Feel something

I thought I saw the devil, this morning       И вновь эта комната. Те же желтоватые старые обои, на которые кто-то очевидно несколько раз проливал кофе и неприятный болотно-зелёный паркет. Те же огромные книжные стеллажи, перекрывающие весь этот жёлтый ужас, и два огромных, во всю высоту комнаты, окна, открывающих вид на оживленный город. Та же дубовая дверь, ручка которой вот уже как месяц заедает. Все тот же старый дубовый стол, на котором под огромными слоями пыли лежат какие-то современные книги о психологии по типу: «Принятие себя. Джордж Твайс», «Я — не никто. Арнольд Йерест», «Лидер ситуации. Джозеффина Карлетти» и прочие. То же едва не разваливающееся компьютерное кресло и мужчина в строгом деловом костюме, сидящий за этим креслом. Его блондинистые вьющиеся волосы, которые знатно отросли с их последней встречи, теперь были затянуты в тугой хвост на затылке. Его небесно-голубые глаза как всегда радостно светились.       Парень буквально весь светился, он будто излучал позитив. Вот только на мрачном молодом человеке, сидевшем напротив него, это не работало.       Черные взлохмаченные, но чистые волосы. Бледная, почти что белая кожа. Потускневшие глаза, настоящий цвет которых не был известен почти никому из его узкого круга общения. В них давно погас тот радостный жизненный огонёк, они утратили свою энергию. Под глазами огромные синяки, являющиеся последствием бессонных ночей и большого количества выпитого кофе. Бледные, почти бесцветные потрескавшиеся губы полураскрыты из-за многочисленных маленьких ранок на них, так и не успевающих зажить окончательно. Бесформенная грязно-синяя толстовка с логотипом школьной команды по плаванию, свободные черные брюки и огромные сапоги, чудом не спадающие с ног парня. Медицинские бинты, обматывающие всю шею и руки. Таков был Персей Джексон — парень, которому в шестнадцать лет был поставлен диагноз — Клиническая депрессия.       Джексон прекрасно помнил этот день, когда на третью неделю его почти ежедневных посещений психотерапевта, специалист, сидя напротив него и его матери и держа в руках результаты наблюдений, слегка печально произносит те слова: — У вашего ребенка была выявлена клиническая депрессия.       В кабинете моментально воцаряется давящая тишина, нарушаемая лишь звуками проезжающих за окнами автомобилей. Салли опускает голову и хватается за сердце, из глаз начинают литься слёзы. Она беспомощно смотрит на сына, как на последнюю надежду, ожидая, что он тут же опровергнет слова врача, а тот лишь неловко отводит взгляд в сторону, делая вид, будто его очень интересуют все эти старые книги. А когда до него наконец полностью доходит смысл слов психотерапевта, он в ужасе переводит взгляд на него.       Свою мать он любил. И пожалуй единственное, о чём он действительно сожалел в этот момент, так это о том, какой этой прекрасной женщине достался непутёвый сын, который даже не в состоянии помочь самому себе. В школе его, начиная с середины шестого класса, зачастую задирали парни постарше из-за банальной зависти, так как даже их одноклассницы западали на красивого мальчишку из средней школы. Друзей он завести так и не смог, сколько бы ни пытался. Все одноклассники почти сразу же подключились к издевательствам, или же попросту начали игнорировать его, а единственная поддержка и опора мальчика — рыженький паренёк Гроувер, в седьмом классе был вынужден переехать с матерью в другой город на некоторое время. Также большое влияние оказали такие немаловажные факторы, как: развод родителей, упрёки со стороны учителей, стресс из-за учёбы, преподаватель, вечно занижающий оценки и мать, которая из-за загруженного графика не могла проводить со своим сыном достаточно времени. Проблемы возникали одна за другой и, судя по всему, явно не собирались заканчиваться, пока подросток окончательно не сойдёт с ума. И ведь первое время парень и не осознавал, что болен. Депрессию, как таковую, в наше время люди предпочитают игнорировать и оспаривать само существование болезни, списывая все её симптомы на простой недосып или плохое настроение. Вот и Перси на протяжении довольно долгого времени взаправду думал, что его мысли абсолютно нормальные, а состояние полностью здоровое. Он просто не мог страдать чем-то эдаким, и продолжал игнорировать существование специалистов.       Но всё изменилось в тот день, когда класс 10 «Б», собравшись в школьном дворе после уроков, решил пометать ножи в дерево, а Джексон, случайно проходивший мимо, попал под горячую руку. Канцелярский нож, весь в опилках, впился в его плечо, и парень, под вскрики испугавшихся девчонок и смешки остальной массы одноклассников, рухнул на колени от внезапности. Не от боли, а именно внезапности и неожиданности. И ведь всем было плевать. Никто по-настоящему не забеспокоился в тот момент. Все засмеялись. Правильно, что с него убудет?       И только потом, сидя в кабинете медсестры, Джексон понял — ему не было больно. Это была приятная боль, принёсшая за собой лишь странное спокойствие. В тот момент в голове Перси быстро промелькнула одна мысль, которая почти тут же забылась, когда на смену ей пришла более волнующая, заставившая подростка всерьёз задуматься — «Почему я не делал этого раньше?» и «Станет ли мне спокойнее, если я попробую провести лезвием от бритвы по внутренней стороне руки?».       Он бы продолжал молчать об этом инциденте и своих мыслях, связанных с ним, но ещё хоть как-то соображающая часть мозга вынудила его сообщить обо всём матери. Она была его единственной опорой и поддержкой. Единственным другом. — Я могу вам объяснить поподробнее, если хотите. — вежливо предложил специалист, улыбнувшись уголками губ.       Салли лишь слабо кивнула. На другое просто не хватало сил. Мужчина откашлялся и принялся читать содержимое листа, лежащего перед ним на рабочем столе. — Это классическая форма расстройства. Ее ставят в случае, когда все симптомы ярко выражены и представляют собой целостную картину заболевания, но отсутствует возможность изучить детали и с большей точностью диагностировать вид.       Перси сжал руки в кулаки. — Заболевание развивается постепенно и последовательно. На пике человек все время подавлен, ощущает умственную и физическую истощенность. В корне изменяется поведение и образ мыслей — появляются необъяснимая тревога, страх, отчаяние. Диагноз ставится в течении 14-ти дней с момента начала наблюдения. — Это лечится? — Перси резко встаёт, а стул, на котором он сидел, падает, отчего Мисс Джексон дёргается. —это заболевание. Оно ведь лечится? — Ну конечно, — мужчина мягко улыбается своей успокаивающей улыбкой и кладет руку пациенту на плечо. — Особенно прекрасно, что ты сам хочешь вылечиться.       И с этого дня понеслась — каждый вторник, четверг и субботу Джексон, под недовольные возгласы одноклассников, уходил с уроков ровно в десять часов утра и ехал в офис, где работал его психотерапевт, чувствуя себя при этом крайне паршиво.       «Они все просто не понимают». — продолжал убеждать себя он, когда в очередной раз слышал за своей спиной новую порцию сплетен о самом себе.       Вместе с психиатром они подобрали парню подходящие ему антидепрессанты, психотерапевт посоветовал ему начать принимать витамины и какие-то другие таблетки от стресса и нервов.       Его лечащего специалиста звали Уилл Солас. И, если честно сказать, с Перси они уже были знакомы до всех ранее описанных событий. У них был один общий знакомый по имени Нико Ди Анжело, который приходился Джексону младшим двоюродным братом, а Уиллу хорошим другом, поэтому даже в далёком детстве светловолосый парнишка не раз заглядывал в квартиру Джексонов и веселился вместе с двумя вечно неугомонными детьми. Персей был третьим по счёту клиентом у Соласа, так как тот только недавно окончил обучение и вышел на работу, в связи с чем всё ещё искал свой особый подход к пациенту. Но Перси нравилось с ним общаться. Солас добрый, открытый и вежливый, он понимающий и никогда ни на кого не повышает голос, даже если его что-то не устраивает.       И вот, он вновь сидит напротив специалиста. В связи с пришедшими холодами, он был вынужден одеться потеплее, а потому в плане одежды его выбор пал на чёрное пальто, такого же цвета джинсы и сапоги. Вокруг шеи и запястий как обычно обмотаны бинты, из-за чего в школе все решили, что он косплеит Дазая из «Бродячих Псов: Литературных гениев». Если бы они только знали, что скрывают эти бинты… — Ну-с, — протягивает Уилл, откладывая в сторону свой отчёт. Он ставит локти на поверхность стола и кладет голову на свои ладони. — Как ты себя сегодня чувствуешь? Как прошёл день?       Перси глубоко вздохнул. От принятых с утра таблеток, которые он благополучно запил заваренным на ночь крепким кофе, у него слегка кружилась голова, поэтому он не мог должным образом сконцентрироваться. — Сегодня, думаю, нормально, — он достаёт из кармана слегка измученный жизнью, как и его обладатель, телефон, и протягивает психотерапевту. На экране высвечивается переписка в каком-то мессенджере. Видимо Инстаграмме. Солас быстро пробегает глазами по переписке и на его лице постепенно появляется счастливая улыбка. — Гроувер возвращается в Нью-Йорк. — Я очень рад за тебя. — молодой специалист едва не вскакивает с места, чтобы обнять своего клиента. Таков уж его характер — он слишком солнечный и яркий. Не будь Перси его клиентом, подумал бы, что он глупый подросток. Однако нет. — Ты всегда с нотками грусти отзывался о нём и говорил, что скучаешь. Как мне известно, вы с ним всё ещё поддерживаете связь, а значит, с его приездом, твоё настроение может улучшиться.       Джексон хмыкнул. — Ага, только вот как объяснить ему это? — он кладёт на стол свои забинтованные руки. — Если я ему скажу, что это косплей на Дазая, то он не поверит, ибо знает, что я никогда не смотрел аниме. Если он узнает про посещение психотерапевта, — парень застонал. — прибьет меня. И за то, что довёл себя до такого состояния и за то, что ничего ему не рассказал. Хотя, в любом случае одноклассники ему всё разболтают. Они не умеют хранить секреты. Так, к примеру, вся школа уже знает, что я «суицидник недоделанный» и это только из-за того, что я ношу эти чертовы бинты! А если мне просто нравится их носить? Что они скажут, если я скажу, что это стиль? Им плевать! Они же вбили себе в голову, что бинты = больница. Отчасти да, но я ни разу не посещал больницу с того случая в том году, когда мне в плечо ножом попали. К тому же, Гроувер вряд ли захочет общаться с таким как я. Больной пацан, который болеет этой вашей депрессией, резал себе руки и вообще никак не может вылечиться. Зачем ему общаться с таким как я? Это же… Прости, я нервничаю. — И это совершенно нормально, — Уилл кивнул и мягко улыбнулся. Он что-то записал в блокноте, после чего потянулся к чайнику. — Чай? — Кофе. Сам знаешь.       Солас кивнул. — Я думаю, что Гроувер не из тех людей, кто будет прекращать общение с кем-либо из-за чего-то подобного. Как никак, я был знаком с ним лично и видел, как вы в детстве общались. Он тебя искренне ценит. Я врач, ты можешь мне доверять. — при этих словах он улыбнулся, гордо выпятив грудь. — Можешь продолжить делиться новостями. Чайник горячий.       Перси покачал головой. — Что же, что ещё было? А, недавно, а может и давно. Сам знаешь, я счёт времени с этим состоянием потерял. Недавно с отцом виделись. Погуляли, он даже предложил пожить вместе несколько дней, пока у него отпуск. Всё было бы отлично, если бы он не спросил про бинты и синяки под глазами. Я ему сказал, что просто аллергическая реакция и мне не нравится как выглядит сыпь, а спать не могу от того, что нос постоянно чешется. Он вроде бы поверил. Только когда он забирал меня со школы на следующий день, кто-то из десятого крикнул что-то вроде: «если он попадёт в аварию и умрёт, то только рад будет. Водите как можно хуже!», а отец услышал. Пришлось ему всё выложить. Выговора мне не устроил, но дал пару советов. Возможно дельных. — К примеру? — специалист протянул парню чашку кофе и пододвинул к нему поближе тарелку с печеньем и конфетами, от которых его собеседник всегда отказывался. — Если что, я могу набрать его номер в любую трудную минуту. Он приедет и вместе с мамой выслушает. Они в достаточно хороших отношениях остались, как я понял. А может притворяются ради меня, чёрт их знает. Ещё, он сказал не обращать внимания на этих идиотов, они лишь временный этап в моей жизни, и если мне станет плохо на уроке, сразу же отпрашиваться домой или идти в медпункт. Сказал, что любит меня и верит, что я справлюсь со всем. Я честно благодарен ему.       Обсудив ещё пару событий прошедшей недели, оказалось, что время приёма истекло, и Уилл, беспалевно подложив в карманы Перси несколько маленьких сосательных конфеток, проводил его до двери. Джексон кивнул на прощание и вышел из кабинета.       Выйдя из здания, он почувствовал, как вернулся в суровую, лишенную красок, жизнь.

Looking in the mirror, drop of rum on my tongue