Его Эпсилон

      Он был в ужасе.       Этих слов было недостаточно, чтобы описать его эмоции. Более того, это было бы ещё мягко сказано. Боясь пошевелиться, Эпсилон беспомощно замер, переводя свой перепуганный взгляд с одного кибертронца на другого. Они были огромными, пугающими, хотя для него все взрослые были страшными. Он был маленький, но те, кого он любил, будучи высокими ростом, не вызывали у него страха перед ними. Они были семьёй для него, наверное, поэтому он не боялся.       Странная троица была ему знакома, по крайней мере, конструкцией. Арси, жестокая садистка и разведчица. Балкхэд, разрушитель и громила. И, наконец, сам лидер автоботов, самопровозглашённый Прайм, Немезис. В прошлом его любимый дядя Орион или Ори, как он предпочитал его называть. Тот самый Орион, который причинил боль его отцу.       Отец... Интересно, как он там? А Стар? Саунд? Наверное, им всем очень больно и тоскливо от его отсутствия.       «Немезис» внезапно заговорил странным голосом, отчего Эпсилон почувствовал, как по его спинным сегментам пробежали мурашки. Это был не он. Тон двойника был совершенно спокойным, в отличие от того хриплого и надменного, какой он слышал от Ориона. Чем-то он был схож с его отцом, когда тот что-то ему говорил или объяснял. Эпсилон не знал языка, однако каким-то образом догадался, что обращаются именно к нему. Неизвестный двойник Немезиса с более приятными цветами корпуса явно что-то у него спрашивал, но напуганный спарклинг не понимал абсолютно ничего из сказанного. В какой-то момент он опустился на колено, заставив крошечного кибертронца сделать быстрый шаг назад. Протянутый серво напугал его ещё больше, как и озадачил. Большая чёрная ладонь обыкновенной конструкции, казалось бы, что с ней не так, но Эпсилон заметил одну странность.       На ней не было когтей. Тех самых когтей на пальцах, сжимавших ему горло.       Когда же кибертронец попытался к нему приблизиться, Эпсилон наконец-то обрёл дар речи, испуганно зажмурив оптику.       — Прекратите ругаться, дядя Орион... — его собственный голос прозвучал как жалкий писк, нежели его обычный тон. Он был до ужаса напуган, отчего не сразу понял, что к нему снова обратились.       — Откуда ты знаешь это имя? — спросил голос, заставив спарклинга резко вскинуть шлем и поражённо уставиться на его хозяина.       В каком смысле — откуда? Он же с детства его знает! С чего бы ему не знать этого? Может, этот незнакомец его не знает, поэтому задал такой вопрос?       Эпсилон вновь замер, стоило ему увидеть лицо незнакомца. Вместо хищного взгляда и зловещей улыбки на серебристой поверхности гладкого металла было беспокойство и искреннее удивление. Кибертронец не осуждал его за страх перед ним, скорее наоборот — он хотел узнать причину этого самого страха. Словно ему было не всё равно на проблемы других. Эти детали сильно сбивали с толку.       Почему автоботы так странно на него смотрят? Почему у них окраска более яркая? Неужели они его действительно не знают и не узнают?       Нервно сглотнув, Эпсилон неуверенно заговорил:       — Так ты не Орион? — решился спросить он, всё ещё напуганный.       — Моё имя Оптимус Прайм, — ответил незнакомец, легонько улыбнувшись. — Но когда-то я был Орионом.       Страх понемногу отпускал Эпсилона. Какое-то шестое чувство говорило ему, что Оптимус не желал ему зла, но относительно свежие воспоминания не позволяли так просто отмахнуться от них. Спарклингу было всё ещё страшно, поэтому он не решался что-то предпринять.       — Как тебя зовут, малыш? — мягко спросил Прайм, явно стараясь звучать как можно спокойнее, чтобы не пугать.       — Я? Я-я... э-э... Э-эпс... Эпсилон, — дрожащим голосом ответил Эпсилон, чуть расслабившись. Оптимус ничем не походил на Немезиса: он был добрым и спокойным, в его взгляде читалась безграничная мудрость и сдержанность в отличие от нетерпеливого и жестокого самозванца. — Я Эпсилон.       Оптимус кивнул, с его лица не слезала доброжелательная улыбка.       — Как ты здесь оказался, Эпсилон?       Эпсилон сник, опуская глаза в землю. Он бы рассказал всё, что знал, но страх перед другими двойниками всё же оставался. В ответ спарклинг лишь пожал плечами, не до конца уверенный, что мог бы точно всё объяснить.       — Не знаю... — ответил он, печально опустив голову, и всхлипнул. — Я хочу домой...       Прайм осторожно приблизился, ожидая его решения. Он его не торопил, что снова сбивало с толку.       — Пойдём с нами, Эпсилон, — сказал Оптимус, протягивая уже оба сервопривода. — Мы поможем тебе.       — Обещаешь? — наивно спросил Эпсилон, нерешительно посмотрев на старшего кибертронца исподлобья. Глядя прямо ему в оптику, Прайм решительно кивнул.       — Обещаю.       Неуверенно покосившись на спутников высокого кибертронца и обернувшись на крошечных белковых существ, Эпсилон приблизился к Оптимусу, позволяя ему поднять себя на серво. Оказавшись в чужих объятиях, спарклинг инстинктивно прижался к грудным пластинам Прайма, прислушиваясь к биению его искры. Когда его аудио коснулся знакомый звук, малышу на миг показалось, будто он окунулся в далёкое детство. Эпсилон помнил тепло отцовских серво, утешающих его после кошмаров, рассказы о великих героях прошлого, которые он просто обожал. Его отец всякий раз негромко смеялся, когда он просил рассказать какую-нибудь историю ещё раз. Малыш ценил эти моменты с ним, стараясь надолго запечатлеть их в своей памяти. Вся их жизнь была просто прекрасной, пока дядя Ори, провозгласивший себя Праймом, внезапно не начал ту войну, в которой ежедневно погибали сотни, а то и тысячи кибертронцев. Из-за этого юный Эпси стал реже видеть отца, что очень его расстраивало, причём до степени детской истерики. Временами, когда отец, бывало, что-то вспоминал и рассказывал, малыш чувствовал себя виноватым перед его подчинёнными. Им, должно быть, очень доставалось от маленького спарклинга, когда степень его тоски по родителю достигала критических пределов.       Как бы он хотел вернуться в те времена, когда всё было спокойно. Во времена, когда всё было проще. Во времена, когда им с отцом не пришлось бы думать о постоянном выживании и бояться наступления следующего дня. Во времена, когда горячо любимый им папа улыбался чаще, иногда рассказывая о маме.       «Вот бы всё было как раньше...» — подумал с горечью Эпсилон, слегка сжав маленькими пальцами один стыков брони Прайма. Тот лишь на миг бросил на него мимолётный взгляд, но ничего не сказал, решив, видимо, что ему просто страшно.       Пройдя через странный зелёный портал, Оптимус прошёл куда-то дальше и обратился к кому-то с вежливой просьбой. Эпсилон продолжал прятать лицо в стёклах на грудном отсеке Прайма, не решаясь пошевелиться. Раздался чей-то ворчливый голос, недовольный чем-то или кем-то, но тут же замолк, оборвавшись на полуслове. Незнакомый мех снова заговорил, на этот раз на понятном ему языке.       — Оптимус, — поражённо выдохнул тот, словно не веря тому, что видит. — Это то, что я думаю?       Заинтересованный странным голосом, Эпсилон нерешительно повернул голову к нему, желая узнать, кто же это. Едва он увидел внешность ещё одного кибертронца, как тут же пожалел о своём решении. Маленький спарклинг даже похолодел от волны ужаса, который прошиб весь его корпус. Он бы узнал этот проклятый Праймусом остроконечный шеврон из тысячи, не приняв во внимание тот факт, что его цвет был совсем другой.       Это был он. Доктор Смерти. Садист и изувер автоботской армии.       Это был Рэтчет.       В искре Эпсилона словно взорвалась бомба из эмоций, которые поглотили его со шлемом. Внутри разразилась самая настоящая паника, заглушая на миг возникшую обиду. Оптимус его предал? Он же обещал ему помочь! Помочь, а не отдавать на рассечение самому безумному врачу на Кибертроне! Но... если он правда сдержал бы своё слово, то... возможно защитил бы его от него?       Как бы Эпсилон ни старался рассуждать логически, страх, ужас и паника окончательно овладели им. Оставался лишь единственный выход из ситуации, который он видел.       Маленький спарклинг пронзительно заверещал, забившись в хватке Оптимуса в поисках места, куда бы спрятаться.

***

      — ЧИ-И-И-И-ИР-Р-Р-Р-Р!!!!!       Всем присутствующим на базе, как кибертронцам, так и людям, пришлось зажать свои органы слуха. Стоило бедному спарклингу увидеть Рэтчета, как вернулся тот ужас, с которым он смотрел на Оптимуса. Казалось, он боялся его ещё больше, чем Прайма, хотя страх мог проявляться по-разному. Медик в недоумении уставился на маленького кибертронца, который, отчаянно пинаясь ногами, пытался выскочить из серво их лидера. Даже дураку было ясно, что малыш или, как прозвала его Мико, Сильвер, напуган. Это не было чем-то удивительным. Чужие люди, чужие боты, чужая обстановка, кому угодно было бы неуютно, но что уж говорить о спарклинге?       Однако, что беспокоило всех, так это слова малыша.       — Нет! Не надо! Я не хочу боли! — визжал он, пытаясь вывернуться из объятий Оптимуса. — Пустите! Я хочу домой! Папа! ПАПА!!!       Впечатлённый, Балкхэд поражённо вскинул надлинзовые щитки.       — Ого... — протянул он, потирая пострадавший аудиосенсор. — Я, конечно, знаю, что Рэтчет может быть страшным, но чтобы вот так... когда ещё ничего не сломали.       Упомянутый медик недовольно покосился на здоровяка, но тут же вернул своё внимание кричащему спарклингу. Его крайне озадачило, что вместо того, чтобы просто недоверчиво на него смотреть, кроха внезапно разразился истерикой. Обычно малыши его не боялись, наоборот, даже любили, а тут... может, этот спарклинг пережил весьма неприятный опыт с кем-то из медботов или отдалённо похожим на него. Бедный малыш...       — Эпсилон, — обратился Оптимус к спарклингу, чуть отстранив его от себя, чтобы держать кроху на слегка вытянутых серво. — Эпсилон, всё хорошо.       Эпсилон вздрогнул, прижав к своему трясущемуся корпусу конечности. Он тихо захныкал, зажмурив оптику.       — Эпсилон. Эпсилон, посмотри на меня.       Спарклинг неохотно приоткрыл один окуляр, продолжая испуганно смотреть на Прайма. Тот лишь успокаивающе улыбнулся, чтобы умерить его страх.       — Всё хорошо, Эпсилон. Здесь тебе нечего бояться, малыш, — снова заговорил Оптимус, вложив в свой голос как можно больше мягкости. — Рэтчет не навредит тебе, обещаю. Он тебя осмотрит, чтобы убедиться, что с тобой всё хорошо       — Н-но... но о-он... — кое-как выдавил Эпсилон, неуверенно косясь на медика. — О-он же...       — Он тебя пугает? — догадался Оптимус, на что получил быстрый кивок. — Не бойся, Эпсилон. Он тебя не тронет.       Пару секунд спарклинг молчал, нервно бегая испуганным взглядом вокруг, пока всё-таки не заговорил снова:       — Х-хорошо... — кивнул он, крепко зажмурив оптику, словно приняв неизбежность своей участи.       Одобрительно кивнув, Оптимус подошёл к рабочей платформе Рэтчета и посадил туда Эпсилона. Малыш дрожал, не решаясь открыть оптики, однако попыток убежать не предпринял. Он испуганно замер, когда медик осторожно приблизился к нему и просканировал. Бело-рыжий кибертронец озадаченно нахмурился, не понимая полученных результатов.       — Что с ним, Рэтчет? — спросил Раф, обеспокоенно посмотрев на беднягу Сильвера.       — Эпсилон выглядит вполне здоровым, несмотря на то, что в пыли, — ответил медбот и, убрав сканер, аккуратно коснулся серво боков маленького шлема. Юный Эпсилон скривился и тихо заскулил, словно боясь, что ему причинят боль, но корпусом не двигался. Все вокруг замерли, не издавая и звука, чтобы не создать спарклингу ещё больше причин для страха. Даже энергичная Мико, обычно сыпавшая вопросами как из лазерной турели, хранила молчание, решив дождаться вердикта медбота. Спустя пару минут, Рэтчет, вновь просканировав крошечного кибертронца, перечитал несколько раз показания. Все это время он старался разговаривать с малышом максимально мягко и тихо, чтобы успокоить, что ему с переменным успехом удавалось, и аккуратно проводил все необходимые процедуры. Сам же спарклинг вёл себя ненормально тихо, будто бы боясь, что какое-то не то движение спровоцирует негативную реакцию. Он изредка поскуливал и шипел сквозь зубы, как бы воспринимая обычный осмотр медиком жестокой пыткой.       Такое странное поведение совсем ещё малыша серьёзно тревожило всех автоботов, больше всего — Оптимуса. Ему оставалось лишь гадать, что такого ужасного пришлось вынести Эпсилону, что он так остро реагирует на них. Он не был специалистом в области психологии или психиатрии, но даже так, глядя на зажатость и пугливость спарклинга, можно было понять, что всё довольно плохо. Сам Рэтчет был в полнейшем замешательстве, но проявил недюжинное терпение, буквально ходя по краю, чтобы не спровоцировать очередную истерику.       — Чтож, малыш, сейчас я не вижу никаких отклонений, — заключил медбот, записывая показания приборов. Он вновь осторожно протянул серво к крохе, чтобы тот видел их и не испугался дальнейших его действий, и спокойно, медленно объяснил: — Я сейчас загружу тебе земной язык, чтобы ты мог понимать нас и людей, которые у нас часто бывают. Возможно, будет неприятно, но я постараюсь всё сделать как можно быстрее и безбо...       Рэтчет оборвал себя, вовремя вспомнив, что любое понятие, связанное со словом «боль», будет сильнейшим триггером для спарковской истерики, поэтому подобрал более подходящее.       — С большим комфортом, — закончил он и, выдержав паузу, вновь заговорил: — Ты готов, Эпсилон?       — Угу... — еле слышно ответил спарклинг, быстро кивая, не удостоив автобота и взглядом.       Рэтчет кивнул в ответ и принялся за работу. Он не обращал внимания на взгляды сокомандников и людей, с недоумением посматривавших на своих опекунов. Было очевидно, что они не понимали кибертронского, потому медик решил для начала закончить с Эпсилоном, а уж потом разговаривать с командой. Всё прошло относительно быстро, кроха даже не успел ничего понять, когда Рэтчет отсоединил провод для загрузки языка и подошёл к Оптимусу. Он хотел дать малышу время привыкнуть к обстановке и разобраться с новыми данными в своём процессоре. Медик сделал жест сервоприводом, давая команде знак собраться в небольшой кружок, чтобы обсудить то, что он обнаружил, при этом не нервируя их гостя пристальным вниманием к своей персоне.       Оптимус заговорил первым.       — Что ты можешь сказать, старый друг? — негромко спросил он, заметив серьёзное выражение медика.       — Даже не знаю, с чего начать, — ответил тот, перебирая в процессоре всё, что ему удалось узнать. — Как многие успели понять, спарклинга зовут Эпсилон, он весьма сильно похож внешне на Мегатрона и появился неизвестно откуда. Судя по тому, что он не понимал земного языка, Эпсилон не был на Земле изначально. Однако вот что странно...       — Никакого сигнала спасательной капсулы? — предположила Арси, на что Рэтчет кивнул в знак подтверждения.       — Именно. Откуда он мог взяться — неясно, — согласился он.       — Может, он появился из другого измерения? — вставила своё слово в разговор Мико. Все посмотрели на неё, как на полоумную. Девочка пожала плечами. — Что? Эпси вышел оттуда же, откуда и мы.       — Точно, он же спас Мико! — вспомнил Раф и поспешил пояснить. — А до этого мы слышали какой-то странный звук. Чем-то было похоже на тот, что Эпсилон издал, увидев тебя, Рэтчет, но... как мне показалось, он кого-то звал.       — Ты хочешь сказать, что этот кроха, — заговорил Балкхэд, указав пальцем за плечевым сегментом на Эпсилона. — Оказался с вами в зоне тени? Но как?       Раф пожал плечами.       — Об этом знает лишь сам Эпсилон, — ответил он и кивнул Рэтчету, призывая его продолжить.       — Сомневаюсь, что мы это узнаем сейчас, — медик взглянул на панель на своём манипуляторе. — Эпсилон находится в неплохом физическом состоянии, чуть сниженном, вероятно, из-за нехватки энергона, словно потреблял мало топлива. В ближайшее время ему нужно будет подобрать альтмод, чтобы он смог трансформироваться, причём летающий, поскольку он летун.       — Неудивительно, — хмыкнула Арси. — Если его Альфа действительно Мегатрон, то конечно же он станет летуном.       — /Наверное, прозвучит странно, но кое-что мне кажется непонятным/, — заметил Бамблби, обратив на себя внимание остальных. Раф перевёл остальным людям сигналы друга.       — Что именно, Би? — не понял Баклхэд.       — /Вы заметили, что Эпсилон как-то по-особенному смотрит?/       — В каком смысле? — спросила Мико.       — /Он будто нас всех узнаёт, хотя всех спарклингов всегда эвакуируют как можно дальше от военных действий/, — заметил жёлтый разведчик. Рэтчет деактивировал панель на серво, задумчиво потирая "подбородок".       — Хм, ты прав, Бамблби, — согласился он. — Мне тоже показалось это странным. Эпсилон испугался меня так, словно я лично как-то обидел, хотя я впервые его вижу.       — Он даже застыл и в ужасе таращился на Оптимуса, когда вы вышли из земного моста, — добавил Джек. — Хотя, как я понимаю, никто из вас его не знает.       — Верно, Джек, — кивнул Оптимус, соглашаясь, и хотел ещё что-то сказать, как его прервала Мико.       — Эй, малыш, что ты там делаешь?       Команда автоботов и их подопечных повернулись в сторону подростка и столкнулись с необычной картиной. Накадаи заинтересованно смотрела куда-то под лестницу недалеко от медплатформы, на которой сидел спарклинг. Последний, кстати, теперь находился там, сидя на полу и обнимая сервоприводами свои ноги. Эпсилон испуганно сжался, когда все присутствующие устремили свои весьма удивлённые взгляды. Автоботов несколько поразило, что он, будучи где-то два метра ростом, сумел втиснуться под лестницу, как и озадачило. Вопрос: "Почему он нас так боится?" всё ещё висел в воздухе, ответ на который им ещё предстояло узнать, причём нескоро. Всем хотелось помочь бедному малышу, дать ему понять, что бояться нечего, но сейчас эти попытки могли лишь напугать его сильнее.       — Чтож, полагаю, нужно дать Эпсилону время привыкнуть к нам, — решил Оптимус, обведя взглядом команду. — Если он захочет поведать нам, как сюда попал, он расскажет. Решение будет за ним, и мы должны уважать его, каким бы оно ни было.       — Да, Оптимус, — один за другим отозвались автоботы. Прайм повернулся к Рэтчету.       — Рэтчет, я попрошу тебя проследить за состоянием спарклинга, — произнёс он, на что медик кивнул, давая лидеру понять, что сделает всё, что от него требуется.       На этом и порешили. Арси, Бамблби и Балкхэд трансформировались и уехали, отвозя своих подопечных по домам. У всех выдался весьма насыщенный событиями день, и им не помешал бы отдых.       В особенности спарклингу.