Когда гаснет свет

             Часы над дверью в отдел начали отсчет последней минуты седьмого часа. Достаточно далеко от стола Алекса, но он все равно слышал противное тиканье и ход механизма, следил за рваным движением тонкой секундной стрелки, словно мог силой мысли остановить время. Не мог и знал об этом слишком хорошо.       Еще утром, когда они с Лейвом садились в машину, Алекс отчетливо понял, что пятница – последний день, когда можно будет что-то изменить, исправить ошибки, потому что в понедельник… В понедельник с Тейта Фримена снимут обвинения. За свою карьеру Алекс не опасался, он и не планировал подниматься по служебной лестнице дальше. Суть была не в том, что он остыл к роли детектива, а в том, что методы, которыми пользовалась полиция, ему уже не подходили, как и жизнь обычного человека. Попытавшись после превращения влезть обратно в старую шкуру, он просчитался, и пословица, в которой говорилось про то, как кто-то пытается войти в одну воду дважды, обрела смысл. Он уже не мог быть тем Александром Вестбергом, который почти десять лет проработал в полиции. Перед ним открывались другие горизонты, недоступные простому смертному, но Алекс упорно цеплялся за свое прошлое, боясь того, что нужно было принять изменения. Это была его слабость, странная, страшная и не поддающаяся логике.       Жизнь в Казино казалась чем-то нереальным, похожим на временное обитание в отеле с возможностью вернуться домой. Получался эффект поездки в отпуск, где можно было притвориться кем-то другим, стать туристом, который, как только самолет приземлится на родной земле, снова превратится в обычного гражданина. Для Алекса пути назад не было, он уяснил это довольно быстро, едва переступив порог собственной лондонской квартиры. Но, зависнув в состоянии «туриста», он не знал, как ему поступить теперь.       Вопреки сумбуру в голове, одна мысль выделялась постоянно. Она была константой для всего, что делала Алекс,– Попрыгунчика нужно поймать. Но чтобы это сделать, необходимо сохранить работу, Дисс в поимке преступника не участвовал, а перед Алексом было огромное препятствие, из-за которого он рисковал сойти с дистанции досрочно. Тейт Фримен и его адвокаты казались монолитом, который ни сдвинуть с места, ни обойти никак не получалось. Чарльз постарался на славу, кажется, первый раз в жизни он выложился на сто процентов, используя все доступные ему ресурсы, чтобы вытащить человека из лап правосудия. Сколько бы Алекс ни пытался вспомнить, ему на ум не приходило ни одного случая, чтобы Чарльз так работал. Кузен всегда был осторожен, по большей части выбирал «безопасные» дела, да и, кажется, специализировался на семейном праве. Если и была причина так резко переквалифицироваться и подтянуть армию помощников, то только ненависть к Алексу.       От этого становилось особенно тоскливо. Алекс не питал надежд по поводу родственников, знал, что они его недолюбливают, как и его отца, но никто бы не рискнул открыто выступить против Уильяма Вестберга, он вселял людям суеверный страх. Алекс же в детстве, пытаясь заслужить похвалу у требовательной Мери, и не заметил, как сдал свои позиции и теперь жил, как получалось, стараясь избегать контактов с семьей. Но, даже зная все это, он не мог предположить, насколько на самом деле Чарльз желает ему зла. Чарльз думал, что для Алекса нет ничего важнее работы и бил в больное место. К счастью, он не знал, какая у Алекса истинная слабость, иначе все могло обернуться куда хуже. В современном мире за это его бы не положили на принудительное лечение, но столкнуться с осуждением в глазах отца было бы невыносимо. Вероятно, Уильям отказался бы от сына, вычеркнул из своей жизни. И хоть Алекс технически уже даже не был частью семьи, превратившись во что-то иное, эта мысль до сих пор больно била по нервам. Может, если бы и отец вел себя с ним так же, как вся семья, ему было бы проще смириться, отказаться от человеческого «Я» и согласиться с новым положением вещей. Но пока родители его любили, он не мог так просто стереть их из своей жизни.       Алекс оглядывался на свое прошлое и с сожалением понимал, что кроме них, его вообще никто и никогда не любил, и это не было преувеличением. Даже если отбросить все связанное с семьей, у него не было отношений, и была всего одна близкая подруга до недавнего времени. Винить в этом некого, Алекс осознавал, что это только его заслуга, что за многие годы он так и не рискнул никому довериться. Он мог смело броситься под пули еще до того, как его тело изменилось, с азартом участвовал в задержаниях особо опасных преступников, но боялся личных отношений. Не был в состоянии переступить через себя.       Он отвлекся от часов и перевел взгляд на сидящего за столом напротив Лейва. Тот все еще перерывал стопки документов, чиркал что-то в блокноте, но по резким росчеркам ручки Алекс уже и так понимал, что Лейв ничего не нашел. Но он не сдавался, проявлял свой оптимизм, до последнего не желая верить в поражение. Алекс был ему благодарен за это, как и за то, что после поездки в лес Лейв сделал вид, что ничего не случилось, словно не было вымученной исповеди и слез. Впрочем, Алекс сам помнил, что это было, и даже немного радовался, что есть кто-то, с кем можно разделить свое горе. Ему действительно стало легче.       Мур второй день встречался с Барлоу. Прокурор вел себя по-английски сдержанно, но все чаще Алекс замечал, что тот выходит из кабинета Мура злым. После разговора Барлоу оттягивал ворот рубашки, как если бы ему становилось тяжело дышать, неуклюже накидывал пальто, не с первого раза попадая в рукава, и порывисто уходил. Алексу было стыдно за то, что он дал всем надежду и сам же ее отнял. И, что самое ужасное, он, Мур, Лейв и половина отдела знали, что Фримен виновен. Вторая половина начала сомневаться, и это читалось во взглядах и поведении. Когда Алекс входил на общую кухню, разговоры смолкали, он чувствовал себя изгоем. Он делал вид, что его это не задевает, но, видимо, актером Алекс был не лучшим. В такие моменты на помощь опять приходил Лейв, одобрительно улыбался, иногда сжимал плечо, говорил всякие мотивационные фразы, но они не могли бы поднять Алексу настроение, если бы в них не сквозила уверенность.       Томпсон первый раз появился утром. Алекс, просидевший весь вечер, ночь и часть утра за документами, в этот момент достиг пика отчаяния. Он уже готов был согласиться с условиями Томпсона, когда Лейв заметил его поведение.       – Не вздумай, – прошипел Лейв. Он толкнулся на своем стуле и перекрыл линию обзора на кабинет Мура.       – Мне кажется, что даже маленькая зацепка может изменить все, – Алекс закрыл нижнюю часть лица ладонью и сжал пальцы сильнее, так что в местах, где ногти впивались в кожу, она побелела. – Я прекрасно осознаю, что у него нет ничего, что позволило бы сделать глобальный прорыв, но если бы можно было хоть как-то задержать…       – Я почитал о нем немного, – сказал Лейв. – Он сейчас в патовой ситуации и вполне вероятно, что может лишиться должности. Поэтому будет вытаскивать из своего положения все, пока ему не перекрыли воздух.       – Думаешь?       – Да. И мне кажется, что он идет ва-банк с тобой, видимо, ты ему прямо очень запал в душу, раз за восемь лет он не забыл.       – Если это можно так назвать…       – Не представляю, что ты такого сделал, но результат мы видим.       – Да ничего я не делал!       – Все, успокойся, верю, – Лейв поднял руки в примирительном жесте. – Не кричи только.       Вскоре Томпсон ушел, и Алекс немного успокоился, по крайней мере, по поводу него. Ноль первая связалась с ними в середине дня и сообщила последние неутешительные новости. Она смогла добраться до счета, с которого перечислялись деньги на аренду дома, но, к сожалению, ничего полезного сообщить не смогла. Номера счетов она отследила, но использовать эту информацию по закону Алекс не имел права.       Часы показали пять минут восьмого, когда Алекс поднялся из-за стола и под пристальным взглядом Лейва вышел в коридор. В мужском туалете никого не было, Алекс посмотрел на себя в зеркало и тут же опустил глаза. В отражении на него смотрел мрачный мужик, злой и очень уставший. Он повернул вентиль холодной воды и, набрав пригоршню, со стоном опустил лицо в раскрытые ладони. Сейчас холод приносил удовольствие, однако эффект получился смазанным, не ломило пальцы, лицо не обжигало морозом.              Алекс открыл воду на полную силу, ему жизненно необходимо было как следует остыть. Шум воды заглушал посторонние звуки, и Алекс не заметил, как кто-то вошел в помещение. Даже если бы он услышал, как открывается дверь, вряд ли обратил бы внимание на вошедшего, поэтому атака стала для него неожиданностью. Кто-то бесцеремонно схватил его за волосы, резко дернул назад и, пользуясь инерцией, втолкнул в кабинку. Стукнувшись спиной о хлипкую стенку, Алекс распахнул глаза и уставился на Томпсона. Тот смотрел на него со смесью злости и разочарования.       Не успел Алекс опомниться, как длинные горячие пальцы сомкнулись у него на горле.       – Ты затягиваешь, Алекс, – прошипел Томпсон.       Его лицо оказалось слишком близко, Алекс мог различить запах кофе, сигар и едва уловимый сладковатый парфюм.       – Неужели позволишь Фримену дальше гулять на свободе, когда ты мог бы его остановить? – с издевкой продолжил Томпсон. – Тебе ведь не впервой подставляться, и я в прошлый раз обещал быть нежным, но ты сам виноват, теперь я извелся в ожидании, а значит, снисхождения не жди. Ты мой, и если хочешь сохранить работу, придешь сегодня ко мне домой.       Алекс пару раз хлопнул глазами, опешив от такого заявления. Томпсон прочитал его реакцию по-своему.       – Ну-ну, не пугайся ты так, – тихо рассмеялся он. – Ты ведь уже знаешь, что от тебя требуется. Сомневаюсь, что за восемь лет забыл.       Алекс не забыл. Воспоминания накатили волной, и даже если тело не помнило боль, разум воскресил эмоции: ощущение собственной беспомощности, отвращение к себе и страх, который тогда вселял этот человек. Именно страх, не теперешний, а тот, чья тень только промелькнула в сознании, запустил метаморфозу. За несколько секунд, что Томпсон молчал, страх переплавился в злость, холодную, но от этого не менее разрушительную. Алекс стиснул запястья Томпсона и легко оторвал его руки от себя, не почувствовав сопротивления. Резко толкнул его и впечатал всем телом в противоположную стенку. Алекс сильнее сцепил пальцы и улыбнулся, наблюдая за тем, как тонкие губы Томпсона исказила гримаса боли. Алекс не смог бы сейчас объяснить, что испытывает, его накрывало кровожадное желание еще сильнее сжать, услышать, как ломаются под давлением кости, как Томпсон кричит. И в то же время ему не хотелось мараться. Здравый смысл подсказывал, что потом придется долго объясняться перед Муром, а этого как раз очень не хотелось.       Алекс согнул колено и надавил на пах Томпсона, тот попытался отстраниться, но только еще сильнее вжался спиной в препятствие сзади.       – Ты либо сейчас все рассказываешь, либо я вывожу тебя из туалета прямо в кабинет Мура. Знаешь, мне не хочется признаваться в том, что ты меня фактически изнасиловал восемь лет назад, но для дела я пойду на это.       – Мур не поверит! – прошипел Томпсон. Вопреки тону во взгляде читался страх.       – Вероятно, – улыбнулся Алекс. – Но ты, насколько я слышал, и так на волоске от увольнения, верно? Что же именно случилось? Никак твои подчиненные стали замечать нездоровое влечение? Ты кому-то присунул, а он не захотел молчать?       По тому, как округлились глаза Томпсона, Алекс понял, что попал в точку. Тот боялся разоблачения чуть ли не больше, чем сам Алекс, который пошел на блеф, желая проверить гипотезу.       – Так что? Кто из свидетелей врет? – Алекс усилил нажим и с удовольствием услышал болезненный стон.       – Пошел ты! – рыкнул Томпсон, опомнившись. – Хрен тебе, а не информация. Вылетишь с работы. Ты врешь, не станешь выдавать свой грязный секрет ради такого. Я знаю тебя.       – Ни хрена ты не знаешь, ублюдок! – вот теперь уже и Алекс зарычал. Томпсон был прав, он не станет выдавать постыдную правду, даже если это будет стоить ему карьеры. Вот только причины явно были не те, о которых думал Томпсон.       – Да, ты повзрослел, – улыбка получилась вымученная, уголки губ то пытались приподняться, то снова опускались, уступая место рефлекторной реакции мышц на боль. – Но ты все равно вернешься, я знаю. Неужто ни разу не думал о том, чтобы повторить такой опыт?       Алекс прыснул истеричным смехом. Если бы Томпсон знал правду, такого вопроса бы не задавал. Но, похоже, он был в какой-то степени сумасшедшим, раз считал, что сделанное им могло бы вызвать желание попробовать еще раз.       – Имена, – Алекс наклонился к самому его уху.       – Алекс, не боишься ходить по улицам после такого?       – Угрозы? Как мило, – прошептал Алекс. – Имена!       – Я этого так не оставлю, – выплюнул Томпсон.       – Имена! – у Алекса уже плыл алый туман перед глазами, он до одури хотел сделать что-нибудь Томпсону, чтобы тот даже в мыслях не допускал вероятность нового контакта с ним.       – У тебя было шикарное тело восемь лет назад, а сейчас ты как греческий бог, правда думаешь, что я упущу свое? И, поверь, это не зависит от того, где я работаю. Даже если я уйду, то уйду тихо, скандала не будет. Но мои связи никуда не денутся…       – Имена или своими связями будешь пользоваться в больнице и хорошо, если года через два сможешь самостоятельно подтереть себе зад, – Алекс усилил хватку. Дальше некуда, еще одно движение, и он услышит треск костей.       – Хорошо, но ты об этом пожалеешь, – сдался Томпсон. – Лола Вонг и Джейсон Сайдер. Их подкупили.       – Откуда информация?       – Серьезно?! – взвыл Томпсон. – Может, я и сволочь в твоих глазах, но даже я не стану сливать информатора!       Алекс разжал руки, и Томпсон съехал вниз по стене, баюкая обе поврежденные кисти. Дальше удерживать его не было смысла. Информатор – ценный ресурс, и Томпсон упирал на сознательность Алекса. Он бы тоже не выдал своего в данных условиях. Но на честность без пяти минут бывшего прокурора надеяться не стоило. Алекс зло рассмеялся. Без подтверждения этих двоих нельзя вывести на чистую воду. Лейв был прав, информация того не стоила.       – Когда мне тебя первый раз показали, – вдруг снова заговорил Томпсон. – Я не мог отвести взгляда.       – Оставь при себе этот бред, пожалуйста, – Алекс закатил глаза.       – Как знаешь, – придушенно засмеялся Томпсон. – Думал, тебе будет интересно.       – Я так понимаю, что слова до тебя не доходят? – Алекс снова навис над ним, борясь с желанием пнуть Томпсона в бок. Желательно посильнее, чтобы почувствовать, как носок тяжелого ботинка погружается в мягкие ткани при ударе.       – Все-все, Арей, ты победил, – хмыкнул Томпсон. – Я раньше думал, что ты Аполлон, но вижу, что ошибся.       Алекс сжал кулаки, но не решился приложить Томпсона. Ему все больше хотелось причинить какое-то увечье, еще пара минут с ним наедине, и он не выдержит. Алекс резко распахнул дверь кабинки, она издала жалобный треск, петли едва не вылетели из хлипкой прессованной древесины. Алекс не стал задерживаться даже для того, чтобы сполоснуть руки, а сразу двинулся к выходу.       – А ведь я не один такой! – послышалось за спиной.       Алекс пропустил эту фразу мимо ушей и, оказавшись в коридоре, попытался напустить на себя независимый вид, игнорируя коллег. Лейв проводил его долгим изучающим взглядом и заговорил, только когда Алекс устроился на своем месте напротив.       – И? – вскинул бровь Лейв.       – Что?       – Ты только что десять минут тусовался с Томпсоном в сортире. И я хочу знать, что там произошло.       – Он назвал имена свидетелей.       – А ты ему за это что?       – А я ему не сломал руки и не отдавил яйца, – Алекс застучал по клавиатуре, всем своим видом показывая, что разговор окончен.       – Неплохой бартер, – промурлыкал Лейв. – И что, у нас наметился прорыв?       – Ни хрена у нас не наметилось, – зло тряхнул головой Алекс. – Их уже проверяли, без источника Томпсона у нас нет рычагов давления.       – М-да… – Лейв потер лицо руками и снова уставился в монитор. – Значит, будем работать.       – Давай попробуем, – вздохнул Алекс.       Сдаваться он не хотел, все его естество было против этого, но разумом Алекс понимал, что они только что исчерпали свои ресурсы. Зацепиться уже было не за что. А секундная стрелка все отсчитывала время. Рабочий день был окончен, кабинеты пустели, и на рабочих местах оставались только самые безумные или те, кого дома никто не ждет.              ***       Алекс отодвинул от себя очередную папку с фотографиями, сжал ладонями голову и крепко зажмурился. Он не хотел признавать поражение, но, похоже, это оно и было. Последний час он методично перебирал наработки, свои и Лейва, но уже и сам осознавал, что делает ненужную работу. Все, что можно, они вытащили.       – Вон там, за дальним столом два инспектора, – услышал Алекс голос Анетт.       Он присмотрелся к посетителю и, не веря своим глазам, наклонился к Лейву.       – Это не Лукас Фримен?        Лейв обернулся и настороженно глянул на человека у двери. Алекс же подобрался, как зверь перед броском. Не зная, чего ожидать от Лукаса Фримена, он предполагал худшее, особенно в свете того, как полицию сейчас полоскали в СМИ. Он вполне мог прийти на защиту единственного родственника, и Алекс только надеялся, что обойдется без рукоприкладства – еще одного скандала с этим семейством ему не хотелось. Журналисты не станут разбираться, что случилось, а сразу воспользуются предлогом написать громкую статью. В этом Алекс ни секунды не сомневался.       Лукас Фримен был крупным темноволосым мужчиной с резкими чертами лица и цепким взглядом светлых серых глаз.       – Здравствуйте, инспектор Вестберг, – низкий уверенный голос, немного хриплый, но все равно приятный.       Алекс и Лейв представились, как положено, и предложили стул посетителю.       – Я не отберу у вас много времени, понимаю, что уже поздно, но я должен задать этот вопрос лично вам.        Алекс краем глаза заметил, как Мур вышел из своего кабинета и остановился на отдалении. Что бы сейчас ни произошло, Ричард был готов принять участие.       – Слушаю вас, – у Алекса было ощущение затянувшегося падения. Ему казалось, что слова Лукаса могут кардинально изменить расстановку сил. В его взгляде была затаенная боль и печаль, а потом там вспыхнула решимость.       Лукас какое-то время, не мигая, смотрел на Алекса, а потом сунул руку в нагрудный карман и выложил на стол старую фотографию. Лейв мельком взглянул на снимок и откинулся в кресле, ожидая реакции Алекса.       С пожелтевшей карточки смотрел Питер Фримен. Он улыбался, от чего на щеках проступили милые ямочки, щурился от яркого солнца. Он выглядел счастливым и беззаботным, но Алекс видел его иным, он уже сбился со счета, сколько раз просматривал видео с последними часами жизни этого ребенка и, если бы не привычка, давно бы свихнулся от увиденного.       – Этот мальчик есть на пленках?       Алекс бросил короткий взгляд на Мура, тот едва заметно дернул уголком рта. Ситуация казалась простой только на первый взгляд. Одного слова было бы достаточно, чтобы запустить новую цепочку событий, но по закону Алекс не имел права разглашать информацию о текущем расследовании. Он вздохнул и, глядя Лукасу в глаза, воспользовался самой известной, набившей оскомину бюрократической формулировкой:       – Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этой информации в интересах следствия.       Лукас сдвинул брови, скользнул взглядом по готовому сорваться с места Лейву, затем оглянулся на Мура. Ответ не был озвучен, но он был очевиден для того, кто умеет думать.       – Мой брат часто приезжал в Кембридж, – заговорил он тихо, но в голосе прорезались нотки угрозы. – Я полагаю, что если и есть место, где вы бы смогли найти то, что ищете, то это там.       Алекс кивнул, он ждал, что еще скажет Фримен, не имел права подталкивать его, но, похоже, Лукас для себя все решил.       – Имение принадлежит мне, а это, насколько я знаю, значит, что если дам согласие, как хозяин, то вам не нужен будет ордер.       – Верно, – проскрипел Алекс и прокашлялся. У него сдавило горло, он столько времени провел в напряжении, пытаясь найти способ подобраться к Тейту Фримену, что сейчас, когда ответ ему принесли на блюдечке, он не смог совладать с нервами.       – Я подпишу любой официальный документ, – Лукас теперь смотрел на Мура. Тот растерянно хлопал себя по карманам, пытаясь найти телефон. – Когда вы можете начать?       – Прямо сейчас! – несколько более резко, чем это требовалось, сказал Мур.       – Тогда мой дом в вашем распоряжении.       Алекс, не веря своим ушам, посмотрел на Мура. Тот крутил головой, пытаясь сообразить, что делать, но, встретившись взглядом с Алексом, вышел из оцепенения.       – Вестберг, собирай группу, звони Флинну и вытащи его, где бы он ни был! – начал раздавать распоряжения Мур. – Ты с теми, кто сейчас на месте, выезжай в Кембридж, я договорюсь с местной полицией, чтобы вам предоставили людей. Я подъеду, как только улажу бумажные вопросы.       Лукас ушел в кабинет вместе с Муром, а Алекс сорвался с места и стал обзванивать всех, кто мог бы ему пригодиться во время обыска.       – Алекс! – позвал его Лейв. – Ты можешь поехать с кем-то из парней, а мне дать нашу служебную машину?       – Это еще зачем? – Алекс уже несся по лестнице вниз к хранилищу амуниции.       – Мы едем на обыск ночью, там огромная территория, и я боюсь, что придется обыскивать все.       – Так зачем тебе машина?       – Сабур прислал в подарок квадрокоптер с инфракрасной камерой. Уже неделю как.       – Ты в игрушки играть собрался? – Алекс резко затормозил на лестнице, глядя на Лейва, как на ненормального.       – Ты придурок? – покрутил пальцем у виска Лейв. – Как ты собираешься осматривать это пространство, до фига миль, без нужного оборудования?       – У полиции есть квадрокоптеры, – неуверенно сказал Алекс.       – Хорошо, перефразирую, – закатил глаза Лейв. – Это дрон-шпион производства «Вессен». Так понятнее? Подумай сам, какая там стоит камера.       Алекс улыбнулся, об этой возможности он не подумал. Игрушка стояла в коробке в комнате Лейва. Они оба вздыхали, глядя на нее, даже инструкцию раз достали посмотреть, но поиграть с ним не выходило из-за загруженного графика.       – Сколько тебе понадобится времени, чтобы его настроить?       – Я позвоню Максу и Мире, пусть они повозятся, плюс у них на связи Сантьяго, а он инженер.       – Он взрывотехник.       – Одно другому не мешает.       Алекс бросил Лейву ключи и свернул в дальний коридор, куда уже и так набилась толпа полицейских. Их в это время оказалось неожиданно много для позднего вечера пятницы. Алекс держал телефон в руках, не желая ни на секунду его выпускать на случай, если Мур напишет что-то важное. Из виду нельзя было ничего выпускать, цена ошибки была известна. Ричард должен будет оформить все, чтобы адвокаты не смогли подкопаться.       Через полчаса пять машин покинули парковку возле участка. Имение Фрименов пришлось бы обыскивать не один день, но Мур сделал свою работу – Алексу отзванивались те коллеги, что были сейчас дома. Они готовы были ехать и уточняли детали. Кто-то был воодушевлен, кто-то откровенно недоволен, кто-то прямым текстом сказал, что после такого Алекса точно уволят.       Алексу было плевать на их слова. Главное – это реализовать шанс, подкинутый судьбой. Стечение обстоятельств, не больше, но такое удачное. Но на полпути в Кембридж до Алекса дошло, что приход Лукаса был вовсе не таким внезапным, как ему казалось. В памяти всплыл разговор на кухне, когда в процессе ссоры Мирослава и Макс проговорились о своей поездке.       К тому, чтобы Лукас Фримен явился в участок, точно приложил руку Шахрияр, и сейчас Алекс даже не мог на него злиться за грубое вмешательство, он только надеялся, что никто не сможет обнаружить ниточек, ведущих к нему, не свяжет действия Макса и Мирославы с событиями этой ночи.        Алекс всю дорогу рассматривал карту. Территория была настолько обширной, что он с ужасом думал, как покрыть ее полностью. И если бы там были одни только поля и леса, это было бы проще, но на участке Фримена-старшего было какое-то ненормальное количество мелких строений. Алекс считал людей, которые выехали с ним, прикидывал, сколько им даст полиция Кембриджа, но все равно становилось дурно от мысли, что им просто не хватит времени. Уже утром станет известно, что в доме Лукаса начался обыск, и если Тейт попытается замести следы, не факт, что они вовремя об этом узнают.       – Твою мать… – прошипел Алекс и застонал в голос.