Чимин
будет лучше, если мы расстанемся, Юнги
я больше не могу так
думаю, ты тоже
Смартфон летит в первую попавшуюся стену, а Чимин открывает окно нараспашку, тут же глубоко вдыхая ночной воздух. Внутри душит моральными цепями, которые сжимают сердце так, будто сейчас взорвут его на кучу мелких кусочков, оставив следы на серых обоях. Они с Юнги познакомились несколько лет назад в читательском зале. Тогда была промозглая осень, листья падали на сырую после дождя землю и погода с каждым днем становилась все противнее и противнее. Чимину хотелось лишь спать и лежать в кровати, бездумно листая ленту твиттера и переписываясь с одногруппниками о новом проекте. Однако тот день был отличающимся от всех. Ему не хотелось спать, ему не хотелось отвечать на глупые смски своих одногруппников и не хотелось сидеть дома, пока за окном впервые за весь сезон выглянуло солнце. Чимин тогда выскочил на улицу, красиво одетый в новое бордовое пальто и ботинки на подошве, направляясь неторопливым шагом прямиком в место, где можно отдохнуть головой от учебы и скорой сдачи проекта. Юнги сидел в самом конце зала, листал какую-то огромную книгу про культуру в других странах и пил, вероятно, кофе. Чимин помнит как сейчас – его сосредоточенное серьезное лицо тогда оставило свой отдельный след не только в его сердце, когда он вежливо присел рядом и словил вмиг расслабленный мягкий взгляд, но и всех, кто там находился. Изначально все действительно было замечательно – вкусные поцелуи за углом родительского дома, ужин на двоих, секс на большой юнгиевой кровати и тихие признания в любви, когда куранты бьют двенадцать. А затем Юнги улетает. Не неожиданно, однако с учетом и этого, Чимин переносит это болезненно, рыдая в аэропорту беззвучно, пока самолет Юнги уносит его далеко от Сеула. Чимин полететь с ним не смог, но они договорились накануне разлуки, что как только появится возможность, они обязательно встретятся. Проходит два года. Два года бесконечных переписок, разговоров по видеозвонку (Чимин как сумасшедший трогал экран, на котором Юнги улыбался онлайн и говорил, что они скоро увидятся) и нехватка простого «рядом». Они видятся за этот срок только три раза, и это заставляет Чимина биться, словно в ломке, потому что этого чертовски недостаточно, чтобы чувствовать себя хоть на дюйм полноценно счастливым. А теперь они не увидятся вовсе. Ни завтра, ни послезавтра. Юнги не прилетит, в этом уже не будет нужды. Жизнь в Корее всегда была не для него, и Чимин наблюдал за этим лично несколько лет подряд с вселенской грустью в глазах. Он видел, как тот тухнул под натиском этой общественности, под этой ритмичной и быстрой жизнью. Юнги не вписывался. Ни в этот город, ни в эту страну, ни в эту самую квартиру, где они впервые целовались. Он был другим – спокойным, любящим неторопливый уклад жизни и тихое место, куда бы он смог приходить и распивать большой выдержки вино под классическую музыку, льющуюся из виниловых пластинок. За два года, будучи в нескольких тысяч километров от Сеула, он расцвел. И даже если он уехал не по своей воле, он хорошеет, словно то самое вино. Работа в издательстве радовала его тишиной и хорошими людьми, по выходным он ходил на рыбалку и присылал оттуда фотографии, всегда подписывая их как:«доброе утро, мой любимый сеульский мальчик». Сеульский. Чимин – это Сеул. Это ритмичная жизнь, быстрая ходьба мимо брендовых магазинов и шумные компании по пятницам. Чимин был другим, ему подходила бурная жизнь и бунтарный внешний вид в его почти двадцать семь. Он не любил сидеть на месте и не мог выслушивать тишину более, чем тридцать минут в день. Другая страна загубит его, Чимин не сможет переступить через себя ради Юнги. Юнги не сможет переступить через себя ради Чимина. Юнги Чимини, давай поговорим Что случилось? Зачем ты рубишь все с плеча? Чимин усмехается, когда его старый айфон пиликает несколькими уведомлениями, а затем вздрагивает, когда комнату сотрясает звук его рингтона. – Чимини, – сразу раздается на том конце линии, и он хочет закричать от того, насколько он хочет быть рядом с обладателем этого голоса, – Что случилось? – Я просто понял, что мы не сможем переступить через свой личный комфорт ради наших отношений. – отвечает, чувствуя, как тупая боль пронзает его сердце. В груди постепенно разрастается пустота, – Юнги, я люблю тебя, но мы не сможем быть вместе. В трубке молчат – Чимин молчит тоже. Он знает, есть ситуации, когда люди, несмотря на всю свою любовь, не могут быть вместе по некоторым причинам. И они, как оказалось, были одними из них. Чимин не готов оставлять Корею позади, несмотря на то, как бесконечно сильно он пропал в Юнги. Другая жизнь пугает его, он чувствует нутром как не готов к таким переменам. Это выше его сил. На одной любви друг к другу счастья не построишь – кажется теперь Чимин понимает смысл этой фразы во всей ее красе. – Я купил билеты на ближайший рейс. – раздается спустя несколько минут молчания, это звучит словно пощечина, – В один конец, Чимин. Голос Юнги звучит затравленно, очень тихо, будто ему больно говорить. Чимин чувствует отвращение к себе, а затем понимает, что если он решил отпустить, то он должен довести этот разговор до конца с потерями, какими бы они были. – В этом нет больше нужды, – его голос звучит слишком звонко, даже для себя самого, – я принял решение расстаться и его не поменяю. Билет ты можешь сдать обратно, прощай. И прежде, чем отключить их последний разговор и навсегда исчезнуть из жизни человека, ради которого он просыпался по утрам, он слышит хриплое, но очень болезненное «я люблю тебя, мой сеульский мальчик» и сердце его окончательно разбивается, отравляя кровь своей болью. Чимин оказался трусом, чтобы попросить прощения и все обсудить, за что всю жизнь он будет винить себя в разбитых двух сердцах и смотреть на инстаграмм человека, который больше не постил ничего, кроме уличных котов и книг. И лишь статус этого аккаунта не измениться, он будет гласить лишь емкое и тоскующее: я люблю тебя, мой сеульский мальчик, всегда. Всегда.