сладкие 16

Большинство творческих людей очень ранимые и тяжёлые в общении, даже сложные.. Я не исключение. Моя чувствительность привела к последствиям и огромным проблемам в жизни, а началось всё лет с 3х. Я иногда вспоминаю со смехом эти истории, и писать их в мемуарах даже получается улыбаясь. Но тогда для меня это было.. Наверное самое главное в жизни. Как стало понятно уже давно, я равнялся на Шаха. А он с юности обладал болезненной худобой и бледностью.. Лет в 6 я обзавидовался, и именно поэтому всеми возможными способами пытался стать таким же, как и он. Один раз я измерил его ручку: сантиметров восемь обхват, а моя.. Да что там десять, все тринадцать.. Потому я решил не есть три дня, а пить чай вместо этого. Вечером первого дня мне стало плохо: началась тошнота, голова кружилась, а ночью я проснулся и началась тяжёлая голодная горячка. Я думал что умру, но потом уснул. Утром второго дня я не смог без помощи Шаха подняться с кровати, и конечно я ему не сказал.. Не сказал, что убиваю и извожу себя голодом.. На третий день я побелел, образовались мешки под глазами, я думал что скоро стану как он, но нет. Я просто потерял сознание. Я думал что буду красивым, а в итоге убил свое здоровье. С детства я был болезненным ребенком, но изводя себя голодовками довёл до белого каления свое истощенное тело. Проблема была вот в чём: начали выпадать волосы, появился кашель с кровью, но похудеть не получалось. И так один раз меня отвели к лекарю, а я что-то наплёл что голода не чувствую.. Он мне сказал, что если я на следующей неделе не начну есть то стану слишком худым.. Эта перспектива меня не пугала, а потом он что-то сказал маме на ушко, и она заплакала. Когда мы вышли, я спросил: —А что такого будет, если я буду как Шах? —Милый, ты умрёшь... Ты не сможешь с такими же параметрами выживать, потому что твой организм еще не готов к такому.. Издеваясь сейчас над ним, есть риск или сразу же умереть, или заболеть чем-то вроде тифа, и дожить в муках, и то не долго.. Сегодня же будешь кушать хорошо, я заставлю отца проследить! Маме я не перечил. Да и умереть перспектива не особо.. Если я умру, то гроб закроют, а если закроют разве люди увидят какой я худой? Так я тогда решил, и поэтому выпил квасу и поел пельменей.. На следующий день лекарь сказал, что дополнительных мер не требуется, ведь я не ел три дня, и теперь даже нужды заставлять кушать меня нет. Дальше я уже не голодал, даже если хотелось. Нужно быть сильным, что бы выдержать такие пытки, как непринятие родного брата.. Но Альберт дал мне возможность попрактиковаться. Скажу честно, даже если бы мне могла подойти его одежда, я бы её точно не надел. Даже просто из вредности. Я ненавидел его, ровно как и ненавидел жизнь. В восемь лет я в первый раз попробовал уксус, и замочил в нем рис, но мама узнала и поругала меня, а меньше всего мне хотелось расстроить Айнур. Вдохновения говорить об этом поиссякло, но я всячески досаждал себе в попытках стать красивым: я был обречен на разноличные обсессии и тревогу, как помнится.. Немного отдохнув добавлю, около десяти лет я попробовал курить, и после этого был подвержен совсем разнообразным аддикциям, которые глушили мою боль и зажигали ненависть к себе всё больше. Быстро я попробовал и "стекла", помнится мне стало около двенадцати.. Так вышло, что у одного из знакомых Шаха был в подданстве опиумный притон, так чего ему стоило дать мне "дунуть".. По дурости я накурился, и накурился знатно, что чуть не попал в больницу, меня откачивали и откачивали, а у меня началась невероятная рвота.. Очень быстро я привязался к шампанскому, и каждую субботу выпивал, а бывало что и напивался и шёл спать, часто я курил, и дошло до того что я могу скурить по целой пачке за день, а мне было только тринадцать. Сейчас я сбавил обороты, и курю не так много, но жизнь проще не стала. Просто моё тело, и мой организм кричат вместе перестать как можно скорее. Я никогда не обладал хорошим здоровьем, но даже не смотря на это, я умудрился особо сильно себя гробить, каждый день выбирая смерть. Я не любил курить, я любил приближать конец своей жизни, любил уничтожать себя в щепки, каждое утро заставляя этот механизм работать, старался жить обычной жизнью, но убить себя, похоронить свою душу и вырвать это всё с потрохами. Я ненавижу Яна Джантаренко, ненавижу это ужасное и неудобное тело, как и терпеть не могу этот отвратительный характер, я ненавижу это мерзкое чувство, и я не хочу быть собой.. Моей цельной личности как будто нет, и я пытаюсь понять кто я есть, привязывая обособленные друг от друга частички к различного рода зависимостям и проблемам, возникающим в следствии. Я обожаю нарочно себе вредить, морить себя голодом и всячески изводить, я обожаю ненавидеть себя, ведь если я ненавижу такого отвратного человека, в чем я тогда не прав? Я отвратителен, по сути своей я не должен был родиться, ошибка, жертва неудачного выкидыша и совершенно покинутый ребёнок.. Родись я в Спарте, меня бы убили за слабость еще в младенчестве. Моя смерть была бы гарантом, меня бы не было, и как бы стало хорошо. Помимо этого, я чертовски обожаю кофе, и могу напиваться им, что бы дополнительно себя довести до отчаянного экстаза. Я люблю состояние опьянения, ведь я не чувствую ни любви, ни отвращения к себе. Я бы напивался и накуривался марихуаной целой день, и вскрывал себе вены.. Я обожаю видеть свою кровь и чувствовать боль, специально обжигаю себя то кипятком, то огнём.. Один раз вся семья забеспокоилась, ведь я снова закурил опиум. Я упал немногим не дойдя до комнаты, прямо в коридоре. Правда я не сразу потерял сознание, сначала я то говорил что нарочно отравлюсь и умру, то блевал, то бредил, то обозвал Альберта редкостной падалью и для полной картины плюнул в него прямо с кровью и рвотой. —Никогда больше не напьюсь, чёрт, мне просто нужен друг, но я не собираюсь тратить своё время на восстановление.. —сказал я, и выключился. После этого часа два меня не тошнило, ведь я думал что умер, и мой мозг судя по всему был согласен с этим. Я слышал пение птиц и ангелов, и подумал: —Хорошо что я умру опьяненным, ведь окончу без боли и мучений от передозировки. Странно, что в раю не отключилась голова. Я видел водопад, карамельную реку и привкус пряника, улыбался до ушей запаху сирени, чувствовал что время замедлилось, или его нету вовсе в этом чудесном месте. Я умирал счастливым, вернее думал так, но так не было. Это не была смерть, это было что-то похожее, но то была жалкая копия сладостных её объятий. Теперь же я прозрел: я жив. И болит всё ниже шеи: как тело, так и душа, особенно ныло самолюбие. Я плакал и кричал: —Позволь мне умереть, забери мою душу или я сам её отдам, зачем моя жалкая жизнь, милый Ангел! Но никак не получалось, и меня хотели отвести в больницу, и я, еще не до конца проснувшись сказал: —Нет уж, отвезете в больницу—угроблю себя сам. Если будет высоко—сброшусь, а низко—так утоплюсь или повешусь. Моя мать плакала, нет, рыдала, она переживала за меня, она считала что это временное помутнение, и я очнусь еще, как и моя любовь к жизни. Я помню ее фразу: —Не голодает, так убивается.. Это стало чем-то вроде девиза. Мне было тяжело переживать свои сладкие четырнадцать лет, но рано или поздно привкус крови сменился на вишню, а опиум на сигареты, любовь к выпивке на кофе, и я решил: я не умру. Сейчас не умру. В последнее время я меньше курю но больше себя ненавижу, если это возможно. Я самолично гублю себя, но что поделать.. Я лишь пытаюсь восстановить душевное равновесие, но делаю только хуже. В детстве я постоянно таскал мамины серёжки, что бы ранить ими руки. Мало того, я разбивал бутылки и резал себя стёклышками. Представляю какого было учителям, которые видели во мне какой-то талант каждый день видеть мои изрезанные конечности.. В четырнадцать я почти всегда был невменяем. Я искал повод что бы нахерачиться алкоголем или принять наркотики. Мне не хотелось жить. Я мешал водку с молоком, что бы никто не знал что я пью. Конечно, все сразу что-то заподозрили. У меня было похудевшее лицо и совершенно остекленевшие глаза, а ещё меня постоянно рвало на пол. В одну неделю я украл таблетки Альберта и принимал их втихаря, но эффекта не было. Я подкинул их под коврик. Один раз меня начало рвать прямо на уроке арифметики, потому что я накурился перед уроком до такой степени, что ели дошёл. Я мешал свой опиум с чёрным кофе и водкой, что бы точно умереть. Я надеялся что у меня будет перидозировка, и я подохну. Иногда что-то возвращало меня к жизни, но не надолго. Я знал, что так будет. Знал, что зависим. Ничего не мог поделать. Постоянно так сильно укуривался, что период с тринадцати до пятнадцати помню очень плохо. Я начал писать стихи, потому что было нечем заняться. Я мог укуриться, и всю ночь писать что-то, красиво и небрежно. Иногда я так и засыпал с пером. Меня тошнило, тошнило от всего что я делаю. Все видели, что я умираю. Я один раз нажрался и упал в коридоре, ведь я выпил стакан водкамолока. Крупный такой стакан, ну и конечно я курил обычные сигареты прямо перед опиумом. Я искал себя всем, чем было можно. Сон нарушился, почти не спал. Курил. Писал. Ненавижу жизнь. Людям было всё равно, они считали меня уже не спасёшь. Ненавидел себя. Они думали, я одной ногой уже в гробу. Вот почему никто не запирал меня в долбанной клинике, насрать на Яна, волю дай убьётся, а не дай подохнет. Люди так и думали, да что там я, моя жизнь не стоила для них ни гроша. Я писал свои сочинения, и зачитывал в школе. Всегда пьяный, всегда упоротый. И все знали, что я вылил в себя литр кофе и что-то покурил, всем.. Ну они не понимали, чего и как со мной. А я никого бы не послушал. Тяжко спасать желающего утонуть. Я обожал музыку, и писал слова для придуманных опер. Стакан, бумага и перо — так я и жил. Укуриться — напиться — сесть писать — задрыхнуть на полу. Иногда я не просыпался днями, иногда долго не спал. В школу ходил редко но метко, с дебошами всяческого вида.. Мне вроде нравилось быть хорошим умненьким мальчиком, но "грязь" я любил больше. Я любил нажраться, я любил порезать себя. Любил думать, что скоро подохну. Были такие мешки под глазами, что я выглядел еще отвратнее худым, чем прежде. Кожа испортилась, люди меня не узнавали. Один раз я нажрался, надел странные очки и пошел в школу. Во первых, на меня оборачивались, а во вторых я параллельно курил и стонал на всю улицу. Стонал — потому что спал на картонке, в кровати уже не выходило. И все на голодный желудок, я считал что чем меньше ешь и больше куришь — похудеешь. Из красных глаз текли слёзы, я ели как шёл и дошёл всё же. Мне не нравилось просыпаться трезвым, я хотел вечно быть укуренным. Это была та еще проблема, я хотел потерять рассудок. Мир для меня стал голубым, я ничего не видел, ничего не.. Как-то плохо ощущал.. Да что скрывать, я сейчас сижу не очень трезвый. Все заметили, все знали. Шах рылся в моих шмотках. Понимаю. Хотел спасти. Не вышло. Не нашел. Я не сдал себя. Но его волнения только усилились, он... Но мама знала. О курении она догадывалась, но что я почти не просыхаю ей было сложно осознать. Я бы хотел вообще не приходить трезвым, но отдаю себе должное, иногда я после пьянки был ещё чуть более вменяемым. Не любил кабаки. Пил один. То в канаве, то у себя в комнате, то в ванной. Курил там же, и ненавидел эту жизнь. Разрешил себя и разрушил всё, что было дорого. Мне не верили, знали что я прокурю и пропью все деньги, но что со мной сделать.. Так было нормально в том возрасте, я ненавидел четырнадцать. Вообще ненавидел. Больше чем тринадцать. В тринадцать я только попробовал. Вот в чём не сознаются другие: им было невыносимо. Я рыдал после каждой сигареты, каждого стакана, я просто плакал пока лицо не краснело, я ненавидел то, чем занимаюсь, ненавижу вообще всё, что я делал. Зависим, одинок, несчастен.. Я никто не буду счастливым, и я сам сделал такой выбор. Умереть мне пустым местом, ненавижу эту сраную жизнь, здесь мне никто не хозяин, грязь... Я помню свои крики, помню плохой звук, потому что я даже себя не слышал, ненавижу то сраное время.. Ненадёжный я рассказчик, ведь ничего не помню чётко.. Помню как плакал, и даже... За это стыдно, хотел в публичный дом сходить. А мне почти пятнадцать. Вот дурак, ну и пошёл. Разумеется нетрезвый. А потом как-то посмотрел на то, что происходит в окно, как-то что-то почувствовал.. Я ведь эмпат. Стало тяжело. Я не понял. Не вошёл. Пошёл гулять. Выпил глинтвейн. Курил сигареты. Опиум не курил. Был трезвым. Для меня бокал вина не был чем-то.. То есть он должен был пьянить меня, но не вышло, мне просто после него становилось хорошо и тепло. Поэтому я и не знаю даже, почему моих ровесников пьянит, хотя знаю.. Они хоть не зависимы, а я... Но это четырнадцать. Мои были адом. Я обожал музыку. Хотел написать роман. Да, да.. Так я тогда думал. Хотел что бы хватало денег, последнее отдавал. Один раз отдал шампанское бездомному, своё. Я решил так: "сегодня значит не выпью, пусть он, а я порадуюсь". Умер за него морально. Что поделать, мой ангел-спаситаль.. Так я заглушил крики своего сердца. Я хотел любить, но мою любоат просто вырвали и порвали в клочья.. Я люблю, и я хочу любить.. Как я хочу любить девушку, а она будет любить меня... Без насилия,,,, и я смогу перестать над собой издеваться.. Спаси меня, милая.. Спаси.. А я спасу тебя, пожалуйста.. Рай здесь, с тобой на земле, любимая..