Но, если честно...

Когда Сэм и Габриэль вернулись домой, Кастиэль не хотел с ними разговаривать. Он зарылся в свою постель, лежа под горами простыней, одеял и подушек. Его голова болела так, что это было невозможно описать, и все жутко раздражало его. Он чуть не ударил кулаком своего младшего брата, когда тот попытался стянуть с него покрывала. Школьники восприняли это как приказ уйти. Впервые за столь долгое время Касу снились кошмары. Судя по всему, сегодняшний день был идеальным для такого рода вещей. После ухода Дина, когда тряска в его руках и головная боль стали слишком невыносимыми, Кас попытался вздремнуть, что только ухудшило ситуацию. Однако у него больше не было панической атаки, что, по крайней мере, было хотя бы одним ярким событием второй половины дня. Он много раз думал о том, чтобы выйти из квартиры и купить себе пиво, или вернуться к Мэг, на коленях умоляя ее дать ему выпивку, но ему удалось отговорить себя от всего этого. Тем не менее, он не знал, как долго все это продлится. Дин вернулся примерно через час или около того после прихода его брата, выглядящий довольно подозрительным. Кас даже не заметил, как он пришел; он все еще был окружен беспорядком из тканей. Хотя, гость все же заметил парня, когда почувствовал, что что-то ткнуло его. В груди Каса начал подниматься гнев, и он попытался внезапно ударить того, кто потревожил его, приглушенно выкрикивая угрозы через подушку, прежде чем, наконец, высунуть голову и посмотреть, кто побеспокоил его. – Что с тобой, Злюка? – спросил Дин, забавляясь и приподнимая одну бровь. Волосы Каса находились в еще большем беспорядке, чем обычно, и лицо его искривилось в раздражении. – У меня болит голова, и я хочу спать, – проворчал он. Он уже хотел снова спрятаться с головой под простынями, но Дин протянул руку и схватил его за воротник. Прикованный к постели парень захныкал скорее от раздражения, чем от боли, поскольку Дин заставил его сесть. Кастиэль вдруг почувствовал себя очень неловко, когда зеленые глаза метнулись к свитеру, что все еще был на нем с самого обеда. Тем не менее, Дин схватил его за воротник и притянул ближе к себе, прежде чем скрестить руки на груди. – Что, Дин? – и в эти два слова было вложено очень многое. – Сэм и Гейб сказали, что ты очень раздражен, и отправили меня на разведку, – ответил Винчестер с играющей на губах ухмылкой. – Они очень хотят разузнать о том, что же случилось прошлым вечером; я думаю, они просто удивлены, что мы не поубивали друг друга. Кас вполсилы закатил глаза. – Что ж, во всяком случае, это было похоже на то. Легкая улыбка расползлась по лицу Дина, и он снова покачал головой. – Да, определенно, – он сделал небольшую паузу, становясь рядом с кроватью, не останавливая свой взгляд ни на чем конкретном. Прошло несколько секунд, и он спросил: – Так что с тобой случилось? Гость вздохнул, откидываясь на кровать. – Я ничего не пил уже почти двадцать четыре часа. Так что теперь я устал, у меня болит голова, и я пытаюсь не поддаться искушению украсть твои деньги, чтобы пойти и раздобыть себе чего-нибудь, – решительно ответил он. Дин опешил, удивленно смотря на своего друга. – Что ж, тогда я постараюсь не оставлять свою чековую книжку в опасной близости, – суженные голубые глаза осматривали его лицо, но парень лишь угрюмо улыбнулся. – Эй, мы поможем тебе, ладно? Мы исправим тебя. Кастиэль лишь уткнулся своим бледным лицом в кровать, скрывая его от своего друга. – Что, если я не хочу исправляться, Дин? – он хотел сказать это остро и уничтожающе, но вместо этого голос вышел тихим, слегка приглушенным и, возможно, даже немного напуганным. Положение, в котором он находился, заставило швы на его животе стянуться, так что он подвинулся, прижимая колени к груди так близко, как только мог. Он не видел Дина, но мог представить себе недоумение, написанное на его лице. – Ну… Почему нет? Кастиэль закрыл глаза, чувствуя, как нос и щеки обдает теплом, когда он выдохнул в подушку. – Тебе не понять, – мягко ответил он. – Я живу в тумане декаданса уже два года. Я окружил себя удовольствием, и почему кто-то захотел бы с этим расстаться? Зачем кто-то захочет оставить устойчивое, почти постоянное блаженство ради реального мира? Он услышал резкий выдох. Прошло несколько секунд, а затем кровать заскрипела под весом Дина, севшего на край. – Ты прав. Реальность может быть полным дерьмом, – признал он, – но она также может быть довольно классной. – Когда я впервые попробовал ЛСД, – промямлил Кас, – мне показалось, что у меня выросли крылья и я могу летать. Я путешествовал сквозь время, мир и историю. Я наблюдал за тем, как Люцифера низвергают с Небес. Я наблюдал за созданием Вселенной и грехопадением. Я наблюдал за затоплением мира и его окончательным возрождением. Я видел, как жена Лота превратилась в каменный столб. Я стал свидетелем высечения на камне законов Хаммурапи. Я наблюдал за развитием греческой демократии. Я видел, как писали Великую хартию вольностей, а затем я слышал споры и дрязги, когда наши отцы-основатели разрабатывали нашу собственную конституцию. Я видел язычников, сражающихся во имя своих богов. Я наблюдал за триумфом Рима и его трагической гибелью. Я слушал звуки скрипки Нерона, пока некогда величественный город сгорал дотла. Скажи мне, Дин, какое событие в моей реальной жизни смогло бы конкурировать с этим? Дин не отвечал в течение довольно длительного времени, и Кастиэль не ждал, что он ответит. В конце концов, его ответ был прост: «никакое». Жизнь была жестокой и скучной; скелетообразное существо, свернувшееся под простынями, было лишь маленьким недоразумением на карте мировой истории. – Ты был счастлив? Вопрос загнал Кастиэля в тупик, заставляя его посмотреть на Дина. Парень едва сидел на кровати, держа между ними большую дистанцию. Его локти упирались в колени, а сам он смотрел на свои сложенные руки. – Я был восхищен, – ответил Кастиэль; голубые глаза смотрели на собеседника с любопытством. – Но был ли ты счастлив? Он пожал плечами, раздраженно выдыхая через нос. – Не в тот раз. Тем не менее, у меня были приходы, в которых я был счастлив. – А что после того, как тебя отпускало? Кас вздохнул и развернулся так, чтобы оказаться на спине. – Почему ты спрашиваешь… Дин резко прервал его: – Просто ответь. Был ли ты счастлив после этого? На мгновение воцарилась тишина, прежде чем он, наконец, ответил: – Нет. Никогда. Человек, сидящий на кровати, кивнул, глядя на стену, как будто только что добился своего. – Ты знаешь, жизнь отстой. Мы оба знаем это чертовски хорошо. Но я… Я не рассчитываю на что-то, что сделает меня счастливым. Я могу пойти и испытать это в реальном мире. Но ты… Мне кажется, будто ты должен найти какой-то наркотик или пиво, или еще что-то, чтобы ты чувствовал себя так, но это на самом деле не помогает тебе. Как ты сказал, это длится, только пока ты на наркотиках. Я думаю… То есть, я имею в виду, что говорю… – Дин пытался подобрать слова, и его губы сжались в тонкую полоску, пока он пытался найти правильную формулировку. – Когда ты на самом деле счастлив из-за чего-то, это остается с тобой. Но что-то вроде… экстаза, или чего-то еще, что ты получаешь от всего этого дерьма, – нет, – он провел рукой по волосам, очевидно, недовольный своим объяснением. Однако Кастиэль понял. По крайней мере, он понимал, куда клонит парень. Между реальным миром и миром фантазий существует разница. Блаженство, найденное в этом мире, могло существовать лишь в этой сфере, и в момент протрезвления удовольствие, полученное от нереальности, никогда не смогло бы перейти в настоящую реальность, потому что оно с самого начала было искусственным чувством. Независимо от того, что он мог бы испытать, будучи под чем-то, это только бы усиливалось, принимай он больше наркотиков, - но это никогда бы не проявилось в реальной жизни. – Речь идет не только о счастье, Дин, – ответил он, закрыв глаза. – Речь идет об отделении от окружения и самого себя. – Что ж, смирись с этим. Глаза молодого человека резко открылись, и он в недоумении покосился на своего друга. – Извини? Дин, наконец, также посмотрел на него, и лицо его было совершенно серьезным. – Смирись с этим. Всем нам приходилось сталкиваться со всяким дерьмом в жизни, и нам нужно было решать все это. Ты не можешь просто убежать от своих проблем, или они только увеличатся и вернутся, чтобы дать тебе пинка. Это нелегко, но это именно то, что мы должны делать. Синева в глазах опасно вспыхнула, и травмированному парню удалось принять вертикальное положение. Повышая голос, он сказал: – Дин, ты… – Нет, послушай меня. Жизнь может быть дерьмом, но и классной она тоже может быть. Вещи, происходящие в реальности, – вот то, что сделает тебя счастливым, но не… Не то дерьмо, что медленно убивает тебя и заставляет чувствовать себя еще хуже, когда все кончается, – его голос был раздраженным и гневным. – И я не понимаю этого. Почему ты так не любишь себя? Я имею в виду, в последнее время ты делал столько всего дерьма, но… Кастиэль облизнул губы, выдыхая в тишину. – Ты многого не знаешь обо мне, – ответил он кротким и тихим, по сравнению с другом, голосом. – Это не имеет значения, потому что ты все еще Кас. Ты все еще умный; ну, под кайфом тебе мерещилось об истории и этих чертовых Библейских историях. У кого еще был такой опыт? Но ты все же еще и чертовски глуп, – он остановился, глубоко вдыхая через нос. – И вообще, чего я не знаю о тебе? Какая глубокая, темная тайна может скрываться в тебе, что ты считаешь себя таким ужасным человеком? Ты убил кого-то? Пнул щенка? Что? Кастиэль мог видеть возмущение и замешательство, отразившееся на лице его друга, и услышал, как это отражается в его словах. Парень заерзал на месте и уставился на свои колени. – Этого было достаточно, чтобы меня выгнали из моего собственного дома, Дин… Разве тебе это недостаточно? Дин ухмыльнулся и покачал головой. – Не совсем, потому что Михаил – полный придурок. Это оскорбление заставило Каса улыбнуться. Даже после всего этого он все еще любил своего брата… Но был вынужден согласиться с Дином: Михаил был гавнюком. Тем не менее, он покачал головой. – Извини. Я не могу. Дин повернулся так, что теперь смотрел прямо на Каса. Наклонившись вперед, парень протянул руку и схватил друга за острое, костлявое плечо, заглядывая тому в глаза. – Ну же. Я жажду презумпции невиновности. Кастиэль смотрел на него, широко раскрыв глаза в испуге. Они были так близко друг к другу, и он знал, что это займет всего лишь несколько малейших усилий, чтобы наклониться вперед и именно показать ему то, что было почти невозможно сказать. Но он не мог этого сделать; он знал, что не мог, и его руки затряслись снова, хотя он не был бы в силах сказать: от беспокойства или от отсутствия алкоголя. – Я не могу, – выдавил он. Дин отшатнулся, издавая звук оскорбления, и резко поднялся на ноги. Дрожащий парень снова уставился на свои колени. У его друга будет истерика, он просто взорвется; он уйдет, так что сможет позлиться где-нибудь в другом месте. Но, как ни удивительно, он этого не сделал. Вместо этого Дин сказал: – Ладно. Ты можешь не говорить мне об этом сейчас, но… Я хочу… Надеюсь, в конце концов, ты мне все же скажешь. Небесного цвета взгляд метнулся вверх, тщательно осматривая Дина. Он вел себя не как обычно в таких разговорах. В конце концов, когда они были детьми, он всегда избегал всего, что предполагало ответы на серьезные вопросы или эмоции, такие как беспокойство. Когда же он, наконец, открывался и говорил о них, все это было довольно неохотным и неуклюжим. Он никогда не видел такой открытости у Дина, как за последние две ночи, и это заставило Каса задуматься, действительно ли это тот самый человек, что и несколько лет назад. – Может быть, – уступил Кас. Наступило напряженное молчание, и Дин запустил пальцы в волосы. – Что ж, я собирался сделать ужин. Рыбу, – Кастиэль беззвучно усмехнулся над выражением отвращения на лице парня. – Когда я закончу… было бы это здорово, если бы я пришел и поел с вами? Его рот растянулся в маленькой, полной надежды улыбке, а брови приподнялись. Сидящий на постели парень ничего не ответил, просто тепло заулыбался и кивнул. – Конечно. Уходя, Дин захватил с собой тарелку из-под завтрака, одаривая друга комментарием о том, что тот должен есть больше. Его уход оповестил Сэма и Габриэля о том, что пришло время снова войти. Несмотря на головную боль, тряску во всем теле и быстро нарастающую усталость, Кастиэлю все же удалось остаться для них в приподнятом настроении. Ужин был… Что ж, он был неплох. Они болтали во время рекламы между какими-то глупыми смешными шоу. Все они поддразнивали друг друга, и Дин занервничал, когда обнаружил, что Габриэль съел уже четверть не-очень-хорошо-спрятанного яблочного пирога. Кас улыбался в моменты, когда они раскрывались перед ним, потому что чувствовал себя, как дома, в семье, что заставляло тепло разливаться у него в груди. Это был один из редких моментов счастья, что он нашел в реальной жизни, наблюдая за своим братом и Винчестерами любящими глазами, когда они ссорились и смеялись, только заставляя его еще больше уверяться в своем решении. Дин был прав насчет того, что нужно испытать истинное наслаждение, и Кас решил, что больше никогда не стал бы звать Мэг обратно. Мальчики стали выходить, и Габриэль попрощался со всеми. Сэму пришлось уносить всю посуду. Их тарелки разве что не сияли чистотой, за исключением тарелки Кастиэля, которая была пуста лишь наполовину. С другой стороны, его стакан с водой перезаполнялся пять раз с того момента, как они все уселись. Однако это едва ли могло сойти за замену алкоголя. – Дин. Парень обернулся на зов, взглядом призывая продолжить. Кастиэль смотрел на него несколько мгновений, нервно облизывая свои губы. – Спасибо, – наконец выдавил он. От удовольствия вокруг зеленых глаз собрались маленькие морщинки. – Нет проблем, Кас. Дверь мягко закрылась за парнем, и Кас болезненно вздохнул. Весь следующий час он провел смотря телевизор, прежде чем направиться в ванную комнату, чтобы принять душ. Когда он вернулся, то упал на кровать (так, как только мог кто-то со сломанной ногой, ребрами и разорванной селезенкой) и зарылся в одеяла. Одежду, что ранее была на нем, парень бесцеремонно бросил на пол – всю, кроме свитера Дина. Он сказал себе, что держит его лишь потому, что обычно по ночам он мерз даже с одеялами, натягивая кофту на себя и плотно оборачивая ее вокруг своего истощенного торса. Спрятав лицо в подушку, он медленно вдохнул. Спустя пару мгновений молодой человек уснул. Из сна пришлось вынырнуть из-за грубой тряски его верхней части тела, заставляющей проснуться, и того, что чей-то голос звал его по имени. В горле пересохло, а его поврежденную грудь и ногу, наряду со старыми и новыми синяками, пронзила острая боль. Придя в сознание, в первые моменты он узнавал лишь невероятную боль, затопившую все его тело. Ему потребовалось пару секунд, чтобы взять себя в руки и понять, что происходит и где он находится. Он лежал на полу – ну, по большей части на полу – возле своей кровати. Его верхняя часть была неудобно расположена у кого-то на коленях, и синие глаза усердно пытались сфокусировать взгляд на том, что находилось сверху. Боль, охватившая его тело, слегка ослабла при виде взволнованного лица Дина Винчестера, смотрящего на него сверху вниз. Он увидел, как парень облегченно выдыхает, его плечи расслабляются, а взгляд устремляется куда-то вдаль. Кастиэль проследил за взглядом Дина и увидел Сэма, который стоял в дверях, выглядя напуганным. – Ты в порядке, Кас? – спросил Дин, и двое посмотрели друг на друга. Молодой человек кивнул, приподнимая костлявую тонкую руку, чтобы прикрыть глаза. – Д-да. Я просто… Что произошло? – Кажется, тебе приснился кошмар, – ответил Дин, переводя взгляд с Кастиэля на Сэма и обратно. – Ты закричал и, когда мы вошли, упал на пол, – он поджал губы, а затем посмотрел в глаза своему младшему брату. – Помоги мне положить его в постель. Винчестеры аккуратно подняли гостя, вздрагивая от звуков боли, что раздавались сквозь его стиснутые зубы. Уложив его, они позволили ему прислониться к стене. Синие глаза расширились, когда ладонь Дина скользнула под свитер, останавливаясь на ране на груди Каса. Когда парень убрал руку, он посмотрел на свои пальцы. – Твои швы могли разойтись. Не возражаешь, если я проверю? Кас покачал головой, в результате чего старший Винчестер оглянулся назад на брата. – Э-э, иди, возвращайся в постель. Если нам нужно будет поехать в больницу, я дам тебе знать. Взгляд Сэма нервно метался между двумя парнями, и он заерзал на месте. – Ты уверен? Ну, я мог бы помочь… Его брат только покачал головой. – Все будет хорошо, Сэмми. Младший брат провел рукой по лохматым каштановым волосам, явно неубежденный. Хотя, неловко постояв в дверях в течение минуты, он, наконец, ушел. После этого Дин вздохнул и вернулся к своему другу, садясь на кровать. Он схватился за темно-зеленые лацканы, осторожно снимая свитер с тонких плеч Кастиэля. Голубые глаза смотрели куда угодно, только не на него, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Свитер был отложен в сторону. – Подними руки вверх. Молодой человек сделал так, как ему сказали, смотря в потолок, пока белую рубашку стягивали через голову. Когда ее сняли, он, наконец, осмелился взглянуть на своего друга. Зеленые глаза презрительно осматривали татуировку со змеей на одной из тонких рук, а также темные, уродливые синяки, рассыпанные по груди и впалому животу. Однако смотрел он недолго, почти сразу потянувшись вперед и убирая большой кусок марли, что находился чуть ниже грудной клетки. На этом месте находился длинный вертикальный разрез ближе к краям его ребер. Аккуратные черные швы окружали розовую полоску, соединяя кожу вместе. Там, вроде бы, не было никакого кровотечения или разрыва. – Ты в порядке, – заключил Дин. – Хорошо, что тебе завтра снимут это. Михаил придет в полдень, чтобы отвезти тебя на прием. Кастиэль закусил губу, смотря то на потолок, то на руки – куда угодно, только не на Дина, потому что пальцы парня мягко скользили по его обнаженной коже, пытаясь аккуратно установить марлю в прежнее положение. Ему не нравилась идея увидеть Михаила. В конце концов, он провел последние четыре с половиной года, пытаясь избегать брата. Было достаточно неловко видеть его в больнице, слушать его снисходительный, едкий, отвратительный голос… Кас сделал глубокий вдох, глядя на черный экран телевизора. – Дин, не мог бы ты отвезти меня вместо него? Я просто… Я чувствую себя некомфортно рядом с Михаилом, – более точным утверждением было бы «Я чувствую себя некомфортно, находясь в маленьком, ограниченном пространстве вместе с Михаилом в течение более двух минут». Парень нахмурил брови, но едва заметно кивнул. – А, да. В смысле, конечно. Я позвоню ему утром, – немедленно согласился он. Кас кивнул, облегченно выдыхая. – Спасибо. Дин немного нажал на края повязки; казалось, что прошло слишком много времени, прежде чем он убрал руки. Сердце голого по пояс парня отбивало бешеный ритм, но это не было последствием его кошмара. Он попытался сосредоточиться на этом, понять, что напугало его так сильно. – Ты… Ты хочешь поговорить об этом? Лохматый парень вперил свои глаза в Дина. Он слегка ухмыльнулся, услышав, каких усилий потребовалось его другу, чтобы произнести эти слова. В конце концов, Винчестер не говорил о своих чувствах, и того, что попытка Дина сделать свое выражение лица спокойным провалилась, было достаточно, чтобы Кас улыбнулся. – Нет, – сказал он, тихо усмехаясь, – все в порядке. Немного обидевшись, Винчестер спросил: – Почему ты смеешься? – Потому что, Дин… Ты такой забавный, когда пытаешься вести разговор, полный сочувствия. Дин закатил глаза и покачал головой, хотя все же не смог скрыть улыбку, расползающуюся у него на лице. – Как я уже сказал… Я пытаюсь помочь, – зеленые глаза остановились на Касе, и он снова одарил его таким взглядом. Тем взглядом, что бледный, худой парень пытался игнорировать и не признавать в нем нежность. – Но, если серьезно… Ты хочешь поговорить? Я весь внимание. Кастиэль пожал плечами. – Извини, но я правда не помню, о чем был мой кошмар. Я пытаюсь вспомнить его, но ничего не выходит. – Я говорю не об этом. Они уставились друг на друга, и Кас точно знал, что имел в виду его друг. Он спрашивал о Михаиле. Ему было интересно, почему Кастиэль не хотел видеться с братом, почему двое Новаков были такими отчужденными. И в какой-то безумный момент, Кас подумал о том, чтобы рассказать ему. Что было самым худшим, что могло произойти? Он мог снова уехать. Кастиэль вынужден был признать, что разговаривать с Дином, обедать вместе с ним, просто снова гулять с ним… Это было здорово. Это было более чем здорово. Как будто он снова вернул своего лучшего друга. Как будто им снова было пятнадцать, и он так сильно скучал по этому чувству. Конечно же, было глупо думать об этом. У него не было никаких оснований полагать, что ему не было бы больно, но он об этом особо не заботился. По крайней мере, не сейчас. Но он все еще не мог сказать ему. Даже если бы хотел - он не был уверен, что на самом деле будет физически способен на это. После того как он признался Михаилу и все отразилось у того на лице, он никогда больше не говорил этого вслух. Может быть, один или два раза, находясь под воздействием чего-либо, но никогда в трезвом состоянии. Он боялся того, что о нем подумает Дин, и это было по-детски, потому что Касу должно быть все равно. Новак был достаточно умен, чтобы знать, от чего ему не должно быть стыдно, но это не останавливало его от попыток игнорировать это, отрицать, спать с каждой женщиной, что приводила Мэг, потому что, возможно, одна из них смогла бы убедить его в обратном. Может быть, однажды он скажет об этом Дину, но не сегодня. – Не передашь мне мою рубашку? – спросил он. Дин выглядел раздраженным, но, в любом случае, сделал, как его просили. Молодой человек изо всех сил пытался натянуть ее на себя, морщась, когда ткань задевала новые синяки. Он чувствовал себя хуже, чем когда шел спать. Словно почувствовав это, его друг поднялся и обошел кровать, подходя к мини-холодильнику. Сейчас в нем были только вода, сок, молоко и никаких следов алкоголя. Дин взял молоко и наполнил им пластиковый стакан, лежащий на верхушке холодильника. Отдав его Касу, он снова обошел кровать, чтобы взять баночку аспирина с края стола. – Я мог бы взять ее сам, Дин, – сказал Кас. Парень пожал плечами, высыпая пару таблеток себе на ладонь, прежде чем отдать их другу. – Все нормально. Мне не трудно. Я подумал, что ты чувствуешь себя не очень хорошо, так что пошел и принес лекарство. Кас проглотил таблетки, быстро осушая стакан с молоком. Он отдал стакан Дину и улыбнулся. – Спасибо за заботу обо мне, Дин, – искренне пробормотал он. Ответом ему были слегка поднявшиеся уголки губ Дина, хотя на лице друга эта улыбка выглядела усталой и грустной. – Без проблем. С тобой все будет нормально? Кастиэль склонил голову в ответ. – Я взрослый человек. Я могу о себе позаботиться. – Да действительно, – фыркнул зеленоглазый. Он выждал еще момент, все еще глядя на своего друга, прежде чем бросить взгляд на дверь. – Что ж, думаю, я пойду… Чтобы больше никаких кошмаров, ясно? – Хах. Ясно. Свет погас, и дверь оповестила об уходе Дина. Кастиэль скользнул обратно в кровать, хватая свитер, что все еще был сложен рядом с его коленями, и надевая его обратно. «Я не хочу простудиться», – сказал он себе. Он заснул практически сразу, как его голова коснулась подушки, и, к счастью, кошмаров больше не было.