Живи сейчас

      Сказать — не то, что сделать.       Эту истину Хэ Тянь усвоил, когда прибыл в аэропорт Гонконга и вышел из терминала с огромным чемоданом вещей и рюкзаком за плечами. Истина в его голове формировалась незаметно, вероятно, во время полёта, когда он коротал время за просмотром какого-то тупого комедийного фильма. Созрев, эта самая истина огрела его по голове эфемерной дубиной, да так, что он даже остановился, поддавшись панике и не понимая, как же ему теперь быть?       Гуаньшаня не хватало, как воздуха. Его отсутствие ощущалось так ярко, что хотелось выть. Та самая реальность, которую Тянь пытался избежать все последние полтора месяца, наконец, наступила.       Он его больше не увидит.       Вернее, увидит, но неизвестно, когда именно и при каких обстоятельствах. Их общение теперь будет складываться из переписки и видеозвонков, во время которых Тянь однозначно будет сходить с ума, глядя на рыжего через экран и не имея возможности прикоснуться.       Может, они зря провели столько времени вместе? Или без этого стало бы ещё хуже? Кто уж теперь скажет? Гуаньшань находился у него почти всё время до экзаменов и часто оставался ночевать, договорившись с мамой. К счастью, та была не против, узнав новость, что Хэ Тянь вскоре уедет. Наверное, женщина подсознательно радовалась, что её сын расстанется со своим бойфрендом вот так. Без скандалов и лишних слухов: они разъедутся по разным городам и можно будет спокойно жить дальше.       На самом деле Тянь верил, что госпожа Мо была искренней и вовсе не желала им обоим ничего плохого. Она любила сына, и, когда они оба провожали Тяня в аэропорт, женщина крепко обняла Тяня и расплакалась.       Райли пришлось оставить с ними. Это стало вторым ударом, вскоре после новости о переезде: мачеха была категорически против собаки, а Хэ Тянь находился в позиции, когда у него совсем не было сил, чтобы спорить. Он радовался, что его хотя бы не посадили под домашний арест и предоставили относительную свободу действий на предстоящее лето. В первой половине августа отец планировал отправиться с мачехой в какой-то круиз. Квартира на время их отъезда вверялась Хэ Чэну, и для Тяня это означало глоток свежего воздуха, так как брат обыкновенно пропадал на работе.       Хэ Тянь думал обо всём довольно позитивно, до тех пор пока Гуаньшань был рядом. Когда они просыпались в одной постели и после, растолкав друг друга, вместе завтракали — всё предстоящее казалось ерундой.       Но в переполненном аэропорту с обилием рекламы и соответствующим уровнем шума, Тяню вдруг показалось, что их разделяют вовсе не сотни километров. Он ощущал себя попавшим на другую планету.       Из забытья вывел брат, незаметно оказавшийся рядом. Невозмутимый и уверенный в себе, словно его вообще ничем не проймёшь, он подхватил чемодан Тяня и деловито покатил тот вперёд. Оставалось лишь пойти следом, навстречу неизбежному.       — Рад, что я буду жить с вами? — спросил Хэ Тянь, когда они вышли на парковку. Дождавшись, пока брат хлопнул крышкой багажника и уселся за руль, он забрался в автомобиль следом.       — Формально ты будешь жить с родителями, у меня своя квартира, — Чэн закурил и включил кондиционер. Тянь оттянул ворот футболки и подул на вспотевшую кожу: снаружи царило гонконгское влажное и жаркое лето.       — Ты хотел сказать, я буду жить с отцом, — поправил его Тянь. Коробило от одной только мысли называть мачеху одним из «родителей».       Брат пожал плечами, затянулся и, зажав сигарету с одной стороны рта, вырулил с парковки.       — Что, совсем ничего не скажешь? — Тяня так и подмывало пошатнуть чужую невозмутимость. Хотелось услышать эмоции, крики, устроить скандал.       Даже о переезде ему сообщили таким формальным тоном, словно обдумывали эту затею уже пару лет. Отец умел держать лицо и его недовольство выражалось лишь в оттенке голоса, а вот мачеха то и дело скрипела зубами. От её злости можно было хоть немного подпитаться, но брат не излучал вообще ничего.       — О твоём бойфренде, с которым пришлось расстаться? — Чэн, наконец, соизволил ответить на вопрос.       — Мы не расстались.       — Как скажешь, — брат снова пожал плечами, и Тянь не выдержал, со всего размаху саданув коленкой по приборной панели.       Чэн покосился на него краем глаза и продолжил следить за дорогой. Мимо проплывали типичные городские пейзажи, они уже миновали мост, и городская застройка постепенно становилась всё выше. До центра оставалось минут десять, а вся дорога от аэропорта за до квартиры занимала от силы полчаса.       — Если тебе интересно, думаю, что ты правильно поступил, вернувшись домой, — вдруг заметил Чэн. — Отец в бешенстве, он даже собирался лишить тебя наследства.       — Что ж не решился-то, а? — с горькой усмешкой поинтересовался Тянь.       — Я отговорил от поспешных выводов. Поставил на то, что ты вернешься.       — Сорвал куш?       — Нет, просто был уверен, что ты не идиот.       Тянь угрюмо отвернулся к боковому стеклу. К горлу подступил ком, когда он вспомнил об их с Гуаньшанем разговоре в мотеле. Они не обсуждали это после, но рыжий тоже уверял, что вернуться — верный поступок.       Без него всё казалось каким-то иллюзорным и неправильным. Хэ Тянь словно никак не мог проснуться и принять происходящее. В комнате в Гонконгской квартире показалось слишком тихо из-за стеклопакетов и холодно из-за работающего кондиционера. Кругом царил суровый минимализм и вроде бы ставшая привычной аскетичность.       Но когда они жили вместе с Шанем, у них скопилось слишком много милых глазу вещей. Рекламки доставки из ближайших ресторанчиков, ставшие общими шмотки, тетрадки и учебники. Всюду валялись игрушки Райли, а посреди гостиной красовалась его не по размеру огромная лежанка. На кухне вечно мешала пройти подставка с мисками для еды и воды, а в коридоре они спотыкались об кроссовки и тапочки.       Всего этого здесь не было и не могло быть в принципе.       Тяня окружали светло-серые стены, полы из тёмного дерева, гардины, заслоняющие панорамные окна и скрывающие комнату от городской иллюминации. Всё разнообразие убранства составляли встроенные шкафы, большая кровать, тяжёлый письменный стол со стулом и телевизор на стене. Прошлым летом при переезде брат отдал Тяню свой музыкальный центр и всю коллекцию дисков. Пожалуй, это стало единственным нововведением в этой комнате за много лет.       На стенах не висели картины, по углам не стояло растений. Зато было много книг на полках. Хэ Тянь читал, когда жил в Гонконге, чтобы не забивать себе голову всякими мыслями. Похоже, ему придётся вернуться к этому хобби.       Он медленно вдохнул в себя чужой запах: чистота и свежесть, разумеется, мачеха вызвала прислугу перед его приездом. Комната выглядела вылизанной сверху донизу, стерильной, будто каюта на космическом корабле.       Телефон молчал, с рыжим условились созвониться только вечером. Можно было попробовать и сейчас, но даже несмотря на острую физическую потребность в Гуаньшане, Тянь не собирался делать это раньше установленного срока. Слышать родной голос будет слишком больно, к тому же он боялся сорваться. Бросить всё, приехать, спрятаться от семьи — всё это до сих пор казалось Тяню проще простого. Но Шань запретил, а его мнение было единственным, к которому хотелось прислушивался, даже если оно совсем не нравилось.       Разобрав чемодан с вещами, Тянь улёгся поперёк широкой кровати и уставился в потолок. На ум не шло ничего хорошего, и почему-то вспомнился его последний разговор с Шэ Ли. Тянь в тот день чувствовал себя на вершине мира, уверенный в правильности побега, и поэтому выказал Змею неожиданную благосклонность. Случайно встретив его возле школьных ворот, он сказал, что жалеет придурка, ведь ему никогда не ощутить того, что Тянь испытывает сам. Ему вообще никогда не хватит смелости принять какое-либо важное решение, потому что на самом деле Шэ Ли — никто иной, как слабак, плывущий по течению и манипулирующий чужими судьбами исходя из собственных прихотей.       Что из всего этого монолога дошло до Змея, Тянь не имел ни малейшего понятия. Однако в тот день он был непривычно тихим и серьёзным. Выслушал его спокойно, склонив голову вбок, и не вставил ни единого слова. Потом прозвенел звонок, и Хэ Тянь попрощался, сообщив, что они больше не увидятся.       Спустя пару часов он забрал собаку и думал, что не вернётся к прежней жизни никогда.       Однако судьба распорядилась иначе, и теперь Тянь, лишённый всего, что любил, будет вынужден жить в Гонконге, до тех пор, пока самостоятельно не встанет на ноги.       Осознание реальности происходило медленно, но душило в буквальном смысле этого слова.       Хэ Тянь встал и распахнул гардины, впуская в комнату побольше света. Затем открыл дверь на балкон и закурил, не заботясь, что его кто-то увидит. Вечером ещё предстояло как-то выдержать семейный ужин. Как именно, он представлял слабо, и всё оставшееся время провёл в ленивом ничегонеделании, слушая музыкальную коллекцию брата.       Тянь много думал о судьбе Чэна. Иногда хотелось спросить — устраивает ли его вся эта мнимая свобода? Старший брат являлся первым наследником бизнеса отца и уже принимал активное участие в делах компании. Формально он съехал из их дома и квартиры, поселившись в собственной, хотя ему пока не принадлежащей. Он ездил на чужой машине, получал зарплату, втрое, а то и вчетверо превышающую среднюю по стране, владел несколькими иностранными языками и делал блестящую карьеру. А всё благодаря вложениям отца, который оплатил сыну учёбу и в своё время добился от него беспрекословного послушания. Но был ли Чэн счастлив? Тянь не помнил, когда последний раз видел старшего брата расслабленным и беззаботным.       Он спустился к ужину в назначенное время, застав в столовой всех членов семьи и родителей Шэ Ли. Заметив за овальным обеденным столом ещё и Змея, Тянь вздрогнул, но быстро сообразил, что тот, судя по всему, приехал в Гонконг на каникулы.       От перспективы как-то проводить время вместе с этим человеком свело скулы.       Змей держался хорошо. Он почти со всеми был подчеркнуто вежлив, эмоции пробивались только в ответах на вопросы отца. Тогда его интонация чуть менялась, превращаясь в слегка отстранённую, словно беседа велась между чужими людьми, случайно встретившимися на улице. Но во всём остальном терпения у Шэ Ли было не занимать.       — Я очень рад, что наши дети будут доучиваться этот год вместе! — как бы между делом, вдруг объявил его отец, и Тянь едва не подавился салатом.       — О да, подача материала в этой школе куда лучше! Уровень подготовки университета! — вторил ему мужчина, который выглядел, как состаренная копия Змея.       Тянь поднял глаза от тарелки и поймал взгляд Шэ Ли. Однако тот не выражал ничего: ни ехидства, ни довольства от произведённого впечатления. Похоже, происходящее не было случайностью, но он не придал этому ни малейшего значения.       Мужчины вскоре переключились на обсуждение полей для гольфа, а женщины переместились в гостиную с бокалами вина. Чэн удалился поговорить с кем-то по телефону, и Тянь, пользуясь случаем, собирался как можно скорее выйти из-за стола. Лимит его собственного терпения был исчерпан давным-давно: он мечтал позвонить Гуаньшаню, услышать его вдумчивый, успокаивающий голос и поделиться, как сильно по нему скучает.       — А вы не сидите тут, прогуляйтесь на крыше, — предложил вдруг отец Шэ Ли, кивнув сыну на лестницу, ведущую на мансарду.       Их квартира занимала два с половиной этажа. С мансарды можно было попасть в небольшой сад на крыше. Там же находился бассейн и их собственная вертолётная площадка.       — Хорошо, — Шэ Ли ответил отцу неглубоким вежливым поклоном и отодвинул стул, поднимаясь.       Хэ Тянь раздражённо отбросил с коленей изрядно скомканную салфетку и встал следом.       Змей шёл впереди невозмутимо и тем самым всё больше вызывая лютое бешенство у Тяня в груди. Отойдя к перилам возле самого края, парень обернулся, упёрся в них локтями и выжидающе замер.       Тянь достал из кармана мобильник и отошёл на несколько шагов в сторону, нахмуренный и напряжённый. Гуаньшань, как назло, не брал трубку. Решив не донимать его пропущенными вызовами, словно какая-нибудь сопливая подружка, парень спрятал телефон в карман. Шэ Ли не приближался. Всё так и стоял, разглядывая что-то перед собой. Между ними было метра три.       — Знаешь, я всё думал над твоими словами, — Змей начал первым. — О несвободе. О том, что я выгляжу жалко.       Хэ Тянь посмотрел на его профиль. Лицо и всё тело разом осунулись, будто прошедший ужин высосал из него всю силу, и он лишь умело притворялся, что в порядке. Ждал полтора месяца, чтобы сказать это? Неужели слова, брошенные в порыве уверенной гордости, произвели на Шэ Ли столь сильное впечатление?       — Ты так гордился тем, что сбежишь, а в итоге оказался здесь, — тем временем, он повернулся, и их взгляды встретились. — Передумал?       — Гуаньшань отговорил, — просто ответил Тянь, решив, что врать уже не имеет смысла.       — Всегда видел в нём скрытый потенциал, — усмехнулся Змей. — Вы расстались?       — Не дождёшься, — выплюнул парень и пожалел, что оставил сигареты в комнате.       — Занятно, — в свою очередь усмехнулся Шэ Ли.       — Тебе всё, что с нами связано — занятно?       — Наблюдать, пусть даже за вами, всегда интересно, — Змей посмотрел на небо. — Я привык.       — Ты не в музее, блядь, — раздражённо бросил Тянь. — И не на эксперименте по биологии. Вокруг живой мир, с которым надо взаимодействовать, а не ставить эксперименты. В том числе это касается и принятия некоторых решений. Ответственности… — он осёкся, размышляя, как сказанное соотносится с его собственными поступками.       — В мире есть два идеальных человека: первый мёртв, а второй ещё не родился, * — после некоторого молчания ответил Шэ Ли.       Хэ Тянь нахмурился, пытаясь осмыслить, к чему он клонит.       — За каким хреном ты вообще за мной попёрся? — наконец, возмутился он.       — Не за тобой, — строго заметил Змей. — Но отчасти из-за тебя. Мы в равном положении и, похоже, оба не в силах как-то влиять на собственную жизнь. Когда я узнал, что ты переедешь, мне вдруг пришло в голову, что и я мог бы тоже. Предкам, в сущности, наплевать, где я буду учиться. А посмотреть, как протекает жизнь здесь, будет довольно интересно. К тому же мне остопиздели те школьные рожи.       — Какое совпадение, что у нас даже одна школа! — ехидно бросил Тянь.       — Не моя вина, что наши отцы дружат, — Шэ Ли пожал плечами. — Но я тебе в друзья не набиваюсь.       — Сделай одолжение, не набивайся впредь, — Тянь махнул ему рукой и резко схватился за карман, в котором в этот самый момент завибрировал мобильник. — Алло?       — Я был в душе. Как добрался? Как день прошёл? — голос Шаня звучал бодро и весело.       — Могло быть и хуже, — Тянь снова встретился взглядом с Шэ Ли.       Тот неслышно хмыкнул и повернулся к нему спиной. Над городом уже давно расстилался закат. Солнце окрасило верхушки небоскрёбов в розово-золотые оттенки, на горизонте плыли яркие сказочные облака похожего цвета. Словно забывшись видом, Хэ Тянь с упоением рассказывал рыжему про то, как разместился, а потом слушал новости о Райли и госпоже Мо. Собаку отдали Цунь Тоу, но Шань обещал приходить к нему каждый день. У лысого были лучшие условия для содержания, и Тянь порадовался за мохнатого друга. Он совсем не стеснялся Змея, на мгновение даже забыл о его присутствии.       Шэ Ли немного ссутулился и как-то тяжело вздохнул. Хэ Тянь решил поделиться с рыжим новостью, что им предстоит учиться вместе, чуть позднее. Вдруг навалилась зверская усталость. Помноженная на тоску по Гуаньшаню, она расползалась по всему телу, сковывая и лишая последних сил. Но крупицы надежды всё же теплились в груди, и Тянь впитывал в себя любимый голос рыжего до последней капли, стремясь запомнить даже малейший оттенок.       Им предстояла долгая разлука, но он искренне верил, что они смогут её пережить.

***

      Рыжий всю сознательную жизнь стыдился прослыть мягкотелым и поэтому молчал о чувствах при маме и друзьях. Он переживал боль в одиночку, и даже когда рядом находился Тянь, Гуаньшань не мог избавиться от дурацкой манеры таить в себе большую часть из эмоций.       Он гордился, что может хотя бы спрятать слабость от посторонних глаз.       Но проводив Хэ Тяня в аэропорт, рыжий вернулся домой, закрылся в комнате подальше от мамы и понял, что скрывать у него больше не получится. Он провёл почти час, лежа на кровати и рассматривая потолок. Боль затуманивала разум и лишала самообладания. Он раздражался от собственного бессилия, от злости на судьбу и тоски, которой было суждено лишь усугубиться… Впрочем, утомлённый мыслями, рыжий вскоре уснул. А когда открыл глаза, услышал звяканье ключей в коридоре. Мама ушла куда-то, судя по шуршанию пакетов, в ближайший супермаркет: будто чувствовала, что Гуаньшаню сейчас нельзя одному.       Они поужинали и вместе выпили по бутылке холодного пива. Рыжему ведь совсем недавно исполнилось восемнадцать, и потому женщина уже позволяла сыну роскошь побыть с взрослыми «на равных».       Она была удивительной мамой, но Гуаньшань не знал, как сказать об этом, не показавшись слюнтяем. Вдруг сделалось жизненно-важно как можно чаще говорить с теми, кто тебе дорог. Когда рыжий, наконец, принял факт, что Тяня не будет рядом ближайшие полгода, он понял, как сильно его на самом деле любит. Невозможно объяснить, как именно и когда это случилось, а главное, что ему теперь делать, но при одной только мысли об этом человеке, в его груди будто плавилась лава.       Мама чувствовала его боль и, как могла, старалась переключить внимание сына на что-то постороннее, никак не связанное с отношениями. Но это помогало слабо. В последние полтора месяца они с Тянем проводили так много времени вместе, что, можно сказать, срослись. Теперь ещё сильнее осознавалось, как далеко друг от друга можно стать всего за каких-то пару часов.       — Всё наладится, — как бы между делом заметила женщина, когда пожелала сыну спокойной ночи.       — Угу, — вяло отозвался тот, закрывая за собой дверь спальни и снова погружаясь в опасное, затягивающее с головой одиночество.       И хотя занятия в школе остались позади, рыжий ещё не разобрал письменный стол и поэтому решил заняться этим сейчас. Попадались смешные картинки из многочисленных переписок с Хэ Тянем, какие-то из его конспектов, записанные аккуратным каллиграфическим почерком. Гуаньшань рассматривал многочисленные тетради и учебники, откладывал в сторону, собирал в стопки и складывал на полку. Некоторые он пролистывал неспешно, пробегаясь взглядом. Удивительно, как много материала удалось пройти за год! Он приложил усилия и провёл много часов в здании школы, которое когда-то было ненавистным, но сейчас вызывало щемящее чувство тоски и желание как можно скорее вернуться.       Но без Хэ Тяня там не станет, как прежде.       «Ты был в душе, когда я понял, что сегодня один из самых счастливых дней моей жизни с тобой».       Фраза, написанная Тянем, попалась на глаза внезапно, когда он рассматривал свою тетрадку по истории Китая. Рыжий перечитал текст трижды, пытаясь припомнить, когда это произошло?       В какой-то момент, он не заметил, как по щекам потекли слёзы. А одновременно с этим на столе завибрировал телефон. Высветилось долгожданное имя, но Гуаньшань с ужасом осознал, что прямо сейчас физически не сможет ответить. Хэ Тянь не должен услышать его таким. Не сейчас. Не когда рыжий переполнен сомнениями, а Тянь способен на опрометчивые поступки.       Он принял холодный душ и перезвонил, уже когда более-менее пришёл в себя.       Они проболтали несколько часов, и рыжий уснул, слушая чужое дыхание. Словно они почти вместе. Снова рядом.       Наверное, тяжело будет лишь поначалу? Гуаньшань успокаивал себя, что позже они свыкнутся с этой разлукой, а он, покамест, будет работать, чтобы накопить на поездку в Гонконг. Рыжий ещё не говорил Тяню, что устроился в спортивный магазин на полную ставку. Менеджер оценил его старания и обещал поднять оклад, но насколько ещё неизвестно.       Очень хотелось стать сильнее. Гуаньшаню нравилось, когда Тянь в разговоре ставил его себе в пример и гордился. Рыжий не собирался его подводить.       На следующее утро внезапно объявился Цзянь И. Он никогда не звонил ему сам, а уж тем более не назначал встречи в парках поблизости. В другое время Гуаньшань счёл бы происходящее подозрительным, но в этот раз решил, почему бы и нет?       Белобрысый ждал его возле входа с пакетиком, в котором обнаружились два стакана с холодным кофе. Торжественно вручив ему один, парень широко улыбнулся.       Они побрели по центральной дорожке, углубляясь в парк. В тени деревьев не казалось так жарко, впереди маячил большой фонтан, от которого исходила дополнительная прохлада. Гуаньшань ответил на стандартные вопросы о том, как у него дела и что он планирует делать этим летом. Цзянь И замолк и какое-то время они шли в молчании.       В конце концов рыжий не выдержал первым. Тихий белобрысый в его понимании всегда сулил одни лишь неприятности.       — Зачем позвал? — буркнул он, косясь на парня рядом.       — Думал как-то поддержать, — смущённо ответил Цзянь И. — Это, оказывается, не так уж просто… Извини.       — Ерунда, — Гуаньшань пожал плечами. — А почему без Чжэнси?       — Он как пень, от него иногда и слова ласкового не дождёшься! В таком деле он не помощник, — белобрысый рассмеялся. — Угрюмо похлопает по плечу, бормоча «ты справишься», вот и вся поддержка! Хотя он умеет быть рядом, когда это нужно даже без слов…       Он видимо смутился своей неожиданной откровенности, а рыжий вдруг вспомнил, что эти двое встречаются и по сей день. Но никому из них не выпала участь быть далеко друг от друга…       — Я тебя понимаю, — вдруг начал Цзянь И. — Знаешь, я бы сдох, если бы Сиси уехал… Мы с самого детства вместе и пережили так много, что находиться по отдельности уже не умеем. Поэтому… Я даже представить не могу, каково тебе сейчас.       Гуаньшань отвернулся, хмыкнув, и потянулся за пачкой сигарет.       — Фу, как ты можешь курить по такой жаре? — возмутился белобрысый.       — Тебя спросить забыл.       — Курение в жару увеличивает риск образования тромбов! — назидательно заметил Цзянь И.       — Иди в жопу, — рыжий неожиданно рассмеялся.       — Хочешь сходим вечером в кино? Сиси планировал смотреть какой-то боевик… Потом можно будет поторчать в зале игровых автоматов.       — Не надо со мной нянчиться, — проворчал Гуаньшань, однако ему всё же была приятна чужая искренняя забота.       — Впереди последнее беззаботное лето! А потом университет, работа и вкалывать до пенсии! Предлагаю жить сегодняшним днём и наслаждаться каждым моментом!       Рыжий затянулся и специально выдохнул дым на Цзянь И, который ожидаемо замахал руками и закашлялся.       Белобрысый прав, но как быть, если в твоём сегодня недостаёт жизненно-важного элемента, без которого всё кажется поблёкшим, будто небо в хмурый дождливый день? Гуаньшань с трудом видел "сейчас" и думал скорее в масштабе месяцев, которые предстоит провести в упорном труде, чтобы поскорее наступили новогодние каникулы. Лишь тогда его время остановится и наступит тот самый момент, которым захочется насладиться в полной мере.       — Спасибо, — однако он всё же нашёл в себе силы ответить благодарностью за чужую заботу. — Хорошо, что вы будете рядом.       — Ещё навестим Райли и сводим его на прогулку к озеру, где можно купаться собакам!       — Обязательно, — Гуаньшань достал из кармана телефон.       «Доброе утро, Шань».       «Доброе», — напечатал он. — «Я тут гуляю с Цзянь И».       «Блядь, я уже ревную! Что ему от тебя надо?», — тут же пришёл ответ, и рыжий не заметил, как щёки мгновенно заболели от улыбки.       «Учит меня жизни».       «Что говорит?»— по тексту было неясно, какое у Хэ Тяня выражение лица, но Гуаньшань чувствовал, что парень улыбается вместе с ним.       «Советует жить, наслаждаясь каждым моментом».       «Ишь ты… Ему легко говорить».       — Что там у тебя? — заинтересованный белобрысый попытался заглянуть к рыжему через плечо, за что был награждён лёгким ударом по носу.       Гуаньшань не собирался делиться настолько личным, но в какой-то момент ему в голову пришла мысль, что он и правда растворяется в моменте, когда Тянь рядом. Пусть даже в виде текста.       «Я с завтрашнего дня выхожу на работу. Через три месяца куплю билеты в Гонконг и приеду к тебе», — с уверенностью напечатал он.       «Спасибо, Шань. Ты лучшее, что случилось в моей жизни».       «Блядь, сбавь пафос», — рыжий усмехнулся, докуривая и выбросил бычок в урну возле лавочки.       Цзянь И тоже уткнулся в мобильник. Наверное, болтал с Чжэнси.       «Как в сопливой дораме», — добавил он, и Тянь прислал несколько слёзных стикеров.       «Вот именно. Крепись мужик, переживём это дерьмо. Вот так надо», — Гуаньшань покосился на белобрысого.       — Договариваемся насчёт сеанса! — отрапортовал тот, встретившись с ним взглядом.       «Хорошо, мужик, переживём», — ответил Тянь и прислал смайлик-сердечко.       Рыжий заблокировал телефон, посмотрел на чистое небо и вдохнул полной грудью. А потом потянулся к груди, где на цепочке висело подаренное Хэ Тянем кольцо, и крепко сжал неровную металлическую поверхность сквозь ткань.