Adrenaline breath

Проверил смс Джон только на улице – незаметно от Сары, когда они уже подошли к небольшому, освещенному мягким оранжевым светом ресторанчику. В груди что-то болезненно сжалось при виде одного маленького слова, столь редко используемого гением дедукции. Но Джон запретил себе думать и хотеть сбежать из теплого, ароматного заведения в неубранную захламленную квартиру. Он с девушкой. Он на свидании. Заведение было совсем небольшим, очень уютным. Даже слишком уютным – по меркам Джона. Маленькие круглые столики со свечами на деревянных поверхностях, плетеная мебель с толстыми кремовыми пуфиками, огромные, до потолка, окна, пришторенные разноцветным дымчатым тюлем, куча счастливых официантов и чуть слышные джазовые ноты откуда-то из-под потолка. Милее места найти, пожалуй, невозможно. — Что ты будешь? — спросил Джон, скорее из вежливости, когда долговязый прыщавый, но лучащийся радостью, весьма заботливый официант проводил их к крайнему столику у окна. — Ох… Даже не знаю, я бы тут все съела! — засмеялась Сара. Она казалось по-настоящему счастливой. Неужели… Неужели все это время он был единственным, о ком она думала, переживала… Для Джона это было странным, нелепым, даже немного пугающим. Сара красивая, умная девушка – у нее просто не может не быть хотя бы пары поклонников, и тут он, Джон… Невысокий, слишком правильный интерн, грезящий о войне и… другом мужчине… Джона даже передернуло на секунду от такой картины. К счастью, Сара этого не заметила. Они болтали о чем-то… Джон даже бы не вспомнил о чем. Секунды складывались в минуты, потом прошел час… Наверное, Сара думала, что они очень мило беседуют и отлично проводят время, пока за высоким стеклом ресторана, возле которого они сидели, все тусклее становились звезды – в ответ на ярче разгорающиеся уличные фонари. А Джон чувствовал себя как муха, попавшая лапками в варенье. Пахло чем-то ароматическим, но ненавязчивым, голова чуть плыла, его затягивало в водоворот тепла и безмятежности – приятной усталости, когда совершенно неважно, кто рядом, о чем говорить и что вообще вокруг происходит. Но одновременно, пытаясь бороться с липким дурманом, интерн чувствовал неловкость, угловатость происходящего. При этом, похоже, чувствовал это он один. После десерта за их столиком натянулась пауза. Тонкой серебряной нитью, хрупкой и мягкой для Сары и странно-удушливой для Джона. Все было хорошо. Все было правильно. Что-то было не так. — Скажи, почему все-таки ты собрался в Афганистан? Ватсон не ожидал этого вопроса. По крайней мере, не сейчас, не за этим кругленьким, слишком уютным столиком. Он чуть заметно сощурился, проводя рукой по светлым волосам. Сара проследила за его движением. — Не знаю, как тебе ответить, — честно признался он, — Это довольно сложно, я и сам иногда не понимаю… Но, видя, что Сара его внимательно слушает, он уже не мог остановиться. — Врачей много. А хороших врачей… Ну если не много, то они есть – точно. Но, где те, кто готов пожертвовать собой ради действительно умирающих людей? Умирающих настоящей смертью – не от переедания или сифилиса, а от ранений, истощения… От верной смерти, — Джон чуть запыхался во время своей речи и слегка покраснел. Говорить так, говорить о себе – ему было в новинку. — А ты готов пожертвовать собой ради других? — уточнила Сара тоном, подразумевающим сомнение. — Кто-то же должен, — тихо ответил Джон, твердо глядя ей в глаза. От этого взгляда девушке словно стало неуютно, и она отвернулась. Чуть заметная горькая усмешка скривила губы интерна. Шерлок бы не прервал их взгляда. Ох, нет… Не думает же он о Шерлоке во время своего свидания?! Вязкий сладкий воздух ресторана похолодел. — А ты? — решил быстро свернуть тему Афганистана Джон, — Что ты планируешь делать в ближайшем будущем? — Я… — Сара чуть покраснела, — Я подумала остаться медсестрой. Джон вскинул брови. — Знаю, это странно звучит, — кивнула девушка, принимаясь мять в руке салфетку. Интерн понял, что он не первый, кто ее об этом спрашивает и удивляется подобному решению. — Понимаешь, — объяснила Сара, — Ты прав, врачей много. Плохих ли, хороших… Все, кто оканчивает медицинский стремятся уйти во врачебную практику. Я их понимаю, но… Получается, что медсестрами остаются те, кто не имеет возможности стать врачами. Хороших медсестер очень мало. Меньше, чем хороших врачей, — закончила Сара, пристально разглядывая деревянную поверхность стола, — А мне нравится быть незаменимой для тех, кто считается лучшим. Врачи все равно ничего без медсестер не могут, — заявила Сара, поднимая на Джона полный лукавости взгляд, — Почему бы просто не стать лучшей медсестрой, без которой светила нашей медицины не смогут нормально работать? — закончила она, почти смеясь. Джон улыбнулся ей. Действительно. Это было похвальное стремление, он понимал ее точку зрения. В каком-то благодарном порыве (не он один чудит со своей жизнью), Джон накрыл ее ладонь своей, чуть пожимая. Только через секунду он понял, что решение таким образом поддержать девушку, вышло несколько поспешным. Сара преданно заглянула ему в глаза, улыбаясь самыми кончиками губ. Ее глаза светились такой нежностью, что Джону даже стало неловко. Он не был уверен, что достоин столь сильного обожания. Сара ответила на его рукопожатие, перевернув руку ладонью к нему и слегка переплетая их пальцы. Кажется, у Джона появилась девушка. Кажется, у него появился шанс вылечиться от Шерлока. Несмотря на ликования силы воли, морали и прочих нужных человеку качеств, подсознательно он понимал, что не уверен, что это хорошая новость. Потом Джон проводил ее до дома – они шли по ночному Лондону, гуляя и держась за руки. Ватсон давно забыл, как это – идти за ручку с девушкой, поэтому крайне забавным для него казалось ощущение, когда одна рука, словно в варежке, а другая замерзает. — Не люблю Лондон, — вдруг призналась Сара, — Такой большой город. Он требует постоянного бега, вечной кипучей деятельности… Некогда остановиться и осмотреться. Джон согласился. Да, остановиться некогда. Но, в отличие от Сары, ему это как раз нравилось. Шерлок больше не присылал смс, и Джон не мог не признать, что это его огорчало. Правда, огорчение слегка притупилось, когда возле одной из набережных, Сара вдруг резко остановилась и, прежде, чем Джон среагировал, прильнула к нему всем телом, увлекая в поцелуй. Интерн с готовностью отозвался на робкий вопрос девушки. У нее были мягкие, тонкие, очень отзывчивые губы, как бы пробующие Джона на вкус. Целоваться Сара умела. Она прижалась всем своим стройным телом к нему, залезая руками под куртку и обнимая за талию, позволяя Джону перехватить инициативу и целовать ее так, как ему хочется. Проблема была в том, что целовать ее так, как хотелось, у Джона не выходило. Наверное, слишком нежной, слишком женственной была Сара, чтобы Ватсон решился ставить ей алеющие засосы и следы от укусов. В целом, это было приятно. Романтично. Нежно. Но не крышесносно. Голова не кружилась. Разум не засыпал от блаженства иметь. И вскоре Джон разорвал поцелуй, досадуя на свою неуемную энергию. Но Сара ничего не заметила. Она радостно улыбнулась, обвиваясь вокруг него еще плотнее и слегка касаясь губами его мочки. Словно прошелестел ветер. — Пойдем, иначе замерзнем, — предложил Джон, обнимая ее. — С тобой я не замерзну, — проворковала Сара. Он чувствовал себя так, словно получал удовольствие только наполовину. Было здорово. Он не мог не признать – ему нравится Сара. Ему приятны ее чувства. Его волнует тонкая, почти осиная талия под ладонями и чуть ощущаемый стук сердца, запах ромашки и еще чего-то солнечного. Но возбуждение не захлестывает разум, каждая частичка кожи, к которой она прикасается, не горит пламенем, сладко не ноют губы после поцелуя. Пятьдесят процентов удовольствия. Пятьдесят процентов счастья. Хотя, наверное, это он какой-то неправильный. Так, как с Шерлоком, быть и не должно. И все люди испытывают только то, что он сейчас – душевный уют, не более. Так и должно быть. Просто надо привыкнуть. — Увидимся завтра, — шепнула Сара, когда они подошли к ее дому. — Да. До завтра, — кивнул Джон, целуя ее в губы. Она отстранилась от глубокого поцелуя, в который хотел заключить ее Джон и, чуть смеясь, невесомо коснулась его губ своими. — Спокойной ночи, — подмигнула она на прощанье, скрываясь за дверью. С минуту Джон еще стоял возле ее дома – просто так. В душе не было никакого желания ворваться к ней в квартиру и продолжить начатое. Спокойствие. Абсолютный ноль. Через десять минут Джон бежал в сторону метро, беспокоясь о том, что оно скоро закроется. Детали прошедшего вечера уже смыло его сознанием.