Янтарные осколки

Тема: Последний раз. Слэш, NC-17, вертикальный инцест. - Добрый вечер. Отлично поработали! - сказал Ганелон. - Я страшно рад, что вы добыли мою безделушку. Она скоро понадобится.       ...Все это время… все время, начиная с момента, когда я повстречал его в Лоррене, это был он - Оберон, мой отец и отрекшийся король. Когда мы с Бенедиктом ради эксперимента решили связаться с ним по его Козырю, он явился нам в его облике - моего злейшего друга, соратника и любовника. Меня ощутимо передернуло в тот момент, и даже невозмутимый Бенедикт тогда замер, глядя на нас огромными глазами. Он ведь знал, что мы трахаемся. Грубо, по походному, скорее как солдаты за неимением альтернативы, чем как нежные любовники, но трахаемся.       Теперь все стало куда яснее - то, чья рука двигала цепочкой событий, проводя реальность сквозь замочную скважину времени. Но одновременно с этим появление Оберона породило целый ворох новых вопросов. Воцарится ли он снова? Как отнесется к грядущей войне и как накажет тех из своих детей, кто принял сторону наших врагов? Я говорил с Рэндомом, Джулианом, Фионой, но даже ясность, что они вносили, не смогла унять смятение, что царило в моей душе. Я шагал в своих комнатах из угла в угол, но нервное напряжение и жуткий стыд никуда не девались.       Когда раздался стук, я знал, что это он. Первым порывом было не открывать, притвориться, что меня нет, а лучше вообще сбежать по карте к любому, кто захочет меня приютить. Но если Ганелон обладал хоть и солдатским, но чувством такта, от отца этого было не добиться и в лучшие годы. Он или надавит в контакте так, что я не смогу сопротивляться, или обыщет всех братьев и сестер и все равно найдет меня. Поэтому я открыл дверь, но взгляда поднять не смог.       Он вошел, все еще в прежнем облике, и это не могло не раздражать. Не соединялись у меня в голове два столь разных человека. Мне стало ясно, что если он немедленно не уйдет или не превратится в себя настоящего, я сойду с ума и спасать Амбер ему придется в компании кого-то еще. Разумеется, я немедленно сказал ему об этом. - Что вообще на тебя нашло? Я, между прочим, о деле поговорить пришел! - воскликнул этот оборотень голосом моего друга.       Когда я спросил Фиону об оборотничестве, она сказала, что отец, как и Дворкин, происходит из Владений, а там все так умеют. И что в нашем поколении способность могла угаснуть сама собой, а может, папаша осознанно мешал свои гены со смертными, чтобы его семья стала иметь с врагом как можно меньше общего. Я тогда резонно возразил, что метаморфозы - штука полезная и, мягко говоря, могла бы пригодиться и нам. А Фиона в ответ привела весьма убедительный довод о том, что каждая новая форма тела делает оборотня слабее. Существо с двумя обликами слабее любого принца вдвое при прочих равных, с тремя - втрое, и так далее. Я подумал и решил, что это соотносится с моими наблюдениями за врагом. Несмотря на устрашающий вид, те и правда были хиловаты, по сравнению с нами, конечно. За одним только исключением. Но как же Оберон, спросил тогда я, а Фиона посмотрела на меня как на идиота. Ну, это же отец, сказала она, и тема закрылась сама собой. - Ты еще спрашиваешь! - сказал я горько. В глаза я ему так и не смотрел. - Хочешь о деле - стань собой. - Но это все время был я! - воскликнул отец. - Тот Ганелон давно погиб в Тени, но я успел изучить его достаточно, прежде чем… - Прежде чем убить?! - я выхватил Грейсвандир и перегородил ему дорогу. - Убирайся! - Даже если я скажу, что не убивал его, ты все равно мне не поверишь, - сказал Оберон мягко и попытался отвести меч, но я дернул им, и его рука окрасилась алым. Я ожидал, что он разгневается, но он расхохотался и сунул раненые пальцы в рот. Посмотрел на меня исподлобья, посасывая их. Это было так знакомо. Он делал так, прежде чем начать готовить себя… или меня. И улыбался ровно так же. И он, тварь, разумеется, знал, что я не смогу не вспомнить об этом, да так, что штаны натянулись изнутри. Я выругался, а он засмеялся еще веселее.       Я бросился на него, но он, безоружный, не только успевал уворачиваться, но и нападать. Он рвал дистанцию, и его удары достигали меня, а сам я более не мог задеть его ни разу. Он танцевал вокруг, пока я бешено вертелся, и от всей души наслаждался происходящим, в то время как я кипел от бешенства и похоти. Она никуда не ушла с момента, когда я узнал его истинное лицо, а лишь окрасилась яростью, понял я, и это действительно сводило с ума. Он был действительно сильнее любого из своих детей, если не всех нас, вместе взятых.       Он умудрился поставить мне подножку и одновременно ударить по голени каблуком сапога. Я потерял равновесие, а он накинулся сверху. Итогом я оказался вжат в пол, Грейсвандир отброшен так, что я не смог бы до него дотянуться, а Оберон, придавливая меня собой, просунул руку, чтобы расстегнуть мои штаны. - Ты этого хочешь?! - рыкнул я бессильно, ведь даже остатки сопротивления ушли, когда он взял меня в руку и втерся членом сзади. Так сильно и так знакомо! - Я хочу поговорить, - повторил он и стянул мне брюки на бедра. - А “этого”, похоже, ты и сам хочешь не меньше.       Он перехватил мою руку, которой я уже бессмысленно упирался в пол, и просунул под меня. Сжал свои пальцы поверх моих, вынуждая обхватить каменно стоящий член, и стал дрочить мне так и в едином с этим ритме тереться о мою задницу. Плотно, грязно, а когда я понял, что двигаю рукой без понуканий, он отпустил ее и расстегнул свои штаны. Теперь он втирался членом, и, клянусь, тогда я мог бы кончить только от этого. - Никому из нас Амбером не править, Корвин, - сказал он мне прямо в ухо, поднимая губами крошечные волоски на коже. Я тихо взвыл от этого ощущения, которое вдруг выгнуло, зудящей резью отдалось внутри члена, пробежало по стволу… и я сжал себя у корня. Теперь, когда от меня мало зависело, я не хотел заканчивать так быстро. К тому же, казалось, отец-таки начал переходить к сути. Во всех смыслах, ибо, отстранившись, он втиснул в меня все еще кровящие пальцы. Я не протестовал. Наоборот, я ждал, хотел его туда так, что вскинулся от самого первого, такого щекотного и стыдного касания.       Я понимал, о чем он говорит, и не имел возражений. Еще до своего пленения Эриком я смог связаться с отцом, и тогда он отрекся в мою пользу. Свидетелей этому не было, но своим нынешним поведением Оберон демонстрировал скорее желание решить наши проблемы побыстрее и свалить, нежели остаться и править, как в прежние времена.       Что же до меня самого… Мне потребовалось немало времени, чтобы осознать, что моя жажда трона была ничем иным, как жаждой обставить Эрика. А когда он героически погиб, то понадобилось гораздо меньше, чтобы окончательно отказаться от намерения. Другое дело, что остальных я пока об этом не оповестил, что очевидно играло мне на руку в сомнительном вопросе принятия решений за всех. - Наша с тобой задача гораздо важнее, - продолжил он, ощупывая меня изнутри, и в ответ на это я мог только скулить. - Я постараюсь починить Огненный путь, но ты должен будешь меня подстраховать. - Как? - прохрипел я в пол, когда он начал массировать мою простату тугими, ритмичными нажатиями. Дьявол, я уже хотел, чтобы он вдавил в меня член, пронзил им. Я заерзал на его пальцах, и он снова засмеялся, но потом смилостивился и, убрав их, приставил головку и чуть вдавил. - Давай! - я попытался дернуть задницей навстречу, но он не дал мне и пошевелиться. Вместо этого он стал въезжать сам - мучительно медленно, но зато ощутимо выглаживая каждую налитую вену на стенках моего нутра. Властно и сильно, как входил всегда. О Единорог, теперь мне казалось, что я мог бы узнать в нем отца по одной только манере ебаться, потому что он делал так абсолютно все - от войн до воспитания. - Ты возьмешь Судный Камень и начертаешь новый Путь, - с последним словом он толкнулся и сразу ударил в нужную точку, уже набухшую и рассыпавшую электрическое удовольствие в член и куда-то еще глубже внутрь. Гулко стукнулось о ребра сердце, и я придержал вопль о том, что не смогу этого сделать. Потому что я знал - смогу. Знал и он.       Казалось, он был готов отбивать мои возражения в прямом смысле, потому что задвигался быстрее, острее, он пронзал меня, нанизывал и распирал, а я снова принялся грязно, с быстрыми короткими шлепками, дрочить. Головка терлась о ворс ковра, но это только добавляло грязного, постыдного удовольствия. - Сделав это, ты исчезнешь, - теперь и он тяжело дышал. А двигался коротко и часто, ударяя меня, вздергивая и хлюпая кровью. - Можешь затаиться или сдаться в плен. Второе… даже лучше. Эта девочка, Дара, души в тебе не чает, и… - он вибрирующе, густо застонал, кончая, - будет лапочкой, если ты смирно станешь давать ей… по первой прихоти. - Что? - я не поверил ушам. - Черт, что?! - но в этот момент Оберон ударил сильнее всего, надавил так больно и сладко и замер, исторгая мне внутрь горячее, и этого было так много… Я всхлипнул и последовал за ним.       Потом, когда мы расцепились, этот интриган объяснил мне суть своей безумной идеи. Мы лежали на ковре, и пот медленно испарялся с наших тел. Как и все безумные идеи отца, эта была обречена на успех, но я все еще не мог смириться с идеей взять и сдаться суке, поклявшейся разрушить мой мир. - Ты еще всего не знаешь, - сказал Оберон. - А узнавать такие вещи тебе лучше не от меня. Но когда она тебе расскажет, ты поймешь, что это лучшая стратегия. - Ты ведь нарочно? - я поднял бровь, а когда он не ответил мне, сказал о другом: - Так - больше не надо. Я твой сын. Это слишком. - Так - больше и не будет, - вздохнул он и поднялся. - Независимо от успеха попытка убьет меня. Ну, я пошел. Прощай и привет, как обычно.