Цветение

Свободолюбивые племенные кочевники-нордиды, именумые народом Ветра и объединённые одной верой и религией, но в то же время представляющие собой смесь многих богатых культур и национальностей, ведут подвижный образ жизни, переселяясь из одного места жительства на другое не только потому, что пастбища истощаются, занимаются в основном созидательной деятельностью, включая скотоводство и травничество, поддерживая экономические рыночные отношения по принципу бартера, обмениваясь выращенными и добытыми продуктами животного и растительного происхождения, а также предметами быта и украшениями, с другими небольшими племенами, торговцами или деревнями, на которые те натыкались. Перед отправкой на новое кочевье народ Ветра запечатывает свои дома-юрты, собранные преимущественно из древесины и различного полотна и обустроенные изнутри ими же, в специально предназначенные для этого свитки, оснащённые цепочками собственных фуин, а по прибытии — обратно распечатывает, экономя и время, и материалы. Очередной перевалочный пункт — или место стоянки — находился посреди березняка с редкими вкраплениями сосен в округе, территориально ближе к Юго-Востоку и верхней границе владений крупных селений шиноби, подчиняющихся власти своих феодалов и даймё. Заново расставленные дома и небольшие загоны для домашнего скота, разжённые костры и печи, в которых готовится аппетитно пахнущая еда, запах которой заполоняет окружающий воздух, звонкие весёлые голоса и оживлённые разговоры — такой ситуация в племени была всегда. Наверное, неподготовленному человеку и уж тем более воину подобная картина показалась бы отчасти сюрреалистичной или нереальной: настолько дружественная и родственная атмосфера витала в воздухе, что, казалось, её можно было тронуть рукой и увязнуть — она словно обволакивала, зазывая за собой и предлагая присоединиться. Однако не все члены племени в данный момент находились во всеобщей суматохе. Уходя ещё глубже в берёзовый лес, подальше от места чуть ли не ежедневного празднества, открывается вид на небольшой, частично свободный от растущих близко друг к другу деревьев земельный участок, занятый двумя молодыми девушками разных возрастов. Инга Иверсен, типичная голубоглазая и белобрысая уроженка своего кочевого народа, недовольно щурилась и наблюдала за проворными пальцами такой же низкорослой, как она сама, темноволосой и черноглазой подруги. «Да как же ты это делаешь?» — чуть было не сорвалось с её губ. Даже самые посредственные цветочные венки у Инги почему-то никогда не получались, а она, между прочим, качественно проводила сложнейшие хирургические операции — ювелирную работу. Но при всём при этом никак не могла научиться плести чёртовы венки нормально! А ведь даже её распутный младший брат-близнец справлялся с такой простой задачей в разы лучше. И то был беспечный и вечно доводящий сестру Йен с прозвищем «гульня», который в своих целях на будущее видит только одно — множественные однодневные знакомства с как можно большим числом и девушек, и парней. Да и Хель с ним... У неё ведь была и есть Мелисса Учиха, дальняя родственница, которая без особых усилий может, пускай и за плату, сплести даже из засохших цветов красивый и такой необходимый Инге венок. И, кажется, она почти закончила. Надев очки на нос, девушка вновь перевела взгляд без прищура на умелые пальцы подруги. Вплетя последний цветок и критично осмотрев проделанную работу, Мелисса протянула готовый венок своей заказчице. Примерив его, Инга, опершись рукой на поваленное бревно, перед которым они сидели, исподлобья посмотрела на подругу, многозначительно играя бровями, и уточнила: — Ну, как? Я секс? — Безусловно, колотовка ты наша. Тебе очень идут василёчки... Инга от неожиданности аж кашлянула и затем неверяще посмотрела на собеседницу: она никогда подобную уменьшительно-ласкательную форму названия какого-то цветка не использовала бы в присутствии родственницы и близкой подруги, с которой у них давно выстроились доверительные отношения, всерьёз — это несвойственно для неё. Так и вертелась на языке просьба: «Боги, да переключись ты уже на наш язык обратно». — Ты... Блять, Лисса! Василёчки?.. — удивлённая внезапной переменой стиля общения Иверсен решила спародировать подругу, при этом очевидно сильно утрируя и хлопая ресницами чуть ли не каждую миллисекунду: — Это чё вообще? Как спорить, так это всё! Сапожник, готовь туза, а как это! Того... Ну... В пизду, короче! Ты ж меня поняла? — по-свойски перешла Инга на понятный только им юмор. — Да поняла я, поняла. Просто... Ну, василёчки же! — Ага... Васильки, Мелисса, васильки. — Да какая разница-то? — решила разобраться с немой претензией рукодельница, но не получившая никакой ответной реакции потому, что Инга не захотела — не в первый раз уже — конструктивно выразить свою несколько надуманную обиду за то, что та вновь приспособилась к другому кругу общения, переняв их фразы. Мелисса всё-таки продолжила: — Хочешь, я потом ещё что-нибудь для тебя сделаю? — Пф, я так в скором времени разорюсь! Да кто вообще берёт деньги за цветы? Они же повсюду! — энергично возмутились в ответ. — Я, — отчеканила молодая Учиха. И, пожалуй, с помощью её взгляда и голоса сейчас можно было использовать техники Хьётона* без Кеккей Генкая. — Зачем тебе вообще нужны деньги? У нас же фигурируют экономические отношения на основе товарообмена, — собеседница проявила искренний интерес. — Надо. — Привычки из Клана? — кратко предположила Инга, пытаясь разговорить Мелиссу. — И да, и нет... Как сказать-то?.. — она слегка вздохнула, собираясь с мыслями. — У них действительно всё решают деньги и сила... Ну и гены, разумеется. И там я занимала довольно интересное положение. Короче говоря, деньги — это не то, что меня волновало. — Ну, а сейчас-то они тебе на кой ляд? Девушка молча пожала плечами и решила перевести тему, попытавшись пошутить: — Просто у меня с ними взаимная, но запретная любовь... — О, так ты не фригидна! — поддержала её шутку подруга, услышав сбоку лишь фырканье. Мелисса перебросила толстую чёрную косу через плечо и завалилась спиной на осеннюю, но в этих краях всё ещё густую зелёную траву с характерной для неё душистостью, сладко потягиваясь, посмотрела на серое, затянутое облаками небо и, вдохнув полной грудью прохладный лесной воздух, удовлетворённо прикрыла глаза. Вскоре тишину вновь разрушил голос Инги: — Слушай, раз ты там чувствовала себя как надо, зачем ты вообще свалила? — Не заботясь о средствах не значит хорошо, — с тяжким вздохом поправила её Мелисса. Плюхнувшись животом наземь, Инга подпёрла руками щёки и с детским любопытством уставилась на собеседницу в ожидании, словно не оставляя ей выбора, требуя поделиться частичкой своего прошлого одной лишь просьбой: «Расскажи». — Разве я не говорила об этом прежде? — Ты говорила, что тебе просто не нравилось в Клане, но ты не рассказывала о причинах. — Да рассказывала я, просто тебя тогда рядом не было... — попыталась уйти от ответа Учиха. — Может и так. Ну, а сейчас-то ты можешь рассказать мне это лично? — Ох... Хотела бы ты жить в месте, где ты с самого рождения всем чем-то да обязана по умолчанию? Где тебя наказывают за малейшую провинность, хотя они называют это воспитанием? — Мелисса, будто снова погрузившись в воспоминания, размеренно начала говорить, зайдя издалека, о беспрекословном повиновении и вышестоящим чинам, и просто мужчинам-шиноби девушке, коренной жительнице демократичного племени, на фоне которого Клан кажется ей тюрьмой. — Уверена, я до сих пор могу без единой ошибки провести чайную церемонию и помню все виды поклонов, которые только есть... В меня буквально вбили этикет, прямо в подкорку. А знаешь, для чего всё это, зачем каждая девушка с малых лет неизбежно обучается подобной чуши? Чтобы быть вежливой и послушной, дабы лучше служить своему будущему мужу и не позорить Клан... Жаль, что меня не обучали искусству ниндзя. Быть может, я могла бы... — Почему, кстати, из тебя не стали воспитывать куноичи? Ты же из Главной Ветви, у тебя сильные гены, да и это полезно для увеличения военного потенциала Клана. — У Кланов со столь уникальным Кеккей Генкаем — вроде Учиха, Хьюга и Чиноике — женщины из Главной и приближённых к ней Ветвей не имеют права воевать. Наша главная цель — сугубо рождение новых боевых единиц с подобающими для Клана перспективами в военном ремесле, к тому же, если женщину из Главной Ветви захватят в плен, существует огромная вероятность утечки генома... Ты же понимаешь: вероятность рождения ребёнка с Шаринганом не от Учихи у женщины со слабой кровью почти равна нулю, и даже если ребёнок его унаследует, то он будет очень слабым и потомкам не передастся. — Как у вас всё хитровыебано... — Согласна. Я просто не могла жить в Клане, где все дни как один, и дай Бог, чтобы раз в полгода в город отвезли. Мне катастрофически не хватало свободы, а я ведь гораздо больше пошла в мать, чем в отца. Да и так уж вышло, что я нисколько не привязана к Клану и никогда не чувствовала себя его частью. Серьёзно, если бы половина Клана погибла, я бы несильно расстроилась: мои братья и отец живы — на остальных плевать. А в Кланах такое вовсе не приветствуется, но мне очень повезло с тем, что у меня были хорошие отношения с То-саном, и он понимал, что я не буду счастлива среди них... Я рада, что он смог меня отпустить. — Ты вообще по ним не скучаешь? — Ничуть. Только по Изуне, но мы с ним ведём переписку. — Изуна... Звучит по-пидорски, — подшутила Инга, решив прервать их душевный разговор, понимая чувства подруги, ведь это прошлое очевидно тревожит её. И Мелисса звонко рассмеялась. — Не то слово! — моментально согласилась его младшая сестра. — Он сам немного на девушку похож, но сейчас, наверное, уже возмужал... Когда я последний раз его навещала, он таких смачных петухов пускал, ты бы слышала! — Нет уж, спасибо, мне и Йена хватило. Бр-р, до сих пор в дрожь бросает! — выплеснула томящееся негодование по поводу уже своего несносного брата Инга. Однако Лисса, резко замолчав, села и так же быстро поднялась с травы. На заданный вопрос о перемене настроения подруга не ответила, продолжив пристально смотреть куда-то в небо с задранной головой. — Да что там такое? — Ласточка. — Чего? Осенью? Да быть того не может! — В том-то и дело: она точно летит сюда, значит её отправили Учиха... Но я только недавно отправила Иошиэки, а он ещё до них не долетел, — наконец получила ответ Инга и, потерев перевязанное из-за полученной в неравном бою с вороном раны запястье, что-то пробурчала себе под нос. Аккурат в сложенные лодочкой руки черноволосой девушки приземлилась маленькая тёмная птичка. Внимательно осмотрев её, Мелисса осторожно сняла с лапки свёрнутый в трубочку листок и, развернув, принялась сосредоточенно вчитываться в послание, однако её лицо становилось лишь мрачнее. По окончании она лишь сказала: — Изуна. Он просит срочно навестить его, — и, предугадав следующий вопрос о причинах такого неожиданного визита, дополнила: — Больше ничего не написано. — И?.. Ты пойдёшь? — Да, — констатировала факт Мелисса.