Adrenaline breath

Джон запомнит на всю жизнь, что тот день была пятница. В пятницу Джон родился, в пятницу был его последний, двадцать четвертый, день рожденья, в пятницу он расстался со своей последней девушкой, Мэри, с которой встречался два с половиной года. И тот день тоже оказался пятницей. Начинался он скучно. Слишком многие дни Джоновой интернатуры были скучны. Ему раздавались несложные задания, вроде проверки пациентов после операций. Иногда он ассистировал, но пока это предоставилось ему всего один раз. С тех пор как Джон только-только поступил в интернатуру Бартса, прошло всего пару недель, и у него была ночная смена. Большинство врачей уже разошлись, когда в госпиталь привезли окровавленного мужчину сорока лет с пулевым ранением в грудной клетке. Чудо было уже то, что его живого смогли довезти до больницы. В тот раз некогда было выбирать врача и ассистентов на операцию — Джона буквально перехватили на лету — секунды, жизненно необходимые пострадавшему, уходили стремительно. Тогда Джон впервые ассистировал. Он двигался и выполнял действия как под гипнозом. Даже, скорее в трансе, удивительном состоянии, когда улетучиваются все эмоции и чувства, ты просто делаешь то, что должен, и рассудок невероятно чист и спокоен. К слову, тот мужчина выжил. Вне всякого сомнения, он испытал второе рождение в ту ночь. В эту самую пятницу Джон не ассистировал. Несмотря на то, что доктор Крейг, оперирующий в памятную для интерна ночь, очень хвалил Джона, больше его пока не приглашали на операции. Но он не унывал – это было всего делом времени. — Что у меня сегодня, Сара? — Сара Сойер, на два года старше Джона, в прошлом году закончила учебу и осталась в Бартсе работать медсестрой. Она мило улыбнулась Джону и, протягивая ему больничные листы пациентов, проговорила: — Сначала женщина, перенесшая операцию на удаление грыжи. Надо проверить, как она себя чувствует. Потом синхронно болеющие близнецы, ну, ты помнишь, мужчина и еще трое. Извини, — Сара смущенно потупилась, не переставая улыбаться уголками рта, — Ничего интересного, понимаешь. Джон ободряюще улыбнулся. — И рутина бывает прекрасной. Как простуда твоей мамы? Сара радостно покраснела. «Я ей нравлюсь», — подумал Джон. Он легко мог бы закрутить с ней роман, тем более, что Сара была симпатичной, умной девушкой, готовящейся к резидентуре*. К тому же, она прекрасно готовила (раз в месяц – домашние пирожки для всего медперсонала) и даже, как будто, понимала его стремление уехать на войну. Да, он бы мог… Но… Все время забывал пригласить ее куда-нибудь. Обычно, видя понравившуюся девушку, Джон не упускал шанса провести с ней пару часов наедине, и, чего уж греха таить, редко получал отказ. И Сара ему нравилась, но он откладывал приглашение всякий раз, вспоминая об этом только при виде смущенной улыбки девушки. За своими мыслями он понял, что пропустил рассказ Сары о матери. Сделав вежливое лицо, он попросил передать ей скорейшего выздоровления, и быстро отошел от стойки регистрации. Внутри покалывало ощущение еще одной неиспользованной возможности. У миссис Тейлор заживление швов проходило нормально. Выслушав монолог про то, что после этой операции, в свои пятьдесят, она больше не будет бояться врачей, Джон пришел в палату к семилетним близнецам, в одно время, но в разных местах, сломавших левые ноги. Еле заставив их успокоиться, доктор Ватсон пообещал, что гипс снимут уже через две недели. Мужчина, готовящийся к операции на сердце, просил дать ему снотворное. Но снотворное в его случае было запрещено. Обруганный за неумение лечить, Джон перешел к хорошенькой шестнадцатилетней блондиночке. Девушка лежала третий день после лазерной корректировки роговицы глаза. Чувствовала она себя отлично, тем более, что все двадцать минут их общения пыталась соблазнить его самыми примитивными способами. Потом была еще девушка, еще женщина, две старушки и сноубордист. Вымотанный, около пяти вечера Джон свалился на кресло в комнате отдыха с дешевым кофе из автомата на первом этаже. Стоило только ему сделать первый глоток, как дверь приоткрылась и на пороге появилась Сара. — О, Джон! Послушай, не могу никого найти, можешь сделать одолжение? — спросила она несколько нерешительно. О, конечно, Джон может. Он всегда все может! — Что такое, Сара? — Помнишь Молли Хупер, патологоанатома? Она только что сделала запрос на больничную карту Эрика Лоуренса… Ну, ты его осматривал сегодня, операция на сердце… — Я помню, — кивнул Джон, — Зачем Молли карта живого человека? Сара хихикнула шутке Джона, которая, однако, по сугубо его мнению, не очень удалась. — Я не знаю. Но она настойчиво попросила. И анализы тоже. Доктор Крейг сказал, пусть берет, Джон, ты можешь ей их отнести? Джон хотел было спросить, почему этого не может сделать сама Сара, но запнулся на полуслове. Ах, ну да… Сара боится ходить в морг. Об этом ребяческом страхе юной медсестры ходили разные слухи и шутки. Это очевидный минус для врача, но Сара, известная своей компетентностью в очень многих специальностях медицины, да и в целом милая, всеми любимая девушка, была прощена высшим слоем врачей их госпиталя и пользовалась снисходительностью, когда речь заходила о морге. — Конечно, Сара, — вздохнул Джон, поднимаясь с облюбованного кресла, — Давай все, что надо, я отнесу Молли. — Спасибо огромное! — с явным облегчением ответила мисс Сойер, одарив Джона самой ослепительной из своих улыбок. Выходя из комнаты отдыха, Джон подумал, что все-таки непременно надо будет пригласить Сару куда-нибудь поужинать. Морг госпиталя Святого Варфоломея был одним из самых больших и задействованных в Лондоне. Большинство убитых в преступлениях, людей без определенного места жительства, пропавших и несчастных жертв, поступало именно сюда. В Бартсе было несколько патологоанатомов. Совершенно естественно, что не многие врачи горели желанием работать по этой специальности. Но тем более Джона удивляла Молли Хупер. Насколько он знал, стать именно патологоанатомом она хотела еще со времен учебы в институте. Но скромная, хрупкая, немногословная и очень уязвимая девушка в роли прозектора смотрелась немного странно. Джон помнил ее еще со времен приема в интернатуру Бартса. Она была в приемной комиссии и выглядела так, словно попала туда случайно. Но, постучав в кабинет с табличкой «доктор Хупер» возле входа в лабораторию морга, Джон не дождался ответа. Немного постояв в холодном, промерзлом коридоре (в морге всегда поддерживалась температура не выше плюс восьми градусов), Джон решил зайти в лабораторию. Дверь отворилась сама. В лаборатории было намного теплее. В белоснежной просторной комнате умещалось несколько рядов различных приборов, а на столах находились новенькие микроскопы последней модели. Джон замер. У одного из микроскопов стоял мужчина. Он явно не являлся врачом – на нем не было белого халата, да и в целом, несмотря на то, что мужчина явно что-то исследовал через оптический прибор, на доктора он точно похож не был. Дорогие джинсы, не менее дорогая рубашка, и какое-то электричество, исходящее от него волнами. Когда вопрос «Кто вы и что тут делаете» окончательно сформировался в голове у Джона и уже готов был сорваться с языка, незнакомец его опередил: — Закройте дверь. Холодно. Джон растерялся, но, неожиданно для себя, послушался. Низкий, чуть бархатистый голос мужчины прозвучал не как просьба, но и не как прямой приказ. В нем было столько повеления и уверенности в действии своих слов, что ослушаться было просто невозможно. Джон уже успел почувствовать себя настоящим дураком, когда ситуацию спасла Молли, вовремя зашедшая в лабораторию. — Джон! — вскрикнула она, быстро переводя взгляд с интерна на мужчину, не отрывающегося от микроскопа. — Я принес карту Лоуренса… Ты просила, — проговорил Джон, отдавая документы ей, — Верни только к вечеру… — Да, конечно, спасибо, Джон, — кивнула патологоанатом. Ватсон скомкано улыбнулся, понимая, что больше здесь не нужен, но его удерживало любопытство, желание узнать, что делает тут этот мужчина, из-за присутствия которого Молли так отчаянно краснеет. Потянув время еще чуть-чуть, интерн подошел к девушке, намереваясь негромко ее спросить, но и в этот раз его опередили. — Молли, — незнакомец оторвал взгляд от микроскопа, — Ты не могла бы дать свой телефон? Мой разрядился, нужно срочно написать смс. — Прости, Шерлок, я забыла свой в пальто, в кабинете… — залепетала девушка, — Но, если хочешь, могу принести… — Возьмите мой, — слова сорвались с губ Джона прежде, чем он успел понять их значение. Присутствующие повернулись к нему, а рука интерна уже предательски шарила в кармане в поисках смартфона. — Спасибо, — тихо проговорил незнакомец, принимая телефон, но, при этом, не отрывая изучающего взгляда от Джона. У него были очень красивые голубовато-зеленые глаза с темными пятнышками у зрачка. Смотрел он неотрывно, почти не моргая. Джону вспомнилась передача о дикой природе, которую он видел еще в двенадцатилетнем возрасте – у животных немигающий прямой взгляд означает агрессию или вызов. Что ж, раз так, Джон примет его вызов – его так учили, он к этому готов. — Интернатура. Хирургия, я полагаю… — наконец, мужчина отвел взгляд, быстро принимаясь печатать что-то в телефоне Джона. — Да, — ответил слегка опешивший Ватсон. — Но работать по специальности долго не планируете, неужели вы серьезно собрались на войну? Афганистан или Ирак?** В лицо Джона бросилась кровь. Мир в глазах пошатнулся, но тут же выправился. Откуда?... Откуда он знает? Это невозможно. — Что, простите?... — заплетающимся языком переспросил Джон. Незнакомец вскинул голову, как бы прикидывая, стоит ли отвечать на вопрос Джона. В его глазах вспыхнуло самодовольство, когда он увидел растерянность своего собеседника. — Я спросил, куда вы собираетесь – в Афганистан или в Ирак? — В Афганистан, — с трудом произнес Джон. Молли бы не успела рассказать, она же не знала, что именно Джон придет с картой больного. Может, он все-таки врач, просто Джон видит его в первый раз?... — Откуда вы знаете? — чем гадать, решил Джон, лучше сразу спросить. На узком бледном лице мужчины появилась ухмылка. — Все просто, — заметив непонимание на лице молодого человека, он продолжил, — То, что вы интерн, очевидно. Приносите карты по поручению врача, халат не ваш – на нем нет нашивки вашего имени, такие носят только интерны. Хирургия – вы не похожи на врачей других специальностей. То, как вы подавали мне телефон – так обычно подают скальпель и хирургические ножи, чтобы не пораниться – выработавшаяся привычка. Далее. У вас военная выправка. Такую выправку при учете вашей занятости на учебе можно получить только в специализированных военных лагерях и то за несколько лет. Если вы бывали в лагерях в течение нескольких лет — стало быть, вам там нравится. Складываем военную подготовку и хирургию — единственную специальность в медицине, которая нужна на войне. Британия сейчас постоянно воюет с двумя странами, отсюда мой вопрос – Афганистан или Ирак. Когда мужчина закончил говорить, воцарилась тишина. Джону даже казалось, что он слышит, как громко бьется его сердце. — Невероятно, — только спустя пару секунд Джон понял, что произнес это вслух. Кудрявая голова мужчины снова повернулась в его сторону. — Вот как? — почему-то Джону показалось, что он удивлен. — Вы… просто посмотрели на меня и сразу определили все, чем я занимаюсь, — медленно проговорил он, скорее для самого себя, в попытке осмыслить информацию, — Это потрясающе. Мужчина больше не смотрел изучающе. Это было больше похоже на любопытство, смешанное со сдержанной радостью. — Не ожидал подобной оценки, — честно признал он, в ту же секунду хватая с соседнего стула черную кожаную куртку, — Спасибо за телефон. Молли, я буду завтра. Он обогнул ничего не понимающего Джона, уже готового расстроиться столь скорому окончанию знакомства. Но, уже шагнув за порог лаборатории, мужчина вдруг обернулся и как-то совсем непринужденно бросил Джону: — Мое имя Шерлок Холмс. До встречи. *Резидентура – residensy, следующий после интернатуры шаг в образовании. Здесь и в дальнейшем я несколько закрываю глаза на неточности, делая Джона Ватсона именно интерном сроком на один год, хотя интернатура – не последняя стадия обучения перед допуском к врачебной практике. **Те любезные читатели, которые немного следят за ситуацией в мировой политике, конечно, знают, что британские солдаты находятся уже не только в Афганистане или Ираке, а еще ряде стран. Но вопрос Шерлока «Афганистан или Ирак?» стал настолько узнаваемым и каноничным, что ради литературного хода я пожертвовала точностью фактов.