Empathy

Когда я открыл глаза, Мег уже не было. Была комната. Моя. Тело чесалось. Кожа у меня была нежной, но когда я перетруждаюсь, то она сильно чешется. Дядя Гипнос говорит, что это нервное. Порой от усилий кожа становится шершавой, и чувство словно отдираю чешуйки. Неприятно и вместе с тем успокаивающе. В комнате было тихо. Я один. У меня славная комната. По крайней мере я так думаю. Когда лежу в кровати, длинные плотные занавеси скрывают меня от всех трех миров. А когда я играю на лире, или читаю свитки о прославленных героях, смертных и полубогах, то чувствую безопасность и покой. Мне очень уютно в моей комнате. Она небольшая. Серо-красная. Красный балдахин, серая софа. Красный ковер, серый пол. Красные настенные свитки, серые стены. Красный мне напоминает о том, в чьем доме я живу, кому служу. А серый напоминает мне о моей семье и о Мег. Иногда я надеваю разные украшения с опалом, он напоминает мне о многогранности личностей в доме. Помогает мне относиться ко всем спокойнее. Вот опал. Когда ты смотришь в него, сначала кажется словно он одного цвета, а если повернуть, то становится совершенно другого. Так и с окружением. Даже, если сейчас мне обидно, это не значит, что у них нет хорошей стороны. От этого мне спокойнее. Я сел, а затем встал, вылезая сквозь балдахин. У моих дверей стояла полупрозрачная тень. Это могло значить лишь одно - меня вызывает Владыка. Сколько он так простоял? Сколько я спал? Так... Это все не важно! Надо как можно быстрее собраться и явиться на поклон. Накидываю темно-серый хитон, а на шею металлический браслет с ларимаром. Этот костюм - самое дорогое, что у меня есть. Отец подарил мне его, когда представил ко двору. С тех пор я служу Владыке. Обычно, выполняю разного рода поручения. Помогаю в реставрации утвари, уничтожаю всякий ненужный хлам, помогаю восстановиться жителям Дома во время различных недугов. В целом, мне все нравится. От того было важно, как можно быстрее собраться. Владыка не любит ждать. Волосы подвязал лентой в низких хвост. И конечно металлические нарукавники. Ноги переобул в парадную защитную обувь. У моего тела есть особенность. Где бы я не прошел - все обращалось в прах. Словно я прошелся по изумрудному Асфоделю, превратив его поля в пустоши. Как сейчас. Только лаву я не создаю. Все просто увядает, разрушается... Раньше я расстраивался, но после того, как Гефест сковал для меня несколько пар защитных ботиночек - мне стало не страшно выходить в подземный мир. Я мог бы летать, как мои дяди - Гипнос и Танатос. Как моя бабушка Никта. Как мой отец... Но, не хочу. Мне нравится ходить. Потому сейчас я бежал. Так быстро, как мог. В приемной - застрял в очереди из теней усопших. Благо дядя Гипнос заметил меня и пропустил без очереди. Он у нас регистрирует посещения к Владыке. Он что-то записал в своем свитке - и в огромную резную дверь раздался стук. Дядя Гипнос - воплощение сна. Когда Эфир и Гемера - очередные мои родственники - день и свет, играют в свои игры, дядя работает в приемной. Записывает всех, кто умер и попал в царство Владыки. Кто умер? Как умер? Где умер? Все это регистрирует дядя. А также множество других нюансов. Но это еще не вся его работа. Когда бабушка - воплощение ночи - вступает в свои права, отправляя своих детей Эфира и Гемеру на покой, тогда дядя проявляется во всей своей природе. Дарует живому и неживому сладкий сон и покой. По этой причине он часто засыпает, когда регистрирует гостей. Попробуйте сами поработать целыми сутками! Конечно, ему не раз делали замечания. Но не выгоняли. Потому что он незаменим. Огромная величественная дверь содрогнулась три раза. А затем раздался громогласный приказ. И я вошел в кабинет, где меня ждал Повелитель. - Всемогущий Владыка Аид, вы желали видеть меня? - Я приклонил колено и упер взгляд в дорогой узорный ковер покрывающим темную плитку, черную, как сама ночь. - Ты опоздал, Морид. - Голос Владыки был тяжелым. Таким же тяжелым, как множественное скопление слоев матери-Геи над нашими головами. Как негласный закон, разделяющий живых и мертвых. Когда он повелевает мне, я застываю, и все же не могу усмирить мелкую дрожь, что пробивает мое тело насквозь. Я почтительно промолчал. Владыка не давал мне приказа к ответу. По звуку было похоже, что он переложил по столу один лист пергамента на другой. Я предположил, что он рассматривает что-то. В любом случае это не мое дело. - Я слышал о твоих успехах. В моем Доме ты оказываешь неоценимую помощь, Никте. - Он выдержал паузу. - А также ходят разговоры о твоих руках, что помогают оправиться от любого недуга. Руки собрались в кулак. По шее, под железным браслетом проложила себе дорожку капелька пота. - Ты хорошо проявил себя, и я решил наградить тебя за твои старания. - Владыка глухо стукнул чем-то по столу, снова послышался шелест пергамента. - С этого моменты ты будешь работать подрядчиком дома. В твои задачи будет входить устранение разрушения в залах моего царства, а также помощь прислужникам в восстановлении после похождений моего сына. Все вопросы можешь задать заведующей Домом. Ты свободен. На трясущихся ногах я поднялся. Поблагодарил Повелителя и вышел за дверь. - Ого, ничего себе. Да ты белее мозговой кости сжигателя. С тобой случилось что-то волнующее? В любом случае я вижу, что тебя потрясло это до глубины мертвой души. Может в следующий раз просто попробуешь так не волноваться? Дядя сидел в своей любимой позе, укутавшись в свой гиматий, как в перистое одеяло. Красная мягкая ткань обнимала его со всех сторон, пока он парил над полом. Создавалось ощущение, словно он сидит в глубоком кресле без ножек. Он любил раздавать советы. За что его сильно не любили жители дома. И хоть он чаще всего был жизнерадостным и приятным. Это все равно не скрашивало его особенность. Он правда не умел держать язык за зубами. После визита к владыке, я мало что помню. Помню, что пробирался сквозь толпы душ, помню, как споткнулся о свою ногу, когда заходил в комнату. Помню, как упал в непроглядную тьму и перевернулся на спину, желая, уснуть прямо на полу. Дверь за мной закрылась. Что-то привычно холодное коснулось моей щеки.