***
В школе Арс был уже в половину восьмого утра. Повесил лёгкую куртку в гардеробной, переобулся, поправил пиджак перед зеркалом и кивнул головой проходящему мимо директору. В классе никого не было, поэтому, достав из шкафчика у стола учителя большую бутылку воды, полил растения на подоконниках, аккуратно обрывая сухие листочки. Успел закончить как раз к моменту, когда в класс вошли Шастун, Позов и Матвиенко. Они шумно и весело переговаривались, совершенно не обращая внимания на старосту. Его это не обижало. Ему было гораздо приятнее сидеть за первой партой и перечитывать домашний параграф по биологии в полном одиночестве, чем заговорить хоть с кем-то из них на отвлечённые темы. Совсем не хотел обсуждать новую компьютерную игрушку или девчонок. Не интересно ему это было. Телефон в кармане завибрировал. Полина Алексеевна Сегодня вместо седьмого урока классный час. Придёт директор.Вы понял
Парень тут же отправил скрин сообщения в беседу, совсем не специально наблюдая за реакцией одноклассников. В самой беседе отписалось лишь пару человек, в то время как гаджеты друзей разрывались от уведомлений. Конечно, Попов знал о другой беседе класса, где его не было и где его же часто обсуждали и высмеивали. Он не слепой. Обижало ли это? Ни капли. Его одноклассники — придурки. Отложив учебник окончательно, Арсений поймал на себе взволнованный взгляд Антона. Такой живой и тёплый. Невероятно зелёный. Шастун быстро отвернулся, но староста успел почувствовать что-то, чего раньше никогда не замечал. Или не хотел замечать. Что-то уютное, что-то, что он ощущал только на залитой светом веранде. Ладно, Арс, забудь. Все люди вокруг — придурки, помнишь? Шастун тоже придурок. Даже больший придурок, чем все остальные. Тебе нет до него и его синяков под глазами дела. И только когда прозвенел звонок, Попов поймал себя на лжи. Ведь ему было дело. Его это волновало. Он опешил. Почему ему не всё равно на синяки Антона? Почему ему не всё равно на ссадины парня, не всё равно на его отношение к нему? Почему он так хочет узнать причину его ненависти? Почему всеми силами пытается это исправить? Антон странный. Подозрительный. Слишком много курит, часто лукавит и юлит. Тайны хранит какие-то. Его презирает. Набор из качеств, в целом, весьма популярный в классе, но что-то было в нём знакомое. Притягательно противоречивое. Будто, даже находясь в центре толпы, он оставался в одиночестве, будто, улыбаясь, еле сдерживал озлобленный оскал, будто, будучи сильным, был сломлен. Он был больным цветком, который хотелось вылечить. Поставить на самое светлое место веранды и каждый день бережно за ним ухаживать, даря скупые капли своей любви. Арсений пытался избавиться от этих мыслей. В самом деле, какой был в этом смысл? Он не врач, не благотворительная организация. Он не обязан помогать, никогда не пробовал. Просто не умеет. Он, наверное, даже не сможет. Это бесило больше всего. Он всё может, достаточно умён же для этого. Он всё знает, а если не знает, то глотку вырвет за возможность узнать. И Шастуна этого он обязательно раскроет. Не в его характере сдаваться, да? Как только он разберётся с этой трудностью, весь его интерес к новому-старому однокласснику сразу пропадёт. Все вокруг снова станут придурками, не стоящими внимания. Идеально. Удачно потратив на размышления почти целый учебный день, Арс отправился в раздевалку, чтобы переодеться перед физкультурой. Не то чтобы он испытывал стеснение, но менять одежду в пустом помещении ему было гораздо комфортнее, чем в окружении галдящих одноклассников. Сейчас они всё ещё были в столовой и тоннами поглощали булочки с повидлом. В отремонтированных раздевалках были восхитительные, чистые душевые кабины и не менее прекрасные и удобные уборные с умывальниками, но, как и в любой другой школе, обе эти комнаты были закрыты. Попов всеми словами проклинал бережливое советское мышление, пока с облитыми соком, липкими руками добирался до туалета на втором этаже. Захотел попить перед уроком, блин. Стоило ему войти в пропахшее дымом сигарет помещение, как на глазах возникла коренастая фигура десятиклассника, усиленно колотящего ногами кого-то у стены. Староста сощурился и скривился — не любил драки так же сильно, как и обязанность их разнимать. В целом, Арс в любой другой ситуации просто сказал бы, что делать это в туалете во время перерыва — неправильно. Мол, ребята, дождитесь конца уроков и выясняйте отношения на улице. Только дым был подозрительно знакомым. — А ну прекрати! — Попов схватил парня за капюшон и попытался оттянуть от лежащего на полу Шастуна, но он просто выскользнул из вещи и продолжил усердно пинать не сопротивляющееся тело, — Воробьёв! Немедленно отойди от него! Пришлось приложить силу, чтобы отодрать драчуна от своей жертвы и слегка приложить о дверцу туалетной кабинки. Тот не успокоился, только ещё сильнее разозлился, направив всю агрессию в сторону старосты. Вцепился в футболку Попова и как следует дёрнул, не сдвигая с места, но заставляя ткань трещать. — Чё ты лезешь, пидорас?! Отвали! Это наши дела! — дёрнул ещё раз, и, только когда ткань разошлась по швам, Арс среагировал. Завалил десятиклассника на подоконник и головой об окно приложил несильно. Просто чтобы усмирить. Помогло. — Ты меня вынудил, — напомнил староста, ощущая, как дыхание мальчика под его напором замедлилось, — И, кстати, я всё ещё думаю о том, доложить ли преподавателям о твоих тёмных делишках. Это не моё дело, пока не происходит в моём классе, но что мне мешает, а? — Я понял, — буркнул в ответ Воробьёв, всеми силами сдерживаясь от матерных выражений и уже желая как можно быстрее смыться. Арсений тут же отступил, потеряв к десятикласснику всякий интерес. Будто его тут и не было. Всё внимание моментально обратилось на лежащего в углу Шастуна. Тот смотрел как-то странно, шмыгал кровоточащим носом и будто бы ухмылялся лопнувшими губами. Завороженный, разбитый и такой... Спокойный? — Ты в порядке? — в ответ он только поднял большой палец, натянуто улыбаясь и еле слышно произнося что-то наверняка матерное и посылающее. Попов присел на корточки, чтобы расслышать его лучше, но с близкого расстояния лишь лучше увидел те травмы, что у одноклассника были. Пресекая сопротивление, потянул за край худи и ужаснулся от вида расплывающихся на впалом животе гематом, — Пойдём в медпункт, — парень пытался сопротивляться, ругался, но Арс моментально его на ноги поднял, поддерживая за подрагивающие плечи. Ещё и рюкзак подхватил, — А мне всё равно, что ты там бормочешь. Мы идём в медпункт. Кабинет врача был большим, светлым и пах медикаментами. Мягкая кушетка, вместительный шкаф с разными флакончиками, за дверью ещё одна комната с пластиковым табуретом, раковиной и ванной — всё идеально. За исключением одного. Самого врача здесь не было. Как и в любой другой школе. Медсестра мало чем могла помочь. Убедилась, что кроме синяков и разбитого носа, ничего серьёзного у Антона не было, вытерла кровь, на ссадины пластыри со стрекозками налепила и написала освобождение от оставшихся занятий. Потом дала какую-то таблетку и ускакала по делам, оставив подростков ахуевать от современной медицины вместе. — Чем ты ему так не угодил? — решил прервать гнетущее молчание Попов. Открытая форточка и осенний холодок щекотали голые лопатки, но он всеми силами пытался это игнорировать. — Какая тебе, блять, разница? — Шастун даже в глаза не смотрел своему спасителю, только рылся в портфеле в поисках чего-то. Никакого уважения. Разве так обращаются к человеку, который от перелома ребер и пробитой головы спас? Арсений злился, но старался отвечать максимально корректно. — Просто не хочу, чтобы ты связывался с этим при-.. неприятным молодым человеком. Парень остановил своё судорожное шуршание и обернулся на старосту с нечитаемым выражением лица. Не ненавидящее, не испуганное, даже не отрешённое, а просто живое. Слишком много эмоций, чтобы их прочитать. Он криво усмехнулся, выгнул разбитую бровь, отчего пластырь на ней некрасиво смялся, и придвинулся, немного шипяще шепча: — А то что? Сень, все вокруг придурки, помнишь? Сень, тебе до них нет дела, ты же знаешь? Сень? Сеня! Он сделал рывок вперёд, повалил парня на кушетку и, мягко схватив его за горло, придавил к клеёнчатой поверхности, нависая сверху. Вгляделся в потемневшие глаза, так сильно напоминающие цветом огромные листы монстеры, и почему-то надавил сильнее, наслаждаясь тем тёплым огоньком, что затаился на их дне. Прошептал, совершенно не отдавая себе отчёт в том, что делал: — Потому что меня не будет рядом каждый раз, когда твоя косячная задница влипнет в неприятности, — с губ одноклассника сорвался судорожный вздох, он не сопротивлялся, но выглядел так, будто вот-вот захнычет от обиды. В любой другой ситуации Арсений бы просто отодвинулся и извинился, но не сейчас. Он только прижался теснее и заклокотал куда-то в щёку покрасневшему парню, — Не доставляй мне проблем. Я, конечно, заинтересован в том, чтобы узнать, почему ты меня ненавидишь, но не настолько, чтобы нянчиться с тобой. А потом рывком отстранился, будто внезапно осознав всё то, что сказал и сделал. Даже страшился в сторону Антона смотреть, хотя почему-то был уверен, что тот так и остался лежать в том же положении, что и был. Сердце колотилось слишком быстро, и мысли проносились в голове с не меньшей скоростью. Почему? Как? Зачем? Возможно ли так быстро потерять контроль абсолютно над всеми системами своего организма? Предать все принципы, по которым жил годами, и отступиться от убеждений, которые формировались в голове не менее долго? Разрешая все внутренние конфликты, ему на колени опустилась аккуратно свёрнутая футболка. Чёрная, с тонким белым узором в виде дракона на спине. Антон рядом что-то промямлил, опуская сумку на пол, а Арс смотрел на футболку и не понимал, почему ему было так хорошо от мысли, что одноклассник был благодарен ему. — Спасибо, — выдавил он из себя, все ещё не до конца понимая, как выпутываться из этой ситуации. Рывком снимая остатки своей вещи, так же резко надел чужую. Она пахла сигаретами и была несколько узковата в плечах, но прохладная, мягкая ткань сладко успокаивала напряжённые мышцы. Мысли не пришли в порядок, но они отошли куда-то назад, в подсознание, чтобы не мешать. Арс не чувствовал необходимости извиниться, но что-то подсказывало, что это было не нормально. Почему-то тишина кабинета и навязчивый запах дыма и спирта слишком сильно располагали к дальнейшему разговору. Тишина казалась неправильной, и, видимо, не один Попов так считал. Антон сидел на самом краю кушетки, весь красный и такой дёрганный, что тронь его, и тут же выпорхнет в открытое окно — поймать не успеешь. Арс решил действовать, пока новый-старый одноклассник физически не мог этого сделать. — Слушай... — Антон! — тут же вошёл в кабинет директор. Выглядел взъерошенным, обеспокоенным и даже немного злым. Попов тут же встал, готовясь защищать искалеченного товарища, но замер, когда услышал продолжение фразы, — О, Боже! Твоя мать нас убьёт, ты же знаешь? — Я не виноват, — нервно оглядываясь на ошалевшего старосту, ответил побитый. — Конечно, не виноват. Кто спорит-то? — уже более спокойно проговорил мужчина, присаживаясь рядом на кушетку, — Но нам всё равно влетит. — Купим ей букет цветов? — Предлагаешь взятку? — Может помочь, — Антон пожал плечами и впервые за всё время искренне улыбнулся. — Илья Иванович, а что, собственно, происходит? — наконец подал голос Арс, силясь не высказаться нецензурно. Его бесили ситуации, в которых он чувствовал себя третьим лишним. Когда совершенно не понимал причин происходящего и знал, что объяснять ему никто ничего не собирается. Это была одна из таких ситуаций. — Арсений! — тут же опомнился директор, неловко почёсывая затылок, — Большое спасибо за помощь! Ты молодец. — Да не за что... — Антон, тебе же освобождение дали? — мгновенно перекинул внимание мужчина, стараясь не замечать ещё более оскорблённый вид ученика. Шастун кивнул, намеренно избегая взгляда старосты. Взбешённого старосты, — Тогда пойдём. Отвезу тебя домой. Они вышли из кабинета так быстро, будто там находился очаг пожара. И жопа у Попова подгорала действительно знатно, если быть до конца честными. Староста не понимал вообще ничего. Был настолько дезориентирован, что из ушей вот-вот негодование полезет. Единственное, что осознавал наиболее чётко, это то, что футболку однокласснику никогда не вернёт, а интерес к нему уже никак не сможет объяснить. Да и игнорировать тоже. — Я обязательно во всём разберусь, — улыбаясь, произнёс он, выходя из кабинета врача и направляясь на оставшиеся уроки. Впереди ещё был классный час.