~ .Pink Gold. ~

— Будь хорошим мальчиком, ладно? Пожалуйста, только не влезай в драки, даже если ребята тебя обижают! Пожалуйста, Эр...Мы же любим тебя...        С этими словами, неухоженная и сильно усталая женщина поцеловала своего маленького смуглого сына в лоб и надела на него его большой рюкзачок, который был явно не по росту мальчика. Тот же быстро вцепился в рюкзак, после чего тревожно посмотрел на свою мать, словно хотел сказать что-то. — Что такое, Эр? — М-мам, мы не приняли лекарство.... — Какой ужас! — женщина провела ладонью по своему лицу, после чего быстро убежала на второй этаж дома. Уже через несколько мгновений старая лестница вновь заскрипела, женщина вновь вернулась, держа в руках баночку с таблетками. Она быстро высунула одну черную пилюлю из пластиковой банки, после чего засунула в рот сыну. — Давай, пережевывай...Если тебе станет плохо — сразу иди домой! — Но мама...А как же...ах...гости??? — Гостей мы ещё пригласим, а ты у меня один, Эр! Ты же знаешь, как твои мама и папа переживают за твое сердечко, да? А теперь иди, погуляй немного на свежем воздухе. Только не бегай много! Я положу таблетки тебе в передний карман...Все, малыш, пока!        И снова нежный женский поцелуй в лоб. Мальчик тихо хихикнул, мило покраснев, после чего сказал что-то в духе: "Я люблю тебя, мама" и вышел на улицу во двор. Он глубоко вдохнул в себя свежий воздух, от чего его голова немного закружилась. И вот, мальчик начал переходить порог своего небольшого, но очень уютного домика, направившись по давно протоптанной тропинке в сторону детской площадки. По дороге он решил собрать немного ромашек, чтобы сплести из них венок.        Эр во всем районе считался мальчиком с больным и слабым, но большим и щедрым сердцем. Его даже иногда ставили в пример другим мальчикам, потому что он был всегда очень послушным и спокойным. Вот только спокойствие его было не из-за характера, а из-за сердца: он был тяжело и хронически болен.        Эр, собирая ромашки и нюхая их, был невероятно счастливым, ведь он уже так давно не был на улице. Так уж сложилась его судьба, что за все свои десять годов жизни он побывал в больнице и под скальпелем больше раз, нежели его отец и мать вместе взятые. Суждено было полненькому и смуглому мальчику родиться с очень редким и болезненным ритмом: пятикратным замедленным. Это значило, что его сердце билось слишком медленно, из-за чего оно сильно болело и кололо, даже если мальчик не бегал, а спокойно ходил. Он прошел множество операций и обследований, но никто на то время не мог помочь: ритм человека так просто не изменить. — Д-доктор, что мы можем сделать?! Наш с-сын такой энергичный и в-веселый...Он н-не может все время сидеть на месте!!! — Есть кое-что, что может немного облегчить жизнь вашему сыну. Это вот эти таблетки: они довольно дорогие, но благодаря их составу, они помогут ребенку вести активный образ жизни, сердце болеть после этого так сильно не будет. Согласны ли вы на это?        И теперь, почти каждый день маленький Эр не мог не провести без своих, уже ставших ему родней, таблеток. Он уже настолько привык к их горько-кислому вкусу, что они со временем не казались ему уже такими противными. Но, несмотря на это, у таблеток были не очень хорошие побочные эффекты: Эр и так был сильно склонен к полноте, так ещё из-за таблеток он стал совсем упитанным, даже нездорово полным. Но, на удивление его родителей, это совершенно не мешало маленькому Эру играться во дворе с ровесниками: напротив, он бегал быстрее всех и даже побеждал множество раз во всяких детских играх. Дети любили с ним играть, несмотря на его многочисленные победы. Он был счастливым, несмотря на боль.        И вот, пройдя по протоптанной тропинке сквозь длинную и блестящую изумрудную траву, которая была выше головы мальчика, он дошел до площадки. Сегодня детей было довольно мало, что неудивительно: сейчас был такой период каникул, когда все семьи уезжают в разные теплые места, на море там, или в какой-нибудь дорогой отель. В такое время мало кто остаётся в этой тихой деревушке у недавно отстроенного гигантского ритм-города. Но, к счастью для Эра, на игровой площадке все ребята были ему знакомы: девочка Ти, парень Майкл и его двоюродный брат, имя которого Эр постоянно забывал. Ти, заметив пухляка издалека, побежала ему навстречу, раскинув руки для объятий. — Эр, ты наконец пришел!!! Мы думали, что ты совсем не придешь за это лето!!! — она крепко прижала своего толстенького друга к себе маленькими ручонками. Мальчик же аккуратно показал ей огромный букет ромашек, которые были сорваны Эром по пути на площадку. — Ромашки!!!! Я очень люблю ромашки!!!! — П-погоди!!! Э-это ещё не всё..., — Эр уселся на большой камень, покрытый мхом, который никто из взрослых до сих пор не решился убрать, после чего начал сплетать длинные оборванные стебельки ромашек в один единый венок. Его одежда пачкалась в неприятном слизистом соку цветочков, но это совершенно не мешало ему плести. — Эр, а ты, это, играть с нами будешь? Мы принесли мячик! Мы уже сделали ворота! — с этими словами Майкл раскинул рукой, показав ему две очень хлипких конструкции, которые дрожали от порывов слабого свежего ветра. Эр недовольно скривился, увидев это, после чего отрицательно покачал головой и продолжил плести венок. — Ничего, мальчики! Я буду вместо Эра!!!! А ты посидишь и последишь за нашими вещами, ладно, Эр? — Угу, — уже через пару мгновений рядом с камнем лежало пару рюкзаков и один пакет. Пухленький мальчик продолжил плести подарок для Ти, пока остальные дети стали носиться по всей площадке, гоняя мяч. Громкий свист, удары по мячу и вопли друзей сильно забавляли и интересовали Эра. Он всегда хотел бы быть в центре внимания, слышать свист от мяча и визг толпы, но при этом он же и понимал, насколько его мечты бессмысленны и пусты. Эр посмотрел в небеса: большие пушистые облака медленно плыли по голубому покрывалу. Мальчик почувствовал, как слабый ветер со своей полной свежестью развеивал его волосы. Он немного зафыркал от странного удовольствия, после чего наконец совершил последний узелок стеблями ромашек. Венок был закончен.        Эр решил подождать окончания игры, наблюдая за тем, как резвятся его друзья, громко крича и споря. Ему не очень нравился футбол, даже детское его подобие: его тянуло на что-то менее подвижное, сложное, но при этом веселое и энергичное. Он вспомнил слова мамы о том, что если его сердцу станет немного легче, то через пару лет его отдадут на какой-нибудь вид спорта, который Эр может пожелать! Мысли об этом отдавались импульсами болезненного и усталого удовольствия и предвкушения. — Эр!!! Что ты там такое увидел??? — резко вернул его в реальность крик Майкла. Мальчик так сильно ушел в свои мысли, что он резко упал с камня от этого возгласа, подняв руки с венком над собой, чтобы не помять его своим телом. Ти подбежала к нему и взяла с его как раз вытянутых рук венок. — Эр, это мне???! Спасибо!!! — она одной рукой подняла мальчика, и, надев венок себе на голову, села на камень рядом с ним. — Давай поговорим немного с тобой!!! А то ты скучаешь!        Эр сиял от счастья, видя, что на него обратили внимание. Он всегда любил разговаривать, пусть и по его неуверенной манере речи это было довольно сложно понять. Постоянно запинаясь, издавая протяжное "Эээ", когда он задумывался, иногда делая странные паузы и отводя взгляд, он рассказывал о бабочках, нарисованных на стенах больницы, о докторах в белых халатах с добрыми лицами, о других детях с похожими проблемами и, конечно же, о спортивных передачах, которые он смотрел по старому телевизору по ночам, забираясь тайком в отдел врачей. Он с удовольствием рассказывал правила бейсбола, ведь благодаря передачам он очень заинтересовался именно в этом спорте. Именно в профессиональном бейсболе. Дети же, сидящие вокруг него, хихикали, временами задавали вопросы и поддерживали разговор, а Ти аккуратно сплетала густые коричневые волосы Эра в одну толстую косичку. Он позволял трогать свои волосы только особенным ему людям. — Эр, пошли к тебе в гости! Ты такооой интересный! — С-сегодня...эээ...гости. Я вас приглашаю на свой...эээ....День Рождения! — А когда он у тебя??? — Ти широко распахнула свои глазенки и стала хлопать длинными темными ресницами. — В начале ноября. Я думаю, наши родители...эээ... Могут обсудить это!!! — Ах, Эр!! Я так хочу к тебе домооой~ — Ти своими ручками стала гладить его гладкие и мягкие пухленькие ладошки. Тот слабо улыбнулся и покраснел. Эр стал ждать своего Дня Рождения ещё больше, ведь теперь он знал, что он будет особенным.        Последние осенние листья упали в грязную лужу у дороги в большой дом. Девочка и мальчик в дорогой и ужасно нарядной одежде приближались все ближе и ближе к дому Эра, неся в руках гостинцы для своего друга. И вот, стук в дверь. Дверь открыла мама мальчика: высокая и полная женщина с темной кожей и плохо расчесанными кудрявыми волосами, мешки под глазами, малозаметный макияж и прекрасное чёрное платье, усеянное белыми блестящими стразами, которые так красиво переливались на последних лучах солнца, уходящего за темные осенние тучи. — Ти, Майкл! Вы наконец пришли! Эр уже начал нервничать и грызть свои пальцы от переживания! — она беззаботно посмеялась, после чего впустила детей в здание. — Малыш, выходи, твои друзья пришли!        Ти и Майкл увидели, как по лестнице быстро, спотыкаясь, прибежал их полный большой друг. Он был в черном смокинге с большим красным галстуком и с большими двумя косами. Эру очень нравилось, когда его длинные волосы заплетали в косички, от этого он чувствовал себя сильным героем. Он распростёр свои руки и крепко обнял обоих друзей. — Пошли ко мне в комнату!!! Будет весело!!! — он снова направился вверх по лестнице, ведя за собой друзей. Мать обречённо вздохнула, вытерев пот со лба.        Эр быстро подбежал к дверце в свою комнату и взял ее за ручку, как тут резко услышал позади себя вопрос от Майкла: — Эр, а что там??? — он указал в сторону большой черной двери, которая выглядела очень серьезно и солидно, благодаря чему выбивалась из общего плана большого, но простого дома. Эр сглотнул и всем своим видом дал понять, что он не очень-то и хочет отвечать на вопрос Майкла, напротив, он махнул головой и рукой в сторону уже приоткрытой двери в детскую комнату. Но, кажется, это не волновало друга пухленького мальчика. Он открыл огромную дверь и зашел внутрь. — Ти, пойдем, посмотрим, что тут!!! — Э-ЭТО КАБИНЕТ О-ОТЧИМА!!! — Эр, чуть ли не на весь дом, начал истерику. — В-ВЫЙДИТЕ!!! — он быстро вбежал в кабинет за ними и начал своими большими глазенками осматривать комнату. Только уже от запаха в этой комнате и гнетущей атмосферы ему становилось боязно, а по телу шло множество мурашек. Темно-зеленые обои в полоску, коричневый контур по углам и краям всей комнаты, куча старой, но при этом дорогой и красивой мебели, большой алый ковер в середине кабинета, старое кресло в углу, которое скрипит само по себе, огромное окно прямо напротив входа, которое является главным освещением этого помещения, и, конечно, самый главный экспонат — гигантский стол, на котором лежало множество документов и различных взрослых вещей, названия которых Эр не знал.        Эта комната вызывала у Эра только негативные эмоции: он был в этом кабинете и видел своего отчима здесь только тогда, когда его должны были пороть розгой за непослушание. Ходить сюда просто так ему просто не было необходимо, да и этот внутренний страх сильно давил на пухленького мальчика. А думать о том, что сейчас в этом страшном месте играются его непослушные друзья, которые могли что-то сломать или повредить совсем сводила его с ума. Но тут вовремя подоспела Ти, которая держала в своих руках подарок для Эра. — Пожалуйста, не кричи так!! Смотри, что у меня для тебя есть! — с этими словами она вручила ему в руки коробку с подарком, обернутую в яркую красную фольгу. Эр начал раскрывать подарок, как тут услышал, как Майкл взял что-то железное с стола отчима. — Вау, Эр! Я и не думал о том, что твой папочка такоооой богатый! — Х-хей, не трогай ничего!!!! — Ты только глянь, Ти: у них есть дорогая зажигалка из ограниченной коллекции! — в Майкле всегда был дух коллекционера. Когда он видел что-то ценное и редкое, он обязательно разглашал об этом, демонстративно размахивая этим перед всеми. И вот теперь, он высоко поднял над собой большую, железную и прямоугольную зажигалку отчима Эра, после чего он ее открыл и начал пытаться активировать находку. — Эр, помоги!!! Ты же сильный!!!        Но вместо помощи, Эр подбежал вырывать из его рук зажигалку, крича о том, что ее надо убрать куда подальше, ибо ни к чему хорошему это не приведет. Майкл же утверждал о том, какой пухляк зануда, начав драку за зажигалку. — О-отдай!!! — выкрикнул он, осыпая своего близкого друга целым дождем несильных ударов пухлыми кулачками. Несмотря на болезненность, Эр был очень сильным ребенком. Пусть и встревал он во всякие драки и проблемы достаточно редко из-за того, что все его любят во дворе, но в случае всего он всегда заступался за своих друзей и мог забить противника даже обычной палкой. Именно поэтому было ожидаемо, что уже через пару мгновений гигантская железная зажигалка оказалась в руках пухляша.        Но, перед этим моментом, Майкл успел сорвать с зажигалки крышку, оголив рычажок опасной игрушки. Эр держал в руках очень опасный предмет, что заставляло его руки сильно дрожать. — ЭР, ОСТОРОЖНО!!! — Майкл толкнул его в последний раз, от чего мальчик несильно отлетел в стену и ударился спиной об окно и шторы. Сжавшись от сильной боли, он вскрикнул и сжал вместе пальцы, из-за чего случайно зажал курок зажигалки. Маленький и слабый желтоватый огонек резко вспыхнул, что заставило мальчика завизжать и рефлективно кинуть на пол активированную зажигалку.        Огонек, который поначалу не был значительным и серьезной угрозой быстро вознёсся по шелковым алым шторам вверх, наполняя кабинет густым черным дымом. Адское пламя стало обвивать все помещение своими горячими и болезненными объятиями, начав обжигать детей. Комната наполнилась воплями и криками боли, которые, казалось бы, не слышал никто, настолько все было ничтожным и тихим. Одежда Майкла воспламенилась, в кабинете экстремально быстро закончился воздух: дышать было нечем. Страшная паника. Эр почувствовал адскую боль в своих руках, после чего заорал громче остальных, тратя последние силы. Ти кое-как схватила его и оттолкнула в сторону двери, скрываясь в дыме и открытом пламени.        Мальчик не имел сил даже встать и открыть тяжёлую темную дверь. Сжимая одной ручонкой подарок Ти, который он успел выхватить из пожара, а другой пытаясь выбить дверь, он кричал. Звал на помощь. Захлёбывался в собственных слезах. Все его тело горело от адской боли, он чувствовал, как с него слезает его же молодая детская кожа. Уже через пару мгновений разум помутился: было слишком жарко, и совершенно не было какого-либо кислорода. Эр стал затихать и закрывать глаза. Эхом в его мозгу стали раздаваться предсмертные всхлипывания и вопли его друзей, треск древесины и тканей под гнетом открытого пламени и крики взрослых за дверью, которая все никак не поддавалась. Мальчик потерял сознание, лёжа под дверью.        Глаза Эра наконец открылись. Он огляделся по сторонам: полностью белая комната, стены ее были покрыты плиткой, огромные окна освящали все помещение. Он лежал на железной, но теплой, благодаря матрасу и одеялу, койке, а сам был одет в бледно-бирюзовую больничную пижаму. Он задумчиво шмыгнул носиком, гладя руками свои локоны волос. Он начал рассматривать себя: его ладони были перевязаны бинтами, спина и бедра тоже. Он был весь в тяжёлых ожогах. В комнату вошла медсестра и резко вскрикнула от мальчика. — ОН ОЧНУЛСЯ! — воскликнула она, выбежав из палаты. Эр заметил возле себя и других детей с серьезными ранениями. Он лежал в ожоговом отделении, и по всей видимости, без сознания несколько суток. Через некоторое время около койки ребенка уже образовалась небольшая толпа из врача, медсестер и родителей Эра. Он увидел ужас и счастье, которые сливались воедино. Это поражало его: он редко видел своего отчима таким эмоциональным и переживающим. Они плакали, улыбаясь. — О-ох, Эр...., — слезливо начала говорить мама, проведя своей гладкой нежной ладонью по его лицу. — Нам сказали...Ч-что ты можешь не проснуться и-из-за слишком сильных ранений и слабого с-сердца.., — она всхлипывала через слово. Он видел ее сопереживание через ее глаза, из-за чего сам прослезился. Мать медленно стала целовать своего любимого и единственного сына в щеки и лоб, пытаясь вытереть его слезы и аккуратно гладя волосы. — А где...эээ...Ти и Майкл??? — тревожно спросил Эр, смотря родителям в их тревожные лица, улыбки которых после этого вопроса медленно сползли. Они словно погасли на его глазах, старались не смотреть на Эра. — Их не удалось спасти, — холодно сказал отчим. По коже Эра прошлась сильная дрожь, а лицо стало сильно напуганным. Он потерял дар речи, из-за чего открыл рот, но не смог промолвить ни слова. Слезы снова стали выступать из его больших глазенок. — Ну, ну...Это не твоя вина, Эр...Сын мой, это случайность...Ты не...Не м-мог сделать это нарочно...В-ведь так?        Эр лишь положительно кивнул головой, не найдя в себе сил выговорить что-либо. Слезы, словно ручьями, стекали по его лицу. Он жалобно всхлипывал, пряча свое лицо за ладонями: плакать мужчине стыдно — так всегда думал Эр. Мать, не зная, как успокоить своего мальчика, тревожно вытащила обгоревшую коробку. В яркой фольге. — Эр...Ты сохранил это, когда пытался спастись. Полагаю, это твой подарок от одного из твоих... друзей, да? — мальчик медленно протянул руки к подарку и взял его. Он начал медленно раскрывать подарок. Убрав уже столь раздражающую фольгу и коробку, он вынул нечто особенное. — Э-эгх? — любопытно, робко и с дрожью в раненных руках он держал тяжёлую огромную шкатулку. Края ее были обожженными, да и крышка сильно пострадала от пожара. Нервно, с прерывистым дыханием, явно удивленный и восхищённый гигантским подарком, Эр аккуратно взялся за ручку и начал неторопливо вертеть. Прекрасная музыка с идеальным пятикратным ритмом наполнила всю палату, успокаивая не только мальчика, но и всех больных детей, за исключением одного мальчика, который недовольно прорычал что-то и повернулся на бок, закрывая свои уши подушкой.        Эр начал тихо напевать цикличный лейтмотив прекрасной мелодии, которая так сильно и приятно успокаивала его больное сердечко. Его ритм пытается выровняться, слиться в одно единое с музыкой шкатулки. Он получал очень колкое и приятное удовольствие, тяжело дыша. Чувствуя сильный прилив сил, он начал очень ярко улыбаться, что не могло не радовать врачей и родителей.        С момента, когда Эр раскрыл шкатулку, прошло несколько дней. Лечили его очень быстро, а родители купили новый частный дом, который, на этот раз, находился в совсем молодом ритм-городе. Он был в предвкушении, желая увидеть свою новую комнату. Честно говоря, Эр уже давно хотел бы увидеть хоть что-то, помимо белых ровных стен и гнетущей атмосферы больницы. Одно лишь нахождение тут вызывало у него мурашки, ему было не по себе. Как и обычно. Он всегда нервничал и чувствовал подсознательный ужас, думая о больницах и лечении.        Но каждый раз, когда становилось ему страшно или плохо, он крутил шкатулку. И вновь, прекрасная пятикратная музыка воодушевляла его. И вновь спокойствие на маленькой детской душе. В такие моменты, он садился на старый больничный подоконник и, пока шкатулка вертелась самостоятельно, аккуратно развязывал бинты и смотрел на свои уродливые ладони. Он кусал свою губу, лицезря ужас, оставленный трагедией. Теперь этот отпечаток будет преследовать его всю жизнь. Эр поклялся, что обязательно будет прятать свои ладошки и никому не покажет, кроме одной особенной.        Не обходилось это времяпровождение в больнице и без неприятных ситуаций. С тем мальчиком, который не терпел его музыку, они постоянно ссорились. Но однажды это закончилось: мальчика увезли без сознания после одного несчастного случая с Эром. После этого, самому Эру провели несколько занятий с психотерапевтом. — После этой трагедии с пожаром, ваш сын...Стал нервнобольным. Ему будет намного труднее контролировать себя и свои эмоции, но, надеюсь, вы сможете помочь ему с этим. Мне...очень жаль.        И снова рыдания матери, и сновах в груди Эра сильно и болезненно кололо от этого. Ну, и от слабого сердца. Но больничный подходил к концу. Ожоги более-менее излечили, теперь они не так сильно болели и были терпимыми. Родители стали приходить к Эру реже, забрав его шкатулку. Он чувствовал болезненный дискомфорт внутри себя, ему было страшно в больнице, но теперь никто не мог ему помочь. Отчим всегда говорил, что ему уже одиннадцать, поэтому он достаточно взрослый, чтобы быть одному. Но страх медленно съедал мальчика, он нервно рвал волосы на своей голове, считая дни, когда его наконец заберут. — Смотри, Эр! Мы смогли записать тебя в лучшую школу этого города! "Образовательная Школа Перфекта"! Сынок, там очень много интересных дополнительных занятий для поиска себя, помимо учебы, к тому же летние месячные лагеря, которые сама школа и организовывает. Твоя мама уже подготовила твою школьную накидку. На, примерь! — с этими словами, отчим медленно вручил своему сыну аккуратно сложенную темно-зеленую накидку, на правой части которой была сшита золотистая круглая эмблема с буквой "Р" посередине.        Новая жизнь в новом доме после длительного пребывания в больнице представлялась смуглому пареньку далеко не такой: он думал о нахождении новых и энергичных друзей, частых прогулках по двору школы, а потом, после легкой и веселой учебы с учителями и учениками, которые друг друга прекрасно знали и общались наравне, приходить домой, бросать портфель и идти есть любимые пироги, которые готовила мама своими золотыми руками. Но уже как только переступив порог школы в свой первый учебный день, Эр получил в лицо сильный удар мячом. Дети играли явно неосторожно, но вместо того, чтобы извиниться, они лишь прокричали ему что-то в духе "Не мешай играть профессионалам, девчонка!" и продолжили свою игру. Первое горькое впечатление сильно ударило по мальчику.        В классе, в котором он учился, все дети делились на маленькие подгруппы и общались между собой: это были некие клубы по интересам между детьми. Из-за этого, Эру было очень трудно найти себе друзей, ведь они уже привыкли собираться подобными группками, не впуская посторонних и игнорируя их. А с таким парнем, как он, и вовсе никто дружить не хотел: все прозвали его чужестранным уродцем из-за его цвета кожи. Другие же, "одаренные", называли его девчонкой из-за его длинных волос. Третьи за спиной шептались о его лишнем преизбыточном весе и больном сердце. Парню было страшно в своем классе. Но единственная мысль, которая утешала его, было то, что он рано или поздно просто привыкнет, да и дети к нему привыкнут тоже. Надо лишь подождать.        Это оказалось правдой. Уже спустя год обучения в этой престижной школе, дети стали относиться к новичку лояльно, некоторые даже могли с ним немного пообщаться, послушав его мысли и интересы. Так он стал вливаться в класс. Привык Эр и к жестоким и хладнокровным учителям, которых не заботило состояние учеников, лишь их знания. И то, сложно это назвать знанием, когда дети списывали друг у друга. Пусть Эра и старательно игнорировали старшие, но для некоторых учителей он смог стать даже любимчиком! Со своим тихим, но азартным и целеустремленным характером, он завоевал уважение учителя биологии и химии, а также, на удивление, физрука. Жизнь стала набирать обороты, Эру становилось легче жить.        Но только одно его печалило невероятно сильно: после пожара пришлось работать обоим родителям, чтобы зарабатывать достаточное количество денег. Поэтому, когда мальчик возвращался домой, он был совершенно одинок, в этом небольшом, но таком уютном и приятном домике. Эр быстро научился готовить самостоятельно и собирать себе обед в школу самостоятельно, потому что зачастую его родители уходили под самую рань, из-за чего парень не видел их целыми сутками. Его сердце стало болеть сильнее от этого. Таблетки, которые он постоянно держал при себе, Эр стал принимать намного чаще. Родители хотели сделать ему как лучше, поэтому к ним пришла интересная идея. — Ты уверен, д-дорогой? Он же такой слабый...Он стал принимать свое лекарство чаще! — Да. Поэтому его и нужно отдать на любой спорт, который он пожелает. Ему нужно больше двигаться, к тому же, ты слышала, как он на выходных говорил о том, что его дети дергают за его волосы? Он и так сильный мальчик, но дополнительные нагрузки ему не помешают, особенно, если не усердствовать. К тому же, так он сможет защищать себя намного лучше.        И вот, Эр рос. И как-то раз, когда оба родителя были дома после учебного тяжелого дня, они подошли к нему. Отчим положил руку на плечо сына и, начав его неторопливо гладить, начал говорить: — Сын мой. Ты у нас очень умный и крепкий ребенок, и ты сам это прекрасно знаешь. Нас очень сильно огорчает то, что ты сидишь целыми днями дома один, никак не развивая себя в активном образе жизни. Именно поэтому мы с мамой решили, что тебе пора стоит заняться каким-либо видом спорта. Его ты выберешь сам, ладно, Эр? Главное, чтобы в школе были дополнительные занятия по этому спорту. Так ты станешь сильнее, да и может найдешь себе друзей новых. Что скажешь?        Счастью Эра в тот день не было границ. Так уж было суждено, что после переезда его любовь к профессиональному бейсболу только возросла, он всей своей душою желал бы сам сыграть, и, видя, что в школе собирают целые мужские команды по бейсболу, он не мог не возгораться от желания оказаться там, вместе с ними наравне, с такой большой и красивой битой. Его страсть, возбуждение к этому спорту дошло до того, что он собирал газеты и вырезал из них весь материал по бейсболу, после чего склеивал интересные коллажи, которые он называл "собственными статьями". Почти сразу, как только он переехал и оказался в новой школе, он принимал участие в создании школьных газет, поэтому его навык в этом деле лишь развивался. Но, к сожалению, некому ему было показать всю свою любовь. Особенно к желто-белой команде, на логе которого красовалась подожженная летучая мышь. Пусть его и немного коробило от рисунка огня, но Эр считал это очень классным логом, да и команда играла шикарно и одерживала победы много где. Именно тогда Эр и услышал про Розовое Золото.        Он сразу сказал родителям о выборе своего спорта. Те смирились с его выбором и сказали о том, что на следующий же день принесут ему индивидуальные спортивные принадлежности именно для бейсбола. Эр медленно начал играться со своими пальцами, одетыми в белоснежные перчатки: теперь он скрывает свои изуродованные ладони под ними. Всегда. — Ээээ, я... — Что такое, сынок? — А можно, мой шлем будет...Желтым??? — его глазки, которые уже стали немного меньше из-за того, что он растет, загорелись в надежде. Родители переглянулись и положительно кивнули ему головой. Тот очень ярко и солнечно улыбнулся, покрывшись алой краской. Он был приятно возбужден. Наконец-таки его мечта, которая лишь усиливалась с годами, сбудется!        Теперь, записавшись на дополнительные занятия по бейсболу, Эр поставил себе сразу несколько целей: стать сильнее, защищать слабых и беспомощных детей из его и параллельного класса, а также побеждать как можно больше, чтобы начать свою карьеру. Чтобы начать борьбу за Розовое Золото. Только мысли об этом кубке заставляли кружиться в быстром спиральном вихре целую стаю бабочек внутри живота мальчика. Он был взволнован. И несмотря на то, что теперь он пил лекарство ещё больше, мальчик был готов врываться вперёд, и только вперёд. Уверенность исполняла его до краев.        Домой он стал приходить значительно позже: он даже оставался на подольше на тренировках, чтобы научиться обращаться со своей индивидуальной, специально сделанной под него, битой. У Эра появилась мотивация, а мотивация разжигала в нем страсть и действия. Стараясь из всех сил, Эр был готов играть хоть в одиночку. Он вспоминал про существование только-только возникших Выставочных Матчей, но ему было тошно даже от мысли об этом. — Я никогда не пойду туда! Ну, разве что это будет что-то важное и особенное..., — говорил он себе всегда, когда слышал об этом шоу, издевательстве над бейсболом. И вот, спустя месяцы тренировок, тренер, который был ещё и физруком, объявил о первом школьном матче, который будет проводиться на школьном заднем дворе. Услышав об этой новости, Эр был готов.        Пора блеснуть своими умениями и способностями. Парень нарисовал под своими глазами черные полосы, чтобы солнце так сильно не мешало ему: сегодня было слишком солнечно. Эр крепко ухватился пухлыми и крепкими ручками за серебристую биту, после чего тяжело вздохнул и поправил шлем, который он всегда носил на себе. Даже на уроках. Редко когда он снимал с себя головной убор.        Бросок. Удар. Идеально. Эр кинул биту, словно по команде, после чего начал пробегать Хоум Ран. Он отработал эти удары достаточно хорошо, чтобы буквально вытягивать всю команду на своих крепких и полных плечах. Но, несмотря на прекрасную игру, он выглядел невероятно встревоженным, паникующим. Страх того, что его сердце может ему помешать играть лишь рос с каждым забегом, с каждым пропущенным мячом.        Но всему наступает конец. И первому матчу Эра тоже. Теперь уже одной рукой, мальчик с силой ударил по последнему мячу, который отлетел далеко-далеко. Победа. Последний забег. Вопли публики и команды. С сильным отрывом в счете команда Эра одерживает блестящую победу. — В жизни не видел такого талантливого, но при этом больного ученика! Ты превосходен, — слова физрука мотивировали парня ещё больше. Он уж хотел сказать что-то, но тут резко схватился за сердце. Ему быстро дали лекарство, после чего увели в раздевалку. Мальчик понял, что это его судьба, его шанс.        Эр — гроза задир. Став намного сильнее с этой битой и шлемом, которые он всегда и везде носил с собою, он решил исполнить свою цель: защищать слабых. Он встревал во множество драк и ссор, дрался один против, бывало, шестерых, но в итоге практически всегда в завершение протягивал руку раненному и беспомощному ребенку, помогая ему встать, после чего обнимал и вел в медпункт. Эра стали любить все больше в школе. Он стал их героем. Альтруистичным и уверенным. — Эр, пожалуйста, сходи за мелом перед уроком, хорошо? — вежливо попросил его учитель по химии, смотря на отсек с мелками. По всей видимости, он был пустым. — Будет...эээ....сделано! — в своей типичной неуверенной манере Эр кивнул головой и вышел из класса. Мальчик знал, что мел лучше всего брать из учительской: там его было наибольшее количество. Он решил пройти по темным коридорам, ведь так быстрее. И он не пожалел о своем выборе.        Эхо. Напряжённая атмосфера. Шепот и стуки из классов. Эти коридоры всегда вызывали у Эра дрожь, от чего он недовольно фырчал и охал. Осталось совсем немного до учительской, но только он дошел до нужной двери коридора, как тут услышал чей-то плач и крики на повороте. — Что это...такое? — спросил он себя, глянув в сторону коридора. Эр ужаснулся: целая группа задир окружила и прижала к стенке девочку из его класса, жестоко избивая и смеясь над ней. Мальчик знал ее: одноклассники называли ее сатанисткой из-за ее темных одеяний и кровавых порезов на руках. Она всегда сидела одна на последней парте от доски, с ней никто не общался. И Эр с ней не общался, он боялся ее. Но сейчас, видя то, как ей разбивают ее большие очки и выдирают ее и так короткие, но густые черные волосы, мальчик почувствовал сильную боль. Он аккуратно вытащил биту и направился в сторону детей.        Обычно задиры разбегались, видя его издалека, но эти были особенными. Они игнорировали его, выливали всю жестокость на бедную девочку, которая задыхалась в собственных слезах. Эр подошёл сзади ко главному в этой омерзительной компашке. Это была девушка, красивая, стройная, но Эр видел ее гниль, то, что она творит. Подняв высоко биту, он тяжело вздохнул.        На весь коридор раздался громкий стук по голове. Лидер группы задир упала без сознания на пол, разбив себе нос об кафель. Дети закричали, запаниковали: как раз идеальный момент. Эр резко схватил избитую девочку за руку и начал бежать с ней. Он слышал звонок, но его это не волновало. Лишь бы убежать. Лишь бы стереть из своей памяти девушку без сознания, которую он же и вырубил. Он не понимал, что творил. Сердце кололо все сильнее и сильнее, но защитнику было плевать. Лишь бы спасти девочку.        Кое-как вытянув ее на улицу, Эр убежал на задний двор, крепко держа руку рыдающей девушки. Только тогда он наконец перешёл на шаг. Повернувшись назад, Эр увидел, как девушка кое-как переводила дыхание: из-за постоянных тренировок Эр стал бегать слишком быстро. Она медленно подняла глаза и посмотрела на своего спасителя. Она не могла произнести и слова, но Эру это не нужно было. Он посадил ее на скамейку и сел рядом, гладя по плечам. — Не плачь, прошу...Все будет...эээ...хорошо...Они нас не догонят.... — С-с-спасибо...., — она начала приходить в себя. Эр тяжело вздохнул. — Как тебя зовут? Я...Так долго избегал тебя, что даже не подумал...о том, чтобы спросить тебя или других об этом...., — ему было стыдно это говорить. — Адор. МС Адор, — коротко и ясно ответила она, уже успокоившись и поправив наполовину разбитые очки. — Это твое реально имя или...— — Псевдоним. Я отказалась от своего имени ещё в десять лет. — Ох, понимаю тебя..., — он аккуратно продолжал гладить ее плечи. Адор придвинулась немного поближе к нему, дрожа. Эр покраснел. — А тебя как зовут, мой герой?...Ах, погоди, я знаю! Эр, да? Я видела, как ты играл на днях. Ты чудесный бейсболист. Мистер Большой Отбивающий Герой! — наигранно и хихикая сказала она. Эр улыбнулся ей, подняв свои густые брови, показав, что ему нравится ее компания. Благодаря таким простым действиям и жестам, Адор тоже стала веселее. — Мистер...эээ... Большой Отбивающий Герой? — Да! Я думаю, тебе прекрасно бы подошло такое звание! — кажется, девушка была очень счастлива от того, что с ней хоть кто-то наконец заговорил. Поправляя свою темно-зеленую жилетку с золотой эмблемой "Р" и темную юбку с золотым ремнем, она задумалась, думая, что можно было бы сказать новому собеседнику. — ...Я...Давно хотела поговорить с тобой. Но я... — Ты боялась меня тоже, да? Мне...эээ...говорили о том, что я выгляжу страшным и агрессивным. Но это не так!!! — Нет-нет!!! Ты совершенно не страшный!!! Напротив, твое личико и твои длинные красивые волосы лишь красят тебя на фоне остальных мальчиков! Я просто...стесняюсь...        Неловкая тишина, смущающая обоих подростков продолжалась совсем недолго: Эр полез в свой рюкзак и вытащил оттуда интересную коробочку с чем-то. Адор заинтересованно посмотрела на нее, поправив очки. — Это...эээ...тебе, — его руки немного дрожали. — Тебе все равно нужнее.        Адор удивлённо взяла подарок нового друга и открыла его, после чего очень сильно покраснела и тихо запищала: там лежали апельсины и салат, приготовленный лично Эром. Ей никогда дальше не дарили подарки, поэтому это было чем-то столь особенным и приятным для нее. После этого они оба захихикали вместе, начав говорить про еду, про учебу, про интересы. Именно так и началась дружба двух изгоев — защитника-бейсболиста и робкой девушки-певицы, носящей темную одежду и имеющей бледную белоснежную кожу.        Их дружба стала развиваться очень быстро, словно маленький снежок пустили по огромной снежной горе. Снежок рос и рос, в итоге став огромным белым шаром, который докатился до основания горы и заледенел на веки вечные. Все началось с того, что Эр пересел к Адор: теперь она не сидела одна. Потом, она стала задерживаться в школе, чтобы ждать своего единственного и лучшего друга с тренировок. А затем и вовсе оказалось, что они живут совсем недалеко, поэтому могут идти со школы до дома вместе и ходить друг ко другу в гости.        Родители девушки были в разводе, и оба отказались от воспитания ещё маленькой девочки. Адор жила с бабушкой, которая не позволяла ей носить яркую одежду, намекая на то, что это приведет к проституции, а также сильно ограничивала бедняжку во многом. Рассказав все это Эру, было решено, что ходить в гости и делать домашнюю работу совместно будут у него дома.        Эр жил на чердаке дома. Огромная, просторная и яркая комната, стены были обвешаны плакатами и самодельными статьями Эра, на полу много валяющейся одежды, огромная кровать в углу комнаты и множество ковров, которые были не только на полу, но и на стенах. Лучи солнца, попадающие в комнату сквозь красивое, треугольное и большое окно лишь добавляли эту домашнюю и уютную атмосферу. На подоконнике стоял кактус. — Его зовут Григорий! — гордясь собой, заговорил мальчик. — Это очень...эээ...т-требовательный кактус!!! За ним сложно ухаживать. — Но ты все равно взял ответственность за это? — Да!!! Я должен брать много ответственности, ведь мне уже четырнадцать! Буду как взрослый человек! — Вау. Ты интересный парень, Эр, — Адор хихикнула.        Дни проходили за днями. Эр и Адор очень любили много вырезать новые статьи, родители больного мальчика были очень рады, что у их сына наконец появилась подруга, и что он теперь не одинок. Они часто готовили вместе, пусть у Адор не очень-то и хорошо выходило. Зато пела она прекрасно. — Почему т-ты не говорила мне о том, что так красиво поешь??? — Бабушка говорит, что я мешаю ей отдыхать своими ужасными воплями. — Эгх??? Ужасными воплями??? — переспросил Эр, сердито фыркнув. — Да она ничего не понимает в пении! — Да, я думаю. А ещё я думаю, что мы бы были достаточно хорошим дуэтом! У тебя очень...густой и красивый голос, — голос Эра поломался ещё до знакомства с девушкой, поэтому ее слова были правдой. Тот сильно покраснел и спрятал лицо за руками, ибо чуть ли не сгорал от смущения.        На улице они тоже гуляли, очень много. Рядом с их домами находилась нормальная и дорогая площадка, в отличие от той, которая была там, в деревне. Они часто катались на горке и качелях после того, как выполняли всю домашнюю работу. Но один случай был особенным. — Я думаю, что я готов поменять свое имя на должность. — Вау. Правда? Эр, и как же мне тогда тебя называть? — Я ещё...эээ... думаю. Но это должно быть связано с бейсболом. — И то правда. Ты же победил уже в четырех школьных матчах! Тебя уже зовут в городскую детскую команду!! Я горжусь тобой, Эр!!! Или... — Слаггер. Зови меня так. Хотя...эээ...ты мой самый близкий друг. Я думаю, ты и дальше можешь звать меня Эром. Как сокращение. — Как....сокращение? — Ну да...эээ...Слагг-ер.        Уже повзрослевший парень, которому шел шестнадцатый год, неторопливо раскачивал свою подругу на качелях. В этом году летом лагерные занятия отменили, поэтому лучшие друзья могли целыми днями гулять и общаться без какого-либо чужого контроля. Разговаривая о смене своего имени, Слаггер немного потерял себя в пространстве, задумываясь о том, нормально ли это будет звучать дальше по жизни, не будет ли он жалеть об этом выборе, да и как отреагируют его родные родители? Думая об этом, он и не заметил, как ударил качелями по голове мальчика, бегающего рядом. — АЙ!!! — светлый мальчик с ярким румяном в красной одежде упал и заплакал. Ребята быстро вскочили и подошли к мальчику, дав ему встать. — Прости, я-я...эээ...не заметил тебя...        Казалось бы, ребенок был безутешен. Но в дело решила влиться и Адор. Она начала аккуратно гладить ребенка по голове. — Эр, принеси что-нибудь холодное, срочно.        Мальчик всхлипывал. Прижимая холодный мешок со льдом к затылку, он сильно дрожал, боясь открыть глаза. Но это длилось недолго: уже через некоторое время он успокоился и молча смотрел на них. — П-прости.... — Прощаю! — сказал весёлым голосом мальчик, вскочив на ноги. — А можно с вами подружиться? Я хочу поиграть во что-нибудь веселое!!! В гольф!!! — В гольф, говоришь? Эээ... — Давай, — резко сказала Адор, немного толкнув в плечо Слаггера. Далее она заговорила с ним шепотом очень и очень тихо. — Эр, ну же! Ты не знаешь, кто это? Нам лучше провести как можно больше времени с ним!        Честно говоря, Слаггер уже не помнит, как звали этого ребенка до того, как он стал называться Гольфером. Но он помнил совсем другое, что было нехарактерно для запоминания у других шестнадцатилетних юношей: милые черты маленького мальчика, его вежливость и доброжелательность, энергичность и преданность, но самой главной его особенностью был слуховой аппарат, который помогал мальчику слышать. Он рассказывал о том, что у него повредились "внутри ушки, мне было очень больно, я слышал писк и треск!" ещё в раннем возрасте, поэтому он живёт с аппаратами уже давно, да и привык уже.        Поначалу совсем маленький Гольфер, разница в возрасте которого между ним и шестнадцатилетними ребятами была в пять полных годов, очень сильно стеснялся своей инвалидной особенности и сильно краснел. Но, узнав о том, что его смуглый и большой друг всю жизнь сидит на таблетках из-за сердца, мальчику стало гораздо легче, и он смог принять себя.        Ещё одной из особенностей мальчика было то, что переехал он в этот район совсем недавно, и до знакомства со Слаггером и Адор мальчик почти не выходил на улицу. Он всегда был под контролем старшей сестры. Упоминал ее он довольно часто. — ....Сестра? — Да!!! Моя сестрёнка очень круто играет в гольф!!! Она в основном меня воспитывает!!! Она хочет, чтобы я тоже стал очень крутым игроком в гольф!!! — А ты...эээ... хочешь этого? — Ну...я..., — белобрысый мальчик нахмурился. Он аккуратно крутил в своих маленьких ручонках мускулистую куклу, которую можно было надувать с помощью специальной отдельной кнопочки, прикрепленной веревкой к игрушке. — Я думаю, да! Гольф — это весело! К тому же, моя сестрёнка сказала, что когда я немного подрасту, я смогу заниматься вместе с ее друзьями-мартышками! — Мартышками? — глаза маленького Слаггера немного загорелись: ему нравилось смотреть за мартышками и за их поведением в ритм-обществе. — Они...эээ...все очень дружелюбные... — Да!!!! Некоторые даже знают язык жестов!!! Я тоже знаю язык жестов!!! — Вау! Научишь меня, малыш? — мило улыбнулся Слаггер. Маленький Гольфер положительно закивал головой, улыбаясь прямо до ушей. И целые вечера два ребенка сидели на детской площадке до темноты, уча язык жестов. Поначалу, Адор не соглашалась на это, но позже тоже присоединилась к весёлому обучению.        Но счастье это длилось совсем недолго. Со временем на площадку стали приходить далеко не самые лучшие люди, которые сгоняли детей с площадки, полностью заняв ее. К несчастью для ребят, у Слаггера должен был состояться невероятно важный матч — считался он юбилейным, десятым в его жизни, да и от игры мальчика зависело, возьмут ли его в дальнейшем на нечто более серьезное, чем просто детская игра. — Все будет хорошо, Эр! — взмолилась Адор, тревожно гладя своими бледными руками по его предплечьям, которые с годами стали крепче и сильнее. — Ты очень талантливый парень, конечно же на тебя обратят внимание! — В п-последнее время моя команда стала проигрывать!!! Последние два...ээ...матча были никудышными! Я должен стараться больше, чтобы вытягивать команду! — Но ты и так ее вытягиваешь, Эр, — абсолютно твердо заявила девушка, поправив очки. Эр уж хотел было что-то сказать, но понял, что спорить бессмысленно: ее слова были абсолютной правдой. — Ладно, я думаю, что мы можем придумать что-то и без твоего участия. — Т-только не обижайтесь на меня!!! — Никто и не будет, дорогуша, — Адор медленно опустила свою ладонь ему в его густые волосы. Эр тяжело задышал и покраснел. Он позволял ей касаться его волос, даже заплетать их! Он чувствовал себя невероятно смущённо и счастливо, когда она трогала его за темные кудрявые пряди. Адор же вкладывала в каждое свое утешительное движение, действие, поступок особый смысл. Ее здоровый и самый обыкновенный ритм ускорился в темпе, сердце забилось быстрее и сильнее.        Первое место, которое пришло в голову ребятам, было домом Слаггера: там всегда было тепло, родители никогда не были против гостей, особенно, если это друзья их единственного сына, да и сам Слаггер мог готовить для них поесть. Но белобрысый со слуховым аппаратом сразу же отрицательно покачал головой, а на его личике выступила тревога: сестра и родители не разрешают ему общаться с пухляком. — Он гроза задир! Не подходи к нему! Ты что, не слышал, как он мою подруженьку забил битой, защищая какую-то поганую девчонку?! Да он больной!! Он был на учёте психолога!!! Если я ещё раз услышу, что ты разговаривал с ним, то тебе несдобровать!!!        Поначалу эта яростная и пламенная борьба за общение с Эром была очень доставучей и неприятной: будучи одной из главных задир среди старшей школы, девушка устраивала на двух изгоев набеги, "рейды", она пыталась их унизить всеми своими способностями искусного манипулятора. Но когда в борьбу вступил и ее младший брат, который предупреждал Эра и Адор заранее о возможных нападениях и горячих точках, та немного угомонила свой пыл. Последним вздохом столь противного конфликта оказалось пролитие света на инвалидность пухляша. Узнав о его проблеме с сердцем, она решила временно приостановить свои действия, да и это было бессмысленной тратой времени: будучи готовым к нападениям, Слаггер всегда громил группировки задир, в итоге оставаясь целым и невредимым.        Но, несмотря на ослабление конфликта, сестра все равно не позволяла маленькому Гольферу приходить домой к Эру, исключений не было. — Ну и зануууууда, — как-то скучно проворчала Адор, причесывая Гольфера на лавочке. — Как думаешь, какое место понравится нашему другу Слаггеру, которое подойдёт и нам? — Он любит природу! И он не переносит огонь! Значит, нам нужно найти место рядом с водой! — он счастливо замахал руками, улыбаясь. Адор задумалась. В чем-то паренёк в красном был прав: зачастую, Слаггер мог потеряться в пространстве, просто смотря на природу. Эта черта осталась у него с раннего детства, да и останется в итоге до взрослого возраста. Его завораживали великолепные пейзажи, а его больное сердечко, накачанное черными таблетками, верещало от прекрасных взоров. Адор очень любила смотреть на него, когда тот, прерывая свое громкое и хрипящее дыхание, смотрел вдаль своими живыми и эмоциональными, наполненными волнением и завороженностью глазами, погружаясь в свои мысли и атмосферу природного мира.        Из размышлений ее вывел мальчик, который уже успел вытащить блокнотик и нарисовать подобие пейзажа: выходило у него очень даже недурно, Адор зачастую восхищалась работами одиннадцатилетнего паренька. — Мелодическое Озеро!!! Мы можем встречаться там!!! — он заулыбался, хлопая в ладоши. Маленький Гольфер был горд своей идеей. Адор некоторое время серьезно смотрела на него, после чего решила ответить. — Да, я думаю, это прекрасное место, — она тихо захихикала, улыбнувшись в ответ. Вспоминая прекрасный обзор на Мелодическое Озеро, она так и представляла, как ее лучший друг, к которому она начинала иметь симпатию, смотрит целыми часами на игры солнечных лучей в воде, танцы рыбок и порывы ветра, которые словно пытались вырвать рогоз с корнем. — Пошли искать??? — Пошли.        Этот удар был блестящим завершением юбилейного матча Слаггера. Он, победоносно восклицая и бросая к земле свой золотистый шлем, бросился в объятия остальным участникам команды под рев трибун школьников и одобрительный взгляд жюри. Он вновь чувствовал себя нужным, полезным для команды, от чего его сердечко болезненно ревело вместе с ним. Слезы мужчине не к лицу, но этот случай он считал особенным для плача. Плача счастья. Его вновь отвели в раздевалку, потому что снова закололо болезненно сердце. Но в этот раз, помимо искреннего счастья, мальчик чувствовал тревогу. Он понятия не имел, что с его друзьями, придумали ли они новое место в его отсутствие, бесполезен ли он для них? Странные мысли не давали ему покоя, от чего он шипел и фырчал, потянув себя за локоны волос.        Воспоминания стали рассеиваться. Он лишь помнил чудесную базу, которую создали дети на холму напротив края города, где был прекрасный вид на Мелодическое Озеро. Лишь помнил, как он лично помогал им строить это место, привязывая крепкие и свежие веревки. Сердце Слаггера слабело и слабело, но поддержка Адор и Гольфера, новое место для сбора и прекрасные виды природы заставляли его временно забывать об этой страшной и мучительной боли.        Помнил Слаггер и лагерные деньки, когда целыми сутками напролет сбегал он с Адор куда подальше в лес или на озеро, прогуливая важные и не очень мероприятия. Как она в то время научила слабо играть его на гитаре. Как она нежно спрашивала его: — Эр, а что у тебя под перчатками? — и как не мог он признаться ей и показать тоже, ведь не имел он к ней совершенно никаких чувств, только дружеские. Слаггер чувствовал за это некий стыд, ведь он знал, что она чувствовала к нему. Но взаимности девушка так и не дождалась.        Но не помнил он, как потерял свои чудесные волосы. Что-то блекло пыталось вытечь, но саму ситуацию он совершенно не мог вспомнить. Лишь всхлипывания на тот момент единственной подруги, лишь чиканье ножниц, лишь его слезы. И больше ничего. Но было это уже к восемнадцати годам его жизни, ближе к выпускному.        Ах. Выпускной. Ни Слаггера, ни Адор в тот вечер никто не пригласил на танец: оно и неудивительно. Но это был прекрасный шанс для их первого и последнего совместного танца. Робкие, неуверенные движения. Но они были столь плавными и нежными, что Слаггер запомнил каждое из них идеально. Адор была превосходным танцором. Как и певцом. А ведь если бы не он, то она бы никогда не вышла бы на школьную сцену петь, никогда бы не поборола страх ослушиваться старших, не ходила бы практически каждый день на Мелодическое Озеро, чтобы просто понаблюдать за прекрасным желто-розовым закатом, и, конечно же, не кружилась бы на том неоновом месте словно бабочка, крылья которой затмевали остальных выпускников. В тот вечер они и напились настоящего вина. И теперь оба имеют пристрастие к алкоголю.        Но всему приходит конец. И счастью Слаггера тоже. Его пригласили в команду начинающих бейсболистов, которые будут играть в первой лиге. Желание, стремление к возвышению, страсть пред Розовым Золотом возбуждала уже совершеннолетнего парня уехать хоть за тысячу миль. И вот, он стоит с чемоданами и своим рюкзаком, который он словно не снимал за все свои восемнадцать лет жизни, смотря в глаза рыдающей подруге уходящего навсегда в небытие детства. Как он обнимает его, а она умоляет его поцеловать в первый и последний раз. Как тот с сильной сердечной болью игнорирует мольбы своего самого близкого и ценного друга за всю его жизнь. И как Слаггер, чтобы хоть как-то искупить свою вину пред нею, протягивает ей в руки шкатулку. Старую шкатулку, выжившую в пожаре. — Пожалуйста, ээээ...Храни ее. Она делала меня самым счастливым человеком на свете...И я надеюсь, что тебе...эээ...она тоже сделает хорошо!        Последние крепкие объятья. Она гладит его уже лысую голову, явно скучая по прекрасной шевелюре, прощаясь с ним взглядом. Слаггер садится в автобус, и последнее, что он видит в мутном окне и в слезливых глазах, так это махающая ему вслед девушка, державшая в руках огромную деревянную шкатулку, подожженную на углах и крышке.        Десяток с хвостом лет совершенно не запомнились ему. Слаггер практически никогда не проигрывал, он всегда был на высоте, всегда видел пред собой эти лживые улыбки. Он добился своего. Он оказался одним из главных баттеров в желто-белой команде, которую он так сильно лелеял и обожал в детстве. Он стал героем. Мистером Большим Отбивающим Героем. Он становился все ближе и ближе к желанной цели, к Розовому Золоту.        ....        Это все никогда не имело смысла. Слаггер с каждым годом переездов, постоянных смен страны и города вместе с командой из-за множества назначенных матчей, просто смотрел в зеркало и плакал. Плакал от того, что не видел он в себе человека, лишь пустое существо, которое должно существовать. Он вошел в систему. Люди полюбили его. Но это все не имеет никакого смысла. Эр перестал получать письма от Адор и от Гольфера. Казалось бы, он добился всего самого желанного. Но на самом деле, Слаггер лишился всего. Бейсбол не приносил ему уже такую радость, все его эмоции на публике были наигранными и фальшивыми, ведь он из-за усталости и чувства ненужности совершенно потерял умение выражать эмоции. Даже мысли о Розовом Золоте приносили лишь пустоту и досаду в его и так серую жизнь, которую он пытался лживо окрасить в желтый. — Не переживай. Надо прожить еще этот день. Главное, не обращай на себя внимание. Может, тогда на мое уродство будут меньше смотреть?..., — единственным собеседником Слаггера было его отражения. Так как он стал видеть самого же себя каждый день, мужчина стал замечать в себе неприятные нюансы, от которых ему самому становилось тошно: жир, совмещенный с мускулами, смотрелся совершенно несовместимым, усталое, пугающее лицо, которое выражало лишь пустую хмурость, кожа немного побледнела. Слаггер выглядел болезненным и совершенно слабым. И это породило в нем множество страшных демонов, внутренних комплексов. — Хах. Только посмотри на себя. Это же дефект таблеток, да? А если я не приму их сегодня?        Медленное разрушение жизни, постоянная боль и пожирание изнутри собственными демонами мучило Слаггера невероятно болезненно, его моральные раны словно были расцарапаны, и из них словно текла ручьями горячая алая кровь. Думая об этом, он вспоминал Адор, что делало ему лишь больнее. — Хей, почему тебя так долго не— А-АДОР?! — выкрикнул маленький мальчик, увидев перед собой ужасающую картину: его единственный и самый близкий друг режет свои руки кухонным ножом, оставляя на себе кровавые царапины. Заметив в проеме двери Слаггера, она ахнула, выронив окровавленный нож на пол. Тот мигом подбежал к ней, прижимаясь к ней и истерично рыдая. — Т-ТЫ ТОЖЕ Х-ХОЧЕШЬ ОСТАВИТЬ МЕНЯ?! П-ПОЧЕМУ?! Ч-ЧТО ТАКОЕ?!        Хах. Такой эмоциональный ребенок. Такой нервный. Слаггер фальшиво усмехнулся, вспомнив это. Он глянул на лезвие, которое лежало перед зеркалом рядом с ним. Он медленно взял его в свои руки, аккуратно вертя им пред своими глазами. — Она говорила, что это успокаивало ее, эгх. Интересно, а если..., — порез. Два. Три. Слаггер ничего не почувствовал. С абсолютно холодным взглядом он смотрел на то, как по его предплечью шел ручей крови. Эр отложил лезвие. — Это бесполезно. В этом нет смысла. Я довольно глуп, раз надеялся хотя бы на это, да?        День за днем был совершенно пуст и отвратителен мужчине. Он стал принимать таблетки реже, от чего по вечерам он лежал в собственной постели, свернувшись калачиком от страшной душераздирающей боли в сердце. Каким же ты был идиотом, Слаггер.        Эти три матча будут проходить в его родном городе, в котором он прожил полных восемнадцать годов. Узнав об этой новости, он лишь обреченно вздохнул, пробурчав что-то неразборчивое. Болезненные воспоминания словно цепи тянули его назад. Он не хотел там оказываться. Но это его спасло из этой десятилетней адской рутины.        Началось все с того, что в магазине услыхал он мелодию. Прекрасную, заливную, со множеством подголосков и переходов на другие тональности. Но лейтмотив был до боли знаком: то было идеальной пятикратной музыкой из шкатулки, которую отдал он Адор без всякого сожаления как свой последний дар. И сейчас, слыша эту музыку прямо над собой, его сердце закололось, а глаза заблестели от удивления. Он почувствовал искренние эмоции. И это заставляло его больное сердце биться сильнее.        Чувство ностальгии и воспоминаний пробудило в нем желание сходить на Мелодическое Озеро, чтобы вспомнить былые деньки, пусть и отель его находился уж больно далеко. Темнело. Слаггер уже почти ничего не видел под своими ногами, но в конце концов он дошел дотуда. И резко вскрикнул от удивления: на старой детской базе, веревки которой уже очень сильно прогнили, постарев, сидела взрослая женщина в наушниках и в черной кожаной куртке, поправляя солнцезащитные очки. Она повернулась и, увидев перед собой большого и крепкого мужчину, резко начала плакать. — С-слаггер....Это т-ты?..., — спросила она, смотря ему прямо в очи, стараясь разглядеть хоть что-то лучами уходящего за горизонт солнца. — Да. Я, — коротко и ясно ответил он ей. Она крепко вжалась в его грудь, рыдая от счастья и целуя того в крепкие руки. Слаггер лишь как-то пусто смотрел на нее. Почему-то....Он ничего не чувствовал. Ни счастья, ни удивления, ничего. Заметив это, женщина опечалено глянула на него вновь. — Эр, милый....Ты так изменился....Пожалуйста, расскажи мне все! Все, что ты пережил! Я пыталась дописаться до тебя, но письма никогда не могли дойти до тебя из-за твоих постоянных переездов!...П-пожалуйста!        С каждой минутой общения, Слаггер загорался все больше и больше. Он давно не общался так близко и откровенно с человеком. Это пробуждало в нем вновь искренние чувства, от чего он становился все ярче и громче с каждым моментом. — Хей, не кричи так громко! Видишь, там две девочки на той стороне! Ты же, не хочешь их смутить, чел? Прикинь, они такие типа...Приходят сюда на холм, а тут два взрослых придурка сидят и плачут от непонятно чего! — Ээээ, как это — "От непонятно чего"? Вполне понятно, почему мы плачем! — Ну нам-то да, а им? — И то правда. Ты как всегда права, Адор, — искренняя улыбка до ушей, которую женщина так добивалась этим диалогом, которую она так страстно желала увидеть. И вот. Слаггер совершенно не изменился, если смотреть на него с этой стороны. И от этого ее сердце сжималось. — Слушай... — Хах? — А ты...эээ..еще... — Типа люблю тебя? Да, эт так. Я даже ритмом еще не смешалась! — Ох, я т-тоже! — как-то стыдливо, но восклицая заявил Слаггер. Адор очень напряженно посмотрела ему прямо в глаза. Снова. — Ты че, совсем??? Как ты дожил-то с больным сердцем, не смешавшись ритмом????        Ах. Слаггер так и не прибегнул к единственному излечению болезненного ритма: смешению с кем-то другим. Пусть и Адор пыталась в детстве почти все время уломать его на это, чтобы хоть как-то избавить его от этих мучительных страданий и рабства таблеток, но тот постоянно отказывался: Слаггер берег свой болезненный ритм для одной особенной. И Адор просто напросто смирилась с этим. — Ты особенный, Слаггер. И несмотря на то, что я, типа...Никогда не получу взаимности, я всегда буду любить тебя. Уж такой ты человек. — Правда?... — Конечно же правда. Слушай, а у меня к тебе вопросец один сохранился: зачем ты мне подарил одноразовую шкатулку?        "Одноразовую"? Слаггер совершенно не понимал, почему она назвала ее таковой. Он сразу вспомнил о той музыке, которую слышал в магазине. — В каком смысле? — В прямом! Глянь! — она высунула сломанную шкатулку. — Я активировала ее лишь раз, когда захотела написать мелодию, посвященную тебе! И я написала! Ты ее, наверное слышал. Ну так вот!!! А после этого...Она просто перестала работать!!!        Слаггер лишь грустно промычал, нахмурившись, когда услышал об этой грустной новости. Немного поразмыслив и глянув на прекрасный ночной пейзаж из детства, представленный пред его очами, он набрался сил на слова: — Давай оставим ее здесь. Как воспоминание. — Просто оставим??? — Да. Посмотрим, как сложится ее судьба, если мы оставим ее на нашем родном месте.        После этой встречи, Слаггер практически все время перестал посещать свой номер в отеле. Он постоянно ночевал у подруги детства, по которой он уж больно сильно соскучился. Эр чувствовал счастье вновь, снова глоток чистого и свежего воздуха, который сильно возбуждал его и его болезненное сердце, которое он вновь стал пичкать черными таблетками. — ....Повтори-повтори, какой номер у матча? — #3497. — Йоу, как ты вообще их запоминаешь? — Мне в моей жизни больше нечего было запоминать, Адор, — болезненная улыбка кое-как растянулась на его лице. — Ух, я уже в предвкушении поглядеть на твою шикарную игру, Эр! Тебе еще один стакан вина наливать? — Да, пожалуйста.        Очередной матч. Очередной удар. Ах, как же отвратительно играет другой баттер из их команды! Слаггера это сильно бесило. Он не должен был опозориться вместе с командой перед какими-то левыми розово-черными ребятами, да и Адор же смотрит! Думая об этом, сильно нервничая, он ударил по мячу слишком сильно, от чего тот полетел в сторону трибун.        Слаггер повернул голову в сторону резко затихших трибун, после чего его дыхание резко прервалось: девушка в розовом стояла с высоко поднятой перчаткой, в которой красовался его слишком сильно отбитый мяч. Его сердце затрепетало, но так...нормально, совершенно без боли. Он почувствовал, как его скулы загорелись в сильном румянце. Он никогда не испытывал это чувство. Затаив дыхание, он смотрел на резкие и громкие вопли толпы, на ее горящее счастье. Эр должен бежать, но он не смеет сойти с места: его ноги сильно дрожали от странных и новых ему чувств.        В итоге, его команда одержала победу, что было вполне ожидаемо. Но его волновало не это. Его волновала лишь женская фигура в розовом.        А дальше мы и сами знаем, не так ли? Мужчина, ненароком преследующий маленькую девушку, защитивший бедную и беззащитную в страшном и темном переулке, получив ножевое ранение прямо в болезненную спину. Тот, который знал о ней слишком много и слишком мало одновременно. В его жизни появилась новая цель: к черту Розовое Золото, когда есть девушка в розовом!        Выставочные Матчи один за другим, двадцать третий не исключение. Позор, шок Адор, но при этом...Он излечился. Смешался ритмом с Питчер. Впервые он почувствовал себя по-настоящему здоровым, без поддельной лжи в облике таблеток. И теперь, будучи абсолютно здоровым и не чувствуя более никаких изъянов в сердце своем, он хотел отблагодарить девушку хоть как-то. Он хочет видеть ее улыбку.        И снова пожар. По всей видимости, шайка, в которой состоял тот бандюга, решила отомстить за собрата и за тот случай в темном переулке. Поджег отеля. И вновь страшное пламя, охватившее комнату, мебель, все вокруг. Ужас, панический страх. Пирофобия Слаггера его же и сгубила, его охватили страшные воспоминания о предсмертных воплях его друзей. И, снова чувствуя страшную жгучую боль по всему уже взрослому телу, он потерял сознание: его уже здоровое, но запуганное фобией сердце не выдержало. Он должен был умереть там, в пожаре. Но... — Наконец-таки Вы очнулись, Мистер Слаггер! — медсестра мило улыбнулась мужчине, который только-только пришел в себя. — Что-то снилось Вам во время Вашего пребывания в бессознательном состоянии? — Нет. Лишь...эээ...Вся жизнь пред глазами прошлась. Я так мало помню... — Зато я Вас помню! — Слаггер присмотрелся и узнал в ней ту самую молодую медсестру из ожогового отделения: по всей видимости она перешла с детей на взрослых людей. — И что более меня удивляет, так это то, что Вы наконец побороли свою страшную болезнь с замедленным ритмом! Я очень за Вас рада! — Ах, это..., — он слабо покраснел, вспоминая о Питчер. Он должен был с ней встретиться. — Что еще больше удивляет, так это то, что Вы практически не пострадали от такого страшного пожара! Вы только гляньте — у Вас серьезно пострадала только левая рука!        Слаггер быстро посмотрел на нее: теперь от локтя до кисти проходил огромный страшный ожоговый шрам в форме лямбды. Это был след на всю его жизнь, его медаль, нахальное вознаграждение от жизни за его слабость пред пламенем. Пламенем воспоминаний и ужаса, пережитого в детстве. Он недовольно промычал, нахмурившись. — У Вас есть какие-то планы после выписывания? — Да. Я поеду временно...эээ...к родителям. Хочу их увидеть после стольких лет разлуки. А еще я должен...Разыскать Питчер. — Питчер? Маленькая болезненная девушка с бледной кожей и румяными щечками? — Да, да, она! — его маленькие глазенки загорелись. — Вы знаете, где она? — Ну, ну, полно так вскакивать и нервничать, мистер Слаггер. Она только недавно вышла из соседнего отделения со слабым сотрясением мозга. На нее это практически не повлияло, ну и Бог с ней!        Она посмотрела в сторону больного и увидела эмоцию, которую, наверное, видела только Адор в детстве, смотря на Слаггера во время контрольной работы: искренний испуг. — ....Я точно должен. — Да-да, только, пожалуйста, успокойтесь! Ваша нервная нестабильность может только навредить Вашему полному, но хрупкому в данный момент телу! Вам надо еще немного пробыть в больнице, прежде чем выписываться!        Дни пребывания в больнице пролетели очень быстро, ведь почти каждый день в больницу приходила Адор, беря с собой книжки и всякие статьи. Она могла порой часами читать своему больному другу, дожидаясь, пока тот заснет, чтобы наконец, с чистой душой, покидать палату ожогового отделения. — Хей, мне кажется это...эээ...знакомым! — Потому что это твоя статья, Эр! — она хихикнула, наблюдая за тем, как Слаггер краснеет все больше и больше. — Ты...Сохраняла мои статьи? — Да! Ты так талантливо и старательно их вырезал в свое время! Чел, такой раритет потерять — жизнь зря прожить!        Эта поддержка лишь улучшала его состояние, и совсем скоро он встал на ноги и нормально задвигал левой рукой. Скоро шло время выписывания. — А ты слышала что-то про...эээ..Гольфера? — Да, он стал известным гольфером, как бы глупо и иронично бы это ни звучало. Они вместе с сестрой и мартышками путешествуют по всему миру, завоевывая всеобщее обожание. — Мартышки....Я разговаривал с одной. Языком жестов. — Ты про ту мартышку девушки в розовом? — Да, Судья. Я...Я хочу ее увидеть. — Мартышку? — Нет!!! Питчер.        Та лишь тяжело и обреченно вздыхала, после чего качала головой, видя то, что даже шанса на взаимность даже после стольких лет ей не видать. Да и не нужно: был смешан Слаггер ритмом с Питчер, и теперь он будет ей предан до конца своих дней. Таким уж человеком он был, и это лишь было очередным плюсом в его странной личности.        Стук в дверь. Старые родители отпирают дверь и ахают от удивления: на пороге стоял их выросший сын, как в карьере, так и в физиологии. Объятия, слезы, рассказы, хлопки по спине, соболезнования от очередной пожарной трагедии. Слаггер залез на чердак и увидел свою комнату: такую старую, но все же уютную и яркую. У него медленно пошла слеза, которую он быстро оттер. Разложив последние вещи, которые остались у него в живых после пожара, он лег на уже новую кровать, подходящую под его взрослые габариты. — Питчер, Питчер, Питчер....Где же она может быть?...А если я..., — он быстро вытащил из кармана своей желтой спортивной накидки, которая висела на дверце шкафа обрывок газеты, который он быстро засветил ультрафиолетом. Почта и адрес Анны Глерр были написаны невидимыми чернилами поверх ее очередной жизнерадостной статьи о рыбках. — Я напишу письмо на этот адрес. Она ее лучшая подруга — доставит письмо быстро.        На адрес самой Питчер он писать не решился: видя издалека ее пьяную мамашу, он и представить себе не мог, что она могла сотворить с бедной и маленькой Пи, если бы увидела его письмо к ней. Да и, честно говоря, он уже не помнил, где она живет. Воспоминания о всей его жизни полностью заглушили эту информацию, буквально выдавив ее из его мозга.        Аккуратно сев за стол и подготовив все для письма, мужчина взял ручку с зелеными чернилами, после чего начал аккуратно выводить текст на бумаге, сильно нервничая:        "Дорогая Розовый Игрок Питчер....Я должен кое-что известить тебе".