До весны осталось две минуты

Дождавшись окончания завтрака, капитан вывел карту района на вирт-экран и собрал всех в круг на обещанный разбор полетов. — Ну что, бойцы, лажанулись вчера по полной. Вместо ровного туннеля на северо-восток мы с вами сидим тут. Если впереди будет без обвалов и лежек органики, выродков и прочих местных жителей, то по этому туннелю можно пройти по широкой дуге до точки выброски. — А если по поверхности попробовать? — ткнул Джек в виртуальный перекресток. — Вот тут раньше площадь была и большой торговый центр. Пройдем по первому этажу насквозь и по соседней улице дойдем до нужных подвалов. — Это от типа ТЦ зависит, — вклинился Маус. — Если оно было построено по новым технологиям, то при укладке фундамента вход в подземелье замуровали. Была такая мода у архитекторов… лет двадцать назад. — Проверишь, как только будет связь, — согласился с разведчиком Измайлов. — А ты откуда знаешь про такие штуки, — удивился Джек. — Строителем что ли был? Маус криво улыбнулся. — В архитектурный хотел поступать, провалился на экзамене и попал в армию… Ну и вот… — Крупно провалился, — хмыкнул капитан. — Я не хочу рисковать и вылезать наружу. Вы вой вчера все слышали, знаете: кто сейчас наверху главный. Спруты вышли на улицы, пока они наедятся, пока успокоится зверье и органика кричать не перестанет, поверху нам не пройти. Сожрут или на психику так надавят, что мы тут все с катушек слетим. — Я за то, чтобы по туннелю идти, — добавил Джек. — Дадим крюк, зато целее. — Съемку пока придется свернуть, — словно расстроился Маус. — Мы глубоко, и сигнал до аппаратов не добивает. А тут четыре завода рядом. Поснимать бы… Там обычно такие гнезда бывают и органика окапывается. — Химия? — Нет. Тяжелая промышленность. — Как будем выходить, нанесем на карту, и пусть при зачистке ракетами накроют, — отмахнулся Измайлов. Проблемы с бомбежками территорий бывших городов его волновали только в случае остатков химической промышленности. Там можно было не только ракетой завод уничтожить, но и заодно хранилища какой-нибудь вредной дряни, которая потом долго горит, загрязняет атмосферу или разливается, превращая квадрат зачистки в непроходимое бактериологическое оружие. Мутанты, конечно, дохли, но и люди не могли пройти. — Все. На сборы 10 минут. Рыжий, потом открываешь дверь туда, где мы шли, слушаешь туннель и, если никого крупнее полутора метров, там нет, выходишь. Я замыкаю, передо мной Джек. Остальные сами разберетесь. В туннеле было очень тихо и настолько темно, что понадобилось включить инфракрасные визоры. Туннель здесь был широкий и ровный, пол только сыроват, из стен вылезали края камней, справа уже прорыл себе канавку тонкий темный ручеек. Но через некоторое время заслышался по сторонам тихий шорох и скрежещущий писк. Для Джека этот звук был таким же, как гвоздь, царапающий стекло, заставляя его содрогаться от отвращения. Их не было пока видно, но присутствие их уже начинало ощущаться. — Крысы… — сплюнул лейтенант мерзкое слово, чувствуя, как пробегает по коже озноб. Эти серые твари иногда приходили к нему в ночных кошмарах, заставляя вспомнить детство и тот страшный день, когда он с родителями катался на маленьких лошадках в парке, а потом в ушах словно сгустился воздух, и пони понеслась прочь, перепрыгивая кусты… А парк и аттракционы уже накрывала взрывная волна, и одна из кабинок колеса обозрения слетела и снесла пони голову. Джек перекувырнулся через обрубок шеи, подскользнулся на крови и ударился головой об упавшую кабинку. А когда через несколько часов пришел в себя, увидел, как крысы обгладывали его лошадь, почувствовал сладкий тяжелый дух — и в ужасе выскочил, чтобы увидеть всех тех, кому повезло меньше и которых доедали пришедшие падальщики. А потом его подобрал такой же счастливчик. Как они потом шли по городу, нашли других людей, громили магазины в поисках еды, выбирались из города и были встречены военными, Джек почти не помнил. Заботливая память сохранила только обрывки воспоминаний о той первой недели. Или просто уложила их куда-то поглубже в мозг, как может уйти в тело осколок от снаряда, невытащенный вовремя хирургом, и притаиться там на время, не причиняя каждодневного неудобства, но однажды, приведенный в действие неизвестной силой, он снова начнет свое путешествие сквозь артерии, нервные узлы и жизненно важные органы. Так и память о парке, пони, взрывах и пирующих крысах — о всех пережитых тогда ужасах глубоко ушла в подсознание, чтобы иногда тревожить его по ночам и судорожно выдыхать в шлеме, в туннелях за периметром. Ноль, почувствовав нервозность лейтенанта, закрутил головой. — Крыс испугался? — ехидно прокомментировал Маус. — Привыкай. Крыса в туннеле — наш верный друг и союзник. Пока они тут скребутся, никого крупного нет. А мы тут сейчас на самом виду и в прямой кишке. — И голодным не останешься, — раздался в микрофоне шлема голос Рыжего. Ноль почувствовал, как его начинает тошнить, и эти слаженно издевающиеся над ним приятели, откровенно бесят. — Я на Шебе часто ел… не только крыс. Что найдется… — Этих есть нельзя, — со всей серьезностью закончил Маус. — Нам надо знать, нужно ли кого тут бояться. Вот если полная тишина и крыс нет, значит тут такая байда водится, что нам тоже с ней лучше не встречаться. А если крысы бегают — нормальное место. Обычное. Двигай дальше и не парься. Ноль молча кивнул, не желая давать приятелям еще одного повода над ним подшутить. Вчерашних берцев по попе ему хватило: вроде и не так, чтоб больно, но унизительно. Как пацану задницу надрал. Крыс было немного. Они не хотели встречаться с людьми и шмыгали почти не заметно. Только однажды одна не сумела увернуться и попала прямо под ноги. Вместо твердой поверхности, сапог чавкнул по мягкому — внизу раздался противных хруст и верещание резануло слух. Ноль едва не потерял равновесие. — Не парься ты так, — не удержался от комментария Маус. — Привыкай. В девятнадцатом есть пара мест, где этих тварей столько, что прямо по спинам ходить проходится. Идешь себе и хребтами похрустываешь, — и заржал. — Отставить разговоры, — оборвал Измайлов. — Через пятьдесят метров поворот коридора. Боевая готовность. Рыжий, идешь первым в разведку, осматриваешь, что за поворотом, докладываешь по рации. В случае обнаружения враждебных объектов стреляешь на поражение. Все умолкли. Рыжий перешел на медленный бег, за десять метров до поворота снова перешел на шаг, крадучись прошел последние три метра, резко вывернул, выстрелил, обратно прижался к стене, снова высунулся, сделал еще несколько выстрелов и доложился: — Было обнаружено четыре объекта типа «Кобальд». Объекты уничтожены. Проход свободен. — Ты четырех кобальдов завалил! — восхитился Маус, проходя мимо двухметровых разумных… бывших разумных пауков. — Плазмомет — отличная вещь, — комментировал Рыжий по рации. — С ним мишень рисовать не надо, только направление выбери. — Э! Это моя фраза! — Она мне понравилась. Чернота туннеля постепенно отступала, через пару километров капитан скомандовал отключить инфракрасное зрение, потому что было и видно и собственными глазами. Подземная дорога вывела их к рукотворным катакомбам, судя по вентилю задвижки, а сверху еще порадовала обвалившимся потолков, через которые был виден край улицы, удивительно сохранившийся фонарный столб и треснувшие стекла второго этажа в здании напротив. — Джек, запусти программу дронов, пусть нам все отснимут по-максимому. Рыжий, прикрываешь лейтенанта. Остальные за мной в комнату: обед, привал два часа. Вторую часть дороги идем сегодня. Пока нас город пропускает. До пустоши осталось пятнадцать километров. Джек склонился над лептопом, Рыжий поменялся с Маусом оружием и вскинул к плечу лазерную винтовку. Кругом никого не было, но приказ прозвучал однозначно и не допускал двоякой трактовки.