Дом разделенный

Принц Деймон Таргариен "Я обещаю". Деймон не знал, что заставило его вынырнуть из полудремы — то ли тихий рык Караксеса, заметившего усталость своего наездника, то ли страх лишиться того последнего сокровища, за которое было не жаль отдать свою собственную жизнь. Глаза принца тут же скосились вниз, удостоверяясь в наличии маленького и теплого груза на груди Деймона. Вот почему перелет от Кровавого Камня до Королевской Гавани занял вдвое больше времени: Таргариен не хотел, да и не мог рисковать. Не теперь. Честно говоря, он не знал, что увидит в столице после пяти лет отсутствия. Пока шла война, он ждал того, что Визерис наконец объявит о переменах в наследовании трона, забирая право у Рейниры и передавая его собственному сыну. Но месяц за месяцем, год за годом, а очаровательная принцесса все еще считалась преемницей короля. Когда Деймон отправился на Ступени, ей было девять... Сейчас же, как говорил Морской Змей, она выросла в настоящую красавицу. Когда все пошло не так? Наверное, в ту ночь, когда умерла Эймма. Вопреки слухам и наговору завистников вроде мерзейшего Отто Хайтауэра, Деймон помнил те дни кристально чисто, дабы алкоголь не сумел вытравить из него все воспоминания. — Ты приказал вырезать из нее ребенка?! Из своей собственной жены?! Знай тогда Деймон, что творится в голове у Визериса, допустил ли бы такой исход? Однозначно нет. Но ему оставалось только молча смотреть на залитую кровью постель и прогонять из головы образ стонущей от боли и страха королевы. И как будто этого богам было мало: на следующий день, оклеветанный, он предстал перед Владыкой Вестероса, не намереваясь каяться за слова о наследнике на один день. Деймон Таргариен имел полное право злиться на собственного брата. О да, Визерис выслушал в тот день все, что заслуживал. — И теперь, когда усилиями Малого Совета меня оттеснили от трона, тебя пришла утешать девка этого ублюдка?! Отто, блять, Хайтауэра?! Визерис всегда был добр к своим близким. Даже к тем, кто откровенно пользовался данной слабостью короля. И все же на Деймона обрушился весь гнев монарха... свидетелем которого стала маленькая Рейнира, не успевшая оплакать мать. Тем не менее, принц признавал: в разрушении братских уз он виноват не меньше, чем Визерис. Будь у него больше сдержанности, больше опыта, больше чего-то похожего на элементарное сочувствие, ничего этого не случилось бы. Деймон Таргариен, второй сын третьего сына, не превратился бы в авантюриста-изгнанника. — Своей жаждой иметь сына ты уничтожаешь все, что тебе дорого. А мне... просто любопытно, кто умрет раньше? Может, твоя новая жена Алисента Хайтауэр? Или же Рейнира, посмевшая занять место вашего нового отпрыска? Тогда он бросил эти слова, словно пророчащая катастрофу Дейнис Сновидица. Теперь же он чувствовал себя самой последней мразью. Впереди показались отблески света — неясные, даже тусклые, однако после заката солнца их нельзя было ни с чем спутать. Столица жила... если, конечно, это можно было так назвать. Интересно, осталось ли еще что-то от тех Золотых Плащей, которыми он когда-то командовал? Караксес, почувствовав изменение настроение своего всадника, издал негромкий приветственный рык и начал снижаться. Деймон Таргариен вернулся домой. И плевать, что никто его сюда не звал. *** Единственным, кто был рад его видеть в Драконьем Логове, оказался возглавлявший встречающую делегацию сир Гаррольд Вестерлинг, который окончательно растерял цвет волос за последние годы. Старый рыцарь, по-отечески улыбаясь Деймону, произнес: — С возвращением, мой принц. — Сир Гаррольд, — кивнул Деймон, и тут взгляд гвардейца упал на привязанный к груди Таргариена груз. На лице Гаррольда отразилось удивление, быстро подавленное, и он вновь улыбнулся, не став задавать лишних вопросов. Осторожно поднявшись в седло подведенной лощади, Деймон в сопровождении рыцарей направился к Красному замку. К счастью, Караксес смог не перебудить весь город, поэтому городские улицы почти не отреагировали на прибытие принца — лишь пара расплывшихся в улыбке зевак, загулявших у какой-то корчмы, помахали вслед группе. Зато в том, что Визерис и Рейнира уже предупреждены о его прибытии, Деймон даже не сомневался. Принца мучил один вопрос: одному ли идти на встречу с братом или же нет? После долгих раздумий был выбран второй вариант — Таргариен не мог доверить свое сокровище никому другому. Никому. Не после того разговора с королем, где тот проявил во всей красе свое отношение к младшему брату. Что стоит Визерису отдать приказ и одним махом покончить с последними людьми, способными отобрать у него Железный Трон? — Ты правда веришь в эти россказни? Веришь в то, что я новое воплощение Мейгора Жестокого? Или нет — что я даже хуже, чем Мейгор? Визерис не солгал. Точнее, попросту не смог этого сделать. Из нежелания обидеть брата, из трусости или малодушия — Деймон не знал и не хотел знать. Впрочем, символичного молчания хватило, чтобы начать буквально топить новоиспеченного вдовца в драконьем дерьме. Таргариены наговорили друг другу столько, что вполне могли захотеть убить друг друга. "А может, Визерис до сих пор этого хочет". Вот он, страх. В тот самый день, более пяти лет назад, Деймон Таргариен всерьез испугался, увидев вместо Визериса озлобленного дракона, готового ради власти пожрать кого угодно. Конечно, прибытие прямо в разгар королевского турнира в честь десятилетия правления было бы эффектным, но отныне Деймон не знал и не понимал, каким человеком стал его брат. Прежний Визерис наверняка покачал бы головой и обнял бы его. Нынешний же... не исключено, что приказал бы умертвить на месте. Погрузившись в свои думы, Деймон даже не заметил, как очутился перед Навесной башней. Спустившись с лошади, он в очередной раз удостоверился, что не забыл ничего из самого важного, и с тяжелым вздохом окинул взглядом Красный замок: тот все еще казался огромным исполином по сравнению с человеком вроде него. — Пора, мой принц, — с каким-то сочувствием произнес Вестерлинг. Как только двор сменился замковыми коридорами, отдававшими эхом от сапог, Таргариена обдал непривычный холод. Ему казалось, что проснувшиеся слуги то и дело смотрят ему и Гаррольду в спину, не решаясь показать лица и тем самым разгневать гостя. И чем меньше шагов оставалось до Железного трона, тем сложнее Деймону было заставить себя идти дальше. Принц с силой сжал зубы, медленно выдохнул... и толкнул дверь тронного зала. *** Внешне Визерис был прежним. Разве что по неизвестной причине придерживал правую руку так, словно та была травмирована — даже рукав одеяния слегка пропитался кровью. Зато лицо короля, в молодости бывшего добродушным человеком, не выражало ни капли радости от прибытия Деймона. Отсутствие при разговоре Отто Хайтауэра могло бы приободрить принца, но... выяснять, что испытает андал, когда узрит настоящего Визериса Таргариена, первого своего имени — страх или восхищение — Деймон не хотел. Отворилась потайная дверь, и из тени показалась она. Рейнира. Отрада Королевства и просто любимая племянница. Корлис был прав: с годами она стала еще краше, и наверняка не станет испытывать недостатка в женихах, благо, столь великолепное сочетание красоты и положения словно уже делало ее королевой. Деймон слегка улыбнулся Рейнире, однако затем вернул своему лицу смирение и встал на колено. — Ваше величество. Не смея поднять глаза на короля, Деймон услышал, как тот спускается по ступеням трона. — Что ж, я вижу, хотя бы зачатки совести в тебе еще сохранились. "Мое обычное поведение называется эпатаж, брат", — подумал было принц, однако промолчал. — Встань. Счастливое воссоединение родственников? О нем можно смело забыть: количества холода в голосе Визериса хватило бы на весь Север. И Стену. И земли дикарей, что за ней. Медленно поднявшись на ноги, Деймон поравнялся глазами с королем. — Я надеюсь, у тебя имеется веский повод, чтобы прилететь сюда посреди ночи и разбудить меня. — Отец! — воскликнула было Рейнира, возмущенная столь нерадушным приемом, но Визерис лишь оборвал ее взмахом руки. — Я никогда не хотел ссоры с тобой, Визерис. Все заготовленные слова вылетели из головы, да и произносить ей в такой обстановке было поистине глупым решением. Это уже не тот Визерис, которого он бросил пять лет назад. Единственным шансом для примирения станет правда... ну, быть может, еще немного клятв на старовалирийском языке. — И тем более никогда не хотел отбирать у тебя корону. Визерис поджал губы, обдумывая сказанное. Спустя несколько мгновений он развел руками. — До меня дошли слухи, Деймон. Слухи, что у короля Узкого Моря появился свой наследник. "Я обещаю". Для Лукреции Селтигар этот железный обруч, выплавленный из меча Кормильца Крабов, не стоил ничего. Для лорда Бартимоса, оставшегося на Ступенях в качестве наместника и радостью отправившего адмирала Драхара их общим гербовым зверюшкам, тоже. Да будь в руках Деймона сам Дорн, осмелившийся объявить ему войну — принц с величайшим удовольствием отдаст его в руки Визериса. — Ваше величество, я... — язык младшего из братьев Таргариенов высох. — Я отдам вам острова. Вы станете королем Узкого моря. Только прошу вас... — А зачем, Деймон? — со странной веселостью спросил Визерис. — Насколько мне известно, положение вашей с Веларионом флотилии не самое лучшее, чтобы иметь его как ценность в своем кармане. Ты хочешь отдать мне то, чем сам толком не владеешь, а взамен попросить сделать этого мальчика частью нашей семьи? Рейнира побледнела. — Я клянусь тебе... — Могу ли я верить твоим клятвам, валонкар? — Можешь! — твердо и даже с яростью выговорил принц. Тихо, чтобы не разбудить мальчика, но достаточно четко, чтобы слово разлетелось по всему тронному залу. Закатив глаза, Визерис все-таки приблизился к гостям и легонько откинул покрывальце. Несмело подошедшая Рейнира тоже увидела, как посапывавший ребенок, недовольно поморщившись от попавшего в лицо света, приоткрыл глаза. Пурпурные, в лучшем своем царственном оттенке. И все же в облике малютки проявился чуждый, неправильный элемент: правый глазик содержал не один, а сразу два зрачка, пусть и почти правильной формы. Да и цвет кожи чем-то напоминал о Бледной Пиявке... — Деймон!.. — зашипел было Визерис, но принц тут его оборвал: — Нет, ваше величество. У него нет ничего общего с Мисарией. — Деймон прикрыл глаза и сглотнул, словно вновь вернулся в родильную комнату. — Этот мальчик стал даром от Лукреции Селтигар. Но, увы, последним. "Мы можем умереть завтра". Так он сказал Бартимосу, выгнав армаду Ракаллио Риндуна со Ступеней. "Я умру сегодня" — ответила ему через год Лукреция, оставившая вымученную улыбку в качестве посмертной маски на лице. Визерис смерил Деймона и племянника внимательным взглядом, и в этот момент ребенок, наконец прекративший теребить свои темные прядки, прихватил палец короля и издал смешок. Невесело хмыкнув, Визерис произнес: — В последнюю нашу встречу ты вовсю старался убедить меня в том, что мне не под силу породить своего наследника. Если бы Деймон мог описать свой портрет со стороны, то формулировка "его глаза раскрылись шире, чей золотой дракон" подходила бы идеально. Это он-то утверждал такое? Никогда! В том разговоре четко говорилось насчет непринятия Алисенты Хайтауэр как будущей королевы и вообще поспешности второго брака, но и только! Или... О, Боги! Неужели Визерис и впрямь посчитал, что больше ни разу за жизнь не сумеет дать Рейнире брата или сестру? А ведь это все объясняло. Отсутствие новостей о бракосочетании, оставление Рейниры наследницей Железного Трона, турнир в честь "десятилетия правления" — и все потому, что в голове Визериса поселилась мысль о неспособности зачать сына. "Блять, ты понимаешь, что ты натворил?" — если бы Деймон мог врезать в челюсть самому себе, он бы сделал это, даже не задумываясь. — И теперь ты приходишь в мой замок, зная, что причинил мне самую жестокую боль, и просишь, чтобы я узаконил твоего бастарда? — вкрадчиво спросил Визерис. — Смея... торговаться островами, ежедневно осаждаемыми пиратами Триархии? И это при том, что ты до сих пор женат на леди Рее Ройс. Нелюбимое имя в ненавистном союзе царапнуло Деймона, словно кинжал стекло. — Ты знаешь, что я не хотел этого брака. — Мы все вынуждены терпеть и порою даже делать то, чего не хотели, валонкар, — философски бросил Визерис, и Деймон заметил, что за все время разговора Рейнира не издала ни звука. А ведь раньше она могла вставить свое мнение по любому важному для нее вопросу. Король ее так запугал? Или она действительно посчитала Деймона и его сына опасными для своего положения? — Я тоже не хотел отдавать приказ резать Эймму живьем. Рейнира отвела глаза, чем заставила принца вздрогнуть. "Она слышала. Она, будучи восьмилетней девочкой, слышала весь наш тот разговор". Деймону стало дурно до темноты в глазах. Помотав головой, он прошептал: — У меня и в мыслях не было ломать тебе жизнь... — Возможно. Однако ты сделал это со всей присущей тебе, кхм, изощренностью. Думаю, будет справедливо заставить тебя усвоить схожий урок. К тому же я не желаю лишний раз ссориться с Долиной и демонстрировать мое полное пренебрежение к дому Аррен. Леди Джейн и так не благоволит нашим с Рейнирой персонам благодаря обоим твоим скандалам. Это означало отказ. Не будет ни примирения, ни развода, ни узаконения мальчика, ни права владеть яйцом из семейных тайников. Да куда уж там, стоит Визерису только приказать, и флотилии Веларионов и Селтигаров прекратят всяческое оказание помощи Кровавому Камню — их держит только осознание королем того факта, что без контроля Узкого моря пострадают в первую очередь интересы Вестероса. — Мне просто любопытно, — ехидно улыбнувшийся Визерис не преминул вернуть брату ту самую фразу, — почему же ты обратился ко мне только сейчас, а не сразу после рождения сына? В конце концов, что мешало тебе появиться прямо во время турнирных поединков? Ты ведь не думал, что твой дорогой старший брат не претерпел никаких изменений и все так же пылает милосердием? Деймон молчал. Наконец, не сумев найти более дипломатичный ответ, он выдавил из себя: — Я ожидал, что ты отдашь приказ убить нас обоих, — где-то, будто вдалеке, подавила шокированный возглас Рейнира. — Но я даже предположить не мог, что мое желание защитить тебя от происков твоего десницы вызовет... такое. В груди Таргариена вспыхнул гнев, и он поднял глаза. — Все, чего я хотел, это чтобы Отто Хайтауэр убрался прочь. Чтобы я был дядей не только для Рейниры. Чтобы Визерис Первый мог учить всех своих детей защищать свое королевство, а не быть чьей-то пешкой. И ради этого я терпел... годами. Терпел и терпел слишком многое. С лица Визериса исчезло всякое удовлетворение. — Хватит. Поступай как знаешь, — искушение схватиться за меч обладало колоссальными, чудовищными размерами, но Деймон все же сдержался. — Но больше ты ни к чему меня не принудишь. И больше ничего не заберешь. Больше я не твой брат. Резко развернувшись на месте, принц, придерживая мальчика, зашагал прочь. — Не смей отворачиваться от меня! — прогремел ему вслед Визерис. — Дядя Деймон! — Прости, Визерис. Прости, Рейнира, — тихо выдохнул себе под нос принц, одновременно стремясь успокоить вновь проснувшегося младенца. — Все кончено. Деймон буквально пролетел мимо стоявшего статуей Гаррольда Вестерлинга. Старый рыцарь, простоявший все время возле дверей тронного зала, догнал принца и спросил: — И... что теперь будет, мой принц? — Встреча окончена. Я отбываю на Кровавый Камень, — осклабился Деймон, в глубине души понимая, что верный Таргариенам гвардеец ни в чем не виноват, и срываться на него нет никакого смысла. — Домой. Если, конечно, это можно назвать домом... и если он еще существует.