавно дошёл до стола, к его креслу и встал сзади, положив руки на его плечи и, прикрыв глаза, начал медленно и сильно сжимать их, делая обещанный массаж после тяжёлого рабочего дня. Долгожданные выходные ждали их, наконец, после столь тяжёлой недели. По бардаку и усталости Юнги можно было точно сказать, что неделя была слишком загруженной. И эти выходные были последними в этом месяце, следующая неделя – завершающая месяц, что будет означать небольшой праздник для их «отношений». На самом деле, только Чимин об этом задумывался всерьёз, считая каждую неделю, как нечто сокровенное. И по его подсчётам, на этих выходных их ждёт много всего нового и интересного. Когда тело под его руками начало двигаться, снимая наушники и поворачиваясь к нему лицом, Чимин понял знак и прекратил массировать плечи, опуская руки и почти сразу седлая бедра парня, с улыбкой развернувшегося к нему. У Юнги вид измученный, но не настолько, чтобы он вёл себя как-то иначе, чем обычно. Руки его вновь прикасаются к излюбленному телу, поддающемуся ему за секунду без слов. Он придерживает его за поясницу и любуется, будто находясь в галерее с известными картинами мира. Для него изящество это не пустые картины, для него красота не в природе и людях, которых рисуют художники, для него это буквально одна маленькая улыбка и лисьи глазки родного человека, чей свет не сравним со светом солнца. И пусть нарисуют хоть миллион картин с прекрасными людьми, лучшей его картиной все равно будет этот парень с яркими глазами. Он улыбается, долго-долго рассматривает чужие губы и всё же не сдерживается, впиваясь в них без разрешения, и съедает, не желая терять и миллисекунды их уединения. Чимин поддаётся мгновенно, теряя осознание реальности и все прочие сомнения и вопросы, одолевавшие его пару минут назад за этой дверью. Он позволяет кусать свои губы, сплетать их языки и при этом прижимать себя ближе. К слову, раньше была и прочая близость. Не просто ночные прогулки под дождём за ручку, не поцелуи в темноте чьей-то комнаты с тихим шёпотом о любви где-то у самого уха, а действительная физическая близость с соприкосновениями интимных зон и с вытекающими естественными жидкостями из разгоряченных тел. Жаркие поцелуи, засосы на шее и руках, что были самыми болезненным местами омеги, громкие стоны в комнате Юнги, когда он начал снимать для них отдельную квартиру. И тогда они были не уверены ещё больше, чем сейчас, что всё было серьёзно. Тогда они и не знали, насколько сильно сблизятся за последующие недели. Как простые редкие встречи и прогулки могли перерасти в совместное проживание по выходным в одной квартире и почти сразу после перерасти в беспробудные ночи вместе, где каждый открывался уже так уверенно и по-родному, словно они были знакомы всю жизнь от создания их душ? Было ли это так прекрасно, как им кажется? Чимин не видел больше ничего и не осознавал, когда сам раздвигал ноги перед альфой на его столе и выстанывал его имя так громко, не беспокоясь о звукоизоляции, потому что на этом этаже больше никого и не было, кроме уборщиц, которые никогда не прерывали их жаркий секс на рабочем месте, скорее даже избегая этих моментов. Он продолжал кричать, чувствуя, как чужая горячая плоть проталкивается с новой невообразимой силой в уже привыкшее тело. Он старается не напрягаться, но низ живота ужасно тянет спазмами, когда Юнги с диким рыком впивается в его нежную кожу на шее. Он уже не в силах ухватиться за что-то, но только сейчас вспоминает о бумагах, на которых лежит полуголым. Юнги заверил, что все в порядке и вообще пофиг на всё это, явно не осознавая пока того, насколько важную информацию он теряет, пока вбивается в распластавшееся на столе тело омеги. Они выдыхают одновременно, когда Чимин ощущает горячий узел в себе и когда Юнги завершает начатое. Он обессиленно дышит ему в ключицы, медленно ведёт носом вверх по шее и оставляет где-то сбоку поцелуй, пуская слюни на его тело от какого-то нереального удовольствия этого тепла. И он бы полежал так ещё немного, обещая парню, что они обязательно поедут домой, если бы не неожиданный звонок. Потянувшись к телефону, он сразу глянул на время и не был удивлён, что их времяпровождение заняло больше часа, потому что омеге хотелось больше, а альфа внутри него самого требовал ещё и ещё, как компенсацию за упущенные будние дни. На часах почти 12, а они ещё не дома. И, скорее всего, уборщица их просто заперла снаружи, наплевав на то, как им потом придётся выходить оттуда. Он выходит из Чимина, но не резко, давая тому немного привыкнуть к ощущениям заполненности, но все его глаза на экране телефона, цифры и слова на котором он видит довольно смутно, не различая в таком состоянии вообще ничего. Рука сама кидает телефон на стол, пока он пытается приподнять другой рукой тело перед ним. Чимин еще не уснул, он просто сонным взглядом наблюдал за своим парнем, не понимая, в чём дело. – Что-то случилось? - такой же затуманенный взгляд не даёт ему сосредоточиться на лице сверху, а боли внизу живота не позволяют ему подняться на ноги, поэтому он просто сидит и держится руками за стол. Юнги выглядит озадаченным, придя в себя спустя несколько минут. Его молчание не означало ничего хорошего. Значит, что-то случилось. – Юнги? И эти глаза снова наполняются слезами. Потому что он знает, что означает это молчание. Оно всегда говорило лишь об одном – обратный ход. – Нет.. только не говори, что ты сейчас уйдёшь.. - и сердце колотится, как бешеное, забывая о нормальном ритме. Он ищет в чужих глазах тот же блеск уверенности, с которой они начали этот вечер, но не находит. Всматривается, ищет, но ничего не видит, кроме потерянности и сожаления. И то сожаление было не искренним, потому что он чувствовал по одному прикосновению, что в этом теле больше нет того огня, с которым они только что готовы были исчезнуть вдвоём, в нём не было никакого сожаления. Юнги начал натягивать брюки с нижним бельём, быстро куда-то собираясь. И в это время под лунным светом, еле проникающим через жалюзи на окнах, Чимин отчётливо видел, как вся картина снова разбивалась на части. Не было вокруг больше никаких громких заявлений о любви, о надежде и обещаниях. Всё как-то резко превратилось в пылинки, которые альфа легко и быстро убрал с себя. Сердцебиение младшего замедлялось, пока в эту же секунду Юнги застёгивал пуговицу на брюках и поправлял рубашку. И смотреть на эти унижения было невыносимо больно. Впервые было больно. Юнги не был таким и не должен был быть. Или он настолько был очарован им, что забыл о сущности альф, которые легко могли пользоваться омегами, забирая их в свои сети, а после, когда насыщались, снова бросали, как ненужную вещь? Но это же ложь и выдумка. Он знает. Он помнит о любви родителей, что выбрали друг друга, как истинная пара. Так почему же Юнги не такой? Почему он так поступает? – Хён.. - голос младшего дрожит от страха и он не в силах себя держать. Глаза его боятся сомкнуться и перед ним мелькают только образы. – Нет, не говори, что и ты тоже.. просто.. Всё. Предел. Его голос начал подавать признаки усталости, он словно сдавался, сам подавая руку, чтобы его спасли. Это было признанием своей слабости. – Хён, прости, если я... Я не хотел... Взгляд свой на него Юнги бросает не сразу. Он словно пытается скрыть свой лик, уйти от разговора и не отвечать ни на что. И в глазах его Чимин смог уловить сомнение. – Чимин, я должен уйти. Что-то вдруг разрушилось и проблеснуло в глазах погрустневшего Пака, когда он увидел эту потерянность в лице старшего. Как же хотелось держаться за него, хотелось искать надежду и ловить уверенность в том, что он не бросит, не заставит плакать и нервничать, как и другие, но только слова Чонгука стали слышиться громче, они кричали, бились сквозь стекло, за которым он пытался скрыться. И жаль, что они дошли до него слишком поздно. Когда сердце окровавленным лежало у его ног. – Нет, Юнги.. Не надо.. Прошу, не делай этого. Без тебя я умру.. Не поступай так со мной! Ты не можешь! - он срывается на крик и молит Небеса помочь, чтобы остановить этот ужасный момент или остановить его сердце. – Пожалуйста.. И последнее слово становится последним, что он может сделать и сказать перед тем, как Юнги с безразличием уходит, даже не смотря ему в глаза. И это лицо, уверен, он запомнит навсегда. То, как на него посмотрел его любимый человек, которому он столько всего доверил, сломамало его, как человека. Его больше нет. Этот человек уничтожил всё. Растоптал доверие, уважение и привязанность, что держали о нём хоть какое-то слабое хорошее мнение. И теперь, когда ложь прошла и истинное лицо этого человека открылась вовремя, он готов был выдохнуть и побежать к Чонгуку плакаться, что тот был прав всё время, когда отговаривал ходить на эти тайные свидания, предчувствуя плохой исход, когда предупреждал, что ничем хорошим такое обычно не заканчивается, и что этот идиот такой же, как и все прошлые. Прикусив нижнюю губу, он поразмыслил о своих побегах, о том, как ругался со всеми на работе и в семье, и всё ради несчастных встреч по ночам с этим придурком, чьё имя теперь даже знать не хочет. И всё это было так глупо, что хотелось кричать, бить и ломать всё вокруг. И вместо всех слов, он успел подойти к нему и развернуть к себе за локоть, пока Мин выходил из кабинета. Увидев потерянное схмуренное лицо старшего, он сориентировадся быстрее и выплюнул всю правду ему в лицо: – Так и знал, что ты такой же, как и все. Жаль, что столько времени на тебя потратил, - выйдя из кабинета первым, он спешно направился к лифту и молил, чтобы теперь это существо не бежало за ним. И судя по тишине вокруг, Юнги действительно был трусом, чтобы пойти следом, остановить и поговорить. Впрочем, в этом больше не было смысла. Ушёл и ушёл. И в душе зияла огромнейшая дыра, которой не увидеть никому. И она будет расти, напоминая об ушедшем моменте. И все чувства, скопившиеся сейчас комом в горле, бились наружу, требуя остаться услышанными. Но их показывать ещё больней, чем скрывать. Пак долго думал. Думал обо всём. О том, как это страшно, о том, как больно. И ведь всё уже иначе, совсем неприятно. И эту боль уже ничто не уймёт. Как это принять? Как об этом рассказать кому-то? Как это скрывать? Как подавить боль в себе? Как заставить себя ничего не чувствовать? Приближаясь к какой-то давно забытой кафешке, больше похожей на клуб, он по-прежнему не видел ответов на все свои вопросы, но ноги его вели прямиком в этот ад, который он ненавидел всегда. И остановившись напротив яркого ночного заведения, он вдруг опомнился, вспомнив, что не позволял себе подобное из-за запретов одного человека. А раз его больше нету, то самое время показать, что он, наконец, свободен и может делать что хочет. Неизвестным образом, ему удалось пробраться в самую толпу. Кричащие и танцующие в такт сумасшедшей музыке юные парни и девушки разрывали его перепонки, но он продолжал просить у бармена новые стаканы алкоголя и какого-то цветного коктейля, которым всего раз угостил его один из посетителей. И шумная вечеринка была уже почти не шумной, когда в ушах пронёсся писк и мозг в следующую секунду потерял контроль над телом. Сознание отключалось медленно, пугая Чимина резкими приступами ударов. Он шатался, но шёл дальше в толпу, пытаясь собраться мыслями и удержаться на ногах. И в какую-то минуту отдалённые голоса и музыка начали слышаться словно через толщу воды. Всего миг и картинка сменилась из полного людей помещения на маленькую комнатку, бордовые тона штор и тюли над кроватью, на которой он лежал. Его разгорячённое тело после выпитого алкоголя было распластано на какой-то мягкой поверхности и тени вокруг стали увеличиваться, словно приближались и нависали над ним. Он закрывал и открывал глаза, не различая уже никаких силуэтов, но в момент, когда его талии коснулась чья-то крепкая рука, он вздрогнул и не смог уйти в мир грёз. Глаза распахнулись от пронёсшегося по телу табуна мурашек и он лицезрел над собой парня лет 25-ти, с капюшоном от худи на голове, с распущенными длинными белыми волнистыми волосами. От него пахло морским бризом и дурманящим ароматом цветущей сакуры. И уносясь прочь от этого мира, он блаженно прикрыл глаза, надеясь, что хотя бы в его сне Юнги его не бросит. Прикосновения становились из плавных грубыми, но наполняли какой-то приятной заботой. Руки медленно и аккуратно касались шеи, поднимая голову вверх, открывая вид на чистую шею и тонкую светлую кожу на ней. Привыкнув к прикосновениям, Чимин снова вздрогнул от внезапных поцелуев на шее и ключицах, пока одновременно с этим ощущал, как одна рука парня раздевала его, стягивая штаны до колен. Приятные, родные поцелуи, наконец, смогли его возбудить, когда Юнги с пошлой, еле видимой в темноте, улыбкой опустился к его губам, перестал целовать лоб и нос. Такие домашние нежности приносили невообразимое удовольствие и вместе с этим заставляли пробудиться. И особенно сильно выгнуться в спине заставил горячий орган парня, что без предупреждения, как и всегда, вошёл в него так, будто Пак готов был к этому всегда и не важно где. Через пару секунд и собственные руки шарили по телу без стеснений на рёбрах Юнги, что без лишних звуков, кроме лёгких стонов и выдохов, шептал ему на ухо приятные нежности. О прежней злобе и обиде не осталось воспоминаний. Всё заполнилось тёплым чувством наполненности внутри где-то внизу и чувством заботы, что дарил ему его парень. И казалось, что сейчас не было ничего нужнее, ведь рядом был самый нужный человек. Близость его тела восполняла всю ту боль и тоску, что образовалась в душе за считанные минуты разлуки. Чимин вдыхал родной запах, приблизив парня за затылок к себе двумя руками, когда его пальцы захотели впутаться в эти мягкие волнистые волосы, которые он так любил в своём любовнике. Осознание того, что его изначальные планы на вечер всё же не порушились, вывело его из раздумий мгновенно, позволив расслабиться в руках любимого. Юнги больше не вёл их медленно и нежно, он держал его грубо, крепко и не отпускал, пока с непривычным низким рыком впивался в его шею и вдалбливался в его податливое тело с особой жестокостью. Все эти игры Чимин прекращать и не думал, наслаждаясь ежесекундным оргазмом, выдыхая горячий воздух из пухлых губ, что были искусаны наполовину в порыве утихомирить себя и не кричать так громко. Порой чужая рука сама прикрывала его губы, а чужие глаза умоляли быть тише. И, честно говоря, он готов был слушаться его даже в таком состоянии, когда хотелось кричать во весь голос от необъяснимых чувств. Дрожь пробрала тело, когда он осознал, что сон оказался реальностью. Все эти красные следы на шее явно будут завтра видны всем и Чонгуку, что первым делом спросит о ночных утехах друга, но думать об этом сейчас не хотел. Он полностью принадлежал лишь этому моменту, когда после долгих рывков и срывов с поцелуями он всё же получил то, чего хотел. Очередной узел, что был приятен даже при набухании внутри. Он боялся двигаться, позволяя себе слиться воедино с телом парня, что упало на него с тяжелым, сбитым дыханием, и брал передышку, прежде, чем объясниться. И, впрочем, Чимину было уже всё равно что там да как, он просто хотел оказаться в его объятиях и уснуть так, чтобы на утро было приятно осознать ту ночь, что прошла слишком быстро. Под давлением сна, пришедшего к нему, он не смог расспросить Юнги обо всём случившемся, но надеялся, что на утро тот не уйдёт и не оставит его одного. И быстро погрузившись в тёплый сон, он молился, чтобы этот момент длился вечно. Рядом с любимым, в его объятиях, под ним и с его узлом в себе.***
На утро голова его затрещала так сильно, что вспомнить о прошедшей ночи так сразу он не смог. Но повернувшись на бок, он заметил, как утренние лучи солнца пробуждали его сквозь окно, требуя подняться. Солнце было уже высоко и он понял, что пора подниматься и переть на нелюбимую работу ради выслушивания очередных вопросов друга о том, как прошла ночь. Не расчесавшись и даже не понимая, откуда и как он вышел утром, Чимин брёл по знакомым улицам с ватными ногами и то и дело пытался вспомнить вчерашний день полностью, но от перенапряжения у него раскалывалась голова и он откладывал эти раздумья на после, быстро набирая первый номер в контактной книжке телефона. Но номер не отвечал, и ему пришлось просто выключить телефон после 10 попыток дозвониться. Если Юнги ушёл утром, значит, по крайней мере, оставался на ночь спать с ним. И это уже грело душу, успокаивая, что сейчас у них всё же есть, о чем поговорить. Они поговорят. Но позже. С таким раскладом он подошёл к двери своей работы и дёрнул ручку, но понял, что сегодня они не работают. А после, проверив пропущенные от Чонгука, он вспомнил, что должен был утром зайти к нему и передать конспекты. Благо, что сегодня выходной и он всё успевает. Он начал задумываться о планах на выходные, вспоминая, что ещё вчера планировал провести эти дни с Юнги. Но теперь Юнги на работе и вряд ли согласится с ним говорить об этом. Но отправить сообщение он всё же решил. Кому: Юнги Хён, во сколько сегодня встретимся? Ты ведь не забыл об обещанной прогулке? Они назначили прогулку на этот день, чтобы отпраздновать их 2 месяца отношений как-то по-особенному, а не как обычно в кафе. Не сильно сейчас запариваясь об этом, он мечтал закупиться с другом подарками, чтобы при встрече с Юнги обрадовать его новыми украшениями, которые он так любит. – Алло, Чонгук, ты где? - схмуренно смотря вдаль улицы, он остановился, чтобы позвонить Чону и найти его и успеть пройтись по магазинам. – Что значит.. уехал? Мы же хотели прогуляться на выходных. Помнишь, ты предложил там что-то у реки..? Вздыхая, он не мог поверить, что друг действительно так просто отказался от прогулки с ним в их выходной. Неужели этот человек может зваться другом, если отказывается от самого простого? – И чем ты там занят?? Уехал, чтобы снова потом приехать и сказать, что я время с тобой не провожу? Ну и ладно! Вали! - сбросив так же быстро, он направился к ближайшей кафешке, где подавали его любимое кофе. В зале было не так много людей, да и само заведение было довольно простым и тихим. Вполне неприметное место и там его Чонгук вряд ли найдёт. Вот только все мысли были лишь о Юнги, что без каких-либо объяснений решил смыться после всего случившегося. Не очень мужской поступок, но не суть. Не хотелось бы с самого утра портить себе настроение словами Чонгука о том, что все альфы придурки, которые только ради этого и встречаются с омегами, чтобы ими пользоваться. Парочки вокруг напоминали ему о том, что сегодня вечером ему предстоит многое рассказать своему парню и подготовить их к важному шагу, который он так долго планировал. Пока он листал ленту в соцсетях, ему пришло сообщение от Чонгука, что он приедет ближе к вечеру, поэтому его можно днём не ждать. И на этом настроение Чимина окончательно испортилось. Он пытался после этого дозвониться до Юнги, но и тот словно пропал из виду и больше не решался высвечиваться. Довольно странный ход, если они собирались вместе провести этот день. Но, хотя, что ему вообще говорил сам Юнги об этом дне? Собирался ли он что-то праздновать с ним? А что, если он ещё вчера всё сказал о своём мнении на счёт этого праздника? Он действительно его не ценит и не любит? Это были просто лёгкие отношения на пару ночей? Но ведь они продержались целых 2 месяца. Или.. Его хватило всего на 2 месяца... Да. Впрочем, этого и стоило ожидать. Чонгук не раз предупреждал. И, сидя сейчас в уже пустом кафе, он, наконец, понял, что был не прав, называя Юнги парнем мечты и спутником на всю жизнь. Такое действительно невозможно. Но воспоминания подписывали ему и хорошие моменты о родителях. Те ведь смогли. Они держались дольше всех парочек, что встречал Чимин за свою жизнь. У Чона и того было всего 2 опыта отношений, и все они заканчивались тем, что его ухажёры уезжали якобы на практику и забывали о нём на всю последующую жизнь. Говорить о Чимине... не было смысла. И так ясно, что его отношения вообще не доходили до момента всеобщего знакомства с друзьями и родителями, в отличие от Чона. У того хотя бы были и такие дни. А у Чимина лишь какие-то лёгкие, мимолетные встречи без мыслей о будущем. Ну или так думал лишь Чонгук. Сам Чимин ведь был готов на большое, он хотел и жаждал момента, когда сможет показать всем того, кто предложит ему жить вместе. Но не дождавшись решительных действий от Юнги, он потерял надежду, что вообще хоть когда-то дойдёт до нормальных продолжительных отношений. И раз ему не судьба, то пора забыть об этом и просто жить в ожидании какого-то чудо-принца, что возьмёт ответственность за отношения и будущее. Но таких альф найти просто невозможно. Ведь даже Юнги, которого он за эти 2 месяца узнал от и до, смог познать со всех сторон и словно прочувствовал всего насквозь, будто он его родственная душа, даже он бросил его, как и все прошлые альфы. О какой надёжности на альф можно говорить? Долгие и тяжёлые думы привели его лишь к одному решению – забыть. Пора выкинуть из головы мусор и двигаться дальше, возможно, искать новых людей, что смогут дать уверенность в их будущем. А пока – всё остаётся таким же безнадёжным, не нужным и не важным. Вряд ли ему когда-либо повезёт в любви, но разве теперь есть подобные мечты? Сложив салфетку в маленький квадратик, он бросил его на столе и поднялся с места, оставив деньги за невыпитый кофе и совершенно опустошённым ушёл по дороге до его дома. Дома снова шум, снова обсуждения, крики и избиения. Стоит ли туда вообще идти? Это не имеет значения. Это не имеет смысла. Это всё ужасно и не нужно. Совершенно не нужно. Зачем и почему всё так? В семье, где было столько людей и любви между собой, он один не получал ничего. Никакой любви, никакой ласки и никой заботы. Возможно, лишь одно доброе слово Юнги могло напомнить о том единственном моменте с детства, когда мама лишь раз назвала его любимым сыном. «Люблю» – это приятно. Ведь руки матери он всё ещё помнит. «Люблю» – это ценно. Ведь объятия друга он будет помнить всю жизнь. «Люблю» – это больно. это больно, потому что тот, кого он полюбил, и тот, кто его любил, больше не рядом... больше не любит. Подняв голову к небу, закрыв глаза и представив в темноте лишь один образ из былых дней, он начал сильнее напрягаться, ощущая, как все кусочки воспоминаний от прошлых тёплых дней с альфами просто разрывались и исчезали. И в попытках воссоздать так же и сохранить в памяти дни с Юнги он снова потерпел крах. Как оказалось, представлять сейчас его лёгкий и родной образ было ещё тяжелее, чем прошлых альф. Именно его имя было трудно произнести, пока губы содрогались и ощущали капли дождя вместо губ его альфы. Точнее, больше не его.. «Где ты?» «Когда же вернёшься?» «Когда сможешь обнять, как прежде?» Из памяти вылетели все их совместные вечера и дни, что пробыть в своих мыслях о нём удалось лишь на пару минут. Когда холод охватил всё тело и оно начало дрожать, он поспешил зайти в дом и согреться там – в своей маленькой комнате, где никто не услышит и не увидит его слёз.***
Подушка, впитавшая в себя все его слёзы в тот вечер, впервые была настолько мокрой, что всю ночь Чимин чувствовал холод от неё, пока спал. Она не высохла и к утру, когда он, лёжа на спине в центре кровати, неохотно открыл глаза. Вчерашний вечер в кругу семьи он запомнит надолго. Тогда мать впервые не кричала, не заставляла отчитываться о похождениях с альфами, не ругала за поздние прогулки и отставание от учёбы на целый месяц. Да, Чимин, начал забывать о парах последние месяцы, но врал о том, что лишь на месяц отстаёт от одногруппников, чтобы другие не волновались. И правду знал лишь Чонгук, но матери знать об этом было не обязательно. Поэтому он продолжал тупо прикидываться, что успеет нагнать все темы, хотя, на самом деле, представления не имел, как сможет всё успеть подготовить к предстоящим экзаменам. Сессии уже скоро, а он продолжал сидеть за столом с родителями и врать о том, что у него с успеваемостью нет никаких проблем. И пробелы в учебе лишь из-за недосыпов и подготовок к экзаменам. С приходом отца к столу обстановка стала ещё более гнетущей. Чимин места себе на стуле не находил, не имея никаких понятий, как заговорить с отцом о том, что не собирается ехать с ним на знакомство с каким-то хорошим альфой, которого они каким-то чудесным образом смогли где-то откопать в этих-то землях. И по факту, на это было плевать, но во всём этом завертелось и его желание посетить форум в столице за счёт практики, которая обязывала его найти временную работу где-то среди всяких экономистов и бизнесменов. И отец, конечно, не мог не предложить самое лучшее место для практики – бизнес-центр в Сеуле, где в это время будет проходить и тот самый форум, на котором соберутся лучшие бизнесмены страны. И благо, самого отца там не будет. И это ещё больше подкрепляло его желание посетить Сеул. Однако во всём этом было одно «но», что в придачу к его безумной идее пройти практику в лучшем месте он должен пройти и знакомство с тем самым альфой из столицы. Ясное дело, что он уже имел представление, каким именно будет этот распрекрасный принц. Раз он из столицы, значит, точно богат, красив и успешен. Об уме и чувствах речи не шло и вряд ли пойдёт. Родителей задобрить иначе было просто невозможно, и при всей ненависти к знакомствам по просьбам родителей он никак не мог отказать им, только ради этой поездки, которую ему больше никто бы не гарантировал. А раз отец согласен и даже сам готов отвезти и предоставить жилье для учёбы в Сеуле, то отказываться было бы просто глупо. И если о том распрекрасном принце он и не собирался размышлять перед сном после ужина, то не думать о том, как отнесётся к его неожиданной поездке единственный друг, конечно, было невозможно. Чонгуку не объяснить, что поездка в Сеул просто необходима, как воздух, ведь иначе ему ни за что не посетить форум. Но у него не было выбора, кроме как набрать его с утра после пробуждения и, по разрешению родителей провести второй выходной не дома, выйти из дома в спешке, чтобы поехать в ближайшее кафе, где предложил встречу Чонгук.***
Кажется, это кафе было даже больше, чем прошлое. Но, не размышля более ни минуты о ненужном, он быстро прошёл в здание и уже увидел Чона, сидящего за столиком у окна. Вид его был таким, будто он не спал всю ночь и вышел из ада, а не проснулся на любимой кровати в чудесное выходное утро. – Привет, как спалось? - быстро кинул Пак, присаживаясь за столик и неловко улыбаясь. – Видимо, хуже, чем тебе, - намекая глазами на его шею, он вдруг смутил Чимина, хот по виду не казался весёлым. Сегодня он не такой, как обычно – говорит совсем без попыток шутить. – Ой перестань, не было у меня ночью ничего такого, что ты подумал, - отмахнувшись, Чимин почему-то почти расплакался от этих слов, ведь они звучали так колко, словно ему было неприятно это слышать. Странно, но это чувство появилось лишь сейчас, когда Чон смотрел прямо ему в глаза. – А.. что с тобой? Ты какой-то.. не весёлый? – А должен скакать и кричать от радости, как клоун? - выгнув бровь, с прежними безразличием смотрел Чон. Он словно изменился всего за день. – Ты чего? - стушевался Пак, не понимая утренних наездов Чонгука. Он никогда не был таким взвинченным. – Ничего, - всё в той же манере произнёс Гук, даже не шевеля руками, что были сцеплены на столе в замок. – Хочу совесть твою увидеть просто в твоих бесстыжих глазах. – Я же предупреждал, что буду на выходных с Юнги.. - распахнув глаза от удивления, что сам не сдержался и проговорился, он замолчал так же быстро, как и осознал произошедшее. – Так его зовут Юнги, - вскинув брови, Чон о чём-то тут же задумался, напрягая Чимина ещё сильнее. – Я не должен был.. А точнее, уже и не важно, - разочарованно вздохнув, он опустил взгляд и был на грани замешательства. Что делать, когда хочется высказаться, но это уже не имеет смысла? Он мялся так очень долго, пока Чонгук сам не начал давить вопросами. Но теперь уже иначе: он положил ладонь на его руку и попытался произнести всё мягче и с переживанием. – Чимин, у вас что-то произошло? - будто бы читая всё по его выплаканным глазам, он видел всё ясно и чисто. И так мог только он. Даже в самые смутные моменты, когда глаза Пака застилала злость и печаль, он один мог видеть всю правду. И единственный, кто мог ему помочь в такие моменты. И именно поэтому его ладонь сейчас спокойно лежала на его руке и грела, как прежде, в попытке успокоить и дать надежду. – Ты можешь ничего не говорить.. – Он меня бросил, - на выдохе произнёс Чимин, когда его настигла очередная волна грусти. Сейчас хотелось выплакаться снова, но теперь уже не какой-то подушке, а близкому человеку. Дома с родителями такое бы не прошло, да и он на тот момент решил всё подавить в себе, хотя буря лишь росла, сколько бы он себя ни обманывал. И он сжал свой кулак сильнее, показывая злость и обиду. Но в то же время на лице держал безразличие. У Чонгука пропали все слова для вопросов и логичных выводов, но он знал, что Чимину ничего объяснять и не надо. Всё ясно и без того. Теперь они видят истинное лицо этого придурка, не сомневаясь в том, что Чонгук был прав, как никто другой. Как всегда. – Ну.. по крайней мере, с твоих глаз спала пелена, которая мешала видеть, какой он на самом деле.. - рассуждающе выдал Чон, поглаживая его руку. В глазах Чимина он видел всё ту же безнадёгу. Она, впрочем, была всегда, но временное присутствие этого альфы давало его лицу хоть какие-то краски. А сейчас всё снова выкрасилось в тьму. И свету сквозь неё не пробиться. – Знаешь, а пошли домой.. Плевать на этого идиота. К тому же, мне надо ещё кое-что тебе рассказать, и я хочу, чтобы ты в это время был в уютной обстановке, - вставая с места, Чимин медленно начал уходить. Чонгуку было неведомо, что там задумал друг, но он пошёл следом, надеясь, что тот не нашёл очередного придурка альфу. А пока они шли, в его голову успело прийти куча мыслей, вплоть до самых странных и страшных. И когда они оказались уже дома на кухне, он смог облегчённо выдохнуть, когда Чимин слишком спокойно произнёс: – Я должен уехать в Сеул. Он знал, что, рано или поздно, он поедет на практику. Но до этого ещё рано. Практика его не скоро. – Боже, я думал, что-то страшное, - усмехнулся он, садясь за стол с чаем. – Я знаю, что скоро практика и ты поедешь в Сеул. – Откуда? - удивлённо проморгался Пак, не припонимая, когда мог ему рассказать о планах. – Да ты же постоянно говорил, что хотел бы попросить отца тебя увезти в Сеул. И мы думали, что он никогда не разрешит. Ты что, забыл? - скривив брови, неверяще усмехнулся Чон. – Ты за выходные капец как изменился, братишка. Тебе словно стало на всё плевать, ни радости, ни печали. Что с тобой? И Чимина беспокоили эти вопросы не меньше. И он сам был в неведомости собственных постоянных качель. Эмоции били через край, а порой забивались в угол и боялись показаться. А с его неумением сдерживаться, это было крайней удивительно. Когда он стал таким? На него так подействовал этот тупой альфа? И отчего он так быстро его выкинул из головы? И выбросил ли вообще? Казалось, что голова вот-вот взорвётся от количества вопросов ко всему. Он бы был рад поделиться мыслями, но всё слишком смешалось в кучу, что разобрать радость от печали было трудно даже с долгими думами. Он пробовал. Сидел подолгу на кровати или на одном месте и не мог сообразить, с чего вообще начал, к чему шёл и зачем. – Блин, я совсем не понимаю себя. Этот обманщик затуманил мой разум и оставил ужасный след о себе.. Я буду всю жизнь помнить его слова и.. то, что.. Он склонил голову над столом, замолчал, не подбирая нужных слов для объяснения, схватился за голову руками и дышал через раз, забывая подавать признаки жизни. Даже моргать забывал. И Чона беспокоило это странное состояние друга. – Слушай, я не знаю что у вас произошло там на самом деле, но понимаю, что его поступок тебя шокировал и разбил, хоть твой разум и не осознаёт это, ты боишься это принять и это твоя защитная реакция.. это.. нормально, - он утешал его так впервые, ведь ранее после прошлых отношений его успокаивать, как маленького, не приходилось. Поглаживая его по спине, он позволил тому лечь головой на свои руки на столе. И когда он увидел, что тот, наконец, пустил слезу, закрыв глаза, он и сам начал задумываться о собственных отношениях. Ведь их было не так много, но ни одни не были так дороги, как те, что были сейчас. Думая об этом, он вспомнил, что должен ответить ещё одному новому другу. И прежде, чем лечь спать, он отправил спать Чимина в его комнату, а после и сам ушёл к себе. Приняв душ, сняв с себя все вещи и переодевшись в ночную одежду, он лёг на прохладную постель и вздрогнул, почувствовав, как ветер подул из террасы. Закрыв дверь, он закрыл шторы и укутался пледом, чтобы согреться. И как только немного согрелся, достал телефон и включил его, чтобы проверить новые уведомления. Но, на удивление, ничего нового не пришло. Странно. Свайпнув по экрану, он разблокировал его и сразу зашёл в чат, надеясь, что это не хозяйка квартиры писала всё время. От кого: «heartman» Сегодня не сможем поиграть, да? И хотелось ответить «да», но было страшно. Он вообще всё понимал не так, как нужно было. И при любом подобном ответе мог ответить что-то на подобие «я могу приехать и решить твою проблему», словно это было сущим пустяком. Героизм этого человека, скорее, граничил с пофигизмом. Оттого не хотелось ему рассказывать ничего. Тем более, о проблемах с другом.От кого: Куки
Не думаю, прости. Я устал.
От кого: «heartman» Хорошо. Ладно, но, если что, я ещё не сплю.. Доброй ночи) И, как назло, ему совсем не спалось в такой час. После долгих минут раздумий, он тысячу раз зашел в соцсети, проверил ленту новостей, послушал музыку и всё равно не мог успокоиться. Чимин беспокоил своим состоянием и ещё больше беспокоил один странный альфа, который бросил Чимина ровно спустя 2 месяца, словно действительно игрался и планировал бросить спустя пару месяцев «отношений». Кто этот придурок? Кто этот чёртов Юнги?? Забыв об этих мыслях, он всё же открыл тот же чат с интернет-другом и пригласил играть, решив, что этой ночью снова не уснёт. Игра увлекла его так сильно, что он не замечал ничего прочего, напрочь забыв о проблемах этого дня и о том, что завтра предстоит вернуться на любимую работу и еще полдня дожидаться Чимина с новостями, и даже не заметив нового сообщения от неизвестного номера: От кого: Неизвестный Привет. Можем встретиться?