***
У Бэкхёна и Юры напрочь пропала необходимость вести диалог. Прочитав уже половину лимитированного издания всего за день — видно настолько сильна боль и желание наконец все исправить — жена стала еще больше времени проводить с сыном, занимаясь его развитием, разом перестала задавать Бэку ранее необходимые для нее вопросы и отвечать на глупые чужие. И, что немало важно, ни у кого из них не было обиды на другого — все шло именно так, как должно было идти. При всем этом Юра не чувствовала себя обиженной или ущемленной — она начинала медленно, но уверенно отпускать невидимые ниточки, держащие ее с Бэкхёном на одной плоскости. Обидно было все годы до этого момента, так что она мысленно была действительно благодарна Чондэ и Джули — за помощь в обретении себя. Ей давно стоило признать, что происходящее между ними слабо похоже на счастливый брак, но разве надежда не умирает последней? Каждой женщине хочется тихого семейного счастья, и она готова закрывать глаза на мелкие, а порой и крупные, оплошности, сохраняя очаг от нежелательных возгораний или, что еще хуже, полного угасания. В этом была вся Юра: наученная опытом своих родителей, она мечтала о крепкой и безграничной любви, только Бён перестал подходить под ее стандарты — почти сразу. Да, ей все еще было больно, потому что искренняя и чистая любовь не проходит за несколько часов, дней или недель, но сейчас определенно легче — когда нет лишних ожиданий, нет и разочарований.***
Бэкхён сидит в кресле гостиной и наблюдает за женой с сыном, аккуратно собирающими горку из кубиков, чтобы Исин снова толкнул их одним неловким движением и со смехом начинал заново. Сегодня Бэк был наблюдателем, как и обычно: внимательно следил за каждым движением членов своей семьи, но сам очень редко включался в процесс. Бэкхён всегда чувствовал себя больше ангелом-хранителем, чем мужем и отцом, но со временем такая роль ему пришлась даже больше по душе: нет необходимости быть рядом, когда все хорошо, а когда помощь нужна, то он всегда рядом с огромными крыльями и надежными плечами. Бэкхён всегда для Юры был таким — надежным, спокойным и безбрежным, хотя в глубине души невидимыми чужим глазам волнами плескались еще и несбыточные мечты о сцене, и пошлые шутки, и квадратная счастливая улыбка. Просто каждый видит только то, что хочет видеть, и это осознание — очередной шажок вперед. Бэк тянется к звонящему телефону и, не глядя на экран, подносит смартфон к уху, с теплой улыбкой наблюдая, как Исин пытается дотянуться до самой верхушки построенной пирамидки, боясь сделать первый шаг вперед или в сторону. — Дружище, привет, — раздается веселый голос по ту сторону телефонной трубки и Бэкхён мысленно рисует образ улыбающегося во все тридцать два друга. Бэк определенно скучал по Киму. — Привет. Как дела? — спрашивает он, неспешно выходя на балкон и прикрывая за собой дверь, замечая про себя, что супруга даже не обернулась на шум, продолжая разговаривать с Исином. — Замечательно, ты как? — воодушевленный голос друга заставляет и Бэкхёна улыбнуться. — Все в порядке, — почти не врет он, любуясь заходящим солнцем. Красный весенний закат выглядит завораживающе, особенно глазами того, кто отчаянно ищет свой уголок. Закат — это прощание со старым, новые надежды и тонкий намек на темнейшую ночь перед рассветом. — Ну, супер. Я так-то по делу звоню. На выходных загород едем. — Но… Мы не собирались, — тянет Бэкхён, растерянно оборачиваясь на оставшихся в гостиной жену и ребенка. Исин становился на ноги и снова падал, заставив такими скромными попытками зависнуть в своих мыслях. Его сын готовится сделать первые шаги и это осознание приятно клокочет в висках и груди. Его мальчик становится совсем взрослым. — Уже собрались, — слышит он уверенный голос по ту сторону телефонной трубки и вновь возвращается к разговору, отвернувшись к засыпающему двору. — Но… — Бэк, не тупи, а? За тебя я с Паком сближаться буду? — Там будет Чанёль? — сердце пропустило несколько ударов и снова забилось в бешеном темпе. Если раньше они виделись буквально раз в пару месяцев, то осознание возможной встречи уже через пару дней бьет сильнее, чем мысли о семье. Ладошки вспотели и Бёну пришлось протереть их о домашние штаны, слушая задорный смех друга. — Да-да, он самый, у нас же достойное мероприятие. Мы же еще вчера на празднике договаривались, ты где был? В пошлых фантазиях? — Бэк прямо представил Чена, шаловливо играющего бровями на этой фразе, и покраснел от подобных чужих предположений, ощущая как с каждой секундой сильнее горят щеки. Он попытался вспомнить хоть намек на поездку из вчерашних разговоров за столом, но в голове только упорно светилось "Чанёль", "Чанёль", "Пак Чанёль". В чем-то его друг оказался прав: мысленно он был далеко за пределами стола, глубоко в мечтах и очередных сомнениях. — Семьями? — спросил он по итогу, сдавшись под напором чужих уговоров. Да ну, с такими доводами любой бы сдался — Бэк соскучился по Чанёлю, хотя прошел всего день с последней встречи. Бэкхёну и жизни будет мало, чтобы налюбоваться с ним и наговориться, и упускать такую возможность это добровольно вести себя на расстрел. Руки предательски задрожали, и парень тряхнул головой, чтобы отогнать внезапное наваждение. — Хуемьями. Куда ж ты подеваешь их, ненаглядных своих. Так, все, предупреди Юру, выезжаем в пятницу в шесть вечера. Покупай смазку, Ким Чондэ все организует, — и друг рассмеялся громче обычного, еще сильнее смущая невинного в этом плане Бэкхёна. — В зад иди, — шикнул он, собираясь прервать звонок, но успел услышать в ответ: — Прибереги эту фразу для нужного человека, Бекки, и я тебя люблю. Бэкхён положил телефон в карман домашних штанов и поколебался еще с минуту прежде, чем зайти в комнату. Смущение от разговора пало под натиском вечерней прохлады, оставляя после себя приятное послевкусие и едва ощутимое волнение в груди. И каким же было его удивление, когда он, прикрыв за собой балконную дверь, почти сразу словил в объятия топающего к нему Исина. Исин сегодня сделал свои первые шаги, потому что он так решил, потому что хотел. А значит Бэкхён тем более***
Бархатный низкий голос, сбитое дыхание и тепло родного тела — Бэкхёну уже везде чудился Чанёль. Его образ гулял во снах, в очередном бессмысленном четверостишье и бесстыдных фантазиях — Пак был повсюду и одновременно не был нигде. В предвкушении тянулись эти дни до выходных, выбивая Бэка не только из колеи, но и из жизни в целом. Перед глазами только он, в мыслях он — поселился везде и охватил бедного Бёна, который не особо-то сопротивлялся. Спросите его, что он делал вчера утром или позавчера вечером — он не ответит, потому что жил словно на автомате: однажды даже случайно чуть не поцеловал Юру, когда та прикрыла глаза, попробовав новый вкус мороженого. Привычки настолько легко цепляются, что иногда у самого вызывают нескрываемое удивление, но истинные желания все равно на порядок выше. И вот сейчас настал пик его ожидания, когда Бэкхён с Юрой, оставив Исина родителям на выходные, разбирают продукты на пару с Чондэ и Джули в загородном доме, а сердце уже выпрыгивает из груди, отдаваясь в тело краснотой щек и едва скрываемой дрожью в руках. Приходилось Вам когда-то ждать загаданный самый желанный подарок под елкой? Считали ли дни до дня рождения? Тогда понять нетрудно, какие ощущения терзают измаявшуюся душу. Ему так хорошо, что аж плохо, и это от одного только предвкушения. Бэкхёну сложно представить, что будет с телом и сознанием, когда Пак, наконец, появится — они еще никогда не были столько дней близко, если не считать тот месяц жизни Пака в квартире родителей несколько лет назад. — Жарко? — спрашивает Юра, убирая челку с глаз мужа, заметив чужое состояние. Бэк растерянно кивает и закрывает дверцу холодильника, смахивая с рук невидимые пылинки. — Пойду переоденусь во что-нибудь полегче. — Можешь ходить голым, здесь все свои, — шутит Чондэ, на что получает нечитаемый взгляд от Бэкхёна. Джули, наблюдая беззвучную перепалку двух парней, пожимает плечами и подходит к Юре, ободряюще приобняв ее за плечи. — Не волнуйся, Бэк, здесь не смеются над размером, — подмечает Джу и они с Ченом отбивают пятюни с веселым смехом. Бэкхён фыркает. Юра сначала смущенно закусывает щеки, а затем расслабляется, скосив взгляд на количество спиртного в углу кухоньки. — Извращенцы, — заключает Бэкхён, поднимаясь по ступенькам. — Зануда, — тянет вслед Юра, подхватывая настроение остальных. — Я ему тоже так говорю, — подмигнул девушке Чондэ. Чанёль опаздывает на полчаса, зато привозит с собой гитару и бутылку дорогого виски. У Бёна горло сжимается в тиски, и нос щиплет от ощущения счастья, когда он видит любимую фигуру на первом этаже среди остальных, но плакать себе он точно не позволит. Сердце от нарастающего волнения бьется так громко, что, ему кажется, его стук слышат все присутствующие, потому приходится суетливо осматриваться в поисках заинтересованных и осуждающих взглядов. Ладонь у Чана такая же огромная и теплая, и мужчина снова касается чужого обручального кольца, будто случайно стягивая его с пальца. Смущающе, грязно, но приятно до мурашек. Бэкхён не знает, как скручивает самого Пака от этого невинного жеста, и как стучит сердце того, когда взгляд словно случайно скользит по растрепанным волосам, обветренным губам и тонкой фигуре Бёна. Джули, заметив заминку, отвлекает их от созерцания друг друга, навалившись на Чанёля с "приветственными обнимашками". Бэк жутко завидует девушке, которая может себе позволить такие вольности, но мысленно благодарит, потому что сам бы отойти физически не смог. Бэкхён удивляется, что Чанёль приехал один, но виду не подает — стесняется спрашивать такое, словно есть в этом что-то постыдное или двусмысленное. Чондэ словно угадывает сомнения друга по потупившемуся взгляду и заломленным пальцам, незаметно для остальных проводя ладонью по чужой спине в ободряющем жесте. — ПакЧан, а где твоя супруга? — спрашивает Чен, пожимая руку последнему приехавшему. Бэкхён старательно делает вид, что не заинтересован в ответе до хруста челюсти, но уши все равно ловят каждый вдох и выдох возлюбленного, а глаза жадно впитывают каждый жест. — Не будет сегодня, — легко отвечает он с невинной улыбкой, а у Бэкхёна почему-то даже плечи опускаются. Маленький Бэк в душе отчаянно ждал чуда и фразы типа "Ынби больше не моя супруга" или "мы не вместе больше". Но реальность остается реальностью, даже под соусом собственных детских желаний, так что нет смысла строить пустые ожидания. Он слишком много ждал от предположений Чена в первый же вечер и, признаться, даже положил небольшой тюбик смазки в карман рюкзака. После ответа Пака появилось жгучее желание выбросить ее восвояси. — Плохо себя чувствует? — невзначай спросила Джули, подхватив тему Чена. Чанёль замялся на пару секунд, а затем широко улыбнулся, кинув ей "типа того". Больше эта тема не поднималась, до того момента, пока половина алкогольного запаса не оказалась разделена между пятью взрослыми организмами.***
Солнце давно скрылось за горизонтом, уступая место звездной ночи. Джули и Юра уже засыпали возле костра, обнявшись друг с дружкой под теплым пледом, в пол-уха слушая очередную "душевную песню" от Чондэ. Его голос был настолько божественным, что Бэкхён даже под градусом не рискнул бы открыть рот и спеть хоть строчку. Но никто и не просил: Чен не нагнетал, а остальные не знали о чужом пристрастии. В конце концов, после финальной песни "Батарейка", сжалившись над дамами, мужчины отправили их смотреть радужные сны, а сами остались у костра. Чен предусмотрительно положил девушек в одной комнате, улыбаясь своим мыслям, и плотно прикрыл дверь, выходя к смущенным и изрядно пьяным друзьям. Чан брынчал на гитаре что-то похожее на мелодию, опустив низко голову и не обращая внимание на то, что происходит вокруг, а Бэкхён безмолвно жадно наблюдал за ним, периодически облизывая губы. — Что вы тут раскисли совсем? — Чен присел рядом и устало улыбнулся, ловя задумчивый взгляд Бэкхёна и резко переводя его в сторону Чанёля, мысленно прося его включиться в разговор и не упускать шанса. Бэк едва уловимо кивает и присаживается ближе к Паку, не смея оторвать взгляда от чужих длинных пальцев, перебирающих струны. Алкоголь позволяет расслабиться и немного утихомиривает бушующее сердце. Они сидят все еще достаточно далеко, но Бэкхёна все равно трясет от исходящего от мужчины жара, и кончики пальцев снова начинают млеть. — Мы с Ынби разводимся, — словно в пустоту говорит Чанёль, а затем резко поднимает взгляд на Бэка, словно пытаясь увидеть его первую реакцию. Тот испуганно хватает воздух ртом, когда слышит смелое заявление, и растерянно отводит взгляд от глубоких карих глаз, смотрящих, как ему кажется, прямо в душу. Это было слишком неожиданно. Слова застряли в глотке, а сердце словно упало в пятки и вовсе остановилось. Маленький Бэк внутри завизжал так громко, что Бэк подумал сначала, что оглох, но услышал чужой вздох и сам облегченно выдохнул. У Бэкхёна руки зачесались от желания прикоснуться к теперь уже свободному мужчине, но совесть не позволяла, да и страхов все еще было много. Пока ведь неизвестна причина такого его поступка, а значит и мечтать определенно не о чем. — Почему? — почти шепчет Бэк, задав крутящийся на языке вопрос, даже не обратив внимание, что Чен тоже ушел в дом, занимая другую свободную комнату и не оставляя другу путей отступления. Грудную клетку жжет от ощущений, а руки трясет так, словно сам Бэкхён разводится. Осознание все еще не дошло до опьяненного мозга, поэтому парню остается хлопать глазами и искать ответа в чужих глазах и жестах, но даже само слово уже вызывает вихрь новых эмоций. Чанёль неоднозначно поводит плечами, криво улыбается, и подается к Бэкхёну, заставив того испуганно отшатнуться и вжаться в деревянную лавку, забыв как дышать. — Поверишь, если скажу, что из-за тебя? — Бэкхёну захотелось себя ущипнуть. Все было слишком нереально и слишком слащаво, чтобы стать правдой. Или Бэк просто все это время упорно не замечал, не хотел замечать этой реальности? Алкоголь мутит рассудок, оставляя вопросы без ответа — слишком близко чужое дыхание, чтобы думать о чем-то, кроме этого. Стало слишком жарко несмотря на то, что сидел Бэк в тонкой водолазке и джинсах в прохладную весеннюю ночь. Слишком близко, слишком сладко, слишком хорошо — всего слишком, но Бэкхёну слишком не хочется, чтобы это прекращалось. — Почему из-за меня? — выдыхает он, замечая, насколько ближе уже сидит к нему Чанёль, отложивший гитару в сторону. Бэк незаметно щипает свои запястья и локти, но марево не исчезает — его любимый мужчина все еще катастрофически близко, рассматривает его лицо почти вплотную, опаляет чувствительную кожу горячим дыханием, и от этого смущение заливает лицо красной краской. Мысли о Юре фильтруются чужим присутствием и алкогольным опьянением — трудно в таком состоянии скрывать свои истинные чувства и желания, касающиеся живота изнутри. Чанёль настолько красив, что от одного вида стонать хочется, и Бэк неосознанно нервно закусывает губу, заставляя мужчину сглотнуть. — Потому что это ты, — у Чанёля голова от такой близости кружится, но отстраниться хоть на сантиметр для него все равно что сдаться. Он так давно желал и мечтал об этом, что для него мысль отпустить Бэкхёна напрочь отсутствует. Руки дрожат у обоих, и мурашки покрывают даже лицо, когда пальцы обеих рук соприкасаются и невинно сплетаются между собой. У Пака двери с петель слетают от запаха грейпфрутового шампуня, чужого тепла и жадного взгляда. Боясь упустить момент, он резко поднимается на ноги и рывком поднимает Бэкхёна, тянет его за собой в дом. Тот плетется следом, как тряпичная кукла, не рискуя задавать вопросы — прикосновения пальцев настолько желанные и волнующие, что Бэк готов в окно прыгнуть, если к ему подведут и отпустят. Но пальцы не отпускают ни через минуту, ни через три. Закрывается дверь комнаты, предназначающейся изначально Юре и Бэкхёну, и мир сужается до двух выпивших мужчин и одной широкой кровати. Они оба ждали этого настолько сильно, что мысли отключаются еще на пороге. Но никто не рискует пока сделать первый шаг: оба жадно рассматривают друг друга с кончиков волос до пальцев на ногах, словно видят впервые, наслаждаются каждым сантиметром чужого тела в доступной близости, а когда через некоторое время пересекаются взглядами — зависают. Чанёль видит чужой страх и желание даже в темноте, а Бэкхён теряется от нежности и страсти во взгляде напротив. Воздух в комнате становится наэлектризованным и тяжелым, хотя между парой еще есть шаг расстояния. Если бы у Бёна спросили, что ты чувствуешь, тот бы без раздумий ответил: "Я в раю". Потому что прикосновение длинных прохладных пальцев к горящей щеке — как разряд тока по всему телу. Потому что шаг Чанёля под воздействием пелены перед глазами кажется шагом назад, а не вперед. Потому что его губы на бэкхёновских — что-то на грани фантастики. Поцелуй получается медленным то ли из-за общей неторопливости от алкоголя, то ли из-за желания прочувствовать вкус каждой клеточкой. Губы скользят по чужим, легко обхватывают и оттягивают, играючи, но оба не позволяют себе останавливаться или отстраняться — даже когда воздуха в легких становится катастрофически мало, они делают вдох, все еще невесомо касаясь губ друг друга. И так снова и снова, раз за разом, даже когда уже подключаются языки, скользящие по губам и зубам, вызывающие мурашки по коже и жгущее желание — отстраниться значит сдаться. Для Бэкхёна сон — ласковый язык, скользящий по собственному, любимые руки на талии и спине, поглаживающие движения и мягкий толчок на кровать. Для Чанёля самая смелая фантазия — поддатливое и нежное тело под ним, не желающее отпускать ни на сантиметр от себя. Чанёль с особым удовольствием лишает возлюбленного водолазки, желающим взглядом скользя по едва выпирающему кадыку, ключицам, бусинам сосков и впалому животу. Такой вид Бэкхёна — легкая пощечина и возвращение в реальность, но только чтобы задать насущный вопрос, склонившись к лицу и заглянув в глаза. — Ты уверен? — шепот, от которого у Бэкхёна останавливается дыхание. — Нет, — ответ, который значит только страх. — А хочешь? — Очень. Иногда искреннего желания достаточно, чтобы отбросить предрассудки и окончательно потерять голову. Новый поцелуй — более развязный и влажный — как спусковой крючок для обоих, чтобы наконец-то сдаться и отдаться чувствам. Ни страсти, ни сиюминутному желанию, а именно чувствам: обжигающим, сладким, тягучим и, как оказалось, взаимным. Бэкхён благодарит себя за лишние рюмки виски, которые он старательно не пропускал, потому что смущение отходит на второй план только благодаря ему, когда, оставшись без штанов, он несмело достает из рюкзака тюбик охлаждающей смазки. Чанёль выдыхает в район тонкой шеи и втягивает носом сводящий с ума запах, легонько касаясь венки кончиком языка. "Если это очередной сон, то пусть он никогда не заканчивается" — думают оба, неспешно лишая друг друга последних элементов одежды. Вот он — Бэкхён перед Чанёлем — невинный, чувственный до дрожи и чертовски привлекательный. Вот он — Чанёль для Бэкхёна — открытый, сексуальный и нереально желанный. Атмосфера накаляется с каждым последующим пальцем в узком проходе, с каждым новым вздохом и полустоном из приоткрытых губ. Чанёль порыкивает от возбуждения, когда музыкальные тонкие пальцы дразнят его, касаясь вен на стоящем члене. Бэкхён мечется по кровати, жадно ловя каждый вдох и выдох мужчины, боясь упустить что-то очень важное. И когда благодаря смазке и длительной растяжке член скользит легко и мягко, почти сразу задевая чувствительную точку, с губ Бэкхёна срываются слова из-под самой глубины моральных принципов и сомнений, слова, которые он не говорил вслух, но бережно носил в себе. — Я люблю тебя, — и новый намеренно медленный толчок вызывает тихий стон. Для них спали последние рамки, скрывающие истинные намерения и внутриутробные желания. Бэк дрожит, когда любимые губы мажут по щеке и скуле, а хриплый от возбуждения шепот окончательно сводит с ума. Для Чанёля неожиданные слова Бэкхёна — мед на душу, потому что слишком желанные и оттого кажущиеся нереальными. — Я люблю тебя дольше, — еще один мягкий толчок и пелена падает на глаза, открывая за ночь не только тела, но и чистые души.***
И только наутро, после ночи любви и бесконечного чувства счастья, реальность касается обнаженных тел первыми лучами солнца и обреченным шепотом Бэкхёна. — Я ведь все еще муж твоей сестры... И в противовес — мягкой усмешкой Чанёля, притягивающего парня к себе со словами: — Ты все еще любишь меня. Это стоит того, чтобы ждать.