Три иллюзии для Цербера

- Та-а-ак! Вечер перестает быть томным, - сердито прошипела черная кошка, нервно дергая хвостом. – Мало того, что этот ветхий сморчок нахально зашвырнул меня невесть куда, мало того, что я теперь хожу на четырех ногах, так он мне еще и пол сменил без наркоза! Пес, которому охренение средней тяжести у Мукуро было бальзамом на душу, снова вывалил язык и теперь смотрел на усатого иллюзиониста свысока, как на очередной сезон тупой американской комедии. - Эй, животное! - Ойя, на себя посмотри, друг человека! - Животное, - с нажимом повторил «озверелый» ГДК. – Ты ведь у нас на пять минуток – маг? - Иллюзионист. - Одно другому не мешает. Ты меня по-хорошему расколдуешь или тебя сначала загрызть до смерти? - Ойя-ойя! Какой нетерпеливый Бобик. А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? – сердито зыркнула на него красным глазом кошка. В багровой глубине ее зрачка менялись, как на игровом автомате, иероглифы, но результата пес пока не видел ни малейшего. Только есть хотелось. Пока все гости наслаждались банкетом, они с этим горе-колдуном так душевно схлестнулись, не снимая пиджаков, а теперь вот желудок начал жалобно выть. Хибари клацнул зубами и рыкнул нетерпеливо: - Животное! - Что тебе, блохастый? - Шамань быстрее, я хочу есть! - Быстро только кошки родятся, - огрызнулся Мукуро, не подумав. - Личный опыт, Мура? - Ойя-а-а-а?! Какая «Мура», тебе жить надоело?! Если какой-то юморной старпер упаковал меня в тело кошки, то душа от этого не меняется, понятно?! - А вопишь ты все равно по-женски. Киска! – фыркнул Хибари. Кошка злобно сузила глаза и резко шлепнула его по морде полной пятерней неслабых когтей, но не попала. Реакция у Хибари-сана осталась прежней и стальные челюсти щелкнули капканом. - У тебя лапа лишняя? Могу помочь! Раз ты все еще настаиваешь на равенстве полов, Мура. Кошка зашипела и отпрыгнула в сторону. Мукуро с каждой минутой становился все злее. Как ни ужасно было это сознавать, но заклинание Талбота отрезало его от привычного магического пространства, которое иллюзионист звал Лабиринтом. Все потоки силы, которые Рокудо Мукуро пытался сплести и направить на разрушение этого глухого кокона чужой магии, уходили в вакуум и гасли, не найдя его границ. Хуже было только в тюрьме, но и оттуда он мог выходить в Лабиринт во сне. - Возможно, это займет некоторое время, - задумчиво мурлыкнула кошка. - Сколько? - Мне нужно подкрепиться и поспать, чего и тебе желаю, - ответила она и, гордо задрав хвост, отправилась вдоль кромки воды. В лужицах между камней можно было найти мелкую рыбешку или еще какую-нибудь живность, пригодную на обед, но пока везло не очень. Холодная вода вызывала панический ужас и Мукуро уселся на валун, зорко следя за одиноким анчоусом, мелькающим на мелководье. Бесцеремонный Хибари, недолго думая, цапнул рыбку полной пастью, но попутно заглотил добрый стакан горько-соленой морской воды и удовольствия от добычи не получил. Отряхнулся, обдав негодующую кошку брызгами, и потрусил к пристани. Там были люди, а у людей всегда найдется и пресная вода, и нормальная пища для уникальной говорящей собаки. Английский-то они здесь знают?

***

Пожилой рыбак, цветом волос напоминающий варийского мечника, а обветренным лицом – нарукавную повязку Хибари-сана, незатейливо но с аппетитом обедал. Он отрезал от свежевыловленной рыбины прозрачные ломтики, солил, кропил соком сморщенного лимона и ел вприкуску с черным хлебом. Буханка пахла обольстительно. - Хэллоу, мистер! Я голоден и хочу пить! Дайте мне хлеба и воды, пожалуйста! Если бы Хибари внятно произнес эти английские слова или хотя бы хвостом повилял, возможно, рыбак и угостил бы его. Но человек видел лишь неприветливую чужую собаку, громко лающую на него. - Пшел к дьяволу! – буркнул он и потянулся за лежащим неподалеку сапогом. Кея злобно оскалился и попятился. Ну его, этого красномордого жлоба! Такого даже кусать противно! Такая же история повторялась еще дважды с незначительными изменениями. Хибари уже отчаялся было поесть, но тут он набрел на ошеломительно пахнущий цех рыбопереработки. Это чудесное здание имело два неоспоримых достоинства: слив воды в помойный желоб и свалку отходов. Рыбьи головы и потроха забирали специальные машины, чтобы переработать где-то в другом цеху, но между двумя вывозками на куче отбросов пировали чайки и портовые коты. Коты орали на разные голоса и периодически цапались за лучший кусок, но их перебранок пес не понимал. «Должно быть – языковой барьер» - подумал он. – «Своего-то паршивца разноглазого я понимаю?». Хибари не успел проглотить и пары голов, как среди кошачьего племени возникла новая заварушка. Самый драный и облезлый кот вопил гнусным голосом: - Мня-ня-ня-ня-ня-ня!!! Остальные ему вторили. А из-за края рыбной помойки волной докатывался смутно знакомый голосок: -Ке-о-о-о-о-ояа-а-а-а! Овчарка насторожила уши. Кто здесь мог звать его по имени? Единственный знакомый ведь сидит на берегу, на лужу медитирует. Или – знакомая?.. Из-за угла пулей вылетела ошалевшая черная кошка с разноцветными глазами и бросилась к нему под ноги все с тем же воплем. За нею по пятам мчался батальон очень решительных кошаков, страстно мечтающих познакомиться. - Хамы! Холопы! Быдло озабоченное!.. Кея, не стой лингамом, драпаем, пока из меня тут окончательно девочку не сделали!.. - От кого драпать, киса? От этой толпы блохастых мурзиков? ГР-РА-А-А-АВ! При виде толпы Хибари Кея впадал в ярость. Теперь об этом знали даже помоечные коты Норвегии.