Заложник

      К первой прогулке Ирзе я готовился с величайшими предосторожностями. — Ты что, на урановые рудники собираешься, пещерных грогглов бить? — ржал Матиус, наблюдая, как я экипируюсь в десантный бронекостюм и обвешиваюсь самым разнообразным оружием. — Лучше надо мной будешь смеяться ты, чем Ирзе над моим трупом, — осадил его я, возясь с застежками шлема.- Отсюда меня не так-то просто будет выковырять. — А вдруг ему нравятся консервы? — предположил Матиус, за что получил моими несвежими, заготовленными в стирку, носками аккурат по морде лица. — Все равно он их ни пальцем ни зубами не откроет, — ответил я. — Ах, да у него же зонд надо будет вынуть, — «вспомнил» техник, продолжая стебаться, — тогда забрало опустить не забудь, а то он тебе в глаз плюнет. Он должно быть ужасно ядовитый! — Я ему плюну, — мрачно пообещал я. — Будет собирать выбитые зубы сломанными руками. И ты, кстати, тоже, если не заткнешь свой хохотальник. — Я создаю позитив! — обиделся Матиус. — Хренотив ты создаёшь, а не позитив, — вот сейчас мне точно было не до его шуточек. — Наручники дай сюда. — Держи! — Матиус с кокетливой ужимочкой подал мне два толстых тяжелых браслета, соединяющихся между собой силовым полем по нажатию кнопки. — А когда с ним закончите, со мной поиграешь? — Непременно, — улыбнулся я. — Прицеплю тебя на общем гальюне в обнимку с унитазом, а в анус букет фиалок — то-то сюрприз кому-то будет! — Злой ты, — Матиус даже нижнюю губу выкатил, чтобы я оценил всю глубину его грусти. Но я не оценил. Проходя мимо него, блямкнул пару раз пальцем по синей выкаченной губе. Матиус сказал: «брлям-брлям», закатал губу и, наконец, посерьёзнел. *** — И помни, остроухий, о чем мы договаривались, — строго предупредил я Янарета перед тем, как отключить захваты ложемента. «Бла-бла-бла» — сказало выражение его лица, но голова согласно качнулась. — Пощады не будет, — пригрозил я, прекрасно понимая, что моя угроза ему — как слону дробина. Но, черт побери, как нехорошо ёкнул мой желудок, когда я отключал систему.       Никакой художник на свете не смог бы запечатлеть того вальяжного кошачьего удовольствия, с каким саллиец спускался по ступенькам. С непередаваемой легкостью и грацией он вытянул руки вверх, как-будто магнитные браслеты на его запястьях и вовсе ничего не весили. Затем выгнул спину, поднялся на носках. А мне снова стало дурновато от размеров мышц, так легко перекатывающихся под облегающим костюмом. — Кончай ужимки, балерина, — поторопил я его. — Иди, пасись. Ирзе передернул своими шикарными плечами, а потом вдруг, слегка согнув ноги в коленях, скакнул на высоту своего роста, перевернулся в воздухе и лихо опустился на пятки, даже не покачнувшись. — Ещё не хватало, — кисло сказал я. — Они мне профессионального акробата подсунули. Мерзавцы. Янарет кувырнулся на «бис» и, безошибочно определив мое местонахождение, сделал мне ручкой. — Чтоб ты издох, — искренне пожелал ему я и пробормотал уже себе под нос, — ну за что мне такое наказание? Насуют всякой дряни, а ты её охраняй! Хоть бы профессора какого посадили, культурного! Поговорить о чем-нибудь умном…       Зазвенел и покатился по полу выдернутый Янаретом подчелюстной зонд (конечно я «забыл» его снять). — Интеллектуальных бесед, значит, хочешь? — от звуков его голоса меня бросило в дрожь. Бархатный сексуальный баритон, совсем непохожий на полузадушенный стон в душевой доходил до самого сердца. Уж такие у этих остроухих голоса. Мой капитан тоже так иногда делал. Когда не орал на подчиненных и не изрыгал матерщину в мои уши во время совокупления. — Я бы конечно мог обсудить с тобой теории великого Бранса. «Положения натуральной философии» в 12-ти томах. Не слышал? Я так и думал. На худой конец, принцип работы гравитационного двигателя, но не думаю, что цепная собака хоть сколько-нибудь в этом понимает, — продолжал Ирзе, совершенно не опасаясь моего гнева. — Отчего же! — насмешливо возразил я, оправившись от первого шока. — В философии Бранса и вправду не силен, но аксиомы Спинелли или дополненные математические таблицы Холтона когда-то входили в круг моих интересов. И ещё я могу собрать гравитационный двигатель с завязанными глазами. — Ну надо же, — мои научные познания не произвели на этого говнюка никакого впечатления. Но скорее всего ему хотелось меня позлить. Доиграется. Ох, доиграется!       Перед моим носом возникла голая пятка Янарета, от центра которой во все стороны пошли полупрозрачные волны — сработало силовое поле костюма. — Размечтался, — сказал я пятке. — А ты — редкостный трус, — усмехнулся Ирзе. — Прежде всего, я не дурак, — не повелся я на его провокацию. — Как я уже много раз тебе говорил: не выношу, когда мое здоровье портится. — Правильная позиция, — похвалил Янарет, — я тоже не люблю дураков. Их убивать неинтересно. — Второй раз размечтался. Вот дождись амнистии и выкоси хоть всю галактику, — сказал я, — но обо мне даже не фантазируй. — О, нет! — саллиец встал на руки и таким манером принялся описывать круги вокруг меня. — На сегодняшний день ты у меня — первый в списке будущих жертв. — Ага, ты забыл, что подслеповат слегка? — поддел его я.- Ты же не знаешь как я выгляжу. А даже если и запомнишь мой голос, я могу сохранять молчание в «эфире». — Мне не обязательно видеть или слышать тебя, — вкрадчиво ответил Ирзе. — Я запомнил ритм биения твоего сердца, знаю как ты дышишь и даже твой запах… — Носочки мои трехдневные нюхнуть не желаешь? — зловредным тоном спросил я. — Точно на всю жизнь запомнишь. И что-то ты борзой очень. Я ведь могу и отыграться, и ты можешь представить как… Не боишься? — Нет. Не боюсь, — он снова принял вертикальное положение. — Мне несложно вытерпеть твои маленькие грязные домогательства. Если бы палец в попе убивал, то из кабинета проктолога каждый раз выносили бы трупы. А вот когда я доберусь до тебя — ты почувствуешь, что такое есть Янарет Ирзе, и чего нет в «Полной галактической энциклопедии пыток». — Напугал национальную гвардию плакатом, — я даже зевнул. — Ты, саллийская морда, уж точно никакими пытками меня не удивишь. Эти ваши пытки стереотипны, как шлюхи из «Дома космических наслаждений мадам Бубу». — Так ты уже был близко знаком с моей расой? — Был. Представь себе, был и даже выжил. Несмотря на всю вашу, устрашающую старушек, репутацию. — Плохой, значит, представитель попался тебе, — рассмеялся Ирзе. — Иначе ты бы так не острил. Но ничего, я тебя в свое время подробно познакомлю с качественной «работой» над рабами. — Трепло, — отмахнулся я. — Кхм…       Ирзе отвел одну ногу назад, раскинул руки в стороны, и, только я хотел сравнить его с поддатой цаплей, как он молниеносно бросился к стене и… исчез. У меня внутри все оборвалось, я задрал голову, надеясь обнаружить эту гадину на потолке. — Расскажи мне, как он это с тобой делал? — нежный шепот прямо в левое ухо заставил меня прыснуть в сторону, как подстреленного зайца. Ирзе от души заржал, стоя позади меня и скрестив руки на груди. А на меня опять накатили незваные-непрошенные воспоминания. Боль. Горько-сладкая, сводящая с ума. Вязкие горячие капли кислоты ползут по коже, оставляя полосы обугливающейся плоти, которые потом будут очень медленно и мучительно заживать, лишая сна и покоя. Сильная жесткая рука сжимает мою глотку, не давая вырваться из кислотного плена. В глазах стремительно темнеет от нехватки кислорода. На секунду он отпускает, давая глотнуть спасительного воздуха, а потом на полувздохе снова душит. И я помню, что это могло продолжаться часами, пока я не переставал понимать, кто я и где нахожусь.       Наваждение ушло. Словно и не было его. Я понял, что стою согнувшись почти пополам, а Ирзе потерял ко мне интерес и развернувшись ко мне задом делал какое-то упражнение, считая себе под нос на саллийском, который я прекрасно знал. Я выпрямился, добрел до пульта и оставшееся прогулочное время провёл там, на всякий случай сняв предохранитель с пистолета.       Через положенное время я загнал (на удивление легко!) Янарета обратно в ложемент и почти бегом побежал в караулку. Я находился на пределе нервного напряжения. Вот не было ничего такого проблемного с Ирзе. Он не пытался сбежать. Только ругались мы с ним, но настроение у меня было испорчено капитально.       Я включил чайник. Достал чашку и пакетик с зеленым порошком — каким-то там церемониальным чаем с захолустной планетки.       Пока чайник закипал я, стуча зубами от нервного озноба, начал раскачиваться в кресле и незаметно задремал. Увы, это у нас, охранников профессиональная болезнь, сразу после геморроя (второе меня, слава богам, пока миновало).       Персиковые простыни. Гладкие, скользкие, красивые. Я сам застилал ими огромную круглую кровать капитана. Безупречно чистые, пахнущие цветами. Как я их ненавижу. Они так быстро пропитываются кровью, спермой и слезами… Первое труднее всего отстирать, а последнее самое унизительное именно для меня. Королевской крови претило унижаться перед кем бы то ни было, даже под страхом расправы, на которую мой капитан был скор и спор. Приходилось постоянно придумывать себе оправдания и утешения, что иначе мне пока не выжить и что терпеть осталось совсем немного. Помогало, но только иногда. Когда не помогало, бессильно плакал от злости и боли. Удушающий аромат курительниц с наркотическими травками и шум воды в душе. Чистюля. Отвратительный чистюля с грязной душонкой, которую не отмыть, не отскрести. Плюхаюсь на кровать. Потолок плывет перед глазами в клубах сизого дурманящего тумана. Ох влетит мне сейчас. Влетит. Я ведь должен стоять на коленях на полу, в ожидании моего капитана. А вот ему моя решительная фига. Вон он идет уже. Слышу шаги босых ног по паласу. Зажмуриваюсь в ожидании пинка под ребра.       Тонкие пальцы нежно, как крылья бабочки, касаются моих скул. Очерчивают брови, нос, губы, подбородок. Так не бывает. Какой странный сон… Открываю глаза и вижу Ирзе, склонившегося надо мной. Он улыбается, вкрадчиво и сладко, как любовник. Глупый сон. Он мечтает меня растерзать. Просыпайся, Норд.       Под свист чайника продираю глаза. Та часть сна, которая «Янарет Ирзе» почему-то не исчезла. И сексуальная улыбочка и его пальцы на моем лице. Если бы я мог, я бы аплодировал стоя. Мастер! Настоящий Мастер! Но я не мог не то что аплодировать. А даже шевельнуться. Умелые саллийские пальчики знают, как парализовать любое двуногое разумное существо, путем воздействия на специальные точки на теле. Это не больно и почти неощутимо. Больно бывает потом. Когда оказываешься в полной их власти. И судя по всему, мне это сейчас и предстоит. Но я уже знал с чем имею дело. И достаточно хорошо. — А ты шустрый, — криво улыбаясь, прохрипел я. Он наклонился к моему уху, провел кончиком языка по раковине и прошептал своим чудным бархатным голосом: — Я не мог больше ждать.