sinners

— это сделаю я. исаги встал. собравшиеся вокруг него люди — человек двадцать, не меньше, — коллективно хлопали глазами в полном недоумении. — вот так просто?.. ты же понимаешь, что на себя берёшь? — понимаю. я хочу забрать себе всё, чего бы мне это ни стоило. больше глупых вопросов ни у кого не возникало. в общем-то, кроме йоичи, никто особо не горел энтузиазмом собственными руками убить босса — человека, перед которым они все не так давно тряслись. это же сверхзадача! как бы сильно они все ни ненавидели его, сколько бы ни было причин для бунта, желания брать на себя такую тяжесть было маловато. а вот исаги, как показалось им, идеально подходил. навыки есть, отчаяние и желание провернуть самое дело есть, положение — не какое-нибудь, а наиболее приближенного к боссу исполнителя, — есть. чего ещё надо? ну вот пусть себе работает, а мы подождём. да и потом — он умный пацан, в ведении работёнки разбирается, даже продумал хорошенько, как бы стал рулить. хорошо рассказывал, да и словами на ветер не бросается. короче, сядет на трон, поведёт куда следует — и слава богу. ну и дураки. исаги больше достанется. позиция босса точно перейдёт к нему. он получит всё, что его душе угодно, сможет достать любое благо, что только окажется в пределах его видимости. в общем-то, точнее уже и не скажешь. исаги действительно хотел прибрать к своим загребущим рукам как можно больше, и всё. даже если для этого придётся залить руки кровью не то что по локоть — по плечи. он не в том мире, где можно позволить себе зассать, дать слабину, отступить в последний момент и потерять такой шанс.

***

план операции пришлось городить довольно долго. естественно, босс обставил себя охраной, естественно, хер ты просто так останешься с ним один на один в каком-нибудь безлюдном месте. так мало того — весь план отправился в адский котёл к чертям. он как будто знал, в какой день йоичи соберётся напасть… в начале своей смены исаги нашёл на столе в своём кабинете голубой конверт с золотистой печатью. приглашение. он сам зовёт его?.. для каких таких целей, интересно знать. йоичи открыл конверт. шифр, используемый боссом, он читал практически свободно — даже не надо было возиться с расшифровкой. само уже как-то в голове высчитывается. «у меня к тебе серьёзный разговор. приходи, когда сможешь. в идеале — один» вот так здрасте. неужто кто-то из кружка сдал ему?.. да нет, вряд ли. узнали бы, этого несчастного бы уже в живых не было. сам пронюхал? а как? ну ладно, допустим, совпадение, он не в курсе — исаги в последнее время не косячил, но и каких-то сильно выдающихся успехов не демонстрировал. какой это такой разговор у этой мразоты может быть лично к йоичи, да ещё такой секретный? ну, бог с ним. пусть рассказывает — недолго осталось. исаги надел на бедро свою затёртую портупею с ножом, прикрыл эту красотищу длинным чёрным плащом и пошёл на верхний этаж — к нему. всё это дело отняло неприлично много времени. закономерно, в общем-то, но всё равно морока страшная. в конце концов исаги впустили в кабинет босса. последний сидел на своём почётном месте нога на ногу, как всегда. его трость, явно видавшая всякое, стояла чуть-чуть поодаль — йоичи, казалось, помнил с точностью до миллиметра, где она должна быть. одно только выделялось из привычного порядка вещей. выделялось так, что резало глаза, ослепляло и совершенно сбивало с толку. его одежда. он всю жизнь ходил в чём-нибудь чёрно-красном, но теперь на нём был потрясающий белый костюм с перчатками, фрак с голубым (в тон глаз) платочком в нагрудном кармане, синяя перевязь на плече… будто вдруг луч света ударил в глаза после нескольких часов сидения в кромешной тьме — вот такое ощущение было у исаги от его вида. он по привычке непринуждённо улыбался и крутил на пальце голубоватый кончик длинной пряди, но йоичи сразу заметил какой-то жуткий, непривычный оттенок его бесстыжих глаз. на секунду даже предположил, что он всё-таки знает, но отбросил эту мысль. зря. — несс… исчезни отсюда, будь добр, — бросил босс телохранителю, стоявшим у него за спиной. — тем двоим на входе тоже скажи, чтобы свалили куда подальше. скажем, минут на двадцать. узнаю, что кто-то хоть одно слово слышал из того, что я сейчас ему скажу… — можете не продолжать, — несс кивнул и поспешно убежал. за дверью тут же послышались торопливые удаляющиеся шаги. не снимая с лица довольной улыбки, вы-знаете-кто горделиво прошёл мимо исаги к двери и запер её, оставив ключ в скважине. йоичи напрягся ещё сильнее. он специально убрал вообще всех, кто мог бы помешать или случайно стать свидетелем. сделал так, что в экстренной ситуации никто не зайдёт и даже не подсмотрит — ни единой щели не осталось. кажется, он всё-таки знает. — кайзер… для чего же ваше высочество изволили звать меня? — прошипел исаги. да-да, он был единственным, кто мог позволить себе назвать самого босса по фамилии, так поиздеваться и при этом не лишиться позвоночника… просто удивительно, правда? — не для того, что ты уже успел себе вообразить, дурачок, — хихикнул михаэль. — мне, знаешь ли, тоже иногда хочется просто по-человечески поговорить… — так поговорили бы с нессом. — упаси боже. он не поймёт… чего это такого не поймёт человек, который с ним проводит практически всё свое время, не затронутое сном? почему вдруг он решил, что именно йоичи его выслушает лучше всех? бред какой-то. даже интересно, про что кайзер сейчас начнёт затирать… но, ясен пень, договорить ему не суждено. второй раз такая идеальная для дела ситуация не сложится. — понимаешь, я на тебя глаз положил гораздо раньше, чем ты мог подумать, — издалека начал, ишь ты. даже улыбаться перестал — ненадолго. — вроде не так много времени прошло с тех пор, как ты стал исполнителем… ну, с учётом того, что на этом месте сидят лет по десять… а у меня ощущение, что ты где-то рядом крутишься именно столько, ей-богу. михаэль ходил вдоль внешней стены с окнами почти в пол, глядел куда-то далеко — в глубину расстеленного у его ног города. — ты вообще нечто за пределами моего понимания, — кайзер наконец повернулся лицом к исаги и медленно, степенно подошёл к нему по мере того, как говорил. — никогда не видел ещё кого-то настолько же безбашенного, как ты. мог бы вечно смотреть на то, как ты лезешь бог весть куда и каждый раз умудряешься выйти сухим из воды. он выдержал паузу и снова улыбнулся, на этот раз… скажем по-простому — с ебанцой. — есть в этом что-то прекрасное, не находишь? михаэль вдруг позволил себе одной рукой взять йоичи за щёки, впившись ногтями в кожу. исаги тут же среагировал и подставил нож к его правому боку — молча, прожигая его гневным взглядом. — ой, прости за нарушение личного пространства, — усмехнулся кайзер, опустив руку. йоичи, однако, лезвие не убрал. в глазах михаэля всего на долю секунды мелькнул страх, тут же сменившийся на лёгкое разочарование. — ах, так дело не в этом… — определённо не в этом. исаги чуть-чуть надавил на нож, недостаточно, чтобы всё-таки нанести порез, но притом ощутимо. кайзер отметил для себя — плохо дело. йоичи холоден, каждое своё движение контролирует с точностью атомных часов. кайзер резко схватил его за запястье, так крепко, как только мог — на всякий случай, чтобы не пырнул раньше времени. — …ты серьёзно собираешься меня убить? — абсолютно серьёзно. чтоб ты знал — тебя ненавидят- — ой, не перечисляй даже, я в курсе, что большая часть этой шоблы под вами желает мне смерти, — кайзер закатил глаза, будто ему сами мысли об этом были вроде раздражающей мелочи. — и ты, значит, пошёл у них на поводу? — нет. это только моё решение. а вот тут михаэль удивился. скорее в худшем смысле этого слова — на его лице мелькнула полупрозрачная тень отчаяния (хотя заметить её было практически невозможно). — тебе что, вообще не страшно? ничуть? — будто бы расстроенно проговорил исаги. — неа. я знал, что ты собираешься это сделать. видишь же. — не просто знал, но и все условия мне создал… почему? кайзер чуть помолчал. йоичи захотелось отвернуться от него — таким противным был этот его непонятный взгляд и кривоватая, измученная улыбка. — а это тебе знать не обязательно. никогда ещё исаги не чувствовал такой неловкости от молчания. именно неловкости — его не мучила совесть, он не боялся, не передумал, просто… дурацкая какая-то ситуация, вот и всё. он, конечно, попытался дёрнуть рукой, которой держал нож, но кайзер конкретно вцепился в запястье — вообще ни на миллиметр нельзя сдвинуться. — слушай… я, вообще-то, готов, но у меня есть один последний вопрос, — немного робко сказал михаэль. — выкладывай. — у меня есть право на последнее желание? — голос его надломился, он уже почти что шептал, совсем еле-еле. всего на мгновение, едва уловимое, он опустил взгляд с глаз на губы йоичи; тут же зажмурился и вернул всё как было, будто ничего не произошло. — вот ещё, — фыркнул исаги, даже не задумываясь. — ждёшь, что я тебя сейчас пожалею, отпущу последний раз в окошко посмотреть, а ты сбежишь? не прокатит. — молодец, бдительности не теряешь… слушай, я правда не собираюсь много просить. это можно устроить хоть сию секунду, простейшая вещь… ни один из нас для этого и шага не сделает. а ещё это никому не навредит. кайзер чуть надавил на край ножа большим пальцем и пустил кровь. аккуратно, ровно вывел крест на тыльной стороне ладони исаги. — клянусь. — даже так… йоичи недолго подумал. он знал: для михаэля клятвы — действительно святое. он не станет ими разбрасываться только ради шанса на спасение собственной шкуры. даже если выбор стоит между «пролить пару капель крови и сказать какую-нибудь ерунду» и «мучительно умереть». тем более сейчас ему это пресловутое спасение даже не нужно… кажется. чёрт знает, что у него на уме. — ну, хрен с тобой. говори. вместо ответа кайзер запустил свободную руку в волосы йоичи. впился в его губы своими изо всех сил, так крепко и резко, как только мог. исаги вскрикнул — насколько было возможно, — и хотел было оттолкнуть его, но руки почему-то его не слушались… он застыл в полной растерянности, какой не ощущал никогда прежде. тут же поймал себя на том, что невольно отвечает — то ли просто рефлекторно, то ли оттого, что где-то в самой глубине его души, недоступной даже ему самому, где-то давно скрывались следы желания когда-нибудь это сделать. михаэль отпустил его и бросил один лишь взгляд — более красноречивый, чем всякие слова. печальный, но в то же время любящий и полный благодарности. губы его чуть шевельнулись, будто он хотел всё-таки сказать «спасибо», но не смог. исаги и сам хотел было сказать хоть что-нибудь, но не понял, что это за финт ушами сейчас был, почему, зачем, что теперь делать с этой информацией… слишком много абсолютно бестолковых вопросов, которые не дают места для хоть какой-нибудь внятной мысли. лицо кайзера раскрасилось отчаянной улыбкой. прежде, чем йоичи успел прийти в себя, он потянул его за руку — ту, в которой был нож, — на себя. резко, гораздо быстрее, чем исаги мог бы успеть среагировать — и сразу до упора, по самую рукоять. — ты что твори- михаэль прислонил указательный палец к губам йоичи, не дав ему договорить. слегка погладил, оставив кровавый след. — йоичи, я… договорить он не смог. окончание фразы исаги прочитал по губам — да в том даже не было особой необходимости. йоичи понял — эта чёртова фраза висела где-то в воздухе ещё с того момента, как он сюда зашёл. слышать и принимать это он, разумеется, не хотел. слишком больно видеть, как человек буквально умирает по твоей вине, признаваясь в любви к тебе же. михаэль пошатнулся и чуть было не рухнул на пол — йоичи поймал его, даже не поняв толком, что произошло. теперь только до него дошло… да он же, блять, сам это сделал по факту. думал, у исаги после такого рука не поднимется или что? — какого… хуя… в общем-то, сим высказыванием прекрасно и лаконично выражался весь клубок эмоций, опутавший йоичи. он даже не обращал внимания на то, что теперь руки будут в крови, хотя он этого вообще не планировал, что всё тело трясётся — тяжело же держать, вообще-то, но бросить почему-то не получается, — что остатки тех самых двадцати минут утекают сквозь пальцы, а значит, скоро под дверью снова кто-то появится. слишком внезапно, непонятно, даже почти страшно. и этот же человек говорил, что исаги безбашенный. во-первых, чья бы корова мычала, а во-вторых — это ещё слишком мягко сказано! это скорее называется «ебанутый наглухо». впрочем, а смысл сейчас об этом думать и разбираться, что к чему? итог один — кайзер мёртв. йоичи выдохнул и огляделся по сторонам, прикидывая дальнейшие действия. обнаружил на столе чёрные перчатки — те, которые михаэль носил обычно, — и натянул их на руки: так кровь на руках, считай, не видно. подхватил трость — по-любому пригодится, — и взвесил её в руке. тяжёлая, зараза. что ж с ней такого- ага. кажется, верхняя часть поворачивается. там длинный и узкий клинок внутри. просто прекрасно… остаётся лишь проверить, нет ли кого снаружи и прибрать к рукам ключи от этой проклятой комнаты. запереть снаружи на все замки, и пусть ломятся, как хотят — никто об этом не узнает, пока исаги не будет готов заявить сам. всё шло относительно гладко, пока исаги не нарвался на охрану во главе с нессом на выходе с верхнего этажа. совсем чуть-чуть не успел. после всего случившегося он, казалось, совсем потерял всякий страх. пока вновь прибывшие чуть не попадали, увидев в руках у йоичи ту самую трость (которую никто, кроме босса, не имел права трогать ни при каких обстоятельствах), он сам и бровью не повёл — хотя имел при себе одно холодное оружие против трёх автоматов. почему-то он лишился способности беспокоиться. — мразь! — вскричал несс, кидаясь на исаги врукопашную. бедный, совсем ничего не соображает. — что ты с ним сделал? на этот раз исаги успел отреагировать и вытащить клинок. лезвие мгновенно оказалось у горла алексиса, оставив тонкую, едва заметную красную полоску. — двинетесь хоть на миллиметр — я и его тоже убью. охрана за спиной несса застыла. они встали перед выбором — или убить предателя и лишиться собственного предводителя, или дать ему уйти, но также сохранить жизнь одного из самых сильных людей в организации. — стреляйте, — еле-еле проговорил алексис. — забейте на меня. эта тварь убила босса, почему вы ещё что-то там себе думаете? — нет, мы не можем позволить умереть ещё и вам. — я не ослышался? это вы мне смеете говорить «нет»? — всё верно. мы не можем позволить себе потерять ещё одного- — ну и идиоты. я сам тогда- несс потянулся к спрятанному под плащом пистолету, но замер, увидев улыбку на лице исаги. натянутую, страшную, явно не предвещающую ничего хорошего. йоичи сказочно повезло. он не сказал своим о том, что план немного поменялся, поэтому они оказались на месте, как и было оговорено. на несса и его спутников были направлены прицелы снайперских винтовок. теперь расклад — шестеро против троих. малейшее действие не в ту сторону — и умрут вообще все. принципы есть принципы, но такого кровопролития не хотелось бы. алексис бы ещё поспорил — был уверен, что без кайзера ему, как и всему его подразделению, больше нечего здесь делать, — но его соратники ценили собственные жизни куда больше, так что медленно подняли руки. — так бы сразу, — сказал исаги, убирая клинок с горла несса. тот понял — теперь его пристрелят раньше, чем он успеет достать оружие, так что смысла трепыхаться уже нет. йоичи собирался было пойти дальше, но один из «своих» тихо спросил его: — …там ведь труп, да? ты его убил? — естественно. — что прикажешь с ним делать? исаги обернулся и бросил угрюмый взгляд на дверь, откуда не так давно вышел. — …оттащите его в морг. он заслужил нормальных похорон… — есть.

***

прошло несколько недель, которые ушли на разборки с наиболее серьёзными проблемами. кабинет, который стал теперь местом совершенно кошмарным, должен был стать его домом. в свободное время — коего было не сильно много, — исаги перебирал всякий лежавший там хлам и документы, перекладывая всё так, как ему надо. это занятие было крайне унылым, пока исаги не нашёл в верхнем выдвижном ящике стола двойное дно. запертое на ключ. вот те раз. это что такое секретное его предшественник там хранил? и где ключ?.. ух, помереть можно от любопытства. так. зная кайзера, он для такой вещи выбрал бы место где-нибудь под рукой, но такое, куда больше никому в голову не придёт заглянуть… не то что бы что-то конкретное напрашивается. может, просто по поверхности стола пошариться?.. там всё ещё страшный бардак. интуиция помогла. ключ лежал, как ни странно, в коробке от перьевой ручки, которая была погребена под стопкой бумаг. исаги, полный энтузиазма, открыл тайник. еле-еле — надо было ещё умудриться подцепить и откинуть крышку. …какая-то потрёпанная книженция без заголовка. дневник, кажется. неужто его? на форзаце не подписано, но догадаться можно… йоичи сразу же открыл последнюю запись. чисто из научного интереса. текст был написан перьевой ручкой — видимо, той самой, которая некогда лежала в коробке, — но так, что читать было крайне трудно. писалась эта красота, видимо, в страшной спешке и тревоге, но всё равно с правильным нажимом и попытками в красивые завитки, из которых вышли страшненькие, волнистые петли. «12.09.ХХ теперь я уверен — он меня убьёт. вероятно, уже завтра. я ни с чем не спутаю эту жажду убийства в глазах. она была у него. именно когда он взглянул на меня. а он свои хотелки откладывать не любит. мне точно недолго осталось всё ещё не понимаю и не хочу понимать, почему именно он. конечно, смерть от его прекрасных рук — лучший из всех концов, какие могли быть у меня, но… чёрт. неужели он правда меня ненавидит? до такой степени? больше всех? поверить не могу тем не менее, от своей идеи я не откажусь. хочу высказаться ему, даже если умру сразу после этого. зато с чистой совестью. пусть проклинает меня сколько влезет, но знает, что я его любил …надеюсь, он будет нежным. насколько возможно» блять. кажется, и правда его. день указан накануне того самого. исаги сел, взявшись одной рукой за голову, и снова пробежался глазами по этим строчкам. он, козёл, всё знал. всё чувствовал. а ещё эта запись прекрасно объясняет вот то его «последнее желание». йоичи почти пожалел, что полез сюда… кажется, ему впервые действительно жаль кого-то. причём не абы кого — человека, который вроде как сроду в жалости не нуждался и вообще считал её мусором. человека, которого он своими же руками зарезал, исключительно по собственной воле… а по желанию ли? йоичи и сам не мог бы ответить на это «неужели он меня ненавидит? настолько сильно?». он не знал, действительно ли ненавидел кайзера. он видел тот шаг исключительно как жертву ради цели, не более того. а что у него личного было к михаэлю — вопрос совершенно другого плана. более сложный. может, полистать ещё?.. хуже уже не будет, правда ведь? может, ещё что-нибудь интересное откроется. исаги заметил красную ленточку-закладку. решил посмотреть в место, отмеченное ею — там наверняка что-то важное. «22.02.ХХ давно же я сюда не писал. ну, сегодня очень веский повод попался. это я под дулом пистолета не сказал бы никому, даже нессу, но не могу просто держать в себе. пусть хоть эта драная бумажка меня послушает. …я начинаю чувствовать. что-то не слишком определённое, но сильное. не знаю. мне это не нравится. лучше уж быть сто раз проклятым за бессердечность, чем так. выть охота. я этому вашему исаги ещё недавно хотел въебать так, чтоб больше никогда рта в мою сторону не открывал, а теперь ровно наоборот. мне, кажется, даже нравится его наглость… сердце каждый раз такое сальто при его виде делает, аж больно. бред, конечно, тот ещё. я всё собрание не мог прекратить на него смотреть. хотел, но меня как будто цепями приковали. он это замечал… кажется, ему не понравилось моё внимание, хах. хочется сказать «шёл бы он нахуй тогда», но я и этого не могу. ничего, я его ещё заставлю за мной побегать, он у меня попляшет, это уж точно…» исаги довольно смутно помнил тот день. а для кайзера он, оказывается, был настолько особенным… видимо, тогда он понял. если бы йоичи только знал об этом раньше… думал бы, прежде чем ему что-то говорить. как только раньше в голову не пришло? не мог же кайзер позволять ему буквально всё за просто так. можно же было догадаться. исаги мельком пролистал следующие записи. практически везде нашёл себя. михаэль то злился, то страдал, то уходил в абсолютно несвойственные ему фантазии… местами даже чего-то набрасывал карандашом на полях. удивительно, но все эти аккуратно выведенные слова и рисунки выглядели намного более живыми, чем сам кайзер… ну, каким исаги его помнил. от него всегда смертью прямо веяло, он выглядел как демон-искуситель и серафим в одном сосуде, но точно не как человек. а человеком он очень даже был, как оказалось. чувства у него тоже были, и ещё какие. не с самого начала, правда — появились после того, как йоичи стал исполнителем и начал действовать ему на нервы. то есть, ещё раз. исаги убил человека, которого вытянул из бездны уныния и безразличия, даже не подозревая об этом. йоичи захотел было швырнуть этот треклятый дневник на другой конец комнаты, замахнулся, но вдруг остановился. из дневника выпала фотография. довольно маленькая, но яркая. исаги поднял её. снова узнал себя — кто бы сомневался… есть лишь один нюанс. фотография была необычная — йоичи на ней улыбался. откуда это вообще взялось у кайзера — вопрос, конечно, интересный. судя по размытому светлому фону и повседневной одежде, сделана она была вообще днём, не здесь и не в рабочее время. причём незаметно. но когда именно, где, и чему там улыбался исаги — одному богу известно. впрочем, это не такие уж важные вопросы. кайзер был грёбаным боссом мафии, у него имелся миллион способов доставать всякий компромат, это для него точно было сущей фигнёй. йоичи гораздо сильнее забеспокоился из-за потёртого чёрного следа около края — чуть правее щеки… провёл пальцем по этому месту и понял — это грёбаная помада. в конце концов кайзер аж до такого докатился? господи. врагу не пожелаешь. швырять дневник перехотелось. исаги вернул фотографию на место и убрал книгу… как ни странно, потом он к этому вернётся. найдёт ещё кучу других таких следов, более чётких, поверх портретных набросков. будет их слегка поглаживать пальцами — не зная даже, зачем. просто хочется, вот и всё.

***

следующие дни, недели, месяцы начали пролетать мимо исаги, утекать сквозь пальцы со страшной скоростью. да, он получил свою сраную власть, поднял организацию до небывалой высоты, заслужил безоговорочное уважение и доверие подчинённых, добился всего, чего только мог желать. годами царапавшая его душу алчность должна была угомониться. ну, не сказать, что она не ушла. ушла, конечно, желать ещё большего было физически невозможно, да только исаги никакого удовлетворения не ощущал. чувства достигнутой цели или гордости — тоже. зато совершенно других чувств, может, куда более мерзких, было предостаточно. он не мог прекратить перечитывать дневник. через какое-то время почти выучил его наизусть, но всё равно открывал и рассматривал каждое слово. будто там могло бы появиться что-то новое. будто огромная гора кривоватых, неохотных, но всё-таки слов любви могла превратиться в проклятия и ненависть. ей-богу, исаги было бы намного проще, если бы кайзер при жизни ненавидел его. тоже докатился — всю жизнь думал, что ему до фонаря, чё там кто о нём думает (уж тем более, мать его, кайзер), а оно вот так… с каждым прочтением ему становилось всё хуже и хуже. йоичи отказывался называть это чувством вины, но что же это тогда такое? …собственно, а какая разница, каким там словом оно называется. исчезло бы лучше, да побыстрее! исаги почти возненавидел всю эту дурацкую историю. временами, когда он оставался в кабинете один и смотрел в зеркало, ему чудилось, что у него снова появился кровавый след на губах. что руки опять запятнаны, а на бедре висит пустая портупея. стоило в такие моменты встать на то самое место — о да, йоичи помнил эту точку, хотя никаких следов давным-давно нет, — казалось, что на губах снова появляется ощущение поцелуя. более нежного, тёплого — не того самого. будто душа кайзера всё ещё висит там и никак не успокоится, пока не добьётся своей желанной любви. исаги казалось, что он сходит с ума. а может, и не казалось, может, оно и вправду было так. дневник переместился из тайника в кабинете на тумбочку около кровати исаги, дома. он без конца читал, гладил страницы и, что самое страшное — никак не мог остановиться. в конце концов эти действия начали приносить ему какое-никакое успокоение, но только если он не открывал последнюю запись. там оставалось с десяток листов в конце. однажды йоичи выплеснул туда всё, что надумал с того дня. посмотрел, подумал и понял — а он ведь объясняется почти теми же словами, какие были где-то в начале этого же грёбаного дневника. ну здрасте, забор покрасьте. казалось бы, куда хуже? только одного он ещё не делал, и то был бы верх безумия… впрочем, он сделает. и пусть ему будет ещё хуже. заслуженно.

***

исаги тайком забрёл на кладбище. нужное место пришлось искать довольно долго, так что он успел порядочно вымотаться. йоичи встал на одно колено и обвёл надгробие мутным, невидящим взглядом. почему-то ему казалось, что он всё своё свободное время проводил здесь в последние несколько месяцев. каждая царапинка на камне, малейшая чёрточка на портрете — всё казалось до боли знакомым. и тем не менее, он поймал себя на мысли, что не верит этому. не верит, что сейчас сидит здесь и пялится на это имя и это лицо, изображённое на грёбаном надгробии. хотя это всё и было его же рук делом… он не верил. две синие розы упали на землю рядом. от одной из них отпала пара лепестков. хороший ансамбль, ничего не скажешь — свеча и бутылка ликёра (видимо, от несса), да два несчастных цветка. исаги молчал. ему нечего было сказать. претензии у него были лишь к себе, а произнести вслух что-то хорошее казалось невыполнимой задачей. избитое «прости» так и вертелось на языке, но это такая вселенская глупость, что самому стыдно и думать… йоичи закрыл глаза и соединился с гробовой тишиной. это вроде как помогало ему очистить голову, но… — ты какого хера здесь делаешь? исаги вздрогнул. настолько забылся, что не услышал присутствие кого-то ещё… около него стоял несс. его лицо было обезображено гневом — он всегда смотрел на исаги с конкретной ненавистью, но сейчас переплюнул сам себя. выглядел так, будто готов раскроить йоичи голову о могильную плиту. — а ты, блять, как думаешь? — огрызнулся исаги. — как тебе ещё наглости хватает здесь являться… алексис встал перед серьёзной дилеммой. ему было противно стоять рядом с исаги, но просто так взять и уйти с этого места он не мог. он приходил туда намного чаще, чем может показаться. его будто тянуло к этому проклятому месту, и он иной раз сам не замечал, как в раздумьях забредал сюда. ему не придумалось ничего лучше, чем продолжить стоять. опускаться на колени, как обычно, он не стал — ис*ги же здесь, вот ещё. рядом с ним стоять на коленях было бы просто отвратительно. йоичи, в общем-то, было до фонаря, как поступит несс. он не собирался отвлекаться от своей около-медитации. алексис всё смотрел на него сверху вниз, и у него в голове крутился миллиард вопросов. в конце концов несс, — сам не зная, почему, — выдал лишь один из них, самый странный. — слушай, мне кое-что не даёт покоя с того дня… — выкладывай. — почему у тебя тогда была кровь на губах? ты же его в бок ударил, как можно было умудриться так… исаги вдруг захотелось вскочить и хорошенько ему врезать. йоичи, однако, смог удержать себя в руках, выдохнуть и спокойно ответить. — а почему тебя это волнует? — ну просто странно. мне кажется, мы очень уж многого не знаем о том, что там произошло. несс выдержал паузу и тяжко вздохнул. — умоляю, хотя бы мне расскажи, как на самом деле случилось. я был самым близким его другом, я имею право знать… клянусь, я ни одной живой душе это не скажу. ни за что. йоичи посмотрел на него исподлобья и медленно, нехотя встал. голова чуть-чуть закружилась… так неохота вспоминать. тем более неохота рассказывать — особенно ему. — что, тяжко? совесть мучает? — прошипел несс. — да неужели- — нахуй иди со своей совестью, — снова огрызнулся исаги. — я даже не сам ударил. несс пошатнулся и растерянно уставился на него. йоичи осёкся, осознав, что сейчас брякнул, и решил: ну раз сказал «а», надо говорить и «б». хуй с ним, пусть знает и тоже мучается. сам же попросил. — что-что, прости?.. — а вот то. он сам это сделал… моей рукой, правда, но… не смотри на меня так! я понятия не имею, почему он так поступил! может, я сам даже не смог бы… после того, что он сделал… наверное, поэтому он это и сделал вместо меня… блять, если бы у меня тогда было время думать!.. — так, стой. что он, говоришь, сделал перед этим?.. исаги прикусил язык. ну что тут сложного, три слова — «он меня поцеловал»! ан нет, никак не произносятся. не получается, и всё тут. — н-не твоё дело, — смущённо пробормотал йоичи. — ах да, ты же про след спрашивал… его тоже он оставил. вот так. исаги показал то самое движение — аккурат по тому же месту. он чётко всё помнил. несс всё-таки упал на колени. это что же получается, кайзер почти что сам… да не может этого быть! а что за жест такой странный? и что всё-таки он сделал до того? что было там такого, что йоичи мог бы передумать? — нет, и всё-таки, я не понимаю, — исаги будто бы напрочь забыл о присутствии несса, — ну с какого он так про меня думал? лучше бы ненавидел, ей-богу… не так, как я его, по-настоящему! пусть он бы от меня отбивался, нос бы мне сломал, сотряс сделал, коленом бы въебал пониже живота, я не знаю… ей-богу, мне даже так было бы легче! ну зачем… йоичи снова упал на колени и уставился на портрет на могиле. — вот скажи мне. ты всё ещё..? даже после всего, что я сделал? и замолчал, будто ждал ответа. несс пытался снова с ним заговорить, но успеха не добился и ушёл. а исаги так и сидел один — всё смотрел, периодически касался холодного мрамора, будто правда ждал, когда ответят. в конце концов ему вдруг пришло в голову совершенно дурацкое решение. дневник был при нём — лежал в потайном кармане плаща. что, если… — ты всё ещё любишь меня..? — снова спросил исаги. зажмурился и открыл дневник на абсолютно случайной странице. открыл глаза и устремил взгляд на первое попавшееся место. «люблю тебя, хоть и ненавижу себя за это. всегда буду.» йоичи не плакал уже чёрт знает сколько, но теперь закрыл голову руками, глубоко вдохнул и разрыдался. всё равно здесь никого уже нет, не услышат… глаза болят, слёзы нещадно жгут щёки, горло будто поцарапали изнутри. страшно больно, просто невыносимо — в сто раз больнее, чем вся та куча ран, которую исаги получил за свою жизнь. хочется самому провалиться на месте, лишь бы не чувствовать всего этого. может, он бы даже хотел вернуть всё как было. хотел бы снова иметь возможность понервировать кайзера, посмотреть, как он цокает языком и закатывает глаза. сам проебался из-за жажды власти — сам же и жалеет. думал, сможет справиться — не смог. был уверен, что ненавидит — оказалось, нет. отвратительно до невозможности, но ему теперь с этим как-то жить. долго ли, нет ли… ему иной раз хочется, чтобы недолго.