***
Вообще-то, он собирался провести выходной дома. Без спешки и ненужных сборов просто проваляться на кровати с Порше до вечера, может, выползти после заката в ирландский паб на углу, влить в себя пару пинт стаута и отправиться на полупьяную пробежку в парк. Но судьба распорядилась иначе. Дэн дернул его забрать костюм из химчистки на вечер — молю, Харгроув, у сестры юбилей, а смена до семи, я не могу заявиться на банкет в форме — так что полдня Билли потратил на катание по городу, проклиная приятеля за привычку делать все в последний момент. Где-то после трех между делом он очутился в центре, сожрал порцию жирнющего фастфуда в «Тако Бэлл», взял парочку буррито с собой на вечер. И уже собирался обратно в тачку, но застопорился около входа, глянув на скопившуюся толпу по ту сторону дороги, рядом с проклятущим поворотом на Уэст-Вермонт-стрит, на которой он проторчал минувшую неделю под дождем и зноем. Билли подумал: ну нахуй. У него заслуженный выходной, да и мозолить глаза несчастным коллегам как-то вовсе неправильно, но шальная мысль, что помимо полиции на месте наверняка и репортеры, тут же отдалась сигналом в ноги и… И вот он тут. В излюбленной джинсовке, потертых кедах и неглаженной полосатой рубашке, с капающим маслом бумажным пакетом из «Тако Бэлл» наперевес. Кажется сам себе лишним. Без шлема и формы он тут просто зевака, случайно включил себя в тот тип людей, которых терпеть не мог на работе. Он уверенно пробирается сквозь толпу, которую сдерживают выставленные полицией металлические ограничители. Билли вглядывается чуть дальше, там, посередке довольно коротенькой улицы, какой-то дебилушка приковал себя наручниками к центральной двери одного из заброшенных зданий. Полный усатый полицейский, напомнивший Билли Хоппера в свои не лучшие годы, что-то уверенно залечивает дебилушке, сидя на корточках напротив. Дебулушку, судя по матерным выкрикам, не пронимает. Билли уныло вздыхает, скашивает взгляд на первые ряды, пытаясь найти среди праздношатающихся и репортеров одного конкретного, и к собственному удивлению находит. Стив стоит в самом конце, подпирает плечом фасад здания, скрестив руки, хмуро пялится туда же, куда и все. Картинка его однозначно по какой-то причине не радует. Харгроув, ничтоже сумняшеся, проталкивается сквозь народ поближе, роняя на ходу дежурные извинения. Становится прямо за плечом, едва подбородок на него не кладет и вытягивает руку вперед, потряхивая перед Стивом промасленным пакетом на уровне груди. — Знаешь, даже борцам за справедливость иногда положен перерыв, — усмехается Билли и едва сдерживает неосознанный порыв прижаться к щеке Харрингтона губами. Разумеется, чисто приветственно. В лучших французских традициях. Вместо этого Харгроув только коротко прыскает со вздрогнувшего от неожиданности Стива и кладет свободную ладонь ему на плечо, слегка сжимая. — Билли! — выдает тот, невольно приосаниваясь. — Не ожидал тебя тут встретить. Это… знаешь, как монашку в гей-баре. Неуместно, но интригующе. — Ну, гей-бар это унылое сборище напоминает меньше всего, — Харгроув выгибает бровь и заливается коротким, но громким смехом, сжимая плечо Стива чуть крепче и потряхивая аппетитно пахнущим свертком все настырнее. — Ешь, пока не остыло. Тот чувак явно не убежит отсюда в ближайшее время. Харгроув кивает куда-то неопределенно вперед и вкладывает в руки Харрингтона пакет, тут же отнимая блокнот и бегло прочитывая нестройные записи. Стив заторможенно принимает сверток с едой и ныряет в него носом. — Я тут пролетом, — отвечает на молчаливый вопрос Билли, не отрываясь от заметок. — Боже, Харрингтон, избавься от этой канцелярщины в тексте, ты будто мешаешь методичку с гонзо-журналистикой. Литературный стиль тебе идет больше, — он с тихим хлопком закрывает блокнот и стукает его корешком по макушке Харрингтона, а потом по-свойски засовывает маленькую книжку в верхний карман рубашки Стива. — Очень ценный совет по журналистике от штурмовика спецназа, — с полным ртом отвечает Стив, еще и улыбаться пытается. — Обязательно учту. — Эй. В отличие от некоторых, я сдал английский на А, — несерьезно возмущается Билли, с каким-то абсурдным удовлетворением наблюдая за тем, как Харрингтон точит его буррито, которое он покупал себе на ужин. Рука сама просится на плечо Стива, и Билли не находит в себе причин для отказа, тем более, что народ справа начинает все настырнее теснить их к стенке. Харгроув закидывает руку на плечо Стива, поравнявшись с ним в одну полосу, и отталкивается ладонью от стены так, чтобы Харрингтона перестало зажимать между ним и холодными кирпичами. Он поворачивает голову, и Стив, который смотрел на него в упор, оказывается непозволительно близко. На… довольно целовательном расстоянии. Билли это ни черта не смущает, и, если это начнет смущать Харрингтона… ну, он ведь не маленький. Сбросит его руку и все такое. Но Стив почему-то не сбрасывает, принимает этот контакт так, будто они закадычные кореша, а не давние неприятели. Билли удовлетворенно хмыкает. — О боже, все никак не можешь забыть свои школьные достижения! — Харрингтон так же несерьезно закатывает глаза, подыгрывая. — Ты был таким самовлюбленным говнюком, ты в курсе? — прикончив буррито, Стив комкает бумажную упаковку в руках, а после поднимает взгляд, меняясь в лице. — Спасибо. Некогда даже поесть с этой… работой… — он неопределенно отмахивается и кивает куда-то вперед, на виновника сегодняшних событий. — Ты торчишь мне кофе, — подмигивает Билли на смущенное «спасибо», а потом все-таки убирает руку с его плеча, скользнув случайно, нет, серьезно, совершенно случайно ладонью по талии Стива. — Д-да. Само собой, — Стив делает серьезную мину. Слишком серьезную. Ведет плечом, совершенно незаинтересованно. — Я могу позвонить, если… ну, чтобы быть на связи. Вдруг что. Браво, Харрингтон. Жидкие аплодисменты. Это было максимально незаинтересованно. Просто огонь. — Я, кстати, хотел дать тебе свой номер. Даже на бумажке записал, но ты слинял раньше, чем я успел тебе ее всучить, — Билли улыбается полуробко-недовиновато, совершенно не вывозя этот экзальтированный нервяк, волнами исходящий от собеседника. Да, я тоже рад тебя видеть. Дай мне номер телефона, или позвони мне, блядь, давай выпьем кофе, пива, ебаного стеклоочистителя. Просто да, Стив. Я т о ж е. Примерно это он пытается выразить своей мягкой гримасой, но с сожалением отмечает, что нервозность Харрингтона передается воздушно-капельным. — Так что… можешь позвонить. Если что, — Харгроув снова выхватывает блокнот из кармана Стива, щелкает шариковой ручкой, прикрепленной к корешку, наспех записывает свой номер. Зачем-то приписывает имя. Пририсовывает сердечко вместо точки над i. Рядом — подмигивающий смайлик. Не дав Стиву как следует разглядеть его художество, пихает блокнот обратно в карман, поправляет отвороты рубашки… руки, руки, блядь. Руки снова в карманы. — Так… куда летишь? — прочищая горло, интересуется Харрингтон, несколько опешивший от этой тактильной атаки. — К своей девочке, — объясняет Билли, не без волнения различая, как Стив напрягается от этой реплики. Значит ли это что… Что что, Харгроув? Что Харрингтон, мистер «я встречаюсь с девчонками голубых кровей», внезапно может быть в тебе заинтересован? Окстись. — Это к той, что была на митинге в пятницу? Я вроде видел вас… издалека, — палится Стив и очаровательно, блядь, краснеет так, что хочется пощупать этот едва проступивший румянец подушечками пальцев. Никогда в жизни Билли не чувствовал себя настолько поехавшим кинестетиком. Но Стив… просто он выглядит, ведет себя так… господи, какого хрена они вообще враждовали в школе? Ах, да. Стив был той еще неприступной сучкой, а Билли… впрочем, Билли с тех пор мало изменился. — Нет, это та, что зассыт мне угол спальни, если я явлюсь домой позже семи, — отмахивается Харгроув и чуть не заливается в истерике, когда видит расширившиеся глаза Харрингтона. Билли издает невнятный булькающий звук, проглатывая приступ хохота. — Доберман, Стив. Порше единственная дама, которая задерживается в моем доме больше двух дней, — отсмеявшись, объясняет он. — Ладно, еще Макс, но засранка проебывается уже полгода после поступления в колледж. Не зная, куда пристроить руки так, чтобы в очередной раз не начать лапать Харрингтона, он убирает ладони в карманы и на секунду отрывает взгляд от Стива, когда прикованный чувак начинает что-то голосить. Кажется, очередной бессмысленный лозунг. — О. Только два дня? Сбегают, более не в силах тебя вынести? — отмирает от пояснений Стив. Вопрос застает врасплох. Правильно, Билли, браво. Теперь в глазах золотого мальчика ты двадцатипятилетний блядун, неспособный на длительные отношения. Харгроув досадливо закусывает губу, ведет плечом. — Ну, ты сам знаешь. Не все в состоянии меня вынести, — подыгрывает Билли, стреляя поднятым взглядом практически с вызовом. — Что насчет тебя? Жена? Орава детей? Газон на заднем дворе и две кошки? — Значит, такое у тебя представление обо мне? — хмурится Стив и понимающе хмыкает. — Я настолько скучен, да? Мне даже слегка обидно. — Ну, ты всегда казался чересчур идеальной картинкой. А идеальные картинки живут свою идеальную скучную жизнь, — Билли в излюбленном жесте улыбается краем рта, тормошит волосы, отчего непослушная кудрявая прядь падает на глаза. — Да бляха, опять пора стричься, — бросает он вполголоса сам себе, предпочитая лишний раз не пялиться на Стива совсем уж откровенно, потому что… потому что в его взгляде, блядь, читается. Заглавными буквами. Что-то типа «так-то я би, но для тебя я гей». — Так что, хочешь сказать, никакой жены и газона? Тогда как насчет гарема? Или хотя бы стриптизера в кровати? — Билли игриво дергает бровями, все-таки поднимая взгляд. Он хочет добавить что-то еще, но тут кто-то из толпы справа с силой толкает его в спину, пропуская уже знакомую группу людей с транспарантами (блядь, да он скоро будет знать их всех пофамильно), и Билли валится на Харрингтона всей своей девяностокилограммовой тушей, заехав лобешником Стиву в нос. Ебаные надроченные годами рефлексы и координация дружно пошли по пизде от пронизывающей воздух неловкости и дебильных бабочек в кишках. Билли группируется быстро, но поздно, а когда поднимает взгляд, видит, что у Харрингтона знатно капает из носа красным на асфальт. — Бля! Черт, Стиви, прости, — волнение Билли распирает на грани подступающей истерики, и он, судорожно ища по карманам хоть что-то напоминающее платок, начинает полоумно смеяться. Харрингтон оторопело наощупь хватается за плечо Билли. Откопав на дне кармана какую-то скомканную салфетку, практически безразлично прижимает ею нос и выпрямляется. Рот его тоже смешливо подрагивает, говорить с таким ранением наверняка неудобно, но: — Я живу в без пяти минут трущобах, у меня сомнительные, хоть и идейные, друзья, я не уверен, что потяну аренду за следующий месяц, не то что семью, — Стив задумчиво облизывает окровавленные губы не сводя с Билли взгляда. Даже нервозность будто куда-то девается, возможно, вытекает вместе с кровью. — А вот насчет последних… фантазия стриптизеров, к сожалению, ограничивается сценой, в кровати они разочаровывающе пресные… — Стив легкомысленно пожимает плечом, отбрасывает пропитавшуюся кровью салфетку и отводит, наконец, взгляд, задирая голову выше. Остаточная после смеха улыбка с лица Билли стекает в два счета, и дело, ну, во многом. Стив говорит, что живет в трущобах. Говорит, что стриптизеры в постели — говно. А потом лижет верхнюю губу кончиком языка так, что ком тревоги у Билли в желудке самовоспламеняется и туго валится прямиком в пах. Билли знает, что палится. Палится тем, что взгляд стекает на рот Харрингтона, да так там и остается. Палится тем, как дергается собственная нижняя губа, несдержанно, словно нервный тик, словно вот-вот, и он добровольно впечатает Харрингтона в кирпичный фасад здания, наплевав на разбушевавшуюся толпу окончательно. Билли рвано выдыхает, отводит взгляд, бездумно пялится на яркие капли под ногами на асфальте. Возвращает его на какое-то дикое, взбудораженное лицо Стива. — Я знаю. Стриптизеры в этом плане еще скучнее мальчиков по вызову, — кажется, тик переходит дальше по лицу, потому что щека дергается самостоятельно. Билли так и зависает, с испытующим взглядом глаза в глаза на секунды, а потом хватает руку Стива и тянет его прочь из толпы на выход. — Пошли. В машине есть вода и чистые салфетки, — бросает через плечо, сжимая теплую ладонь чуть крепче, ощущая едва различимый тремор. Минутами спустя, обогнув ряд зданий по периметру, они оба проваливаются в салон «камаро». — Еще одна преданная дама, которая до сих пор тебя терпит? — усмехается Харрингтон, с какой-то аномальной нежностью рассматривая обшивку, пока Билли копается в бардачке, то и дело натыкаясь на коленки Стива. Харгроув издает бесцветный смешок — слишком занят сосредоточенными поисками и попытками уговорить собственные руки не трястись. Он и сам не понимает, почему так разнервничался. Может, из-за кривоватого каминг-аута, или конкретно из-за Стива, безупречно очаровательного Стива Харрингтона, который сидит на пассажирском его детки спустя семь лет. Истекает кровью из носа. Почти как в старые добрые, Харгроува даже прошибает ностальгией, тянущим таким, раздражающе-нежным чувством в грудине. — Ага, Порше и Камаро — это мои Тельма и Луиза. Убийственные девчонки, — Билли прекращает копаться в бардачке, извлекает оттуда пачку салфеток, кидает на Харрингтона быстрый взгляд. — Подвинься, — командует, а сам тянется к рычагу спинки кресла и откидывает его до конца так, что Стив от неожиданности прикладывается затылком о мягкое изголовье. Билли ставит колено на его кресло, аккурат возле бедра Харрингтона, смачивает салфетку из початой бутылки выветрившейся минералки, а потом прикладывает мокрый комок к носу Стива, нависая над ним. Вообще-то, на пассажирском есть зеркало. Вообще-то, Стиву не девять, и у него есть руки. Наверное, что-то подобное Харрингтон и собирается сказать, но Билли кладет свободную руку Харрингтону на шею, невзначай считая пальцами родинки, и продолжает с усердием оттирать присохшую к носу и губам кровищу. Закончив с большей частью маленькой катастрофы, Билли кидает комок изгвазданных салфеток куда-то в карман двери и тупо, совершенно безбожно зависает на лице Стива, контрастно покрывающемся красными пятнами. Билли запоздало убирает руку с шеи, цепляется взглядом за кучу шмоток на заднем сидении и тут же дергается, будто ушибленный током. — Вот сука! Дэн! — Харгроув скатывается на водительское, тут же заводя тачку, кидается виноватым взглядом на растерянного Стива. — Прости, революция, долг зовет. Позвони мне, ладно? — Билли перегибается через сиденье и открывает Стиву дверь, снова поневоле нависая над ним. Взгляд снова спотыкается о чувственные губы в разводах оставшейся крови. Билли мысленно закатывает глаза, с этими финтами он уже даже себя заебал. Хлопает Стива по плечу и возвращается на свое место, на автомате перещелкивая станцию радио. Остаток дня, не занятый разъездами по городу, Билли проводит в зале в попытках выбить из себя всю дурь. Груша, жим, бег и никаких мыслей о Стиве. Стиве, ворвавшемся в его жизнь под вспышки петард и звуки сирен. Своеобразное конфетти, твою мать. Они не виделись семь лет, семь блядских лет, Билли и думать забыл о Харрингтоне, а теперь какие-то высшие силы, стоящие где-то между судьбой и работой, сводят их едва ли ни каждый день. Билли, если совсем уж на чистоту, и сам в последний раз искал этой встречи, но и надеяться не мог, что все сложится так гладко и сладко. Ладно, может, не совсем гладко. Поручение Дэна и разбитый нос Харрингтона явно подговнили, но и с этими детальками встреча получилась хорошей. Запоминающейся и впервые — неформальной. Уже ночью, проснувшись с ощутимым стояком от ярких образов минувших дней, Билли обреченно смиряется с фактом, что маленькая одержимость бывшим соперником живет, цветет и пахнет в нем до сих пор. Пока не триггерило — вроде и не воняла, но воспринимать Харрингтона спокойно, по-приятельски в нынешних обстоятельствах — задачка не по силам. У них никогда особо не выходило. Ну, быть приятелями. Под утро к своему ужасу Билли осознает, что под категорию «трахнуть и забыть» Стив тоже подходит с натяжечкой. Просто потому, что забыть что-то настолько впечатляющее не выйдет. Стив — не очередной мальчик по вызову, не безликий чувак из бара, у них с Билли есть своя история, которая за минувшую неделю только возросла в геометрической прогрессии. Со Стивом не хочется просто трахаться. Со Стивом это невозможно. С чего ты взял, Харгроув, что он вообще на это согласится? — въедается в мозг насмешливый голос. Почему-то похожий на Максин. Билли прогоняет из башки рыжую бестию и обреченно валится обратно на подушки только для того, чтобы через двадцать минут встать по звонку будильника. Стив так и не перезванивает. Билли малодушно решает, что это, наверное, к лучшему./day two
8 мая 2024 г. в 14:08
На пятницу передают штормовое предупреждение, и вот это уже ближе к правде. Июльская погода наконец становится привычной и паршивой настолько, что брать водометы на рейд попросту бессмысленно. Очередной мирный пикет на этот раз даже согласован, видимо, ебанаты все-таки учли свои ошибки и допизделись с властями, либо хорошо подлизали кому-то из органов. Так что сегодня Билли, как и весь «S.W.A.T.», выступает в роли живой ограды на случай чем бы дитя не тешилось, лишь бы без ракетниц. Дождь монотонно лупит по каске и давит на мозги, Билли сильнее сжимает мокрые руки на ручке щита и чуть разминает плечи, зачем-то продолжая выискивать глазами Харрингтона. Но тот, видимо, не идиот переться на митинг по такому говнищу, решил отложить свои важные репортерские штуки до очередного солнечного дня…
А, нет. Все-таки идиот. Билли просто не разглядел из-за зонтика. Строгого такого, шоколадно-коричневого, с золоченым набалдашником. Стив придерживает его, зажав под левой мышкой, правой же рукой юрко строчит что-то на плашнетке, допрашивая очередного обделенного и несогласного. Закончив свое интервью, он двигается в сторону стоящего по периметру оцепления и замирает в паре метров левее. Прочищая горло, ровно интересуется:
— Прошу прощения, я могу пройти?
— Не положено, — категорически отрезает кто-то из старших.
— Ладно, а как мне тогда…
— Дождитесь конца пикета. У нас согласовано время до половины шестого, раньше никого не впускаем и не выпускаем. Сами понимаете, правила.
— Заебись, — в сердцах огрызается Стив, хмуря красивое лицо.
— Че приуныл, революция? Жажда справедливости проиграла жажде кофе из «Старбакс»? — растягивая гласные, вопрошает Билли, на что парочка коллег поблизости начинает смеяться.
Он знает — на рейдах вроде этого начальство следит за субординацией спустя рукава, Дэн, вон, например, стоящий в самом конце оцепления, съебался на перекур еще минут пятнадцать назад. Еврейская рожа.
Харрингтон неторопливо разворачивается к Билли с тонкой довольной улыбочкой, будто и вовсе ждал, когда Харгроув проявит себя среди идентичных оловянных солдатиков.
— Надо же, вам все-таки разрешают разговаривать. Пожалуй, открою эту страшную тайну в своей следующей статье.
— Если ты сделаешь это так же криво, как в той, что про памятник основателям, я буду спокоен. Никто в здравом уме не станет читать твою статью до конца, — язвит Билли и довольно скалится, хотя за покрывшимся влагой забралом этого наверняка не видно.
Он и сам-то видит Стива довольно размыто, но когда тот приближается, вытягивая над ними обоими зонт, картинка чуть меняется и становится более отчетливой. Харрингтон так близко, что буквально ступи полшага, и пространства не останется совсем. Но между ними все еще щит, плотно закрывающий тело Билли от любого потустороннего тепла. Жалко. Контакта хочется до зуда в пальцах и заинтересованно дернувшегося от этой перспективы члена. Билли подавляет желание поправить паховый щиток, смотрит через тонкий пластик Стиву прямо в глаза с легкой насмешкой, будто бы даже лаской какой-то. Сложно отрицать, Харгроув рад его видеть. Стоит созреть уже и спросить долбанный номер под каким-нибудь дурацким предлогом, но делать это при ребятах как-то… слишком. Никто ведь не знает, что они бывшие одноклассники, а надумать чего-нибудь поинтереснее смогут в два счета.
Стоять вот так, под зонтом, со Стивом комфортно до легкого жжения в груди.
— Даже не знаю, я больше оскорблен или все же польщен, что ты откопал где-то мою статью, да еще и осилил ее до конца, раз определил автора, — Харрингтон смешно морщит нос и поправляет свободной рукой съехавшие на кончик носа очки.
Курить с каждой минутой хочется все невыносимее, а рука, держащая щит, то и дело затекает так, что хочется засунуть ее, а то и обе, по карманам и раскачаться с пятки на носок, разминая такие же затекающие ноги. У демонстрантов-то хоть выбор есть где и как стоять, а Харгроув, одиннадцатый по списку, стоит на положенном месте как вкопанный уже битый час и даже начинает мечтать о какой-нибудь движухе. Желательно без ловли еблом транспарантов. Он вовремя прикусывает себе язык, стараясь случайно не спиздануть, что вообще-то прочел куда больше одной статьи. Еще вечером понедельника он забрел в киоск рядом с домом и попросил газетчика сбагрить ему выпуски за прошлый месяц, а потом сидел и педантично пролистывал груду макулатуры на предмет знакомой фамилии. Из десятка газет он вычленил еще три статьи Харрингтона, и всех их объединяла нездоровая упоротость по борьбе за историческое наследство города и окрестностей, будто Стиву и в самом деле по какой-то необъяснимой причине было не насрать. Статьи не отличались особым талантом, некоторые были даже хуже предыдущих, но рвению Харрингтона можно было только позавидовать. Он находил ответственных, брал интервью у протестующих, задавал неудобные вопросы представителям власти, как самая настоящая акула в своем деле. Но Билли прикусывает язык. Восхищаться вот так в открытую… в общем, не здесь и не сейчас. Не в этой жизни, возможно.
— Признаю, это было сложно. Пришлось перечитать три раза, чтобы уследить за твоими мыслями. Паршиво пишете, мистер Харрингтон. Но бойко, — изо рта вылетает тихий одобрительный смешок.
Стив картинно изображает из себя жертву, которую только что в самое сердце ударили ножом. Сопровождает это возмущенным «ауч», но с Билли не спорит. Они больше пялятся друг на друга, а не говорят. Кидаются незаданными вопросами, прячут поглубже ответы. Когда-нибудь, Билли надеется, будет возможность озвучить пару самых зудящих.
— Как там твое поле? — отмирает наконец Харрингтон, вспоминая прошлую встречу. — Заполнилось фантазиями?
— Конечно, — отвечает Билли, ниже и тише, будто стараясь отгородиться от лишних слушателей. — Самыми смелыми. Думаю, ты просто соскучился по мне, красавчик.
Уголок губ снова ползет вверх, но уже не насмешливо, а вполне себе искренне. В этом жесте все и ничего одновременно. В этом жесте — я тоже. Просто пиздец как.
Харрингтон кивает на жмущихся друг к другу, как мокрые воробьи, пикетчиков.
— Как видишь, мы ребята серьезные, у нас график акций на месяц вперед расписан. Так что… видеться будем чаще.
Билли понимающе хмыкает. От этого ровного, практически бесцветно-незаинтересованного «будем видеться чаще» некстати заходится сердце. Он бы и рад видеться чаще в других обстоятельствах, возможно, после смены черканет Харрингтону телефон. Или даже адрес. Но пока может только лениво пялиться, полосовать острым внимательным взглядом знакомые черты лица. Отмечать — изменился. Не слишком, но повзрослел однозначно.
Что ты здесь делаешь? Как давно? С кем живешь? Есть ли у тебя девушка? Парень? Может, рыбки в аквариуме, назови мне их имена, расскажи про цветную раскраску, я послушаю с удовольствием, только бы стоять вот так, как в старые добрые, напротив друг друга. В твоем взгляде больше нет той, злой неприступной искры, но есть другая. Похуй на рыбок. Расскажи мне, что она значит.
Билли прочищает горло, отводит взгляд, делая вид, что увлеченно рассматривает промокшую почти насквозь перчатку, с глухим стуком опускает щит наземь, перехватывая его по верхней линии периметра. Разминает плечи. Кто-то из подуставших коллег, заметив его смелую ленцу, повторяет незатейливый жест. Корчить из себя профи, когда нет реальной необходимости — все равно что попусту бросать пыль в глаза людей, которые на тебя, блядь, даже не смотрят.
— Да, я видел. Протесты по вторникам, средам и пятницам. Плотный график. Ты пожрать-то успеваешь, высочество? Или, прости, как мне тебя теперь называть… комрад? — Билли наклоняется чуть ближе с тонкой улыбочкой, приподнимает забрало на шлеме, чтобы протереть запотевший от дыхания пластик.
— Революция сойдет, — улыбается Харрингтон.
Могли бы пожрать вместе, — так и остается невысказанным, потому что кто-то из жиденькой толпы окликает Стива, и тот, отмерев, с мелькнувшим в глазах сожалением отходит на пару шагов, а после и вовсе разворачивается, уносясь в противоположный угол к кучке людей. Билли с глухим щелчком опускает забрало на место и поднимает с земли щит, возвращаясь на исходную.
— Всем бы таких знакомых журналюг с зонтиком, — слева от него тянет Джонни, показушно вздыхая.
Билли добродушно скалится.
— Прости, Перкенс, забрал последнего.
Дождь заканчивается. Как назло — пуля в пулю к концу патруля. Стройной оравой они по команде мчатся обратно к броневику, но не пакуются в него раньше положенного, ожидая водителя, который, судя по всему, будучи сегодня тоже на похуе, отошел пополнить запасы табачной продукции. Стив наверняка все еще тусуется там, в небольшой кучке людей, утянувшей его в какой-то до пизды увлекательный диалог. Билли стреляет у лейтенанта ручку, находит в бардачке на водительском исписанный почти до талого блокнот, вырывает оттуда кусок листика и шустро черкает на нем свой номер. Он снимает надоевший шлем, закидывая его на одно из кресел в броневик, и уже порывается сбегать обратно за угол, как его отвлекает Кейт, девчонка из патруля, с которой Билли учился в академии еще до того, как податься в «S.W.A.T.»
— Старые люди в новом свете! — Кейт расставляет руки в широком приветственном жесте, и Билли с удовольствием обнимает старую знакомую, отмечая, что девчонкам полицейская форма определенно идет не меньше.
Они перебрасываются парой-тройкой… десятком фраз, скачут с одной темы на другую, и Билли бы рад, нет, правда рад потрепаться еще, но радость от встречи с Кейт ощутимо меньше внутреннего шторма в кишках от встречи с Харрингтоном. Который, вообще-то, может вот-вот слинять. Билли прекращает удерживать знакомую за талию, хлопает ее по плечу, обещая вернуться, и за секунды добегает с площади обратно в угол соседней от нее улицы. Несколько людей, уже без транспарантов, увлеченно беседуют о чем-то в узком кругу, но Стива среди них нет. Билли на всякий случай проходит чуть глубже, заглядывает даже в выбитые стекла первых этажей в надежде… хуй знает, может, Харрингтон решил взять важный комментарий у местного бомжа. Но ни бомжей, ни Стива в облезлых зданиях не оказывается.
Билли кисло кривит уголок рта, прицокивает, тормошит взмокшие от легкой мороси волосы, которые уже порядком отросли на висках. Мятая бумажка с записанным наспех номером остается раскисать в ближайшей луже.