До самой смерти.

Прошла неделя с момента поселения России в доме Америки. Габариты Ивана, как и его голос, не стремились возвращаться к своему хозяину. А вот синяки, царапины и ссадины к нему липли, как репейники в неухоженном саду. А что поделать? Такова была участь маленького Брагинского, как только он переступил порог жилища Альфреда. Что же произошло после того, как автомобиль Джонса остановился у его дома? Как только дверь машины открылась, Иван рванул бежать с беззвучным криком: «Свободу малолеткам!», но был подхвачен за подмышки и бесцеремонно поднят вверх. От такой наглости он опешил и даже перестал вырываться. Ваня не видел, кто его поднял и понёс к дверям. Но это было не важно – он понял, что бежать бесполезно. Рост не тот. Да и вообще его положение не способствовало удачному побегу. Пришлось смириться. Грустно? Нет. Досадно. Тем временем мальчика аккуратно поставили перед дверью. Послышалось бренчание ключей, странное пиканье и еле слышный «клац». Пахнуло тёплой сыростью. Почему-то этот звук в голове Брагинского вызвал ассоциацию со звуком затвора снайперской винтовки. Он нервно сглотнул. Стало не по себе. «А вдруг он начнёт меня пытать? А если воспользуется моим положением и убьёт? Или того хуже? Американцы же свободная нация. Бррр… Хотя, нет. Я же маленький. Хоть какой-то плюс быть ребёнком в его доме. Как-никак, за правами детей в его стране следят ещё как», - мелькнуло в его голове. - Что, Ванечка, стоишь? Проходи. У меня немного не прибрано, но это ничего. Главное дом большой, места всем хватит, - елейным голосом сказал Америка. Ох, и не нравился Ивану этот тон. И дали свет… От порога разбежались пауки. Странно, но это был не тот дом, где Россия пил чай. Немного не прибрано… Обычно рачительные хозяева говорят так из вежливости. Или когда есть небольшой беспорядок. Что же было в данном случае? А была дорожка. Узкая дорожка посередине коридора по ширине лопаты. Остальное – пыль. И песок. И мох в дальнем углу коридора. И перевёрнутый горшок с каким-то заплесневелым растением. - Ну… Я здесь давно не был. У меня несколько домов, - чуть виновато улыбнулся Альфред. Брагинский, проследив за пролетающей толстой мухой, называемой в его народе «навозницей», шагнул вперёд… В его доме в таких случаях весят табличку: «Осторожно, ступенька!». Таким образом на маленькой тушке Ивана появился первый синяк, а в голове новое словосочетание, характеризующее его новоявленного попечителя: «Гад ползучий». Тем более, Ваня не сомневался, что в таких условиях в доме Джонса могли жить и змеи. А главной змеюкой этого дома, несомненно, был сам Америка. Что же дальше? Россия был уверен, что США будет пытаться узнать, где у него спрятаны главные военные предприятия, «красная кнопка», диверсионные планы Всемирного Зла по отношению к Самой Демократичной Стране и Миру. Но нет. Этого не было. Вместо этого Иван прибирался во всём доме. Потому что: «Герою некогда заниматься такими мелочами. Герой должен искать методы спасти Мир». И после этого Альфред заказывал очередной гамбургер с колой на пятерых и садился за приставку. Чем же питался Иван? Той 1/5 всей еды, что Джонс заказывал на них. И после этого у него жутко болел живот. Но делать было нечего. Брагинский не мог жить в такой грязи, поэтому старался как можно быстрее закончить с приборкой. А в силу его теперешнего возраста, роста и сил, у него получалось крайне медленно и травмоопасно. Стремянки в этом доме не было. Точнее, было её подобие метр в высоту, поэтому на неё всегда ставились дополнительные стулья и табуретки. И не всегда эта конструкция оказывалась устойчивой. Отсюда – новые синяки, новые ссадины и новые фразы в лексиконе руссого. Итак, прошла неделя приборки в доме «Великовозрастного засранца», поэтому, наконец-то, Иван добрался до кухни. А точнее, до холодильника. Мальчишка ожидал увидеть там зародившуюся жизнь. Как минимум, мини-Ктулуху. Однако его ожиданиям не суждено было сбыться. Наверняка к лучшему. Но, может, это чудовище смогло бы помочь вернуть нормальный облик. И всё-таки вместо Ктулуху в холодильнике не было даже повесившейся мыши. А кушать хотелось. От бургеров, колы, куры-гриль и прочего (за что Брагинский назвал Америку «Говножуем обыкновенным») Россия потихоньку превращался в небезызвестного Колобка. Все педиатры мира вздрогнули бы от столь быстрой прибавке в весе. Но он знал, что стоит только сменить питание, как почти мгновенно похудеет. Холодильник источал мороз. Иван не любил мороз, но сейчас он напоминал о доме. О бескрайних лесах, морях, о реках, пахнущих рыбой, о просторе своей земли. О людях, которые искренне улыбаются, радуются. О родном слове, культуре речи. О подсолнухах, этих маленьких солнышках… По телу мальчика разлилась приятная тоска, а на его лице появилась улыбка. - Эй, Ваня, не выхолаживай! – недовольно проворчал Альфред, захлопнув дверь холодильника. «Святые угодники!» - мелькнуло в голове Брагинского. - Кушать хочешь? Так бы сразу и сказал. Я сейчас закажу, - американец попытался сделать вид заботливого. «Нет! Бога ради, ради макаронного монстра, Аллаха, Будды, Конфуция, или в кого ты там веришь, не надо! Я борща хочу, котлеток, картошечки. Если ты себя травишь, то зачем травить ребёнка?» - открывал рот бедный русский. - А! Так ты хочешь то странное красное блюдо? Как оно там, говоришь, называется? Кровавый суп? Нет? Я не смогу это выговорить. Ну, я тебя понял. Вот тебе деньги, там за углом кафешка для русских. Сходишь, - как ни странно, Америка его понял и вынул из заднего кармана зелёные бумажки, задумался и, чуть погодя, сказал. – Давай-ка я с тобой пойду. А то упадёшь еще где-нибудь. Как я твои синяки объяснять буду? «Господи, пусть у него в голове зародится хоть одна извилина…» - подумал Россия, потирая синяк десятиминутной свежести…