В синем море волны хлещут...

      Йедидотинтэнфихш очень любит свою скалу. С одной её стороны здесь всегда много еды для такого милого осьминога, как Йедидотинтэнфихш. На вторую сторону он заплывает редко — там тьма и глубина, с которой может очень неожиданно и очень быстро выплыть какая-нибудь зубастая мурена. Одна особо агрессивная в него как-то раз так сильно вцепилась, что ему даже пришлось отбросить щупальце. Йедидотинтэнфихшу было потом очень больно, и он скулил и плакал, пока заново его отращивал, косяками поедая очень вовремя подвернувшуюся стайку рыб. Но зато со второй стороны иногда из глубины приплывает его друг-скат. Скат, правда, не совсем рыба и Йедидотинтэнфихш даже подозревает, что он и вовсе приплыл с Той Стороны, но дружить и часами сплетничать им это совершенно не мешает. А ещё есть у скалы Вышина — в очень непривычном, разреженном, постоянно меняющемся пространстве, приятно щекочущем нервы.       И вот как раз сегодня, когда Йедидотинтэнфихш намерен немного пощекотать себе нервы, поскольку Вышина серая и не жжёт кожу странным жёлтым светом, на него кидается другой осьминог. Прямо с Вышины, когда он до неё ещё даже не дополз.       Осьминог, кинувшийся на Йедидотинтэнфихша, точно больной — у него только четыре конечности из восьми, и такая добыча, как Йедидотинтэнфихш, наверняка поможет отрастить оставшиеся. Йедидотинтэнфихш сначала пытается просто утечь между щупальцами больного осьминога. Но тот все его попытки тут же пресекает, таща и толкая всё дальше к Вышине, но при этом ни разу не открывает клюв, чтобы укусить. Тогда покусать врага решается Йедидотинтэнфихш, как можно крепче прижав его тело к клюву, и вцепляясь в него всеми присосками. К великому огорчению Йедидотинтэнфихша, это ни капли не помогает. Клюв щёлкает вхолостую, никак не желая вцепляться в странную шкуру больного осьминога, присоски почему-то никак не могут ни к чему присосаться, а то, что он обвивает изо всех сил врага, помогает, к сожалению, только врагу. Тот просто-напросто вплывает прямо в Вышину, мигом оказываясь в разреженном пространстве, и это перемещение — совсем не та щекотка для нервов, которую планировал для себя сегодня Йедидотинтэнфихш.       К великому ужасу Йедидотинтэнфихша, больной осьминог не один — рядом с ним ещё пятеро таких же больных, без половины щупалец. Йедидотинтэнфихш понимает, что ему просто до обидного не повезло, и эти шестеро охотятся стаей, от ужаса утробно булькает, белеет и падает в обморок.       — Он тебе не повредил? — с круглыми от ужаса глазами спрашивает Хакён, когда Тэгун с видом победителя выходит из воды, облепленный щупальцами, аки Геракл Лернейской гидрой. Санхёк мигом занимает позицию за вокалистом, чтобы нужная группе зверушка не сбежала, а осьминог издаёт странный утробный звук и влажной тряпочкой шмякается на скалу.       — Я же в плёнке, — довольный, как слон, Тэгун напоминает лидеру про созданную Джехваном защиту от фанаток ещё перед аэропортом, и Хакён облегчённо выдыхает.       — От воды его оттащите! — тут же кричит им Джехван, а сам усаживается прямо на сырой камень, затыкает уши руками, зажмуривает глаза и пытается сосредоточиться. Хакён в этой суматохе смотрит с недоумением на Хонбина, пытаясь понять, что всё это значит, но младший только успокаивающе выставляет ладонь — мол, всё под контролем.       Хакёна эта ладонь больше раздражает, чем успокаивает, и он, шипя на манер манула, дёргает вижуала за шею, требуя подробностей.       — Джехван может вызвать фамильяра, — тут же озвучивает Хонбин, отскакивая подальше от лидера, и стараясь не наступить на распластавшегося почти на весь островок осьминога. Воншик, Санхёк и Тэгун тем временем занимают позиции вокруг морского существа, зорко наблюдая, чтобы тот не утёк обратно в воду. Хонбин к ним присоединяется, а лидер застывает в недоумении, пытаясь понять, фамильяр — это хорошо или плохо? И насколько хорошо или плохо то, что фамильяром будет заниматься Джехван?       Вообще-то вызвать фамильяра — это просто. А удержать возле себя — практически невозможно. Потому и заклинание для их вызова дают всем подряд, раз уж оно почти совершенно бесполезное. Продвинутые маги считают фамильяров чем-то вроде котов, только с Той Стороны, менее продвинутые — удачно эволюционировавших закошмариков. Насчёт котов версия кажется более вероятной — фамильяра можно призвать, вроде как прикормить уличного котика, но удержать невозможно даже в запертой клетке — едва они удовлетворят любопытство, как сваливают на Ту Сторону, как ты ни старайся. И единственный плюс от этих териоморфных существ, меняющих форму на максимально удобную собеседнику — они могут (всё из того же любопытства, по первому разу да по неопытности) исполнить желание.       Одно.       Любое.       Например, телепортировать их в Токио.       А могут и нет.       Так что заклинание для вызова фамильяра — это просто. Всего-то и нужно, что очень схематично обозначенная октограмма, да капля жизненной энергии любого живого существа — лучше не человеческого, на неё фамильяры клюют плохо.        — Ты его убьёшь? — интересуется тем времени Воншик, присаживаясь рядом с башкой осьминога. Хонбин там уже не только сидит, но и лапки к нему тянет — погладить.       Джехван на это возмущённо разожмуривается и вытягивает пальцы из ушей.       — С ума сошёл? Он от этого даже не вспотеет… не чихнёт… эээ… В общем, рыбу лишнюю съест и будет как огурчик. Морской.       — А мы что съедим? — с интересом спрашивает Тэгун и тоже тянет лапки, и вроде со стороны кажется, что тоже погладить, но на самом деле определить, где помясистее. Хонбин, который вокалиста знает, как облупленного, немножечко включает в себе зоошизика и шлёпает Тэгуна по наглой ручонке.       — А ну цыц! — Хакён мигом хватает обеих за шиворот, вклиниваясь между. Он точно знает, что успел ровно за две секунды до начала хаоса, иначе через десять на островке бы уже бухтела куча мала, а так нужный им осьминог учапывал подальше, сверкая всеми присосками. — Джехван, тебе что для заклинания надо?       — В октограмму его разложить, — отзывается Джехван.       Шестеро с интересом оглядываются на пойманного головоногого. Как айдолы, они по жизни чем только не занимались, но вот бесценного опыта раскладывания осьминога в колдовской знак у них ещё не было.       — Всё бывает в первый раз! — философски замечает Воншик и наклоняется к щупальцам. — Командуй давай!       Пришедший в себя и иногда пытающийся отползти Йедидотинтэнфихш понимает, что сопротивляется он зря. Раскладывают его довольно безжалостно, но аккуратно, выпрямляя щупальца и схематично, в соответствии с голосом одного из больных осьминогов, загибая их кончики вовнутрь. К концу экзекуции Йедидотинтэнфихша начинает даже немножечко потряхивать от странной, льющейся через тело энергии. И это почти до дрожи приятно. Хоть и непонятно тоже до дрожи, и он предпочитает растечься в обморок второй раз.       — Так, разошлись, встали между углов, Тэгун-ши не туда! Вот сюда, нет, нельзя рядом с Воншиком, стой напротив Санхёка. Хонбин. Хонбин, нет! Ты мне тут нужен, для подстраховки. И замерли! — Хакён очень старается не ржать, потому что пафоса из командующего Джехвана прёт слишком много. Но слушается — другого выхода у них пока нет.       Джехван убеждается, что все щупальца у осьминога на месте и в правильном положении, мемберы на правильных позициях и молчат, воздевает руки и.… От пафоса не остаётся и следа. Он пугает по-настоящему — Хакён иногда забывает, что их «король эгьё» может быть ни разу не милым, а вот таким, очень даже устрашающим. У него черты заостряются, покуда он призывает энергии, резкими тенями делая лицо запредельно-злодейским, а глаза светят фиолетовым и даже иногда пускают молнии. И голос — этот его нежный высокий чистый голос становится чуть ли не ниже, чем у Хонбина, обращаясь к незримым материям, напевно выкрикивая бессмысленные для Хакёна слова.       По осьминогу прокатывается светящаяся волна — от распластавшейся в центре башки по выложенной из щупалец октограмме, тут же гаснет, и вместе с потухшим светом разом обрывается голос Джехвана, неожиданным эхом разносясь вокруг острова.       И всё вновь стихает — полный штиль и безликое серое пространство вокруг куска скалы, на котором замерли в напряжённом молчании пятеро мемберов и очень спокойный и очень довольный собой милый главный вокалист VIXX.       А затем вода метрах эдак в пяти от острова взлетает вверх взрывом, что-то чёрное проносится по воздуху и падает с гулким плеском на край, тёмным комком застывая наполовину в воде, наполовину на берегу.