Дёготь.

Эндрю Доу пять лет. Воспитатели говорят, что он милый и умный ребенок. У него пухлые щечки и мягкий животик. Воспитательница Мари говорит ему: — Тебя заберут в хорошую и добрую семью, ты только подожди чуть, чуть. Его забирают, но это не хорошая семья как обещала ему воспитательница Мари. Они плохие. Они запирают его в шкафу и бьют если он плачет. Унижают за то, что он ест и постоянно тискают за лицо это причиняет боль. Он старается прятаться и меньше есть. Пытается быть меньше, чем он есть на самом деле. Эндрю Доу пять лет и его отдают обратно в приют со словами что, он трудный ребенок и такого непослушного мальчика они не смогут воспитать. Эндрю рассказывает воспитательнице, что было в семье, но ему не верят и говорят не лгать. Он не лжет, не лжет, не лжет. Ему не верят, не верят, не верят. Эндрю Доу больше не верит воспитательнице Мари. Эндрю больше не плачет, ведь за это ударят. Эндрю Доу семь лет, и он разучился плакать и совсем немного доверять. Его отдают в новую семью. Джонсен Карт кажется добрым человеком, как и его жена. Вот только мир снова несправедлив к нему. Джонсен странный, он просит называть его “папочкой”, Эндрю не хочет, но будет больно он знает. Эндрю не хочет, чтобы ему было больно. Но как он уже понял мир не справедлив. Это происходит на третьи сутки пребывания в новом доме, ночью. Джонсен тихо заходит к нему в комнату и прикрывает за собой дверь. В доме стоит полная тишина. — Малыш, не хочешь сыграть со мной в одну взрослую игру? Обещаю тебе понравиться. Джонсен медленно приближался к ребенку, по пути к детской кроватке он стянул с себя джинсы, белья под ними не оказалось. Заломив маленькие ручки Эндрю, он стянул с того пижамные штанишки и футболку. — Я не хочу, пожалуйста не надо, пожалуйста. — Эндрю умолял, но его никто не слышал и не услышит. — Энди, ты так красиво умоляешь, если продолжишь я может и остановлюсь — Голос взрослого был слишком сладок, слишком мягок, просто слишком. А после была только боль и “пожалуйста” которое ничем ему не помогло. Как бы сильно Эндрю ни умолял, сколько бы раз он не сказал “пожалуйста” это ничего не изменило. Кровь все так же текла по его ножкам. Синяки все так же оставались на нем. Спина и поясница так же сильно болела. Сколько бы раз он не сказал “пожалуйста” это ничего не изменило. В доме семьи Карт Эндрю Доу пробыл два месяца и шестнадцать раз этот кошмар повторялся. Его отдали обратно в приют с теми же словами, что и в первый раз: — Малыш Эндрю слишком сложный ребенок, мы не сможем его воспитать. Эндрю Доу семь, и он больше не верит взрослым, ненавидит слово “пожалуйста”, он разучился плакать. Теперь его преследуют кошмары, которые наполнены грубыми руками и слишком сладким голосом. Этот голос постоянно говорит ему: “ Энди, ты так красиво умоляешь остановиться, попроси еще разок и я остановлюсь”, “ У тебя такие мягкие щечки, так и хочется измучать тебя еще чуть, чуть”, “ Может тебе стоит больше есть, ты бы стал таким красивым”. Эндрю Доу семь, и он больше не хочет жить. Жизнь была отвратительна и видимо сосредоточилась на его страданиях. Видимо ему суждено было испытывать только боль. Никто ему не объяснил, что это ненормально. Никто не дал объяснений. Всем было наплевать и Эндрю переставал ощущать этот мир. Ему было двенадцать, когда в приют пришла Касс Спир. Первые месяцы Эндрю шугался ее и Ричарда Спира. Он искал монстра в этой семье, но спустя полгода монстр так и не появился. Эндрю испытал опасное чувство-надежду. И в один день эта надежда оборвалась. Приехал родной сын Ричарда и Касс - Дрейк. Вот кто был монстром в этом приятном доме. Вот где он совершил ошибку. Он испытал надежду, что в этом доме все будет хорошо и в тот же миг она оборвалась. Ему было двенадцать, когда он узнал, что секс должен быть по согласию. Ха. Эндрю Доу посетил двенадцать семей и в шести из них все повторялось по кругу. Каждый раз, каждый раз, каждый гребанный раз. И теперь интернет пытался ему сказать, что секс должен быть по согласию, но, что делать если тебя насиловали несколько десятков раз ответа, не было. И эта была тринадцатая. И восьмая семья, где его ломали. Он хотел остаться. Хотел. Касс пекла для него потрясающие печенье, а Ричард хвалил за хорошие оценки в школе. Несмотря на все подводные камни он хотел остаться. Дрейк стал приезжать чаще, а Эндрю исполнилось тринадцать. Все стало хуже, намного хуже. Теперь его разрывали каждую ночь. “Эй Джей, ты же будешь хорошим мальчиком? Не расстраивай мамочку, тебе нужно кушать больше. Ты будешь таким красивым и знаешь, что самое главное, тебя будет чертовски приятно трахать.” “Эй Джей, давай, садись к нам, на обед будут твои любимые печенья, мамочка с папочкой скоро пойдут по делам, а я присмотрю за тобой. Мы хорошо проведем с тобой время. Садись кушать Эй Джей.” Это продолжалось и продолжалось. Тело больше не принадлежало ему, не принадлежало, не принадлежало. Не его, не его, не его. А дальше была только кровь и голод. Голод делал его сильнее, уродливее, менее сознательным. Постоянное головокружение, тошнота и рвота. Эндрю терял сознание, но голод был его. Порезы давали чувство, что тело хоть немного, но принадлежит ему. Он хотел остаться с Касс, он хотел и поэтому продолжал терпеть. Дрейк был сопутствующим ущербом до тех пор, пока не выяснилось, что у Эндрю был брат близнец и Дрейк не захотел полный комплект к себе в постель. А дальше было письмо Аарону, угнанная полицейская машина и полностью разбитый изнутри какой-то магазин. Несмотря на его идеальную память, несколько недель стерлось. Эндрю (Миньярду) Доу было четырнадцать. Он ест раз в два-три дня. Руки были все изрезаны, как и ноги. Теперь Аарон в безопасности, как и сам Эндрю. Им обоим четырнадцать и через два года может быть они и встретятся. Но даже если это не так, Эндрю не жалеет того, что сделал.