Ночи Средиземья

За свою довольно долгую жизнь Гилморн уже не раз бывал в положении дорогого гостя, которого облизывают со всех сторон, не только исполняя все его желания, а даже предвосхищая оные. Дом Курохито-сана исключением не стал. Умбар с его разнообразными церемониями, неторопливым ритмом жизни, изысканными удовольствиями, вышколенными слугами был просто создан для наслаждения бездельем. Впрочем, можно ли назвать бездельем положение дел, когда днем вовсю изучаешь экзотическую страну и ее обычаи, а ночью отрабатываешь, так сказать, содержание в постели хозяина дома. Как и положено богатому торговцу и одновременно высокопоставленному самураю, Норт был нередко занят, и обязанность развлекать Гилморна в основном легла на плечи Артагира. Тот взялся за нее с восторгом, поскольку успел искренне полюбить свою новую родину. Он показывал Гилморну столицу, катал его на лодке по гавани, возил на повозке, запряженной волами, в окрестные храмы, расположенные в живописных местах, водил на красочные театральные и цирковые представления, турниры по борьбе и прочие культурные мероприятия. Арт даже уговорил Норта устроить экскурсию по пивоваренному заводу — с дегустацией продукта, разумеется. Впрочем, не забыл он продемонстрировать эльфу и другие, неприглядные стороны умбарской жизни: лобное место, где проводились публичные казни и даже выставлялись отрубленные головы, рынок рабов, кварталы бедняков, красильные и кожевенные мастерские, нищие рыбацкие деревушки, рисовые поля, где крестьяне трудились по колено в воде, и тому подобное. Гилморн все равно был очарован. Сбежать отсюда? Да если бы его купили совершенно незнакомые люди и показали бы ему только десятую часть увиденного, он несколько лет наверняка не помышлял бы о побеге. Формально Гилморн так и остался в рабстве. Поначалу ему даже в голову не приходило поинтересоваться своим официальным положением, тем более что все, кроме хозяев, обращались с ним с такой же преувеличенной почтительностью, как в доме Вакаямы. Даже завистливый молодой слуга, совершенно откровенно влюбленный в Куро-сана, немного оттаял и прислуживал Гилморну с тем же рьяным старанием, с каким полировал бы катану любимого хозяина или чистил бы его коня. Эльф даже поинтересовался у Арта, почему чувства юноши остаются безответными. Норту, при его-то темпераменте, почти не угасшем с годами, ничего бы не стоило уделить тому немножечко внимания. Арт фыркнул, закатил глаза и пояснил Гилморну, что отношение к мужской любви тут своеобразное. Никто не видит ничего плохого в том, чтобы трахать мальчиков или подставлять задницу старшим, пока тебе самому лет пятнадцать. А после восемнадцати быть «укэ» уже зазорно, и поэтому парень страдает на расстоянии и отчаянно завидует Арту, которому предрассудки нигде не жмут. — О, так ты развратная порочная тварь даже по меркам просвещенной умбарской столицы, да? — с восторгом выдохнул Гилморн. Артагир рассмеялся и подтвердил, что да, раз он не прославленный куртизан, не актер на женских ролях и не какой-нибудь распорядитель гарема, положение его считается донельзя позорным, и поэтому торговые партнеры Куро-сана и его собратья-самураи разговаривают с ним невероятно любезно, чтобы не приведи Эру дать ему это понять. «А видел бы ты, как быстро они одеваются и убегают после проведенной вместе ночи!» — захихикал он, закрываясь веером. Бывший Голос Саурона просто обожал все виды запретной любви. Эльф даже пошутил, что если бы целомудрие считалось порочным и неприемлемым, Артагир так же истово бы его соблюдал. «Ками-сама, благородный господин эльф, да как вам не стыдно произносить такое неприличное слово в моем присутствии!» — строго сказал Арт и стукнул его веером по плечу. «А вот представь, тебя бы продали в рабство и заставили изображать невинность!» — с этими словами Гилморн ловко увлек его на циновки. «Я расстался со своей невинностью так давно, что забыл, как она выглядит!» — и Артагир бесстыдно закинул ноги ему на талию. Остальное про слугу Гилморн и сам додумал. Если бы Норту хотелось, он вполне бы мог мальчишку завалить, и тот бы сопротивлялся чисто для вида — что Норту было совершенно неинтересно. Он предпочитал, как и в бытность свою командиром Мораннона, при помощи Артагира совращать тех, кто не склонен к мужской любви, ну и положением повыше, чем какой-то там слуга. Тем более что умбарцы, несмотря на высказываемое на словах презрение к северным варварам, на деле были страшно увлечены всем гондорским. Простолюдинам и даже молодым самураям, влюбленным в Курохито-сана, счет шел на десятки. Аруто-сану тоже посылали подарки и любовные стишки, пачками, что женщины, что мужчины, и вообще, в Умбаре достаточно было быть светлокожим, светлоглазым или светловолосым, чтобы на тебя смотрели с таким же восхищением, как в Гондоре на эльфа. Гилморн даже позавидовал, хотя в целом ему было не на что жаловаться — на него самого на улицах практически молились, как на божество. Собственно, именно потому Норт не стал выписывать ему вольную, как пояснил в ответ на прямой вопрос, когда эльф наконец догадался его задать. Он-то привык считать себя подданным лихолесского короля, и с этой точки зрения его рабство вообще было незаконным, а следовательно, не было нужды как-то подтверждать его свободу. Увы, по законам Умбара он продолжал считаться собственностью Курохито-сана — и крайне дорогостоящей к тому же. Ценник в пятнадцать тысяч рё отпугнет любого, кто иначе мог бы на него посягнуть, а желающих нашлось бы множество. — Я не вещь! — надулся Гилморн, которому все это не нравилось. — Конечно, не вещь. Вот пивоваренный заводик — это вещь! — съехидничал Артагир. — Небезызвестный тебе Кайт-бей уже интересуется, не собираюсь ли я тебя продать или сдать в аренду, — сообщил Норт. — Как ты думаешь, если я выпишу тебе вольную, сколько времени пройдет, пока тебя внезапно не украдут на улице и не продадут в Харад? За похищение свободного, тем более чужеземца, тут выкуп чисто символический, и то если за руку поймают. — То есть если бы я просто приехал сюда один, как простой путешественник?.. — Без охраны и слуг? Ха. Я б, пожалуй, сам кого-нибудь нанял, чтобы тебя похитили, продали, перепродали, и потом бы честно купил. Гилморн сузил глаза: — Кстати, Накамура-тайчо случайно не твой агент? Очень, знаешь ли, легко приплачивать пирату, чтобы покупать дешево рабов из Гондора и взвинчивать цены на гондорские товары! Норт помрачнел, как всякий раз при упоминании Накамуры, и оттрахал Гилморна так властно и жестко, будто и правда вошел в роль сурового корсара. Эльф решил вернуться к разговору через некоторое время. Может быть, когда ему надоест Умбар и захочется вернуться домой. Пока что рабский статус ничем ему не мешал и никаких ограничений не накладывал. При желании его отпускали из дома одного, точнее, в сопровождении слуги — для защиты и для того, чтобы носить за ним кошелек и покупки. Ему ничего не запрещали, слуги слушались его так же, как хозяев, гости дома обращались к нему вежливо, без всякой фамильярности. В сущности, его положение в доме ничем не отличалось от положения Аруто-сана. Он даже несколько раз посещал заведения Куро-сана в компании обоих хозяев или только Арта, и никто не нашел в этом ничего предосудительного — ни гости борделя, ни работающие там юноши. Впрочем, гондорских юношей Гилморн в свое время перевидал и даже перетрахал предостаточно, поэтому не особо заинтересовался. Под влиянием момента он выбрал на ночь Рейгара, и вместо секса они всю ночь хихикали, пьянствовали, лопали сладости и делились опытом. Ну, обжимания и минетик за секс не считаются. В другой раз Гилморн неожиданно столкнулся в борделе с Арисавой-саном, которого совершенно не ожидал здесь увидеть. Артагир, впрочем, остался невозмутим, радушно его приветствовал, из чего следовало, что для распорядителя Западных покоев великого шогуна совершенно нормально шляться по злачным местам. Может, он тут новых кандидатов ищет. Во время обязательного общего ужина, за которым гости пили, общались и выбирали мальчиков на ночь, Гилморн нет-нет да и поглядывал на красивого умбарца. Артагир ухмыльнулся, толкнул его локтем, показал глазами, и эльф как бы невзначай переместился к Арисаве, отобрал у слуги кувшинчик со сливовым вином и сам стал наполнять чашку гостя. Совершенно предсказуемо он оказался с хмельным Арисавой в одной спальне и охотно позволил ему завалить себя на футон. Немножечко поломался, конечно, как же без этого — умбарцев это неприлично заводило, и Арисава не стал исключением. Он оказался очень хорошим любовником, умелым и опытным. Без своих роскошных одежд, без этого надменного выражения на лице Арисава выглядел юным, изящным и хрупким, с маленькими руками и ногами, на голову ниже эльфа. В глазах Гилморна зажегся хищный огонек. Он отбросил все притязания на невинность и набросился на Арисаву с властными смелыми ласками. Тот, конечно, поначалу слабо отбивался, бормотал: «Ямете кудасай, эруфу-сан», — на что Гилморн сделал морду кирпичом, отрезал: «Вакаримасэн», — и уверенно продолжил. В итоге Арисава сдался и позволил эльфу овладеть собой, восхитительно краснея и закрываясь рукавом. О да, в умбарской стыдливости определенно что-то было. Под утро в спальню заглянул Арт, окинул взглядом мизансцену и одобрительно показал целых два больших пальца. — Поехали домой, пока он не проснулся, дай бедняге сохранить лицо, — предложил он. — Поверить не могу, что ты упустил такую возможность! Мог бы присоединиться, легко! Артагир согнулся пополам, давясь беззвучным смехом. — Ты за кого меня принимаешь! С Ари-доно у меня был бурный роман еще лет пять назад. Короткий, правда, он предпочел карьеру при дворе, и я его не виню. Поверь, мы с Мораданом перепробовали тут практически всех, достойных внимания. Гилморн со вздохом подумал, что об отъезде из Умбара не стоит задумываться еще лет десять. Столько возможностей, так мало времени! ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ Ямете кудасай - пожалуйста, перестаньте Вакаримасэн - не понимаю (врет, кстати, и не краснеет!) -доно - вежливая приставка к имени, характерная для самурайской эпохи, и довольно-таки фамильярная, как равный к равному.