До самой смерти.

- Итак, начнём, - проговорил Людвиг, сидя на стуле за большим круглым столом вместе с пятью (или шестью?) странами. - Германия-сан, пожалуйста, подождите, кого-то не хватает, - осторожно сказал Кику, чуть привстав. - Может, Канады? – вопрос прозвучал в пустоту. - Я здесь… - прошелестело нечто. Но его никто не услышал. - Ве-е-е, Германия, России нету, - сказал вечно довольный Венициано. - Да, Германия-сан, его действительно нет, - снова, чуть привстав, подтвердил Хонда. - Быть того не может. Он всегда приходил вовремя. А сейчас уже прошло пять минут, как должен начаться саммит Большой восьмёрки, - заявил Артур, посмотрев на настенные часы. - О, mon cher, ты волнуешься за него? – чуть подмигнув, спросил Франциск, заигрывавший до этого с молоденькой официанточкой. - Заткнись, виносос! И понеслось… - Тишина! – рявкнул Людвиг, копивший до этого весь гнев. - Герой спасёт Россию! Ха-ха-ха! – вскрикнул Альфред, вскакивая на свой стул в позе супермена, но его пыл был погашен взглядом разгневанного Германии. Все, как и всегда. Но не обошлось без одного "но" в лице Ивана. Он пропал. Временно в зале наступила тишина, прерываемая лишь тиканьем часов. Но спустя какое-то количество времени дверь в помещение открылась, тем самым прервав звенящую тишину, и на пороге появилось маленькое чудо. Даже, скорее, чудышко в виде трёх-четырёх летнего России. Ивана Брагинского. Все молчали. Молчал и Иван. Германии, возможно, впервые в жизни захотелось, чтобы кто-нибудь заговорил. - Ве-е-е… Россия пришёл, - протянул Италия. А Иван смотрел и не понимал: чего это они все на него так пристально смотрят? Да, чуть моложе стал выглядеть, да, его любимый шарфик велик, постоянно сползает, да, Ваня говорить не может. Но минуту молчания-то зачем делать? Он же, вроде, пока жив. Пока… Почему пока? А потому что неизвестно, чем это всё кончится. Вчера он целый день промаялся с больной головой, а сегодня проснулся в крайне непрезентабельном виде, на что Брагинский сделал умозаключение, что это или Англия снова неудачно наколдовал, или Америка попросил чего-то у Англии, чтобы уменьшить Ивана до размеров ребёнка и с лёгкостью захватить того, или и то, и то, или напортачил кто-то другой. Но, скорее всего, что второе. Так как позавчера вечером Ваня был у Альфреда в гостях и выпил там весьма противную, отдающую чем-то тухлым, чёрную субстанцию. Очень чёрный чай. По крайней мере, Джонс назвал это именно так. - Ну что же, Россия, присаживайся, - предложил опомнившийся Людвиг. Иван только кивнул в ответ. Саммит не заладился и с прибытием Брагинского. Все старались молчать и не разглядывать Россию. Даже Америка. Кстати, тот сидел с крайне задумчивым видом. «Видно, пакость какую-то собрался мне учинить», - невзначай подумал причина тишины, то есть Иван. - Дорогие страны, - начал Германия, - как вы поняли, у нас сложилась крайне серьёзная ситуация: Иван стал ребёнком. И, исходя из этого, мы обязаны о нём позаботиться. Кто-то должен его взять к себе… Япония, ты у нас самый серьёзный. Может, ты? Глаза у Кику забегали. «Так, чем бы мне заняться», - подумал Брагинский, совершенно не слушая, о чём говорят страны. Тем более, он повлиять никак не сможет. Его внимательным глазам предстала аккуратно сложенная кучка каких-то бумажек с текстом. - Германия-сан, извините, но у меня вчера землетрясение было. Мне не до России будет, - озвучил Кику. Иван мельком пробежал по строкам текста. Они были явно на русском языке. «Хм, вроде, ничего особенного. Ничего себе! Да здесь ошибок тьма!» - подумал он, прежде чем начать исправлять те самые ошибки. - Германия, давайте я его к себе возьму, - предложил Мэтью. - Кто-то согласился? «Меня заметили!» - Показалось… «Нет, не заметили…» - Англия? – Крауц перевёл взгляд на Кёркленда. - Нет, Германия. Мне одного было достаточно, - ответил Артур, отпивая из красивой фарфоровой чашки. «Не, ну, товарищи! Это что за беспредел? А? – думал Брагинский. – В слове «корреспондент» написать только половину букв? А в слове «ещё» в два раза больше? Как такое возможно? Узнаю, кто так написал, дам краника! О, так здесь написано, кто пишет так грамотно. Ну что ж… Вернётся нормальный облик, познакомлю тебя с моим стальным другом… Хм…» - Франция? – переведя взгляд на Франциска, спросил Германия. Бонфуа не успел ничего ответить, так как, совершив изящное па, упал на колени Артура. Тот спихнул его на пол, предварительно рявкнув что-то нечленораздельное. - Ясно, Франция не может, - сделал вывод Германия. – Ну, Италия подавно… - Ве-е-е? – вопросительно протянул Венициано, услышав своё имя. «Так. О! Франциск! Ты смотрел на себя в зеркало? Хотя, как? Ты же без сознания. И где наши врачи? У тебя волосы, как у длинношерстной морской свинки после пробежки. Ладно, я тебе помогу…» - вооружаясь своей расчёской, подумал Россия. До Франции он смог пробраться под столом незамеченным. Все были заняты разговором, кому отдать Россию. - Германия-сан, а вы? – всё же решился спросить Кику. - Я? – Людвиг задумался над причиной, почему он не может взять Брагинского к себе на попечение. «Ну, что, Франциск? Ты, конечно, теперь не морская свинка, зато одуванчик. Ну, я, в общем-то, хотел тебе модную причёску сделать. В принципе, получилось. Только в каких годах она была модной?» - озадачился Брагинский. - Друзья, что вы его, как брошенного котёнка друг к другу перекидываете? Я его к себе заберу, - уже настойчивее предложил Канада. Но такова его судьба: быть незамеченным. - Нет, я не могу. У меня проблемы с внутренней политикой, - ответил Крауц, старательно пряча глаза и ставя крестики на пальцах. Альфред молчал. Удивительно, но молчал. До недавнего времени. - Ну что ж… Раз уж никто не может позаботиться о несчастном Иване, то я его беру к себе. Я же герой! – подвёл итог Джонс. - Я могу! – уже кричал незамеченный канадец. «Нет, нет и ещё раз нет! Только не к тебе! Америкос проклятый! Ты же всю свою грешную жизнь мечтал меня захватить! Всё время молчал, чтобы тебя признали за настоящего героя? Что не бросил беззащитного Россию? Тьфу на тебя! Сгинь, нечисть импортная!» – мгновенно выйдя из своих размышлений, внутренне негодовал Иван, но внешне он ничего не мог сказать. А тёмная аура вокруг его головы перестала собираться. Побочный эффект от зелья, наверное, как и потеря голоса… «В жизни больше не буду ни у кого ничего пить!» – сделал вывод Брагинский. - Ну что, Россия, пойдёшь к нему? – задал риторический вопрос Германия. «К этому пришибленному гамбургером? Ни за что!» - пытался выкрикнуть Ваня, но безрезультатно. У него только открывался рот, а звука не выходило. - Молчание – знак согласия. Так ведь у вас говорят? – маниакально улыбаясь, изрёк Джонс. «Он ещё издевается! А ну, прочь! Убери свои руки, пропитанные жиром от картофеля фри! Кому сказал! Я к Канаде хочу!» - негодовал Иван, пинаясь, лягаясь и кусаясь уже в руках Альфреда. - Ох, малыш, уже не терпится побывать у меня в гостях? – говорил Америка, и добродушно, как думал он сам, улыбался. Но его улыбка больше походила на звериный оскал. Хотя, может, Ване так просто казалось. - Собрание можно считать закрытым, - завершил Германия, собираясь. «Пусти, тварь! Господи, прости меня грешного за все мои ругательства! И за всё то, что я натворил плохого! Я в жизни больше не буду делать ничего плохого! Только пусть этот накокаколенный меня отпустит! Чур меня, чур!» – внутренне молился Брагинский и православным, и языческим богам. Но безрезультатно. Он пытался закричать, но получалось только открывать рот. А Альфред зажал бедное чудо руками, как тисками, и тащил его к себе домой… После ухода Америки и России… - У-а-а! – ревел Франциск, смотря на себя любимого в зеркало. - Грёбаный лягушатник! Ну что ты так орёшь? – пытаясь сохранить хоть долю спокойствия в голосе, спросил Англия, – у зато тебя теперь на голове причёска, как у некоторых эстрадных певцов. - А-а! – внезапно зарыдал Венициано. – Мои документы! Они же сегодня должны были быть переданы России! - Италия? Что случилось? – спросил Германия. - Все документы испорчены! – тем же тоном пищал Варгас. - Италия-сан, здесь ещё что-то написано, - посмотрев на «документы», сказал Кику. – Знаете, по-моему, здесь исправлены Ваши ошибки… - Нет! Ниже! - Привет от стального друга из России… - О! – вдруг перестал реветь Франция. – А что за стальной друг? В зале наступила тишина…